***
Куроко как раз шел в библиотеку, чтобы сдать учебники за семестр, когда его окликнул смутно знакомый голос. — Йо, Куроко, — это оказался Киеши, тоже вроде бы как-то связанный с баскетболом, но Куроко не помнил, как именно. — Привет, — вежливо улыбнулся Тецуя, когда Киеши поравнялся с ним. — Что, уже по универу соскучился? — поддел его Теппей, глядя на книги в руках Тецу. — Я несу их в библиотеку, — не понял шутку Куроко. — А ты разве не поехал в тренировочный лагерь вместе с командой? — Тренировочный лагерь? — нахмурился Киеши. — Команда уже давненько не выезжала в тренировочный лагерь, — кивнул он словно самому себе. — Где-то с прошлой осени. Да, точно с прошлой осени, это я тебе как капитан говорю. Куроко нахмурился. Если нет никаких тренировочных лагерей, куда тогда уехал Кагами два дня назад? Тецуя замолчал, собирая части мозаики у себя в голове. Похоже, его подозрения не были пустыми. Кое-что теперь действительно не так. Кагами лжет ему. — Все в порядке? — спросил Киеши, когда Куроко буквально застыл на месте и завис. — Да, — Тецуя быстро совладал с собой. — Наверное, я что-то напутал. — Тогда, я полагаю, ты тоже не знаешь, где Кагами? — уточнил Теппей. — Просто ребята сказали, что вы друзья с ним и всё такое, я и подумал, что может быть ты в курсе. — Нет, я его не видел, — уклончиво ответил Куроко. — Прости, мне нужно в библиотеку. — Да, конечно, бывай, — Киеши дружелюбно улыбнулся напоследок и, хлопнув Куроко по плечу, помчался в сторону спортивного зала. По дороге домой Куроко несколько раз набрал на сотовый Кагами, но тот упорно не отвечал. Тецуя изрядно заволновался. Быть может, у Кагами какие-то неприятности, и он, как всегда, не хочет впутывать Куроко в свои проблемы и поэтому врет? Или всё совсем не так невинно, и на самом деле... Куроко отогнал мрачные мысли и отмел преждевременные подозрения. Сейчас он пойдет домой, займется своими делами и будет ждать возвращения Кагами, и тогда они обо всём поговорят. А эти догадки и беспочвенные переживания совершенно ни к чему.***
Кагами вернулся через день ближе к ночи и, сославшись на усталость, наспех принял душ и завалился спать. А утром Куроко не сумел вывести Кагами на разговор. Он не успел, потому что его вызвонил тренер и даже через трубку было слышно, как сильно он зол, так что Кагами стремительно умчался на тренировку, а потом тренер забрал их смотреть какую-то игру в рамках отборочного тура или что-то такое, но Куроко не до конца понял. Вернулся Кагами поздно, снова уставший и после душа сразу заснул. И после этого у него начался бешеный темп жизни. Его команда прошла отборочный этап летних соревнований и питала надежды выиграть кубок национальных игр. Так что встречались они дома уже в кровати, изрядно уставшие. Кагами от тренировок, а Куроко — после смены в кафе. Но тем не менее Куроко замечал изменения в поведении Кагами. Он стал более осторожным и теперь не проявлял столько нежности и любви, как раньше. В былые времена Кагами мог просто проходить мимо Куроко и прижать к себе для короткого поцелуя, мог потрепать его по волосам, мог шлепнуть, мог подойти и просто обнять и зависнуть так на несколько долгих секунд, раньше перед сном Кагами всегда целовал его, как бы сильно он ни устал, он всегда находил в себе силы крепко обнять Тецу и поцеловать на ночь. В конце концов, это не первые соревнования, которые они проживают вместе. Но это первые соревнования, когда между ними кое-что изменилось. А может, это кризис отношений? Тот самый, когда огонь страстной любви угасает, и надо лишь набраться терпения и подождать, когда теплый уютный огонек будет гореть для двоих и всегда указывать им путь друг к другу. Куроко очень надеялся, что это всего лишь временные трудности, через которые им нужно мужественно пройти, но также он чувствовал, как их огонек постепенно и необратимо гаснет. Команда Кагами проходит в полуфинал, и для дальнейших игр им нужно ехать в Киото. Куроко отпускает Кагами с тяжелым сердцем и растущим чувством