***
Рёта дуется на Дайки после нескольких безуспешных попыток уговорить друга пойти с ним на презентацию нового проекта, но Аомине всё равно наотрез отказывается посещать мероприятие, на котором соберутся светские люди и с вычурной вежливостью будут вести разговоры за бокалом шампанского. Так что он остается дома, отключает телефон, достает ноутбук и заваривает лапшу быстрого приготовления, когда раздался стук в дверь. На пороге стоит Акаши. Он снова навещает Аомине. Просто так, без предупреждения и договоренности. — Что-то ты зачастил, — вместо «Здравствуй» говорит Аомине. — Дел нет? — Если скажу, что ты — часть моих дел, впустишь? Аомине хмыкает, но гостя всё же пропускает. В квартире душно и накурено. В столбике солнечного света, пробившегося сквозь неплотно задернутые шторы, танцуют пылинки. Акаши идет в гостиную следом за Аомине, озираясь по сторонам и цепляясь взглядом за раскиданные вещи, пустые чашки с остатками кофе на дне и потушенными в них сигаретами. — Ну? — гремит Аомине, падая на диван и захлопывает крышку ноутбука, на котором стоит на паузе какой-то баскетбольный матч. — Чем обязан? — Думал, составишь мне компанию и сходишь со мной на финальную игру сезона, — предлагает Акаши. Он сомневался, что стоит это делать, когда ехал в лифте, но теперь, увидев, что Дайки смотрит трансляции игр, он чувствует облегчение, и предложение легко слетает с его губ. — У меня есть билеты на VIP-места. — Конечно, у тебя есть, — ухмыляется Аомине. — Но почему я? — Думал, тебе будет интересно. Аомине отрицательно мотает головой, и Акаши только сейчас понимает, что, наверное, он не должен был замечать, что Дайки смотрит трансляции игр. Господи, ну, почему его друг должен быть таким сложным? — Не, у меня другие планы. — Это какие же? — Пить, веселиться и трахаться. — О, мне следовало догадаться. Аомине хмыкает себе под нос, и Акаши продолжает: — И что мне делать с билетами? — притворно вздыхает он. — Кисе занят, у Момои и без того есть допуск на каждый матч, потому что она — спортивный врач. — Отдай их Мидориме с Такао, если тебе их некуда деть, — как-то меланхолично произносит Дайки, подкуривая сигарету. — Мидорима, конечно, сам вряд ли примет. Мне ли говорить тебе о его гордой натуре. А вот Такао — с радостью, еще и Мидориму вытащит, а если надо будет, и на рикше его повезет к стадиону. Акаши хмыкает. — Может, ты и прав. Дайки вспоминает о приличиях, когда Акаши говорит, что ему уже пора, и предлагает чашку кофе, но Сейджуро отрицательно мотает головой и уходит. На самом деле, билеты — всего лишь нелепый предлог, чтобы вытянуть Дайки в мир, в котором он раньше вертелся. Сейджуро хотел вытащить друга на баскетбольную площадку, пусть даже в качестве зрителя, но он хотел, чтобы Дайки перестал походить на рыбу, выброшенную на берег, и снова нырнул в мир спорта. В мир баскетбола, которым он занимался еще с детских лет. В мир баскетбола, в котором он находил спасение, когда от него отвернулись его родители. В мир баскетбола, которым он дышал. В мир баскетбола, которым он жил всё это время. Но его друг постоянно любит всё усложнять и притворяться, будто ему всё это безразлично.***
Куроко отпрашивается с работы уже второй раз за неделю, потому что команда Кагами смело, почти нахально идёт к победе в нынешней универсиаде. Тецуя сжимает кулаки, сидя на трибунах среди других болельщиков, и мысленно поддерживает Тайгу. Он удивляется всякий раз, когда Кагами бросает данк, когда обходит противника, когда прыгает со штрафной линии и просто заколачивает мячи один за другим. Кажется, что Кагами вообще не устает — с каждой новой четвертью он играет импульсивнее, сильнее и жестче, его глаза сияют ярче, его движения становятся точнее, прыжки выше. Кагами невероятный. Куроко слышит, как удивляются рядом с ним другие зрители, и