Хороший, плохой, ушастый: Последняя глава

      Чертовы конверты все время норовили выскользнуть и разлететься по всему подземелью. Кагура, ругаясь про себя, поудобней перехватила кипу корреспонденции и продолжила путь к апартаментам Нараку. Полукровка знал, что Повелительницу ветра бесит роль почтальонши, и наверняка поэтому гонял за письмами именно её.       Женщина постучала носком сапожка в массивную дверь, толкнула её бедром и вошла. Нараку, совершенно обнаженный, лежал на белой шкуре бабуина, потягивая вино из бокала.       — Это ты? — лениво удостоверился полукровка, едва глянув на женщину. Кагура незаметно прикусила губу. Для Они такое поведение было невежливым, но по меркам людей, среди которых вырос Онигумо, — недопустимым. Женщина понимала, что так Нараку демонстрирует, насколько он её не уважает и не ставит ни во что.       — Ваши письма… сэр-р-р! — прорычала она, метнув в полукровку всю пачку. Письма, уподобляясь лепесткам роз, с мягким шорохом упали, усеивая стройную мускулистую фигуру мужчины. Нараку даже бровью не повел. Он взял письмо, очень удачно приземлившееся на самое интересное место, и невозмутимо приступил к чтению. Кагура сначала молча ждала, когда хозяин позволит ей удалиться, но заметив, что он увлечен содержимым послания, осторожно скользнула к выходу. Этого оказалось достаточно. Нараку обратил на неё внимание.       — Ты куда это, Кагура? — мурлыкнул он как кот, от которого пытается сбежать мышка.       — Не хочу вам мешать, — сдержанно сказала женщина.       — Ты это о чем? — делано удивился Нараку, преувеличенно внимательно оглядел себя и засмеялся: — Ты об этом? Вот уж не думал, что тебя может смутить мое неглиже! Не хочешь присоединиться? — он сбросил на прикроватный ковер несколько писем и приглашающе похлопал по шкуре.       — С ума сошел? — презрительно бросила Кагура. — Я с тобой?       Нараку оскалил белоснежные клыки в издевательской ухмылке:       — Почему нет? Я думал, ты одинаково охотно раздвигаешь ноги перед каждым. Что перед Рэнкоцу, что перед Облачным псом… или перед отцом Канны, — вкрадчиво закончил он. — Как там, кстати, твой маленький выродочек? Ты её береги, у меня на неё бо-ольшие планы!       Кагура не выдержала:       — Заткнись, больной ублюдок! — яростно зашипела она. — Не трогай Канну и даже не упоминай её отца! Изнемог окончательно без блудливой монашки? Готов на все, что движется, броситься? — парировала она удар и демонстративно отвернулась.        Сильные руки обхватили её, сминая дорожное платье, жаркое тело прижалось сзади. Кагура обмерла. Она, чистокровная Они, не услышала стремительного броска этого долбаного полукровки.       — Грубо, Кагура, грубо, — прошептал Нараку. — Не надо так о Кикио. А знаешь, я ведь был готов разделить с ней смерть… — покачиваясь из стороны в сторону вместе с женщиной, заговорил Онигумо. — Я ждал, когда же, когда… Каждый день я был готов ощутить горечь отравы… Но она даже этого не желала мне дать… «О, жадная,  — твердил я. — Тебя я прямо в губы поцелую». Но ни капли яда не было на губах Кикио. Она не хотела дарить мне блаженство смерти.       Кагура стояла очень тихо, убеждаясь все больше, что Нараку не в себе. Внезапно полукровка оттолкнул её и упал обратно на кровать. Безумия не было в глазах Онигумо — лишь холодная насмешка жестокого изувера, за неимением мух, у которых можно отрывать крылышки, проделывающего подобное со своим окружением. «Надо было соглашаться с предложением Рэнкоцу», — мелькнуло в мозгу Кагуры, и, словно прочитав её мысли, Нараку бросил:       — Стой на месте. Напишу ответы — отвезешь письма. Хватит дурака валять, пора завоевывать мир!       