Хороший, плохой, ушастый: Последняя глава

      Кагоме летела через двор поместья, не разбирая дороги, не обращая внимания на крики за спиной. Остановилась девушка, врезавшись во что-то белое и жесткое, которое оказалось Сешемару.         — Дайте пройти! — выкрикнула она Великому лорду, и тот послушно посторонился, лишь молвил:        — Куда ты бежишь?        Девушка остановилась и навела на Сешемару палец, словно прицел.        — Подальше от вашего придурковатого братца. Так ему и передайте — никакое терпение не безгранично!!! — прошипела она и направилась прямиком к маячившей не далее чем в сотне метров стене поместья.        Сешемару издал неопределенный звук. Кагоме решила было, что на этом всё, но когда до внешних ворот оставалось пара десятков шагов, а охранники начали нервно сжимать оружие, не зная, как им реагировать на Хигураши, идущую на них тараном, её окликнули.        — Подожди секунду.        Девушка резко обернулась. Позади опять был Сешемару, а рядом с ним переминался Джакен с её собственной сумкой и большой корзиной.        — Вот, — лорд забрал у слуги поклажу и сунул девушке, машинально её подхватившей. — Если ты пойдешь вниз по дороге, то увидишь деревню. Если поторопишься, как раз успеешь на вечерний почтовый дилижанс. Удачного пути, — сказал он безразлично, а затем удалился, ни разу не оглянувшись.       Кагоме фыркнула ему в спину, перехватила багаж поудобней и покинула поместье через предупредительно распахнутые ворота ***        Не будь Кагоме такой уставшей и измученной, то и до деревни бы добралась. И дилижанс дождалась. И уехала. Но три почти бессонные дня начали сказываться очень быстро. Отмахав на нервах пару километров, она всё чаще начала спотыкаться, а потом и вовсе остановилась. Сумка и корзинка оттягивали руки, тонкая блузка не служила защитой от холодного ветра, а сквозь подошвы домашних туфелек просачивалась влага. Девушка заметила около дороги пенек и, прихрамывая, направилась к нему. Присев, она вынула куртку, накинула на плечи и съежилась, глядя в никуда. Порыв, бросивший её в бега, прошел и Хигураши только теперь задумалась и пришла к пониманию, что поступок был идиотским. Она удрала, не попрощавшись, уволокла чужую одежду, никого не предупредила, что Инуяша пришел в себя… А если ему станет хуже? Под ложечкой заболело от этой мысли.         — Сорвалась, — пробурчала Кагоме, подпирая подбородок ладонью. — Отыгралась за свои переживания. Ну и чем ты после этого лучше неё? — с сарказмом поинтересовалась она сама у себя вслух, пользуясь тем, что никого вокруг нет. — Ну я в него хотя бы не стреляла. Хотя по временам страшно хотелось, — вздохнула девушка и жалобно попыталась оправдаться: — Он же просто невыносим бывает! — она помотала головой и совсем пригорюнилась. Следующий шаг — это отправиться обратно. Время для побега давным-давно минуло. Даже если она уедет, что дальше? Вернуться домой и сходить с ума от одиночества, обыденности и скуки, как тогда, после ранения? Все время думать о том… тех, кто остался? Вернуться в миссию? Нет. Не потому, что сестра Каэде её не примет. Просто нельзя лишить Инуяшу единственного места, где он может найти приют, а сталкиваться с ним каждый день будет слишком больно. Потому что…       «Люблю я его, — призналась Кагоме, и тысячи мурашек побежали по её телу. — Несмотря на то, что мы такие разные. Несмотря на то, что он меня просто до белизны в глазах иногда бесит. Даже несмотря на то, что он всё еще думает о ней. Да, вот так ты влипла, Хигураши. Жизнь взяла и приметала нас друг к другу. Суровыми красными нитками… — образ этот возник перед взором девушки. - Слово за слово… взгляд за взглядом… прикосновение за прикосновением… стежок за стежком… и не распустить это, а только уже разорвать можно… с мясом и кровью…»        Кагоме вскинулась, вырываясь из дремы, которая охватила её измученное тело.        — Так и замерзнуть можно, — заметила про себя девушка, встала и заколебалась. Она вернется, но… было стыдно. Умчалась, как психопатка. Нагрубила Сешемару...         — Кстати, — она уставилась на стоящий у своих ног багаж. — Что это вообще было? — она откинула покрышку. Свертки, в которых угадывалась еда, бутылка с водой, одеяла и другие вещи, необходимые для путешествия, были уложены на редкость аккуратно. Девушка озадачилась. Сешемару что, держал эту корзину на всякий случай? Мурашки, на этот раз холодные, пробежали по её телу в обратную сторону. Даже не охота задумываться, что это за случай такой! Мучительно захотелось увидеть Инуяшу, убедиться, что с ним все в порядке… а потом дать этому идиоту в лоб.       «Так и сделаю! — пришла к твердому выводу Хигураши. — Но сначала…» - и, поглядывая то на высящееся на вершине холма жилище Медведей, то на солнце, уже перевалившее за полдень, решила:       «Устрою-ка я коротенький пикник! Посижу, отдохну, поем. И обратно идти легче будет!»       Воодушевленная, она свернула с дороги и углубилась в лес, собираясь устроиться на первой же подходящей полянке, но ноги сами несли её дальше, а успокоившиеся мысли упорно возвращались к событиям трехдневной давности, а именно, к их с Инуяшей разговору в домике. При одном воспоминании о произошедшем сладко замирало сердце. Несмотря на всё, она верила сказанному тогда. Ах, если бы не было этого дурацкого поцелуя! Девушка даже зубами заскрипела. Ворвавшись в мысли, бывшая послушница теперь упорно не желала их покидать, бесстыдно обвивая воображаемого Облачного пса и, сатанински хохоча, бросая Кагоме в пропасть. От её образа никак не удавалось отвязаться, и поэтому Хигураши даже не особо удивилась, столкнувшись с настоящей Кикио лицом к лицу. ***       Кикио полулежала на нижних ветвях корявого дуба, бессильно откинувшись к стволу. Приближающиеся шаги заставили её встрепенуться и соскочить со своего насеста. Некоторое время девушки, застыв, смотрели друг на друга. Первой молчание нарушила бывшая послушница.       — Как… как… там… — хрипло начала она, но дыхание её подвело, и она смолкла, только смотрела умоляюще.       Хигураши не торопилась с ответом, хотя прекрасно поняла, что имеется в виду. Она позволила себе потянуть паузу, в это время изучая конкурентку и отмечая, что выглядит та очень плохо — измученной, истощенной, да и просто больной. Кагоме ощутила всплеск злорадства, попыталась подавить, но оно вылилось в тоне голоса:       — Если тебе интересно — Инуяша жив.       Глаза Кикио наполнились слезами. Она опустилась на корточки, уткнулась в ладони и глухо сказала:       — Слава богу!       Кагоме захотелось её стукнуть .       — О, теперь ты переживаешь? — с сарказмом заметила она. — А чего же ты не переживала, когда стреляла в него и травила?       Кикио медленно подняла мокрое лицо.       — Я не знала! Я действительно не знала! — в отчаянии выкрикнула она и медленно, как древняя старуха, выпрямилась. — Да если бы так, разве позволила бы я Нараку жить? Это было бы так просто… так просто… покончить с ним… — забормотала она. Крупная дрожь сотрясла её тело. Она обхватила себя и простонала:       — У тебя нет лауданума?        Хигураши покачала головой, недоумевая, зачем потребовалась настойка опиума, еще раз внимательно оглядела бывшую послушницу, и внезапно её озарило!       — Да черт же возьми! — темпераментно закричала она, не сдерживаясь.       Кикио отпрянула, но девушка злилась только на себя. Опять, в который раз, до неё дошло с опозданием!       — Я себя чувствую уткой, — сквозь зубы проворчала Кагоме.       — Почему? — растерялась Кикио.       — Потому что доходит до меня лишь на пятые сутки! В моем случае на третьи, но если бы я пользовалась мозгами, а не ревновала, как дура, то могла бы понять всё и раньше! — раздосадованная девушка не особо следила за словами. — У тебя опиумная зависимость? — спросила она напрямик.       Кикио выпрямилась, попыталась принять неприступное выражение, которое так хорошо получалось у неё раньше, но не смогла сдержать покатившиеся по щекам слезы, сделала несколько мелких шажков прочь и обессиленно опустилась на выступающий корень дерева. Её снова начала бить неконтролируемая дрожь, настолько сильная, что Хигураши слышала, как стучат зубы. Бывшая послушница попыталась сдержаться, но лишь замычала.       — Ты презираешь меня? — тихо прошуршала она, когда приступ чуть утих.       — Нет, за это нет, — покачала головой Кагоме. Теперь, когда она поняла, всё стало на место, все странности в поведении освобожденной пленницы Нараку. В прессе часто поднимался вопрос о злоупотреблении опиумом, справедливо указывая на то, что это не невинная забава, а расползающаяся проблема. Хигураши и статьи читала, и мама неоднократно предупреждала о том, что лаудаумом надо пользоваться очень осторожно, но столкнувшись с бедой лоб в лоб, не сумела её распознать.        Кикио продолжала трястись. Кагоме достала одеяло, накинула его на плечи девушки и спросила:        — Почему ты просто не сказала нам?        Бывшая послушница закуталась в плотную ткань и взглянула на Хигураши так, словно та предлагала ей покаяться в людоедстве.        — Я не могла. После Нараку… я просто не могла… еще и это… я хотела сохранить каплю гордости… я боялась…— горько призналась она.        — Чего боялась? — Кагоме присела рядом. — Что мы станем презирать тебя? — не поняла девушка. — Или… — она прищурилась, — что Инуяша перестанет смотреть на тебя, как на живое божество?        — Не богохульствуй, — пробормотала несостоявшаяся монашка, но судя по тому, как она отвернулась, слова попали в точку.        — Ладно, пошли, — Кагоме встала.        — Куда? — не поняла Кикио.        — В поместье пошли! — сварливо буркнула Хигураши. Ей совершенно не хотелось приглашать туда соперницу, но бросить её в таком состоянии здесь она тоже не могла.        — Я не могу! — та отпрянула, испуганно мотая головой. — Не могу… не хочу… чтобы меня видели такой!        — Ты такая дура, даже завидно! — в сердцах сказала девушка. — Ты всерьез думаешь, что Инуяша станет тебя презирать?! Да он пришел в себя час назад, и знаешь, что за вопрос он задал первым делом?! — она распалялась все больше. — «Где Кикио?». Он о тебе думает, лопух несчастный!        — А тебя он любит, — промолвила Кикио.        — Ой, а тебе кто мешал?! — Кагоме уперла руки в бока. — Это был твой выбор, голубушка, так что не надо! Хотела быть с ним, надо было остаться, а не разбивать ему сердце!        — Разбивать сердце? — Кикио смотрела с таким удивлением, что девушка на минутку даже опешила, а потом, сквозь туманящую разум ярость, сказала:        — А ты что думала? Милочка, такое впечатление, что его абсолютно не знаешь и не понимаешь! Да, с Инуяшей бывает… сложно, но у него есть собственные человеческие чувства! То есть не человеческие… то есть… ну да… это ничего не меняет! — слегка запуталась она.        — Это меняет очень многое, — тихо сказала Кикио, и Хигураши взбеленилась окончательно.       — Ах, даже так?! Ты, лицемерка, кем он для тебя был — нелюдем, приблудным песиком, которого можно прикормить и приласкать от скуки, а когда надоест, просто отпихнуть ногой?! — как же хорошо было высказать всё, что скопилось в душе!        — Нет! — Кикио испуганно замотала головой, отступая под натиском, сгорбилась на стволе, позволив одеялу повиснуть печальными складками. — Почти нет. Я всю жизнь думала, как выглядят мои поступки со стороны, желала быть безупречной, беспорочной. Я хотела любить Инуяшу, но не могла себе этого позволить. Ты везучая, а вот я…        — Перебор с «я», — перебила её Кагоме. — Знаешь, как это называется? Эгоизм.        — Ты права, я была страшной эгоисткой, — Кикио распрямила спину. Дрожь в её членах прекратилась, лицо прояснилось. Бывшая послушница вновь выглядела величественной красавицей, несмотря на всё. — Не думай, сейчас я не пытаюсь оправдываться… Нараку… он вытаскивает наружу то, что есть в тебе плохого, выворачивает наизнанку душу так, что снаружи остается одна грязь, и лепит тебя из этой гнили заново. Я не могу вернуться. Я должна найти себя и покончить с прошлым. Опять «я»? — улыбнулась она. Хорошо улыбнулась, светло. Так, что Хигураши почувствовала, что встреться они при других обстоятельствах, то могли бы подружиться. — Но «меня» сейчас нет. Я должна найти себя. Прости меня за то, как я поступила с тобой и, пожалуйста, извинись перед Инуяшей за «ненавижу». Мне жаль, что я его обидела. Если я кого и ненавижу, так это только себя. Прощай, — она позволила одеялу упасть на ствол, поднялась и пошла прочь.        — Постой! — растерянно позвала Кагоме. Кикио не останавливалась. Девушка схватила её за кисть и поразилась, какой холодной, неживой, была её кожа. — Да остановись ты!        Кикио послушно замерла, но смотрела в сторону.        — Куда ты пойдешь одна, больная? Не дури! — встряхнула её Хигураши.        — Нет. Пожалуйста. Не останавливай меня. Мне надо уйти, пока я еще могу, — Кикио вырвала руку, задрожала, с трудом выдавливая из себя слова. Чувствовалось, что она колеблется, желая сдаться, переложить ответственность за свою жизнь на чужие плечи. Кагоме прямо ощущала это, как если бы научилась читать мысли.        — Хорошо, — кивнула она. — Так действительно будет лучше, — интуиция подсказывала, что противиться воле бывшей послушницы не стоит. — Но так я тебя не отпущу! Вот! — и порывисто выхватила из багажа какие-то вещи, и переложила в корзинку, потом присоединила к ним одеяло и свой кошелек. Кикио смотрела на это непонимающе.        — Почему? — еле произнесла она.        — Ты будешь брать, или мне так и стоять? — раздраженно фыркнула Хигураши, а когда корзинку взяли, удовлетворенно кивнула:        — Так-то лучше.        Кикио выглядела огорошенной, но промолчала, а потом внезапно достала дерринжер:        — Вот, это твоё.        Хигураши шарахнулась прочь от маленького пистолетика, как от гадюки. Раньше он ей очень нравился, но сейчас девушка не смогла бы дотронуться до него ни за какие деньги.        — Лучше забери, — дрогнувшим голосом сказал она, добавила: — Хочешь выброси, что хочешь с ним делай! Лучше оставь, мало ли что может случиться, — опять залезла в сумку и достала пригоршню патронов.        Кикио посмотрела на оружие, как на тяжкий груз, от которого не смогла избавиться, и положила его в карман.        К дороге девушки шли молча, а там лишь кивнули друг другу и разошлись в разные стороны — одна вниз, к деревне, другая наверх — к поместью Кума. ***        — Во, дурная, — ошарашенно пробормотал Инуяша, глядя вслед убежавшей девушке. — «Зря я про Кикио ляпнул», — признался Облачный пес, но больше взбрыков настроения Хигураши и её контр с бывшей послушницей его сейчас занимала пустота в голове. Он это реально ненавидел! Парень с рычанием сел, тут же покачнулся и нахмурился. Кагоме сказала, что он не перекидывался. Да и чувствовал он себя по-другому. Вместо рвущей мышцы и суставы боли только сильная слабость и заторможенность. Это раздражало. Инуяша снова издал рык и переместился на край спального помоста, где и замер, часто дыша. Мысли продолжали ползти неспешными улитками. Он огляделся, принюхался и удивленно вскинул бровь. Дом Кума и не просто дом, а внутренние помещения, куда обычно чужакам путь заказан. И как он тут очутился? Но как парень ни напрягался, только виски ломило. Он устало опустил веки… ***        Во второй раз сознание вернула