Чёрный жемчуг

Утром следующего дня Люциус Малфой застал фамильяра Тёмного Лорда в своём кабинете. Первым делом змея потыкалась носом в браслет на левой руке аристократа, а затем, удовлетворённо пошипев, устроилась на ковре перед камином, очевидно не собираясь отсюда никуда двигаться. Зашедшая в этот момент в кабинет Нарцисса, которая хотела сообщить мужу, что готова идти в банк, неаристократично взвизгнула. - Что… это, Люциус? – вопросила она, указывая на змею дрожащей рукой. - Это Нагайна, дорогая, - любезно сообщил жене светловолосый маг. – Разве ты её не узнала? - Она ещё жива?.. Где ты её взял?! - В Озёрном краю, если тебя интересует именно местность. Блондинка, поджав губы, разглядывала чешуйчатое чудовище, которое безразлично следило за ней в ответ одними глазами, не двигаясь. - На Самайн из школы вернётся Драко, а тут... – как-то беспомощно пробормотала аристократка, несколько раз сглотнула и продолжила говорить, по мере течения свой речи всё больше повышая голос: - Зачем ты её сюда притащил, Люци? Ты думал головой? Она же плотоядная… и ядовитая! А в доме будут гости… и дети! Почему бы было заодно не поселить в поместье мантикору… или сразу дракона?! Люциус понял, что жена на грани истерики. Такое случалось, хотя и редко, но всё же. И глава рода Малфой за годы супружеской жизни успел выяснить, как с этой напастью бороться. Он открыл стенной бар, плеснул треть стакана огневиски и велел Нарциссе выпить одним глотком, и когда она привычно послушалась, усадил жену в кресло у камина, погладил по худенькому плечику. - У нас и при Лорде бывали гости, и Нагайна ни разу никого не съела и даже не покусала, - примирительным тоном произнес маг. - Успокойся, Нарси, она достаточно умна, чтобы не причинять вред своим… - Только вот кого она считает своими сейчас, когда нет Лорда, ты можешь быть уверен?! – всё ещё с накалом страстей в голосе отозвалась белокурая ведьма, но алкоголь, обжегший желудок натощак, уже действовал: щеки её порозовели, она начала расслабляться. – Я боюсь за Драко… - Тогда объясни ему сразу по возвращении, что не нужно приставать к змее, нервировать её и, тем более, дразнить, - жестко сказал Люциус. Женщина подняла умоляющий взгляд на стоявшего рядом мужа. - Ты же не хочешь сказать, что она останется жить у нас, Люци? - Останется, - отозвался тот. – Потому что сама так решила. Или ты хочешь объяснять Лорду, почему не приютила его фамильяра? Нарцисса опустила взгляд и отрицательно покачала головой, а от камина донесся странный звук – казалось, что огромная змеюка смеётся. …Тем же утром супруги Малфой побывали в Гринготте, в подземном сейфе семейства Лестрандж. Люциус уже привычно перенёс крестраж Волдеморта из чаши Хельги Хаффлпафф в одну из пустых жемчужин браслета, после чего Нарцисса вселила в артефакт иллюзию призрачной жизни. Они управились меньше чем за сорок минут, и сопровождавший их гоблин, ждавший снаружи, был весьма удивлен, что посетители вышли из хранилища с пустыми руками, однако промолчал, потому что гоблины не вмешивались в частные дела своих клиентов, если те сами не просили их об этом. Все семь крестражей Волдеморта были теперь у его ученика и вассала. Можно было бы на этом и остановиться, ожидая в тиши и покое возвращения основной части сущности Темного Лорда, но интуиция, подкрепляемая возобновившимися рваными снами, буквально кричала Люциусу, что останавливаться нельзя, как и просто медлить, так как близок тот день, после которого развилок пути не останется и придется следовать одной широкой торной дорогой, которую проложил кто-то другой. …Вечером в Сол [6], как сказал бы Люциус в среде чистокровных, или на хемера Хелиоу [6], как говорили в семейном кругу Малфоев, в поместье прибыли Мастера Чар. Были размещены с комфортом и ознакомлены в первом приближении с намеченной задачей. Следующий день нанятые специалисты, нашедшие