Кагура застыла, не в силах двинуться. ***       Далеко от логова Нараку, в здании с каменными стенами, низкими потолками и узкими коридорами, мигнула и затрещала свеча. Кагоме вздрогнула, выходя из зыбкого транса, в который впала. Девушка потерла глаза, разгоняя туман, и с надеждой посмотрела на Инуяшу. Увы, за те мгновения, что она отвлеклась, ничего не изменилось. Облачный пес по-прежнему был без сознания, так же как… Кажется, она потеряла счет времени. Девушка со вздохом поерзала на подушке и выглянула в небольшое окошко. Серая хмарь за ним могла быть и рассветом, и вечерними сумерками. Нещадно ломило спину, но стулья Кума, как и большинство Они, игнорировали, и приходилось ютиться рядом с Инуяшей на широком спальном помосте. Девушка еще раз обежала взглядом комнату. Довольно мрачная, больше похожая на каземат, чем на жилое помещение, она, тем не менее, была украшена симпатичными яркими вышивками. Обстановку составляли массивные канделябры с дюжиной рожек, из которых сейчас использовались только два, туалетный столик и небольшая печка, на которой тихонько булькал, испуская пар с острым травяным запахом, замысловатый сосуд со множеством носиков. Девушка заинтересовалась, кто тут жил, но почувствовала укол совести, словно, отвлекшись, она предавала Инуяшу. Это было абсурдное ощущение, но она слишком устала, чтобы мыслить разумно. Она осторожно провела ладонью по одной из двух длинных, не тугих кос Облачного пса, которые сама и заплела, потратив часы на то, чтобы разобрать спутавшиеся серебряные пряди. Инуяша никак не отреагировал, даже пушистое ухо не дернулось. Хигураши прикусила губу, с трудом сдерживая отчаяние.       Постепенно девушка успокоилась и погрузилась в раздумья, пытаясь прикинуть, сколько же времени прошло. Первые часы после выстрела вспоминались смутно. Стоило о них подумать, как пережитая тогда паника возвращалась, лишая дыхания. Потом… потом… Она не могла подсчитать, как ни старалась. Пару раз её буквально выталкивали из комнаты. Кажется, она что-то ела, спала и даже в какой-то момент переоделась. Хигураши оглядела свой новый наряд — широкую зеленую юбку и свободную блузу. Кто ими поделился? Но Кагоме даже благодарность не могла испытывать. Мысли были сосредоточены на одном: «Почему? Почему это произошло?»       — Ты только просыпайся, а там мы разберемся, — тихо попросила она, поглаживая безвольную руку Инуяши. ***       Скрипнула дверь. В комнату вошел Они-Медведь.       — Доктор, — поздоровалась девушка.       Кума приветственно кивнул, одновременно подавая знак своему помощнику, чье лицо, как и у доктора, было полускрыто белой повязкой, но ушки с кисточками выдавали Рысь, пристроить поднос с медицинскими принадлежностями на край помоста. Сам врач ни к чему не прикасался. Кагоме послушно отодвинулась подальше. Первые разы она рвалась помочь, ей вежливо, но непреклонно дали понять, что ранами занимается специалист. Девушке оставалось только наблюдать за уже ставшей привычной процедурой перевязки.       — Отлично заживает, — проворчал Медведь, принюхиваясь к ране, которая сейчас выглядела просто как небольшие багровеющие отметины. — Повезло ему.       Помощник согласно хмыкнул, а Хигураши не выдержала:       — Повезло?       — Конечно, — врач посмотрел на девушку с удивлением и пояснил очевидные для него вещи: — Полсантиметра выше - и было бы задето сердце, чуть в сторону - и пуля бы ударилась в ребро и почти наверняка раскололась, покромсав легкое, а так — чистая рана навылет. Думаю, уже завтра бинты будут не нужны, — говоря, он наложил новую повязку. За время его манипуляций у Облачного пса не дрогнул ни единый мускул.       — Если все так хорошо, то почему он не приходит в себя? — напряженным дрожащим голосом спросила девушка, желая получить ответ и страшась его.       Врач стянул повязку, открывая пушистые бакенбарды, переходящие в шкиперскую бородку и придающие его лицу добродушную округлость.       — Возможно, душа этого молодого человека ранена сильней, чем его тело? — мягко сказал он, и от сочувствия в его голосе Кагоме стало плохо. Она зажмурилась и прослушала, как негромко переговаривались Они, как вновь скрипнула дверь, а когда открыла глаза, увидела доктора, который пристально смотрел на неё. Многие так смотрели за последние дни — Мироку, Санго, Шиппо. Смотрели и извинялись, как-будто они были виноваты в произошедшем. И только Сешемару был привычно холоден и отстранен. Мысль о Верховном лорде неожиданно взбодрила девушку. Медведь уловил перемену в её состоянии и так же мягко продолжил:         — Прошло три дня. Подождем еще сутки, и если изменений не будет, тогда и будем волноваться.        Три дня?! Точный подсчет времени поверг девушку в растерянность. Доктор понял её замешательство по-своему.       — По большей части я знаю, о чем говорю. Если вас это успокоит, то я закончил Гарвардскую медицинскую школу и стажировался в нескольких лучших больницах Восточного побережья. Правда, лицензию врача так и не получил, — признался он.       Кагоме, всё еще в ступоре, автоматически спросила:       — Почему? Это от того, что вы Они? — и смутилась собственной бестактности. Доктор только отмахнулся:       — Пустяки, не переживайте. Причина действительно в том, что я Они… и я чуть иначе смотрю на многие вещи, а люди бывают удивительно… ретроградны. Простите уж вы теперь!       Кагоме помотала головой и, запинаясь, поинтересовалась:       — А что произошло? Расскажите, пожалуйста. Если вы не спешите, конечно! — заторопилась она.       Кума отрицательно покачал головой:       — Если что-то опять случится, меня позовут. Кстати, как вам? — он обвел комнату. — Не все любят такие помещения, но сейчас это одно из самых безопасных мест в поместье.       — Безопасных? — удивилась Кагоме и задумалась. Да, что-то Санго ей рассказывала… Что-то. Но к стыду своему, девушка не могла припомнить слов подруги. Её взгляд снова упал на Инуяшу, и тугой комок боли завязался в животе Хигураши, и рос, заставляя комкать ткань юбки.       «Сколько раз это уже было?! — безмолвно вопрошала она у бесчувственного Облачного пса. — Два, три или больше?! Я уже даже не могу сосчитать! Ты думаешь, мне доставляет радость сидеть вот так и гадать — умрешь ты или выживешь?! Нравится подставляться?! Гад ты, Инуяша!»       Судя по смешинкам, мелькнувшим в глазах врача, последнюю фразу Хигураши умудрилась произнести вслух.       — Всё в порядке, — подбодрил её Они. — Порой больным нужна встряска.        Расхрабрившаяся Кагоме взяла Облачного пса за руку, время от времени проводя пальцем вдоль его ладони и пробуя на ощупь кончики острых ногтей. Доктор начал свой рассказ:       — Меня рано заинтересовала медицина. Я учился у нескольких известных лекарей Они. Но мне хотелось чего-то большего, и я поехал на Восток. Не сказать, что учиться там было легко, но больше меня поражало нежелание ваших врачей внимать чему либо, что исходило из иных источников, кроме их академической среды, — Кума остановился и пожал плечами. — Некоторые разделы медицины у Они развиты гораздо, гораздо слабей, но кое в чем мы, без ложной скромности, лучше. Но сколько я ни пытался донести эту мысль до моих профессоров, на меня продолжали взирать как на мышь, проповедующую Евангелие!       