Драббл-сборник

Я всегда мечтала умереть спонтанно. Вот-так-вот неожиданно для всех стать таким неприятным, возможно, столь ужасным потрясением, вжившимся в память до самой смерти. Вы скажете, что это жестоко? А я в ответ скажу, что так не думаю. Говорите, глупое желание? А я и не отрицаю. Мечтала, чтобы после моей смерти все как один трезвонили «Как же так» и «Кто бы мог подумать», и совсем не надо мне слов жалости, ведь там они мне не помогут и не утешат. Вся соль в эффекте неожиданности. Хотя, по сути человек всегда умирает нежданно, но в юном возрасте смерть особенно никто не караулит. Нет, я не самоубийца. Я обычный человек со своими заморочками в голове и глупым вышеупомянутым желанием. Просто предпочла бы спонтанную смерть. Я всегда любила удивлять людей. Мне вслед часто кричат «ты странная/чокнутая», некоторые говорят, что мне пора лечиться с моими-то замашками. А я что? Я такой же человек, как и вы, вот только мои взгляды на эту жизнь и на этот мир кардинально отличается от ваших, но этого достаточно, чтобы меня считали неуравновешенной идиоткой. Скверно. Двадцать первый век на дворе – ужасное время. Почему моя жизнь припала как раз на него? Век, в котором развиваются машины, роботы, технологии, а люди наоборот по наклонной возвращаются к обезьянам; век, где искренние чувства не имеют возможности проявляться, ибо их тут же затуманивает дождь из различной валюты и собственной выгоды. Иду по улице, заглядываю в лица прохожих и с ужасом отмечаю, что все они на одно лицо. Внешность, конечно, разная но то, что мерцает в глазах, идентично – никакой доброты и сочувствия. Некоторые так кольнут взглядом, что потом до конца дня ходишь и дергаешься, вспоминая этот момент. А ты всего лишь прошелся по городу, взглянул им в глаза и искренне\неискренне (какая, к черту, разница?) пожелал хорошего дня, как от тебя отшатнутся и посмотрят, как на упаренного. Запихните меня в далекое средневековье. Я предпочту его нынешнему времени. Я не чувствую, что живу рядом с этими людьми в этом мире, а напрочь наоборот - медленно гнию изнутри. Вот поэтому я перестала цепляться за жизнь, когда осознание того, насколько все ущербно, добралось до моего мозга. Не могу сказать, что я ждала, когда же наконец скончаюсь, меня переедет огромная машина (к примеру, камаз) или упадет кирпич на голову. Я покорно ждала своего времени, надеясь, что оно меня не заставит долго ждать. Вот только не учла одного, что желания, даже самые глупые, имеют свойство сбываться. Это был триста девяносто второй раз, когда луна сменила солнце. Обычно, призраки не ведут счет дням, но я и тут отличилась. Я думала, что после смерти попаду в ад или рай, или что-то там еще. Но все оказалось гораздо проще и душа после того, как покинет тело всего-то блуждает по миру рядом с живыми, только они нас не видят, а мы их – да. Мир мертвых и мир живых здесь, на земле, и разделен лишь тонкой прозрачной пленкой. Прошло триста девяносто два дня с тех пор, как моя душа распрощалась с телом. Надо же, всегда считала, что меня собьет машина, а я всего лишь получила пулю в грудину от умалишенного мужика, который ввалился к нам в ювелирный, угрожая пистолетом, требуя денег и как можно больше драгоценностей. Конечно, в таких магазинах усиленная система охраны и его практически тут же повязали, но это не спасло меня от смерти. Никакая охрана, жучки, кнопки под столом, видеонаблюдение, ровным счетом ни-че-го не предотвратило того, что пуля влетела в меня и убила во мне жизнь. Я не помню ничего: ни боли, ни того, как умерла и оказалась уже здесь, в мире мертвых. Помню только, как стою у себя на похоронах (нет, ну вы только представьте, стою прямо у себя перед гробом!), смотрю на себя такую красивую, облаченную в красивое белоснежное платье, о котором мечтала при жизни. Не будь я призраком, наверно, тоже расплакалась бы, но мертвые не плачут. Стою и слушаю, как священник читает молитвы, ходя кругами вокруг моего гроба (пока еще открытого), трясет кадилом, запах которого я не могла терпеть при жизни. А цветы… Сколько здесь цветов! Мне живой никогда столько их не дарили, а на похороны принесли чуть ли не все их виды, завалили бедную мертвую меня с ног до головы! Я не удержалась и провела рукой по прекрасным стебелькам и бутонам, вот только жаль, что предметы чувствовать призракам не положено и я попросту водила рукой по пустоте. Перевожу взгляд в толпу, на людей. По правде сказать, засобиралось их много и есть даже такие, которых я знать не знаю. Кто они? Что тут делают? Вот мои самые близкие стоят совсем рядышком у гроба. Все, как один, облачены в черное и только одна я в белом лежу с закрытыми глазами. Уголки моих губ чуть приподняты в едва уловимой усмешке. Я улыбалась, когда умирала? Черт, совсем этого не помню. Мама… Я слышу ужасные душераздирающие всхлипы матери и