тревоги, потому что он не может не заметить, как радостно блестят глаза Тайги, когда он уезжает. Либо это радость от победы, либо причина этой радости кроется совсем в другом. Мама говорит Куроко, что давно не слышала никаких разговоров о Тайге, что очень непривычно, потому что Куроко всегда делился с ней всем, что происходило в его жизни. Исключения составляли лишь личные переживания Тецу. О них он никогда не признавался своей матери. Но его мама была женщиной очень чуткой и проницательной и всегда верно замечала изменения в настроении сына. — Вы поссорились? — обеспокоенно спросила она, заботливо накрыв ладонь сына своей. — Нет, — отрицательно мотнул головой Тецуя. — Просто мы оба сейчас слишком заняты. Женщине не понравился этот ответ, но она притворилась, что этого ей вполне достаточно. Она не любила давить на сына. С того момента, когда узнала, что сын предпочитает парней, и по неосторожности заставила его признаться, после чего ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы вернуть себе расположение Тецу, она придерживалась простого правила — если Тецуя захочет, он сам расскажет, а до того момента она просто старалась быть рядом и негласно поддерживать его.***
Кагами не успел понять, в какой именно момент, Куроко перестал быть первым в его жизни. Всё изменилось слишком круто и быстро, так что он даже проследить не успел за сюжетом собственной жизни. Но так или иначе, теперь первым всё и всегда узнавал Тацуя. О победах, об отъездах и возвращении. И после соревнований Тайге хотелось вернуться к Тацуе, первым увидеть именно его. Порой Кагами даже казалось, будто он и в самом деле вернулся в прошлое, будто не было между ними расставания, будто не захлебывался Тайга по ночам от изнуряющей боли и пустоты, будто не учился заново радоваться новому дню и не пытался начать всё с чистого листа. Ему казалось, что сейчас, вместе с Тацуей, он живет полной жизнью, дышит полной грудью и любит всем сердцем без остатка. Будто теперь всего стало в меру, как будто наконец-то нашелся нужный пазл в картинке его жизни и теперь всё идеально, нет никаких изломов и загибов. Вот только что делать с тем пазлом, на котором изображен Куроко? Об этом он подумает позже. Сейчас же он несется по лестнице к двери квартиры Тацуи с единственной целью — поцеловать его до головокружения. Химуро открыл дверь и даже не успел вымолвить банальное приветствие, потому что Тайга влетел в квартиру подобно урагану и увлек в глубокий поцелуй. Тацуя улыбнулся в губы Тайги и охотно ответил на требовательный поцелуй и не сопротивлялся, когда Кагами подхватил его, словно он ничего не весит, и отнес в комнату. — Я скучал, — промурлыкал Тайга в шею Тацуи. — Поздравляю с очередной победой, — улыбнулся Тацуя, и Кагами, опьяненный этой улыбкой, увлек его в очередной поцелуй. Химуро полностью открывался Кагами, позволял ласкать шею губами, скользить руками по телу и медленно стягивать с себя одежду. Он полностью отдавался Кагами, весь без остатка. И вдруг Кагами понял. Химуро только и делал, что отдавал. Отдавал и ничего не брал взамен. Видимо, думал, что не заслуживает больше. Полностью сосредотачивался на Кагами, ловил каждую его эмоцию, каждое движение, подстраивался под его темп и настроение, всегда был начеку и старался замечать даже малейшее изменение в настроении Кагами, чтобы быть готовым в полной мере ответить ему. И теперь в моменты их близости Химуо становился таким покорным, не смел проявлять инициативу, а только прислушивался к желаниям Тайги и старался полностью их удовлетворить. — Тацуя, — прошептал Тайга, аккуратно повернув за подбородок лицо Химуро к себе. — Посмотри на меня. Тацуя посмотрел на него загипнотизированным взглядом, словно он уже успел отключиться от собственных желаний и полностью сфокусировался на Кагами. Похоже так оно и было, потому что Химуро резко дернулся от неожиданности, когда Кагами провел пальцем по его губам. Отчего-то Химуро весь напрягся, натянулся как струна, превратился в оголенный нерв, который