Сравнение было настолько образное, что девушка улыбнулась. Ей было жалко доктора-Медведя, который наверняка сталкивался со множеством предрассудков и косностей, пока учился. Она успела налюбоваться на узколобых профессоров, знакомых её дедушки, для которых принять новую мысль или чужое мнение было неподъемным подвигом.       — Я долго терпел, но однажды не выдержал и высказался, что я думаю о дипломированных убийцах, которые приходят в родильные залы прямо из морга, и теми же руками, что резали трупы, принимают детей. А потом удивляются, откуда такая смертность новорожденных! — чувствовалась, что тема всё еще больная. — А уж когда стало известно, что мы с моим другом даем бедным эмигранткам средства, которые принимают наши женщины, желая предотвратить беременность… — Кума безнадежно махнул. — Так что в Федеральных штатах я персона нон грата! Вас не смущают подобные разговоры? — вдруг спросил он.        Хигураши храбро помотала головой:       — Нет! Но, — она сглотнула, — вы уверены, что с Инуяшей в порядке? Они очень крепкие, но он… полукровка.       — Моя бабушка была человеком, — спокойно сказал Медведь.       Кагоме растерянно залепетала:       — О! Я не… простите, пожалуйста…       — За что? — невозмутимо пожал плечами врач, но смилостивился над изнемогающей от чувства смущения девушкой: — Всё хорошо, мисс. Меня такое родство не угнетает. Моя бабушка была замечательной. Она приехала в Федеральные штаты в качестве служанки одной семьи, которой вздумалось попутешествовать, но когда они были неподалеку отсюда, она заболела. Господа хладнокровно бросили её на произвол судьбы… и на счастье деда! Она родила моего отца и назвала его Потапом, а когда на свет появился я, настояла на имени Михаил. В детстве она меня только так и называла — Михаил Потапыч, — доктор вздохнул. — Наверное, это была какая-то шутка с её родины, потому что она всегда улыбалась, когда так меня называла, но — увы! — умерла раньше, чем успела объяснить.       — Мне очень жаль, — прошептала Хигураши, сообразив, что только сейчас узнала его имя. — Ми… Мих... Потыпч… — попыталась выговорить она, но её потуги прервали:       — Доктор Камидзу*, если вам будет угодно! Хорошее имя для врача, не находите? — усмехнулся он и без перехода продолжил: — Я сказал о своем происхождении не для хвастовства или самоуничижения, а просто потому, что в этом нет ничего постыдного.       — Да-а-а! — с сомнением протянула девушка, покрепче стиснула ладонь Инуяши и невольно понизила голос: — Послушали бы вы мнение лорда Сешемару по этому поводу!       — Облачные псы — не добавишь, не убавишь! — засмеялся доктор. — Но, заверяю вас, другие Племена не столь ультимативны, потому что полукровки являются спасением для нас. Вы, вероятно, не понимаете…       "Любимое" словосочетание резануло по ушам, заставив оскалиться. Кагоме спохватилась, поспешно захлопывая рот, и подумала, что слишком плотно общается с теми, кто чуть-что — показывает зубы, но доктор Камидзу успел заметить её гримасу и вопросительно поднял бровь.       — Опять простите, — вздохнула Хигураши. — Мне так регулярно это повторяли, что у меня избыточная реакция на эти слова! Пожалуйста, просто объясните мне всё, чтобы я поняла! — попросила она.       — Я не против. Это одна из моих любимейших тем. Знаете, одна из тех, про которые все в курсе, но никто не говорит. Пока я жил у людей, я часто об этом размышлял, да и до недавнего времени моя служба была откровенной синекурой, и оставалось время заняться этим вопросом. Мне приятно с кем-нибудь об этом поговорить, — поклонился он, но засомневался: — Мисс… в ходе рассказа мы можем набрести на довольно… скользкие темы! Вы готовы? Люди порой реагируют удивительно неадекватно!       — Я готова слушать, — решительно сказала Кагоме.       — Боюсь, вам даже придется затыкать фонтан моего красноречия, — воодушевился доктор, найдя слушателя. — Сейчас я вам открою тайну… ***       — Они — разные! — Кума поднял палец, подчеркивая важность своих слов. — Это наша ахиллесова пята и абсолютная истина, которую вам стоит запомнить. Любого Они, сколько бы он ни общался с людьми, не перестает удивлять, что вы считаете себя разными. Для нас вы одинаковые. Черные, белые, желтые. Католики, протестанты, буддисты. Европейцы, азиаты, африканцы. Вы — люди, и ваши дети будут людьми, независимо от степени смешанности. То, как этих детей будут принимать в обществе, зависит только от самого общества. Но Они — разные! И это распространяется и на брачные отношения. Улавливаете?       Хигураши медленно кивнула:       — Вы имеете в виду, что Они не могут жениться или выходить замуж за членов не своего Племени?       — А вот и нет! — донельзя довольно воскликнул врач. — Все гораздо сложней! — чувствовалось, что это действительно была его любимая тема, что он и подтвердил: — Будь у нас университеты, я бы на эту тему работу написал! — он даже причмокнул с сожалением. — Но попробуем сделать краткую выжимку. Итак, существует множество Племен. Огромные, как Облачные псы или Волки, которые скорей конгломерат, чем единое целое. Многочисленны также Кицуне, Кума, Мудзина, Тануки… долго можно перечислять. Но есть группы и не столь многолюдные. Разумеется, чаще любой Они находит суженого среди своих. Но тут и встает вопрос о маленьких Племенах. Это как изолированная деревенька у вас, людей, когда все друг другу родственники, и надо искать жену или мужа на стороне. Я подразделяю межвидовые браки на пять видов или категорий.       Это действительно напоминало лекцию, но Кагоме искренне заинтересовалась. Несмотря на Инуяшины выходки, при словах о супружестве она сглотнула, приникла ближе к Облачному псу, чтобы лучше чувствовать его тепло, и вся превратилась в слух.       — Союзы родственных видов можно назвать нулевым разделом. Это совершенно обычная, нормальная и распространенная практика, самая популярная и не считающаяся чем-то необычным. Например, кроме Облачных псов, существуют другие Псы, и обмен партнерами между ними идет непрерывный. Волки, повторюсь, это вообще союз Племен. Белки насчитывают четыре или пять крупных сообществ. Ну и так далее.       — Но… — нахмурилась Кагоме. — А как же… — вежливая формулировка не находилась. Не «порода» же, в самом деле! Она приподняла одну из белых кос Инуяши. Доктор понял:       — А-а-а! Масть! — его терминология не смущала. — Интересный вопрос! Очень интересный, на самом деле! В подавляющем большинстве таких случаев дети похожи на отца. Мне самому хотелось бы знать, почему, — врач задумался. Потом встряхнулся и продолжил:       — Первая категория — браки между разными, но близкими Племенами. Например, Псы и Волки.       Девушка кое-что припомнила и поморщилась. Врач это заметил и усмехнулся:       — Вижу, вы наслышаны о жаркой любви между Облачными псами и Волками! На протяжении сотен лет они воевали и… женились! Могу поспорить на свое ухо, что в жилах вашего лорда Сешемару течет волчья кровь, но мы не настолько сумасшедшие, чтобы влезать в это! — подмигнул доктор. Кагоме даже передернулась от мысли, что кому-то придет в голову трусить генеалогическое древо Ину-но-Тайшо.       — В любом случае, другие Псы не столь враждебны к Волкам, как ваши друзья. Тут скорей работают культурные различия, чем кровные. Волки, в свою очередь, спокойно заключают брачные союзы с Койотами или Шакалами. Насчет Облачных Псов не знаю, — врач был честен. — Возможно, что и это было. Итак, партнеры первой категории для Облачных псов — будем рассматривать их, как более привычный вам объект, — Волки, Койоты, Шакалы. Сучки из этих Племен обладают абсолютной привлекательностью для мужчин и наоборот, без каких-либо ограничений. Дети, а их иногда называют смесками, наследуют черты обоих родителей в большей или меньшей степени, — доктор заколебался. — Мисс Хигураши, мне нравится с вами беседовать, и я могу оценить вашу тягу к знаниям, но чем дальше, тем всё более… сомнительным будет становиться рассказ. Вы готовы?       — Да, — твердо сказала Кагоме.       — Ладно… Вторая категория браков, это союз между представителями Племен более отдаленных друг от друга. Для Облачных псов таковыми являются Кицуне, Тануки, Медведи и некоторые другие. Чаще возникают в торговых городах, где разные Они живут бок о бок, различия стираются, и они начинают оценивать друг друга не просто с… эстетической точки зрения, но и с точки зрения возможной… связи. Тем более, что представители второго разряда при определенных условиях, например, высшая точка женской фертильности, становятся сексуально привлекательны друг для друга.       Доктор был прав — разговор становился неудобным. Щеки начинало подпекать, но девушка была намерена дослушать и понять.       — Подобные браки не слишком одобряются и являются скорей исключением, единичными случаями, тем, на что смотрят косо. Девочки, рожденные от таких союзов, могут иметь детей, но мальчики обычно стерильны. И… мы приблизились к самому неприятному. Мисс Хигураши, в обществе Они об этом говорить не принято. Вообще не принято. Табу наложенное на третий вид отношений абсолютно, непримиримо и для этого есть повод. Сексуальные отношения между представителями разных Племен недопустимы. Поймите правильно, обычно они и невозможны. Псы не будут желать Кошек, а Медведи Белок, но… всегда есть то, что можно назвать отклонением от нормы, извращением. В мозгу или в организме происходит некий сбой. Среди людей тоже случаются… очень экзотические запросы.        Кагоме понимала, что она цветом как спелый помидор. В голове возникала масса вопросов, которые она не осмеливалась задать.         — Я не имею в виду отклонения в пределах разумного… вы понимаете, о чем я, мисс? — Медведь склонил голову на плечо и повел круглыми ушками.        — Да-а-а, — выдавила Хигураши, вспоминая дедушку с его древними греками.        — Хорошо, — удовлетворенно сказал доктор, и Кагоме почувствовала себя премерзко — не положено порядочной даме знать о таких вещах! — Обычные отклонения, которые, кстати, встречаются и у Они, дело тех, кто их испытывает, но есть отклонения, которые уже переходят некую грань, — рассказчик помолчал, и девушка мысленно благословила его за то, что он не стал уточнять, понимает ли она его. — Именно к последним и относят связи третьего порядка. Но если у людей это просто ужасно, то у Они могут быть еще и последствия. Такое влечение возникает очень-очень редко, еще реже случаются последствия. Мы называем их «выродками», и они зло. Не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Уродливые чудовища, в которых искалечены как тела, так и психика, и сознание, если оно у них еще есть. Природа поставила на пути возникновения этих существ бесчисленные препоны, последним из которых является то, что для нормальных Они их вонь совершенно непереносима. Она будит в нас некую природную реакцию, которая понукает или убить тварь, или оказаться от неё как можно дальше. Это печально, на самом деле, — доктор покачал головой. — Простите. Как я уже сказал, Они об этом не говорят. Фактически, вы первая, после коллег по колледжу, с кем я на эту тему разговариваю. Они меня просто не будут слушать.       