на секунду даже осекается, когда кто-то начинает говорить о животных инстинктах, потому что раньше такие разговоры велись вокруг Дайки. Куроко улыбается, слушая чужие разговоры, потому что он думает, что это достаточный повод, чтобы гордиться Кагами, который, действительно, заслуживает всех этих слов. — Поздравляю с победой, — говорит Куроко, когда Кагами выходит из стадиона и подходит к нему. — Спасибо, — широко улыбается Тайга, и Куроко по блестящим глазам понимает, что его парень безмерно счастлив прямо сейчас, его буквально распирает от победы, которую они вырвали зубами во второй половине. — Я так хочу тебя поцеловать, — выпаливает Кагами, и Куроко просто смотрит на него, предупреждая, что вокруг много людей. — Может, сходим куда-нибудь, отметим? — предлагает Куроко, но Кагами отрицательно мотает головой. — У меня есть идея получше, — говорит Кагами, хитро улыбаясь, в глазах играют озорные искорки. — И для этого даже одежда не нужна. — Вот как, — протягивает Куроко, пряча смущенную улыбку. — Эта победа меня слишком возбудила, и сейчас мне нужен только ты, — произносит Кагами непривычно глубоким голосом, становясь вплотную к Тецу и запуская руку ему под ветровку. И кто такой Куроко, чтобы сопротивляться Кагами, который смотрит на него горящими глазами, буквально съедает взглядом, даже костей не оставляет. Куроко видит огоньки в алых глазах, видит, как от крошечной искры разгорается яркое пламя. Горячее, но не обжигающее, и Тецуя мягко улыбается, ознамевая тем самым свое согласие, и Тайга озаряется счастливой улыбкой, которая посылает волну тепла по телу Куроко.***
Они вваливаются в квартиру бесконечно счастливые, улыбаются друг другу в кожу, в губы. Тайга стягивает с Куроко его ветровку, чертыхается, когда не может справиться с заедающей молнией, и Тецуя смеётся в поцелуй. Кагами скидывает с плеча спортивную сумку с формой, стягивает с себя толстовку и кидает её в сторону, та падает под ноги и тут же мнется под ногами парней, слишком увлеченных друг другом, чтобы заметить, что они оставляют грязные следы на белой ткани. Кагами кусает Куроко в шею, и Тецуя шипит, неожиданно слишком сильно дергает Тайгу за волосы на затылке, и тот изворачивается под странным углом (будь проклята эта разница в росте) и едва не падает, но Тецуя быстро реагирует, резко толкает Кагами в стену, больно припечатывая его лопатками к стене, отчего Тайга выдыхает недовольное «Ауч», которое гасится импульсивным поцелуем, что у Кагами даже голова закружилась. Куроко целует так, словно мстит за укус на его шее, и Кагами надменно хмыкает, явно довольный своей работой и реакцией Куроко. Тайга опрокидывает Куроко на диван, скидывая с него декоративные подушки, с которыми любит обниматься Тецуя по вечерам. Тайга отрывается от губ Тецу, чтобы снять с них футболки, и облизывает губы, глядя на распластанного под ним Куроко. Тецуя часто дышит, его губы зацелованы, щеки горят алым, а глаза похожи на драгоценные камни, и Кагами отмечает про себя, что этот парень — совершенство, произведение искусства. — Ты собираешься трахать меня или так и будешь смотреть? — говорит Куроко, и Кагами усмехается, делая пометку в голове, что Тецуя — олицетворение порочного искусства, каждый раз поражающее своей нахальной раскрепощенностью. Куроко раскрывается перед Тайгой, стонет под его желанными губами и тает от горячих поцелуев. Закрывает глаза и кусает пухлые губы, когда Тайга отсасывает ему, протяжно стонет, кончая ему в рот. Смотрит расфокусированным взглядом на Тайгу, окончательно теряет себя под короткими поцелуями, что напоминают тихо упавшие лепестки сакуры на открытые участки кожи. Тецуя дрожит под горячими ладонями, сходит с ума от запредельной близости, выдыхает в губы Кагами, когда пальцы Тайги проникают в него. Кагами проводит языком по его