между собой общий язык и быстро сработавшиеся, потратили на изучение остатков дневника Т. М. Риддла и вечером были готовы высказать нанимателю своё экспертное мнение. В течение часа Люциус выслушивал восторги Мастеров и их дифирамбы создателю артефакта. На вопрос, есть ли у автора дневника Мастерство Чар или какое-нибудь другое, аристократу пришлось ответить, что, насколько ему известно, Т. М. Риддл не получал Мастерства ни в одном магическом искусстве. От шквала недоуменных возмущений и вопросов «почему?» пришлось пластично уклониться и призвать к делу. Консилиумом Мастеров Чар было признано, что в одиночку никто из них не способен воссоздать чары дневника на новом объекте, но вместе они обещали справиться. Лорд Малфой, не скупясь, обговорил величину оплаты и конфиденциальность заказа, а затем отдал им тетрадь в чёрном кожаном переплёте, почти во всем идентичную исходному образцу, только кожа была помягче да бумага более высокого качества. …Подступил Самайн, из школы на каникулы вернулся Драко и на ужас Нарциссе подружился с Нагайной, обжившейся в поместье совсем как в те времена, когда здесь квартировал Волдеморт. Змея взяла за правило сопровождать наследника Малфоев на прогулках в парке, порой подсовывала под его руку свою гигантскую голову, предлагая погладить, и даже часть ночей проводила не в бывшей спальне Лорда, а в кровати Драко. Нарцисса, первой обнаружившая это, когда как-то зашла пожелать доброго утра сыну, чуть не упала в обморок. Когда наследник Малфоев узнал, что Нагайна – фамильяр Тёмного Лорда, и самого Драко она знает с рождения, он был на седьмом небе от счастья. Мальчик все уши прожужжал отцу восхвалениями зеленошкурой змеюки и сожалениями о том, что не понимает, о чём она говорит. С детской непосредственностью Драко, попытавшийся использовать для понимания речи Нагайны переводческий амулет, на днях присланный отцу, возмутился своей неудаче: «Почему с испанского на итальянский можно, а с парселтанга на английский нельзя?! Papa, тебя обманули, это бракованный амулет! Прикажи им сюда парселтанг добавить!» Люциус выслушал крики сына, и ему вдруг стукнуло в голову: а действительно, что мешает добавить змеиный язык в список переводимых артефактом чар? Никто до сих пор этого не делал? Ну и что, кто-то всегда бывает первым. Проблема, скорее всего, заключалась не в сложности задачи, а в редкости змееустов и страхе англичан перед этим даром. Люциус поблагодарил сына за замечательную идею и тут же пошел консультироваться со специалистами, благо они были под боком. Мастера Чар восхитились задумке и даже были готовы взяться за проект бесплатно, если им предоставят змееуста и позволят позднее запатентовать проект, как свое коллективное изобретение. Малфой пообещал, что змееуст скоро будет, и вдохновленные Мастера вернулись к работе над дневником. Аристократ знал, что найденный посредниками змееуст из Бразилии уже в пути, но его ещё придётся подождать, так как из-за непонятного каприза он добирается до Англии маггловским путём – плывет по морю. …Самайн отпраздновали весело, в семейном кругу, присоединиться к которому допущены были только гостящие в поместье Мастера Чар. Впервые за многие годы радость главы рода Малфой была настоящей и почти неприкрытой. Он даже позволил себе побаловаться, зависнув самолевитацией на полминуты в прыжке над самым большим из праздничных костров. Драко пищал от восторга, скакал рядом, как маленький демонёнок, и упрашивал родителя научить его летать без метлы. Нарцисса с нежностью улыбалась на мужские шалости, общипывая пальчиками румяный и горячий рог хлеба. Хэллоуин, который, к сожалению, в нынешней политической обстановке нельзя было полностью проигнорировать, Малфои отпраздновали большим приемом и балом, на который были приглашены не только представители чистокровной аристократии из тёмных и нейтральных семей, но и весь