бурно реагировал на любое прикосновение и дрожал всем телом. Кагами медленно наклонился к его лицу и невесомо поцеловал сначала в уголок рта, потом в висок, снова в уголок рта, потом в шею под самым ухом, затем спустился дорожкой поцелуев к изгибу шеи у ключиц, сантиметр за сантиметром поцеловал грудь, огладил видимые под кожей ребра, нарочито медленно и чувственно, чтобы Химуро понял, что его любят, по-настоящему любят, покрыл поцелуями руки — от плеча до кончиков пальцев. Кагами целовал его запястья, влажные ладони и изящные пальцы один за другим. Он целовал его бедра, обогнул коленку и спустился к стопам, губами очертил лодыжки, пощекотал чувствительную кожу стоп, сорвав с губ Химуро робкий смешок. Кагами сцеловал улыбку с желанных губ и не мог насмотреться, как трепещут темные ресницы на светлой коже. Кагами не сводил взгляда с лица Химуро, когда стягивал с него белье, он продолжал смотреть на него, когда ласкал губами член Тацуи, и сам едва не кончил от вида Химуро — от его трепещущих ресниц, от того, как он глотает воздух и кусает губы. Боже, Химуро походил на творение искусства, и у Кагами сносило крышу лишь от осознания того, что Химуро принадлежит ему. Кагами провел языком от самого основания, коснулся губами головки и, помогая себе рукой, взял головку в рот. Химуро ответил легким шипением и стоном, больше похожим на отголосок, и запустил пальцы в волосы Тайги и слегка сжал их на затылке, но вряд ли Кагами почувствовал. Он медленно поднимал и опускал голову, с упорством, достойным восхищения, пытался доставить Химуро максимальное наслаждение, чтобы он не смел больше думать, что недостоин любви Тайги. Постепенно с каждым прикосновением Тацуя расслаблялся, тело его стало отзывчивым и чутко реагировало на прикосновения. Кагами аккуратно развел в стороны бедра Тацуи, ладонью почувствовал, как под кожей едва заметно дрожат мышцы от напряжения, и прикоснулся к ним поцелуем, потом ещё раз и ещё. Тацуя трепетал от горячих прикосновений, от нежных касаний губ к его коже и готов был слезно умолять Тайгу ускориться и, наконец, войти в него. Кагами, словно почувствовав, поспешил исполнить немую просьбу Тацуи. Он потянулся за смазкой, выдавил прозрачный гель на пальцы и устроился между ног Тацуи. Он погладил свободной рукой напряженные бедра, потерся щекой о внутреннюю поверхность и мягко припал губами к нежной коже. Тацуя глубоко дышал и, закрыв глаза, бросился с головой навстречу предстоящему наслаждению. Первый палец легко проскользнул внутрь, но стоило Тайге добавить второй, как Химуро снова напрягся и инстинктивно попытался свести бедра вместе, Кагами дал ему время привыкнуть, отвлек очередной серией поцелуев, третий палец скользнул незаметно, Тайга быстро нащупал чувствительную точку, и Химуро едва не подбросило на кровати. Он застонал, негромко, но в тишине комнаты стон показался до откровенного пошлым. Кагами ухмыльнулся и продолжил. Тацуя к восторгу Тайги стал отвечать на ласки, он толкался вперед, сам насаживаясь на пальцы внутри него и явно желая большего. Но Кагами хотел, чтобы он попросил. Чтобы Тацуя сам потребовал большего для себя. Кагами нарочно замедлил движения, и эти три секунды растянулись на вечность. — Тайга, пожалуйста, — застонал Химуро. — Я больше не могу... Кагами не нужно просить дважды. Он выдавил немного смазки и отбросил несчастный тюбик в сторону, тот глухо упал на пол. Проведя по своему члену, Кагами испытал смесь боли и наслаждения. Находясь словно в пьяном угаре, Химуро рывком притянул Кагами к себе и развязно поцеловал. Тайге пришлось приложить усилия, чтобы сохранить равновесие и не плюхнуться всем телом на Тацую. Кагами сделал глубокий вдох, одной дрожащей рукой попытался удержать равновесие, другой приставил член и неторопливо толкнулся внутрь. Тацуя тяжело задышал, закусив губу. Тайга подался назад и снова толкнулся вперед, на этот раз резче и глубже. Химуро выгнул шею и глухо и едва слышно застонал на ухо. Кагами старался быть осторожным и