шее, кусает нежную кожу, оставляет под поцелуями расцветающие галактики и шепчет Куроко на ухо, что он принадлежит только ему. Тецуя задерживает дыхание, когда Кагами медленно входит в него, смотрит ледяными глазами в бушующее пламя в глазах Тайги и тает под необратимой химической реакцией между ними. Кагами сцеловывает наслаждение с губ Тецу, обжигается от любви к нему и ныряет с головой в манящий омут голубых глаз. Луна медленно меркнет на светлеющем небосводе, отмеряя последние часы до начала нового дня. Куроко и Кагами принимают ванну вместе, приглушенно разговаривая о чем-то не очень важном. Тайга лениво водит мочалкой по груди Куроко, и тот довольно мурлычет, когда Кагами нежно целует его плечи. И никому нет дела, что они практически не спали этой ночью, что в десять утра Тайга уже должен быть на тренировке, а Куроко на парах. Они вылезают из ванны, когда пена совсем исчезает и вода становится неприятно холодной. Куроко разливает по чашкам ароматный чай, пока Кагами жарит омлет. Они наспех завтракают и выходят через дверь в новый день, который разлучает их до самого вечера.***
Возможно, это стыдно признавать, но Аомине, действительно, не может найти чистую чашку, чтобы сделать себе утреннюю порцию кофе. Он оглядывает квартиру и печально вздыхает — кругом срач. Он горько усмехается, потому что в голове сразу мелькает мысль, что если бы Куроко был здесь, то квартира не превратилась бы в такой свинарник. Тецуя всегда поддерживал чистоту и не раз отчитывал Аомине, когда замечал, что тот бросает окурки прямо в чашку с недопитым кофе. Он сердился, когда Дайки бросал свои вещи где попало, ворчал, если видел незаправленную кровать.Сейчас бы он, наверное, рухнул в обморок при виде этого беспорядка. Аомине чувствует горечь во рту и одновременно криво улыбается, представляя, какое лицо скорчил бы Тецуя. Насупленные брови и сжатые в немом упрёке губы. В конце концов, Аомине решает, что всё-таки даже для него это слишком, и начинает уборку в квартире. Он выбрасывает из холодильника просроченные продукты, моет чашки, выметает из углов пыль, зависает на несколько минут, когда находит черновик сочинения Куроко, прежде чем отправить его в мусорное ведро, открывает окна, дышит свежестью и чувствует себя в некотором смысле освобожденным, как будто эта уборка — то, в чём он нуждался больше всего. Но сердце всё равно глухо скрипит, когда Дайки наклоняется под рабочий стол за упавшей зажигалкой и замечает пакет, который он попросил Сацуки занести к нему домой. Он помнил, как пытался отвертеться от навязчивых вопросов Момои, придумывал на ходу неправдоподобные ответы и клятвенно обещал сходить с ней по магазинам и после зайти в её любимое кафе. Пакет покрылся пылью, как и память о нём и о причине, по которой он здесь. Это должно было стать подарком для Тецу, приятным сюрпризом и всё такое, но так уж совпало, что Тецуя тоже преподнес ему сюрприз. Горький, со вкусом крепкого эспрессо, оставляющий на языке неприятное послевкусие. Будь Аомине немного импульсивнее, чем он есть, он бы без раздумий вышвырнул этот пакет из квартиры и стер любые вопоминания о нём, но он уже взрослый и в достаточной степени умеет контролировать свои эмоции, так что он тянется за телефоном и набирает номер Куроко. Дайки знает принцип Тецу: всегда отвечать на телефонные звонки, так что он уверен, что Куроко не проигнорирует его звонок, и оказывается прав. — Я слушаю тебя, — в привычной манере отвечает Тецу, от которой Аомине уже отвык. — Ты забыл кое-что, — сухо произносит Аомине. — Когда сможешь зайти и забрать? — Ты о чём? — Видимо, ты очень торопился, собирая свои вещи, чтобы успеть уйти до моего возвращения, — тараторит Дайки, понимая, что несет ахинею, но благо, голос его не предает и он звучит по обыкновению немного дерзко и надменно. — В общем, ты забыл кое-что, так что приди и забери, а то глаза мозолит. — Хорошо, завтра зайду. Это всё? — А ты хочешь услышать что-то ещё? Куроко молчит, и у Аомине две версии, почему он не отвечает. Первая — он не хочет продолжать этот разговор и вступать в сомнительную игру, которую затеял Аомине со своими вопросами, и просто ждёт, когда Дайки завершит вызов. Вторая — Куроко застигнут врасплох и пытается собраться с мыслью. — Я зайду завтра, — наконец, отвечает он и кладёт трубку, прежде чем Аомине успевает что-либо сказать.***