цвет министерской элиты. Нагайну Люциус заранее попросил не показываться на глаза гостям – едва ли кто-то мог вспомнить и узнать её, но подстраховаться стоило. То ли змея поняла его и выполнила просьбу, то ли её саму не привлекло столпотворение в открытых для приема залах поместья, но в течение праздника её никто не видел. Тысячи свечей пускали блики от хрусталя люстр; блестел отполированный паркет из драгоценных разноцветных пород дерева; с высоким чистым звоном встречались бокалы, наполненные молодым вином; пары кружились по бальной зале в маггловском вальсе. …Возвращаясь в Хогвартс после осенних каникул, Драко забрал с собой диадему Ровены Равенкло и пообещал, что вернёт её на указанное место в Выручай-Комнате, как только представится возможность скрытно проделать это. Вспомнивший заодно и о фамильном кольце Гонтов Люциус отнес его жене, а на следующий день возвратил в полуразрушенную хижину возле Литтл-Хэнглтона. …В ноябре Малфой-мэнор, наконец, встретил долгожданного змееуста. Меднокожий, почти седой старик с дурным капризным характером, отсутствием манер и язвительной речью оказался сквибом. Впрочем, на уровень его понимания пресмыкающихся это не влияло, как и на английский, который оказался вполне приемлемым. Нагайна немного поболтала с ним, раздражилась и уползла в парк, не желая продолжения диалога. В этот раз Люциус понял её без слов – его тоже не прельщало длительное общение с этим индивидом. Оставалось только радоваться, что его лишь частично придётся использовать, как переводчика – для перевода человеческой речи на змеиную, с остальным должен был справиться амулет. Пока что змееусту было поручено надиктовать лексический и фразеологический словари парселтанга Мастерам Чар. Те, впрочем, тоже оказались не в восторге от старика, но временно переключились на проект переводческого амулета, так как он должен был занять намного меньше времени, чем всё длящаяся работа с дневником. Последний месяц осени и первый зимы лорд Люциус Абрахас Малфой был занят делами рода, политикой и экономикой, и, как всегда, интригами, беспокойно ожидая подвижек в своём основном начинании. Он встретился с некоторыми бывшими соратниками и выяснил их умонастроения по поводу возможности нового противостояния с Дамблдором и его кликой. Большинство не желали войны и откровенно боялись, что Тёмный Лорд вернётся безумцем. С другой стороны, проблемы магического сообщества, заставившие этих людей когда-то поддержать Волдеморта, не только никуда не делись, но и усугубились за минувшее десятилетие, поэтому, в целом, они были готовы к борьбе. Начало конфликта отсрочивало лишь отсутствие у тёмной стороны лидера. …За неделю до Йоля 1993 года довольные собой Мастера Чар преподнесли своему нанимателю амулет, позволявший надевшему его понимать парселтанг. Нагайну, проводившую обычно дообеденное время в кабинете главы рода Малфой, искать не пришлось. Дождавшись прихода змееуста, за которым сразу же послал домовика, и, указав ему, куда сесть, Люциус приступил к разговору, которого ждал довольно долго. Впрочем, возможность слышать неискаженные переводом ответы змеи стоила ожидания. - Нагайна, я хотел бы с тобой поговорить, - начал Люциус, надев цепочку с амулетом себе на шею. Змееуст зашипел, переводя фразу. Змея подняла голову со своих колец и глянула на аристократа как будто насмешливо. Ответное шипение после почти не ощутимой паузы преобразовалось в голове мага в понимание фразы: «Так говори, не тяни за хвост, самец из гнезда хозяина.» Амулет работал исправно. - В тебе хранится часть твоего хозяина, Нагайна, - продолжил, аккуратно подбирая слова, маг. – Небольшая невидимая частичка Марволо, которую он вложил в тебя, когда был жив. Её нужно извлечь, чтобы помочь твоему хозяину вернуться. Я могу это сделать без вреда для тебя и этой частицы. Мне нужно только твое согласие немного полежать