внимательным, хотел прислушиваться к Химуро, но терпением природа его обделила, к тому же нестерпимо хотелось кончить. Он быстро отстранился, резко перевернул Тацую на живот и так же быстро вошел обратно, почти сразу сорвался на быстрый ритм. Огладил ладонями выступающие лопатки и позвонки, прижался всем телом и зарылся носом в черные пряди, жадно вдохнул запах Тацуи и, отпрянув, резко притянул его обеими руками к себе за бедра, сорвав с губ Тацуи вскрик, но не подумал останавливаться. Оргазм накрыл неожиданно. Казалось, только-только начинает нарастать волна удовольствия, сгущаться, превращаясь в тягучую нугу, и вот уже тело сводит дрожь, и волна накрывает с головой, унося куда-то глубоко, прямиком ко дну.***
Один день Кагами провел с Химуро, которого им оказалось недостаточно, и вернулся домой спустя неделю после отъезда. Вернулся он как раз к тому моменту, когда Тецуя собирал вещи для отдыха с матерью. Они забронировали небольшой домик у озера на три дня и четыре ночи. Конечно, Тецуя не мог не заметить, как облегченно выдохнул Кагами, узнав, что Тецуя уезжает. Возможно, он даже обрадовался. Но Тецу внизу уже ждала машина, так что у него не было времени на выяснение отношений, вместо этого он уточнил о результатах игры, поздравил с победой и выскочил в подъезд. На природе все проблемы и переживания отходили на второй план и приглушались звуком волн и пением птиц. А веселый смех детей, отдыхающих с родителями в соседнем домике, заставляли Куроко чувствовать себя лучше. Раньше Куроко всегда был близок с матерью и отдалился лишь тогда, когда стал осознавать свою ориентацию, и был очень благодарен маме за то, что она не отвернулась от него, хоть он и намеренно отталкивал её из-за ссоры с отцом. Конечно, Аомине тоже приложил руку, чтобы Куроко не порвал окончательно отношения с матерью. Дайки буквально заставил его помириться с матерью, выслушать и, наконец, услышать её. И теперь Куроко даже боялся представить, что было бы, если бы Аомине тогда вовремя не вмешался. Мама стала для него лучшим другом. Куроко был в ней абсолютно уверен, он знал, что она всегда будет на его стороне, несмотря ни на что. Даже если весь мир от него отвернется, он знал, мама будет рядом. Так что этой поездкой он хотел выказать ей дань уважения и безмерной благодарности за всё то, что она сделала для него, и чем пожертвовала ради него. И мама, словно чувствуя всё это, просто повторяла, как сильно она любит его. Это были идеальные выходные, но к несчастью, им пришлось вернуться раньше на день, потому что маму срочно вызвали на работу. По приезде в город, они поужинали в их любимом ресторанчике, и после мама довезла Куроко до дома, крепко обняла на прощание и сказала, что безумно его любит. Куроко поднимался в лифте счастливый и полностью удовлетворенный поездкой, хоть она и завершилась раньше. Но за эти пару дней он чувствовал, что они с матерью сблизились еще больше. Он, действительно, был безмерно благодарен судьбе за такую замечательную мать. Куроко устало пошарил по карманам в поисках ключей и, уже зевая, повернул ключ в замке — всё-таки дорога выматывала. Он не церемонясь скинул рюкзак на пол и только, когда наклонился, чтобы развязать шнурки, заметил чужую обувь в прихожей. Дремота отступила, и он прислушался. Характерные звуки доносились из спальни, и Куроко на автомате побрел в сторону спальни. Толкнул дверь, и та открылась с тихим скрипом, который не заметил Кагами, слишком увлеченный тем, что вдавливал Химуро в матрас. — О, — изрекает Куроко, глядя на постельную сцену с участием своего парня. Кагами буквально за секунду выпрыгивает из кровати и дергает на себя скомканное на полу одеяло. — Я думал, ты с мамой на озере, — заикаясь и запинаясь, тараторит он, глазами шаря по полу в поисках брюк. — Для тебя было бы удобно, если бы я был с ней, не так ли? — выгибает бровь Тецуя. — Но к твоему несчастью, у нее появились неотложные дела, — надменно, стараясь сохранить маску ледяного спокойствия на лице, произносит Куроко, пристально глядя на Тацую, который судорожно натягивал на себя одежду. — И, Химуро-кун, ты можешь не торопиться, Кагами-кун еще не кончил, а я ухожу и не буду вам мешать. — Куроко, я могу всё объяснить, — подрывается Тайга, но Тецуя останавливает его взмахом руки. — Ты можешь объяснить, — хмыкает Тецуя. — Но вопрос в том, хочу ли я тебя слушать? Кагами застывает, пораженно глядя на Тецу, который плавно разворачивается и выходит вон из комнаты.***