Пакет стоит прямо на журнальном столике, посередине. Аомине лежит на диване с ноутбуком на животе и смотрит запись очередного матча, время от времени поглядывая на пакет и представляя лицо Тецу, когда он поймет что находится в пакете. Дайки с головой уходит в раздумья, отвлекается от картинки на мониторе и дергается, когда в дверь стучат. — Не думал, что прибежишь так быстро, — язвит Дайки, пропуская Куроко в квартиру. Куроко пожимает плечами и стягивает кроссовки, держась одной рукой за стену, и Аомине замечает кольцо на его пальце. — Это он тебе подарил? — спрашивает Аомине, указывая на кольцо на пальце Куроко. — Романтика так и прёт. — Много ты знаешь о романтике, — недовольно хмурится Куроко. — Что это? — спрашивает он, наклоняясь к пакету. — Это твоё, — просто отвечает Аомине, падая на диван. Куроко подозрительно смотрит н пакет, пока не вспоминает, что уже видел его раньше. В тот самый день, когда Сацуки, пыхтя и тяжело дыша, притащила его в квартиру. «Мне кажется, это для тебя», — в голове звенит голос Момои, когда они на ощупь пытались угадать содержимое тяжелого пакета с коробкой внутри. Куроко медленно стягивает пакет, возится со скотчем на коробке и замирает, когда заглядывает в открытую коробку. — Это... — запинается Тецуя, развернув печатную машинку, на которую он засматривался в антикварном магазине, куда они с Дайки случайно забрели. — Не успел отдать, а теперь стоит без дела, — оправдывается Аомине, пожимая плечами. — Ты мог её продать или вернуть в магазин, она ведь дорогая. Аомине раздраженно хмурится. — Проще позвонить тебе, чем ебаться с продажей или возвратом. — Я не могу принять её, — решительно произносит Тецуя, отходя от стола на пару шагов назад, словно на нём не печатная машинка стоит, а бомба, которая вот-вот взорвется. — Не ломайся и просто забери её. — Но, Аомине-кун, она ведь... Дайки закатывает глаза. — Одного «Спасибо» будет достаточно, — отрезает он, не оставляя Тецу ни единого шанса отказаться от дорогого подарка, и Куроко в конечном итоге сдаётся, пробормотав тихое «Спасибо». Дайки отпивает остывший кофе, наблюдая за Тецу, который заворачивает коробку обратно в пакет. Рука Дайки незаметно дергается, когда Куроко резко поднимает свой взгляд на него и смотрит, не моргая. Дайки хмурится и уносится мыслями в первые дни их знакомства, когда Тецу так же смотрел на него своими выразительными глазами и подбирал в голове подходящие слова для продолжения разговора. Он всегда был разборчив в словах и действиях, пытаясь произвести на Аомине нужное впечатление. Это было так давно, а кажется, что вчера. — Как твои дела? — начинает Куроко, и Аомине улыбается уголком губ, но тут же прячет её за новым глотком кофе. Тецуя сейчас пытается быть вежливым, и это выглядит чертовски знакомо. — Отлично, — небрежно отвечает Дайки, разводя руками в стороны. — Лучше всех. — Играешь? — спрашивает Тецуя, не сумев перебороть любопытство, и замечает, что Аомине поджимает губы. Значит, слухи не врали, его не допустили к играм. — Я, как бы это сказать, в отпуске, — говорит Аомине, и Куроко только кивает, сгребая пакет в руки. — Понятно, — выдыхает он. — Что ж, не буду мешать отдыху, пойду. Аомине кивает, одним глотком осушая кружку. — Спасибо, — еще раз благодарит Куроко, прежде