спокойно, пока я буду это делать. Прежде ещё чем змееуст доперевёл слова Люциуса, змея вскинулась на высоту половины человеческого роста и зашипела. «Не ври мне, вёрткий самец, которого я помню змеёнышем! - донес амулет. – Хозяин сказал мне, что вложил в меня. Хозяин велел это оберегать! Хозяин вернётся сам, без твоей помощи, ещё более сильным, чем прежде! Он вернётся к тому, что во мне. Это как запах гнезда, к нему всегда возвращаешься…» - Твой хозяин в беде, Наги, - Люциус вложил в голос всё своё умение убеждать, боясь, правда, что эффект перевода всю убедительность эту сведёт на нет. – Он может вернуться сам, без моей помощи, но в этом случае он вернётся больным! Вспомни, он был сильно болен, прежде чем покинул нас… Змея, похоже, задумалась. «Это правда, - пришел некоторое время спустя, вслед за шипением Нагайны, ответ. – Он слишком много убивал не для охоты и прокорма детёнышей. Это было глупо! Непредусмотрительно! Мой умный хозяин был совсем на себя не похож… Я говорила ему, что б остановился, а то перебьет все добычу, и потом придётся голодать, я говорила ему позаботиться о гнезде, но он меня не слушал. Совсем меня не слушал последние годы… Только подарил мне кусочек себя и сказал оберегать его… А потом ушел и не вернулся. Я искала его, искала… но нашла только тебя, глупый самец! Да, хозяин был болен, но он вернётся здоровым! То, что он велел защищать, я тебе не отдам.» - Он не сможет вернуться здоровым, Нагайна, потому что не заметил, что кое-что потерял. Кое-что важное, без чего он не может быть здоровым. Для того чтобы стать здоровым снова, твоему хозяину, Наги, нужно вернуть те части, которые он отсёк от себя. Один из этих кусочков – в тебе. «Что ты имеешь в виду, хитрец? Мой хозяин ничего не отрезал от себя. Он был целым.» - Только внешне. Он отсекал части своей души, бессмертного духа, - Люциус сомневался, что пониманию змеи будут доступны такие тонкие материи, и попытался по-другому: - Это невидимый кусок. Ведь ты же, Наги, не видишь тот кусочек хозяина, который он оставил в тебе? Но знаешь, что он есть? «Да, твоя правда… Но это как сброшенная при линьке шкура: она была мною, но уже не я, хотя меня и можно найти по её запаху.» - Линька – это естественный процесс, а то, что сделал с собой твой хозяин... – едва начав аргумент, Люциус остановил себя: не стоило критиковать Тёмного Лорда в разговоре с его фамильяром, этого Нагайна точно не поймёт, а то и захочет наказать наглеца, посмевшего покуситься на святую память любимого хозяина. – Сброшенная тобой шкура – она живая или мертвая? В шипении змеи послышался намёк на смех. «Конечно, мёртвая, глупый самец! Она была живой, пока была на мне. Но я отдала её земле. И она стала мёртвой.» - Именно, Наги! А та частичка хозяина, которая хранится в тебе, живая – сравнивать её с мёртвой шкурой никак нельзя! Люциус торжествующе улыбнулся. «С чего ты взял, что кусочек живой? – заволновалась змея, принялась сплетать и расплетать толстые кольца. – Это же кусочек… Куски всегда мертвые…» - А ты прислушайся к себе, Нагайна. Почувствуй этот кусочек, коснись его, - магу не хватало слов, чтобы объяснить змее, что нужно сделать, на доступном для неё уровне. Но оказалось, что уже сказанного достаточно. «Тёплый… Колотится быстро… Кажется, что хозяин рядом… А ты не так глуп, самец, как я думала.» - И к тому же у меня есть ещё шесть таких же, здесь, - аристократ продемонстрировал браслет. – Не говори, что ты их не учуяла! Огромное зеленовато-коричневое тело заскользило по полу, разматывая кольца и тыкаясь носом в жемчужины браслета – змея последовательно нащупала все шесть крестражей. «Живые, значит… Да, живые, бьются, горят, дышат… Хозяин отрезал от себя живые куски?.. О, мой бедный хозяин! Он был совсем, совсем болен!» - Я рад, что ты, наконец-то, поняла, - облегчённо вздохнул аристократ. Нагайна немигающе уставилась в его