У Кагоме было тяжело на душе. Многое прояснилось, но в данном случае неведение было бы благом.       — Это очень грустно, — сказала она. — И что, никаких исключений?       Камидзу заколебался, но сказал:       — Никаких. Всё прочее — просто сказки, которым не стоит верить, — и улыбнулся девушке:       — Что поделаешь, такова наша природа! Так к чему был весь этот рассказ? Так было до того момента, пока на наши земли не пришли люди. Поиск подходящего партнера оставался делом нелегким. Для нас, Медведей, вообще не существует Племен первой категории, и к тому же мы плохо переносим скопление себе подобных. Вы не заметили, что в этом поместье, где толчется масса народу, кроме семьи Лорда — кстати, он мой двоюродный брат — очень мало Кума?       — Простите, не заметила, — покачала головой Кагоме, которая за три прошедших дня мало что успела увидеть.       — Это факт, — уверили её. — Нам, Медведям, не комфортно долго находиться рядом с не родней, даже семья порой начинает раздражать. Поэтому мы живем разобщенно. Волки или Облачные псы, напротив, любят общество своих. Взгляд, запах, мимолетные прикосновения делают их жизнь счастливей.       — Инуяша не любит, когда его трогают, — прошептала Хигураши. Доктор взглянул на парня задумчиво.       — В любом случае, найти Кума жену или мужа довольно сложно. Приходится отправляться в настоящее путешествие или ограничиваться теми, кто живет поблизости, а это, как правило, родня. У многих Племен те же проблемы, что приводит к вырождению. Стоит наступить голоду, разразиться природным катаклизмам или эпидемиям, как численность отдельных Племен сокращалась до грани вымирания или перешагивала её. Люди стали настоящим спасением. Пусть Облачные псы гордо задирают свой божественный нос, но многие Они приветствуют связи с людьми. Полукровки крепкие, живые, они вносят что-то новое в закостенелую среду, разбавляя нашу застоявшуюся кровь. Некоторые замшелые архонты кричат, что таким путем не останется чистокровных Они. Это бред! Сколько тех полукровок? Черты Они почти всегда преобладают. Да вы и сами это видите! — доктор кивнул на Инуяшу. — Что в нем выдает человека? Разумеется, Они различат примесь чужой крови, но чисто внешне, что?       — Ну-у-у, — протянула Кагоме. Врач говорил так убежденно, что девушка запуталась. Она была знакома только с двумя Облачными псами и сравнивала Инуяшу с его братом, а различия в их внешности приписывала именно отцу первого.       — Я гордился своей бабушкой-человеком, а мои чистокровные родственники никогда не попрекали ни моего отца, ни меня ею, — заключил доктор.       — Вам повезло, — Хигураши страшно хотелось обнять Инуяшу и сказать, что ей очень-очень жаль, что ему повезло меньше. И неважно, услышит ли он эти слова.        Наверное, это желание проявилось на лице девушки. Кума многозначительно усмехнулся и засобирался:        — Извините, заболтал я вас, пойду уже.       — Ну что вы! — возразила девушка. — Мне было очень интересно. Наконец мне что-то объяснили!       — Хотел бы я сказать, что мы с вами еще не раз побеседуем, да подозреваю, что вы хотите, чтобы этих бесед было как можно меньше, — заявил доктор и пояснил: — Вы же хотите, чтобы ваш друг очнулся как можно быстрей?       — А! — поняла Кагоме. — Всей душой! ***       Доктор ушел, и тишина после его ухода стала гнетущей. Уши Кагоме улавливали медленное дыхание Инуяши, поскрипывание пола где-то в глубине дома. Хигураши со стоном потянулась и встала, поморщилась, когда в отсиженные ноги хлынула кровь. Еле шаркая, она добралась до печки, подбросила туда щепок, добавила в кипящий настой свежей воды, травяной смеси и собралась умыться, в надежде разогнать дрему…       — Кагоме?       