Ды-ши ров-ней...

А пару лет назад им не нужен был запасной парашют, И персональный ангел за их жизни дал бы и по грошу... И не осталось вдруг ни слёз, ни страстных сцен. Там где-то жизнь и боль, а здесь - стихи Рембо: На фронте их любви без перемен. (Татьяна Винокурова - Рыжая кошка)

Казалось, ангелы и демоны дали бы за их жизни и по грошу, но они оба продолжали нарываться на нечто совершенно опасное. Кто-то даже бы сказал "смертельно опасное" и покачал головой, но Йошики и Тай были не из тех, увы. И пусть Савада стал персональным чёртом-хранителем, пусть таковым уже и был Мацумото (двое на одного - не слишком ли много, Мироздание?!), пусть происходило во внешнем мире всё, что угодно, но слова из незаконченной песни молодого однофамильца преследовали Хаяши буквально по пятам, как ритуальная формула из такой удобной религии, которую придумали индусы. - Не связывайся, Тайшо, - шептал в кошмарах лучший друг. - Не связывайся с инкубом. Таиджи ухмылялся и молчал, словно безмолвно подтверждая право на выбор, словно бы и самоустранился. Он уже подкидывал на ладони медную мелкую монетку, отправляя подопечного в Аид*. "Пусть во сне, пусть ты - но полюби меня!"** - раздавалось в голове, пока на руке в следах от шрамов подпрыгивала монетка в десять японских йен, золотистая такая, чуть потёртая, с дырочкой посередине. И плевать на то, что было там снаружи, на большое землетрясение и наводнение ("Горький мёд и цунами"*** - подсказал голос в голове), было плевать! Но строчка "Я не могу проснуться! Кошмар!"**** не давала уснуть долгими светлыми до боли в усталых глазах ночами в Лос-Анджелесе. Как забавно... В Городе Ангелов у него было аж целых два личных хранителя, а в родной Японии он слышал только шёпот розоволосого призрака и видел, как на иссечённой шрамами ладони подпрыгивает истёртая годами и солью слёз монетка в десять японских йен. "Я лишь хотел... Любви"*****, - произносил в микрофон невысокий, накрашенный и беззащитный, и Хаяши рвался обнять, обласкать, взглянуть в не закрытые ярко-синими линзами карие глаза. "Я лишь хотел... Любви", - а перед глазами снова и снова прыгала измученная долгим ожиданием мелкая медная монетка. И не хватало бы, наверно, для образа "сильной независимой женщины" только наглого рыжего кота... Но, но эту роль с успехом исполнял своевольный повесившийся - нет, не друг - но давний знакомый с десятью йенами в левой ладони, как проводником в ладью Харона******. И, скорее всего, и слёз и страстных сцен с типично латиноамериканским накалом эмоций было бы маловато для номинации на премию "Оскар", но Йошики над этим работал, оплетая всеми тремя огненно-рыжими хвостами******* тонкое тело неопытного инкуба, пока на карающей левой длани Господа подпрыгивала в нетерпеливом ожидании затёртая почти до дыр монетка в десять японских йен, как напоминание о скором завершении его цикла в колесе Сансары. - И пусть во сне, пусть ты, но полюби меня! - восклицал он, наигрывая на прозрачном рояле тему к премии "Грэмми", которую не получил бы за эту историю. И плевать на дурацкий "Оскар" - но монетка сжалась в ладони, пока он по-хозяйски целовал призрак, распушив три огненно-рыжих лисьих хвоста... Для Харона был готов один жетон на проезд - и "если ты меня обманешь, то хотя бы получи разрушительное удовольствие"********...