глаза. «Хозяина нужно вылечить! Ты говоришь, эти живые куски можно прирастить обратно?» - Да, к счастью это возможно. «Ты сделаешь это!» - Да, - подтвердил Люциус, подумав, что с начала разговора они, кажется, поменялись Нагайной ролями: теперь он не форсировал разговор, а змея, напротив, приказывала. «Ты вынешь из меня живой кусок хозяина живым!» - Да, конечно, я не причиню ему вреда. «Тогда делай это, самец из гнезда хозяина,» - и Нагайна положила свою огромную голову на колени магу. Люциус поспешно схватил со стола нож для резки бумаг, вскрыл запястье и потянулся к осколку. Последний крестраж, не доживаясь понуканий от своих собратьев из браслета, послушно соскользнул магу крови в ладонь и отправился в бронзового оттенка жемчужину. - Всё, - сказал маг облегчённо змее и осторожно погладил её по голове кончиками пальцев. Та безошибочно нашла носом жемчужину, в которой находился теперь извлеченный из неё осколок души Волдеморта, лизнула кровь Люциуса, ещё стекавшую по запястью, и, развернувшись, заскользила обратно к камину, шипя: «Стало холодно… Так вот что меня всё это время грело… Верни хозяина поскорее, среброшкурый самец, иначе я зачахну от тоски… И убей Говорящего. Я не могу этого сделать сама, но он слышал тайны хозяина и должен умереть…» Уже на «убей Говорящего» переводчик дернулся, глаза его заметались по комнате, ища выход. В панике старик вскочил и ринулся к двери, когда его настиг Обливейт Люциуса. Через пару минут, проморгавшись, сквиб попросил перенести запланированную беседу, мотивируя это тем, что чувствует себя нехорошо. Лорд Малфой любезно позволил ему пойти отдыхать. «Ты слишком добр,» - укорила Нагайна, стоило двери закрыться за стариком. - Я не добр, я практичен. В южно-американских джунглях его и Мерлин не найдет, не то что Дамблдор, даже если каким-либо образом прознает о его существовании. А нам он может ещё пригодиться, - Малфой осекся, сообразив, что всё это говорит непонятно для кого, потом всё-таки закончил: - Не люблю напрасно переводить ценные ресурсы. «Не беспокойся, Люцссиуссс, - донес амулет. – Я так много времени провела с хозяином, так много своей магии он вложил в меня, что я понимаю смешной язык людей и без пояснений Говорящего… А теперь я должна поспать. Без частички хозяина стало так одиноко…» Едва закончив шипеть, Нагайна, уже разложившая свои кольца перед камином, закрыла глаза. Аристократ был искренне удивлен услышанным, но не стал змею беспокоить уточняющими расспросами, подумав, что ей действительно стоит отдохнуть… ведь неизвестно, что чувствует живой носитель крестража, после того как из него извлекают нечто, с чем он долгое время жил и, так или иначе, успел сродниться. На мгновение вспомнился Поттер, но лорд Малфой тут же отбросил любопытство о нём, как малосущественное. Аристократу было абсолютно всё равно, мучается ли тоской и одиночеством наглый мальчишка после потери крестража Лорда или нет, а если мучается, то так ему и надо. Люциус, конечно, сознавал, что в смерти Волдеморта мерзкий щенок, бывший тогда годовалым младенцем, виноват лишь косвенно, но ничего не мог с собой поделать – мальчишка вызывал у него неприязнь на грани с ненавистью, а сознательное уничтожение им дневника Тома и конфликт, случившийся прошедшей весной вокруг домовика Добби, только подпитали антипатию. Послушная кукла в руках искусного манипулятора Далблдора, знамя надежды светлой стороны и просто невоспитанный глупый ребёнок – пусть он будет благодарен, что лорд Малфой освободил его от крестража, не причинив никакого урона взамен. И дольше о нём думать не стоило. Вместо этого следовало сообщить Мастерам Чар, что аристократ готов заказать у них еще несколько (наверное, девять для ровного счёта) амулетов-переводчиков с парселтанга - конечно же, с соответствующей оплатой. Люциус поднялся с кресла возле письменного стола и вышел из кабинета.