Хриплый голос за спиной едва не заставил девушку упасть. Она задрожала, вцепилась в умывальный таз судорожной хваткой и замерла. Она так отчаянно ждала… а когда это произошло, не знала, что делать. Хигураши чувствовала внутри себя полдюжины взбесившихся Кагоме, каждая из которых дергает и рвет тело в свою сторону. От этого хаоса зазвенело в ушах. Девушка чувствовала, что задыхается, и лишь огромным усилием воли заставила себя обернуться.       Приподнявшись на локте, Инуяша озадаченно смотрел на неё. Он попробовал что-то сказать, но закашлялся.       — Подожди… я сейчас… — забормотала Кагоме, суетливо наливая воды и подбегая к Инуяше. Она попробовала было помочь ему, но Облачный пес, недоуменно моргнув, отобрал у неё чашку и залпом выпил. Поперхнулся, сунул посудину обратно и уставился на свои дрожащие пальцы.       — Как… как ты себя чувствуешь? — Кагоме стиснула гладкие фаянсовые бока до скрипа.       — Да нормально, — Инуяша с нарастающим удивлением уставился на девушку. — А что случилось?       — Ты не помнишь? — кажется, одна из «маленьких Кагоме» упала в обморок.       — Помню что? — немного раздраженно спросил Инуяша, опускаясь обратно на тюфяк, но тут же вскинулся, и удивление в его глазах сменилось нарастающим страхом, лицо исказилось, а на лбу выступил пот: — Кагоме, я что… опять перекинулся?! — губы его задрожали, и парень мазанул по ним ладонью, пытаясь остановить тряску.       — Нет, — покачала головой Хигураши, опускаясь на пятки рядом с постелью. Она никак не могла принять до конца, что Инуяша все позабыл.       — Правда? — похоже, Облачный пес не поверил.       — Правда, — кивнула девушка, и парень со вздохом облегчения упал на спину.       — Слава тебе, праматерь! — вырвалось у него, но потом он нахмурился и медленно сказал:       — Если я не превращался, то какая хрень приключилась?       — А что ты последнее помнишь? — рискнула Хигураши. В изломе Инуяшиных бровей добавилось досады, и он потер лоб:       — Помню… помню… наш разговор помню… — скулы его порозовели, а уши нырнули в волосы. Кагоме тоже почувствовала, как кровь приливает к голове. Инуяша потянулся к ней:       — Ну, ты чего? — он протянул руку, остановившись в паре миллиметров от щеки девушки. Хотелось прижаться к этой когтистой ладони и просто расплакаться, но вместо этого она спросила:       — А дальше?       — Дальше… — Инуяша уронил руку и задумался. — Дальше… ну же… ну почему опять… хрень, как же я это ненавижу! — ругнулся он в сердцах. — Дальше, кажется, я говорил с Кикио, да? — он, сомневаясь, взглянул на Кагоме и замер.        Хигураши заледенела, губы сжались в нитку, а спина выпрямилась не хуже, чем если бы она была затянута в самый жесткий корсет.        — Кагоме, ты чего? — слабо пробормотал Инуяша. — Я… я реально чего натворил, да? Не молчи, а? Что я сделал? — видя, что девушка продолжает сверлить его взглядом, он сглотнул и спросил: — Что с Кикио?        И тут Хигураши сорвалась. Она сама не поняла, что за сила кинула её вперед, на отпрянувшего Инуяшу. Девушка с размаху ударила кулачком по доскам помоста рядом с его головой.        — Что с Кикио? — зловеще переспросила она. — После всего, что произошло, ты меня спрашиваешь, что с Кикио? Тебя только это волнует? Ты… Ты… — часы, проведенные у неподвижного тела Инуяши в ожидании, очнется ли он, бушевали сейчас в душе девушки. Весь страх, который она пережила, вся боль вырывались в крике. Кагоме больше не владела собой: — Всё! На этот раз — всё! — она вскочила и опрометью вылетела за дверь.