ее крики «за что?» и «бедная моя девочка». Так и хочется подойти к ней обнять и успокоить, сказать, что я не жалею ни о чем и даже о своей вот такой глупой смерти. Но я стою в метре от них и лишь наблюдаю. Папа… Мужчины не плачут и он придерживается этого высказывания, хотя у самого в глазах мерцают пробивающиеся наружу слезы. Он вместо меня обнимает мать, поглаживая ее по голове и прижимая к себе еще пуще. Возможно, я не должна была их оставлять и бороться с этим миром вместе с ними. На моих похоронах были все, кого я ждала: все мои близкие и дальние родственники, друзья и подруги, коллеги, мой жених и просто знакомые… Все пришли провести меня в последний путь. Даже сама я пришла к себе на похорон. Как смешно звучит, правда? На таком жутком событии меня всегда будоражил процесс закрывания гроба и опускания его в землю. При жизни, будучи на похоронах, в этот момент меня всегда бросало в дрожь и слезы выступали еще сильнее. Сейчас мой гроб медленно закрывают под рыдания матери. Отец ее едва ли удерживает на месте. Бедная, так рвется побыть со мной еще секунду, но зачем? Зачем растягивать расставания? Крышка надо мной захлопнулась. Ее прибили еще плотнее гвоздями. Вот теперь это точно все. Затем подхватили и не спеша начали опускать в холодную землю. Опять-таки в сопровождении слез и всхлипов, только на этот раз большей половины присутствующих. Закидали землей: горсть бросила мама, горсть папа и так по порядку, пока небольшой горбик не образовался надо мной, лежавшей там внизу. Конец. Моя душа здесь. Тело - в могиле. Что от меня осталось? Лишь фотографии, тетрадки с моими записями, мои вещи, которые непременно сожгут. Я осталась воспоминанием. Для кого-то хорошим, для кого-то плохим, для некоторых, возможно, самым прекрасным, а для кого-то слишком горьким, чтобы вообще помнить. Что дальше? Да ничего. На этом все закончилось. Черная грубая точка в моей истории. Тебя похоронили, а после начинается отсчет времени - времени, когда тебя забудут и оставят в глубинах своей памяти. Это первые дни о тебе будут горевать, сидеть сутками, склонившись над твоей фотографией, где ты лучезарно улыбаешься и корить себя за то, что не уберегли. Первые недели к тебе будут приходить на могилу, присаживаясь на корточки, просить в сотый раз прощения, а затем рассказывать о том, как плохо живется без тебя. Первые месяцы о тебе будут помнить, а потом… Потом ты постепенно стираешься у них с головы. На триста девяносто второй день, чуть больше чем за год, уже все мои близкие и знакомые смирились и живут обыденной жизнью, как будто меня и вовсе не было. Я их не виню. Это правильно - то, что они продолжают жить. Я бы тоже так делала. Серьезно, не страдать ведь им годами, теряя лишние минуты жизни на меня, уже мертвую и гниющую в земле. Я все эти дни наблюдала за ними, находясь на расстоянии вытянутой руки и видела, как они все это переживали. Я переживала вместе с ними свою собственную смерть. Но знаете, это немного трудно - видеть, как о тебе забывают, как из всех твоих фотографий, которые стояли на столе, остается только одна с черной ленточкой и умещается в дальний уголок комнаты; видеть, как твою комнату занимает младшая сестра, перестраивая все на свой лад. Все реже и реже тебя вспоминают и это неприятно покалывает мою невидимую для них душу, бродящую по этому миру. Моя могилка все больше зарастает зельем. Намного реже за ней стали ухаживать. Но я их тоже не виню за это. У всех есть своя жизнь. Ко мне придут еще, конечно, и все уберут, просто чуть позже. Наверное… Если будет время ко мне обязательно придут. Мама, папа, ну кто-нибудь! Лучшая подруга, где же ты? Неужели забыла обо мне, расхаживая с моим женихом по ресторанам, театрам? Забыла обо мне, готовясь к свадьбе с моим парнем, которого я любила больше жизни? Господи, как же все-таки больно на это смотреть! Мне здесь очень одиноко, грустно и холодно. Нет ничего хуже того, чем смотреть, как дорогие твоему сердцу люди прекрасно живут и без тебя. Невольно задаешься вопросом, зачем же ты тогда вообще жил? Одиноко, очень одиноко, хотя рядом со мной бродят тысячи таких, как я… Они не понимают моей боли, а я - их. Каждый сам за себя, как в джунглях. Я думала, буду счастлива - после смерти находиться рядом со своими близкими, но оказалось наоборот. Я не могу на это смотреть. Не могу видеть, как моя фотография тлеет, стоя в рамочке в запыленном шкафу, как моя могила постепенно приобретает неухоженный вид. И это только триста девяносто второй день! Неужели я была настолько никчемной, что меня так быстро откинули? Такое чувство, что я сама себя поедаю, глядя на все это. Моя душа постепенно испаряется по небольшим кусочкам. Все-таки верно говорят люди вслед умершим: «Они живы, пока мы их помним». Да, мы живы, пока вы нас помните. Не забывайте об этом. Помните всех, кто ушел.