чем Аомине закрывает за ним дверь. Когда Куроко спускается, он встречает Кисе и Момои. Девушка радостно улыбается и уже тянется, чтобы обнять Тецу, в то время, как Кисе презрительно хмыкает и проходит мимо, всем своим видом выказывая недовольство. — Не обращай внимания, он остынет, — успокаивает его Сацуки, и Куроко в ответ рисует на лице дежурную улыбку. — Ох, всё-таки я была права, этот пакет для тебя, — восклицает она, с нескрываемым любопытством глядя на пакет в руках Тецу. — Что там? — Печатная машинка, — отвечает Куроко, улыбаясь, а Сацуки недоуменно хлопает глазами. — Печатная машинка, — повторяет она с какой-то механической интонацией, и Куроко кивает. — Ясно, — заключает она, явно не разделяя радости Куроко, потому что уж слишком любит современные и более функциональные вещи. — Как ты? — Сацуки моментально переводит тему, загораясь вновь. — Так давно тебя не видела. Ты перестал нас навещать. Даже не звонишь больше. — Ну, — мнётся Куроко. — Я ведь больше не с Аомине-куном. — И что? — хмурится девушка. — С ним ты или нет, ты всё равно наш друг. Момои говорит это серьезно, твердо и уверенно, и Куроко улыбается. На душе вдруг становится так легко, потому что до этого ему казалось, что он потерял право на общение с ними, а ведь он так сильно прикипел ко всем. Особенно, к Момои. Куроко, наверное, всегда будет нуждаться в общении с ней, потому что она навсегда останется для него феей из детских сказок, которая одним только своим присутствием и тёплой улыбкой рассеивает тучи над головой и делает мир ярче и добрее. — Спасибо, — говорит он, улыбаясь. — Глупый Тецу-кун, — лепечет Сацуки. — Неужели ты на самом деле думал, что мы все отвернемся от тебя? А вот не отвертишься ты от нас так легко, — подмигивает она, улыбаясь. — Заглядывай к нам, хорошо? — Ага. Сацуки обнимает его на прощание, и Тецу чувствует себя намного лучше.***
— И какого черта он здесь делал? — выпаливает Рёта, едва переступив порог квартиры Дайки. Аомине смотрит на него как на безумного, опешив от вопроса в лоб, и немного помедлив, отвечает: — Приходил за вещами. Рёту, видимо, такой ответ вполне устраивает, потому что складка между его бровей разглаживается, напряженные плечи расслабляются, а сам он выдыхает спокойное «Ладно» и занимает Дайки совсем другими разговорами. И только Сацуки замечает слабый блеск в глазах Аомине. В последний раз глаза Дайки горели тогда, когда они с Куроко еще были вместе, и никто третий между ними не стоял. «Думаю, Аомине-кун всё еще очень любит тебя, Тецу-кун», — произносит мысленно Сацуки, глядя на Дайки, который терпеливо выслушивает болтовню Кисе. — Дурак ты, Аомине-кун, — говорит она, когда Рёта уносится в студию на съемки для журнала, и они с Дайки остаются наедине. — Что? — недовольно прыскает Аомине, пытливо глядя на подругу. — Это же очевидно, что ты его любишь, — объясняет Сацуки. — Почему ты так легко отпустил его? — Вообще-то, я оказал ему услугу, — замечает Дайки с деловым видом, на что Сацуки только закатывает глаза. — Он сам хотел уйти, только не решался мне сказать об этом. Больно вежливый. Сацуки отрицательно мотает головой. — Если бы он знал, что очень дорог тебе, что много значит для тебя, он никогда бы не ушел. Более того, он даже не посмотрел бы ни на кого другого. Аомине скептически хмыкает и опускает голову к груди. — Чтобы показать свою любовь тому, кто, действительно, дорог, нужна решительность, а для этого нужны стальные яйца, которых у тебя, похоже, нет. Аомине фыркает. — Может, одолжишь, раз у тебя они есть? — Свои надо иметь, — говорит Сацуки. — Вот были бы они у тебя с самого начала, ты бы не проебал всё. Аомине закатывает глаза и вздыхает, откинувшись на спинку дивана. — В следующий раз не проеби. — А будет следующий раз? — Кто знает, — размыто отвечает Сацуки, улыбнувшись.