Куроко проводит вечер в давно забытом ночном клубе, склонившись над стаканом с крепким пойлом, и не перестает крутить подаренное Кагами кольцо на пальце. Металл холодный, но кажется, будто раскален до предела и обжигает кожу. Нормальный человек давно бы снял кольцо, возможно, даже швырнул бы его в лицо Тайге. Но Куроко вспомнил о кольце только тогда, когда потянулся к напитку, и боль, до этого снедающая сердце и душу, локализовалась на пальце с кольцом, так что снять сейчас кольцо равносильно тому, чтобы сорвать чеку с гранаты и умереть от взрывной волны. — Паршивое настроение? — рядом с Куроко за барную стойку приземляется молодой паренек, на вид ему восемнадцать, в глазах блестит хмель, смешанная с беспечностью, и Куроко понимает, что паренек ищет компанию на один вечер, что вполне устраивает Тецу. — Немного, — отвечает Куроко, вступая в игру. — Могу помочь избавиться от дурного настроения, — улыбается парень и наклоняется поближе, чтобы прошептать на ухо: — Если ты позволишь мне. Сегодня вечером Куроко решает не давить на тормоза, а пуститься во все тяжкие. В конце концов, его рациональность привела к тому, от чего он так старался убежать. — Почему бы и нет, — выдыхает Куроко, повернув лицо в сторону собеседника так, что их губы слегка соприкасаются. Тецуя успевает разглядеть довольную ухмылку на лице парня, прежде чем он утягивает его в поцелуй. — Ко мне или к тебе? — спрашивает парнишка, мягко поглаживая талию Куроко. — Тут, кажется, ещё есть свободные комнаты, — говорит Тецуя, предлагая развлечься прямо здесь, в клубе, чего раньше никогда себе не позволял. Даже с Аомине. Но он уже однажды уехал с Кагами к нему и в итоге это не привело ни к чему хорошему. Парнишка пожимает плечами и, схватив Куроко за руку, ведет его в сторону приватных комнат. Едва они оказываются в комнате, как парень больно припечатывает Тецую к двери и впивается жадным поцелуем в его губы, словно он давно этого ждал. Куроко отвечает на требовательный поцелуй и позволяет незнакомцу стянуть с себя рубашку и запустить ладонь в штаны. Тецуя стонет в губы парня, краем сознания понимая, что до сих пор не знает его имени, но это его мало заботит. Какая к черту разница, как его зовут, если прямо сейчас он опускается на колени и, стянув с Куроко джинсы вместе с бельём, берет налившийся член Тецу в рот. Он проводит языком по всей длине, посасывает головку, одновременно лаская ствол рукой, и смотрит на Куроко снизу вверх блестящими похотью глазами. И Тецуя делает последний шаг навстречу бездне и, отбросив последние сомнения, летит вниз, в пучину похоти и разврата. Он толкается в горячий рот юноши, откровенно стонет, откинув голову назад. Блять, этот парень просто охуенно сосет. Куроко не помнит в какой момент они оказываются на кровати, да это и не важно, ведь в следующее мгновение парень плавно разводит бёдра Тецу, устраиваясь между ними, он снова берет член Тецу в рот, вместе с этим медленно разрабатывая Куроко пальцами. Выверенными движениями он доводит Тецу до исступления, подводит к самому краю наслаждения, но не позволяет упасть. Отстранившись, ловким движением распечатывает презерватив и раскатывает его по своему члену. Куроко открывает рот в немом стоне и весь выгибается, когда парень резко входит в него до конца. — Прости, я бываю груб, — извиняется он, наклонившись к лицу Тецуи и подарив успокаивающий поцелуй. Куроко тратит пару секунд на глубокие вдохи выдохи и, более-менее привыкнув, с вызовом произносит: — Трахни меня. Парень довольно усмехается и в полной мере исполняет