вонь. Травяной настой выкипел, и осадок пригорел, испуская чад, по запаху напоминающий тот, что забивал нос в подземелье у Нараку. Инуяша приоткрыл глаза, продолжая находиться в полузабытьи, где он дрейфовал между гневной Хигураши, невозмутимой Кикио и желчным Сешемару. Последний цедил сквозь зубы: «Ненавижу тебя». Но Облачному псу всё время казалось, что это говорит не брат, а кто-то другой, и жизненно важно вспомнить кто, но одновременно делать это страшно не хотелось, а хотелось, чтобы пришла Кагоме, и её запах разогнал душный морок. Она поддерживала его, даже когда он был опасен…        «А если она соврала? Если я-таки перекинулся? Если я убил кого? Кикио?!»       Мысль укусила осой, вздергивая на ноги и бросая вперед. Инуяша почти врезался в стену, скрежетнул по ней когтями и вытаращился на свое испуганное отражение в небольшом зеркале, висящем над умывальником. Потребовалось несколько минут, прежде чем он поверил, что полос нет. Облачный пес потрогал щеку. Хмурясь, приподнял косу. Передернулся. Он никому не говорил, но косы он терпеть не мог. Облачные псы носили такую прическу, но у него она настолько плотно ассоциировалась с болезнями и неприятностями, что сейчас он прежде всего начал лихорадочно раздергивать плетение и, только когда волнистые пряди свободно упали на плечи, заметил перебинтованную грудь. Парень скользнул пятерней по белым виткам, задержал ладонь чуть ниже сердца…        Память ударила пулей, снова пронзая тело, лишая возможности дышать. Инуяша упал, зацепив таз, окативший его водой, но Облачному псу было плевать! Он-то думал, что сотворил страшное, обратившись в демона! Но будучи самим собой, он умудрился напортачить так, что сейчас только и оставалось глухо выть в луже, уткнувшись лбом в пол. ***        «Не знаешь, как сделать большое дело — раздели его на множество мелких и выполняй по очереди», — советовала сестра Каэдэ.        Встать. Дойти до сложенной в углу одежды. Не обращая внимания на начавшееся расходиться от раны онемение, кое-как натянуть на себя штаны и набросить куртку. Направиться к двери.        — Ой, мисс, а где вы были?       Полный недоумения вопрос Шиппо заставил Инуяшу замереть и насторожить уши. ***        Если Облачные псы любили легкие деревянные дома, а Мудзина — полуземлянки, то Кума явно предпочитали камень. Массивные, крепко сложенные строения с узкими окнами-бойницами карабкались вверх по склону холма, образуя своими лестницами и переходами настоящий лабиринт. Кагоме застыла в самом его начале, недоумевая, как умудрилась найти выход и куда ей теперь надо идти, чтобы попасть обратно. Обширный цвингер был на удивление пуст, а часовые на воротах не рвались в проводники загадочной человечихе, которая немногим более часа назад с безумным видом умчалась прочь, а теперь притащилась назад.       Хигураши обреченно вздохнула и, тщетно пытаясь вспомнить, сколько раз она поворачивала, двинулась вперед. ***        Поместье по-прежнему поражало своей пустотой. Начинало казаться, что его обитатели попрятались и теперь исподтишка веселятся над заблудившейся девушкой. Хигураши серьезно раздумывала, будет ли это слишком невежливо, если она остановится и позовет: «Эй, кто-нибудь! Ау! Помогите!»       Кагоме уже почти пришла к выводу, что уж лучше так, чем бродить на подкашивающихся ногах между одинаковых каменных стен, как вдруг узнала дверь. Она видела этот резной узор в виде двух вздыбленных медведей раньше! Воодушевленная, девушка толкнула створки и вступила в темный коридор. Вышедший ей навстречу Шиппо, глазенки которого при виде Хигураши полезли на лоб, доказывал, что она сделала верный выбор. ***       — Ой, мисс, а где вы были? — спросил лисенок, разглядывая взъерошенную девушку.       В первую секунду она хотела соврать, сказав, что выходила «попудрить носик», но потом передумала и сказала правду:       — Я в очередной раз неудачно пыталась сбежать от судьбы.       Кицуне правильно понял, кто именно является судьбой, и изумился:       — Этот остолоп что, и в отключке умудряется вас доставать?!       — Инуяша пришел в себя. Что, к нему до сих пор никто не зашел?! — напряглась Кагоме.       Шиппо отрицательно помотал головой:       — Я вот иду вас проведать. А остальным немножко некогда. Тут такое творится!       — Хорошо, потом расскажешь, — попросила Кагоме.       — А куда вы ходили? — полюбопытствовал мальчик, забирая из рук девушки сумку.       — Да вот, устроила импровизированный пикник, а в итоге встретила Кикио, — устало сообщила она.       Глаза лисенка стали вдвое больше.       — Правда?! — не поверил он и спросил с некоторой опаской: — И что случилось?       — Мы поговорили. Она уезжает. Я отдала ей продукты, кое-какие вещи и снабдила деньгами, так что, куда бы она ни ехала, надеюсь, доберется, — объяснила ему Кагоме. — Шиппо, пожалуйста, сходи к Инуяше сам, без меня. У меня просто сил нет с ним сейчас разговаривать, — попросила девушка. — Но если что, сразу буди меня, — уже засыпая на ходу, сказала она. Лисенок кивнул, взял её под локоть, довел до комнаты, где она почти и не бывала. Учительница провалилась в сон, стоило ей только лечь. Кицуне покачал головой, положил багаж на низкий столик и отправился к Инуяше. ***        Стоило приоткрыть дверь, как его сгребли, зажали рот и выдохнули в рыжее ухо:        — Кикио уехала?       Шиппо гневно замычал в ладонь Инуяши, а когда тот ослабил хватку, завопил:        — Да гадский блин жеж! Сколько можно мне рот затыкать! Ой… — лисенок сообразил. — Ты и вправду очнулся! Ой… а хреново выглядишь, — заключил маленький Кицуне, оглядывая парня. — Я схожу за мисс Хигураши и за доктором схожу, — он попятился, но Облачный пес его перехватил.        — Кикио уехала? — пробормотал он еще раз. — Мне надо её увидеть. Мне надо спросить…        — О чём? — мальчика больше тревожила не бледность Облачного пса и даже не его прерывистое дыхание, а неподвижный взгляд, устремленный сквозь него.        — Надо… спросить… надо… попрощаться… — Инуяша говорил с таким напряжением, как если бы вспоминал заново каждое слово.        — Не дури! — испуганно попросил Шиппо. — Ну куда ты такой пойдешь! Чего тебя вечно несет за мисс Кикио? И тогда, и сейчас! Она же… — мальчик замешкался и тихо договорил: — Нехорошо она поступила.        Облачный пес ожесточенно замотал головой:        — Мне надо… — он кашлянул, и в груди у него отчетливо булькнуло. — Спросить… Я виноват… Кикио уехала… Нараку… Если бы я… Тогда… Не сейчас… Больше нет… — слова были бессвязными, но Кицуне догадывался, что за ними стоит. Он еще раз попытался отговорить парня:        — Инуяша, пожалуйста! Учительница сказала, что у мисс Кикио всё хорошо. У неё и продукты есть, и деньги! Я уверен, что она в полном порядке.        — Она больна. Пропусти меня, — кажется, парень чуть пришел в себя.        — Нет! — Шиппо загородил собой дверной проём, прижал ушки и оскалился. — Ты полный придурок! — выкрикнул он. — Полнейший! Я кричать буду! Я лорда Сешемару позову!        — Пхе.        — А как же мисс Хигураши? — пустил в ход крупный калибр хитрый Кицуне. — Если она узнает, куда ты поперся, точно тебя бросит!       Имя смутило Инуяшу. Он замешкался, но потом глубоко вздохнул, тут же прижал руку к груди и выдавил:        — Шиппо, мне надо… увидеть Кикио. Кагоме спит. Потом ей объясню. Надо спросить… узнать… — его повело в сторону.        — Врун несчастный! Я все равно тебе не пропущу! А-а-а… — завопил мальчик. Инуяша, не тратя больше лишних слов на уговоры, скрутил лисенка. Даже в таком состоянии он без проблем стянул ему запястья своим ремнем, заткнул рот рубашкой и ушел. ***        Заступая сегодня утром в дежурство на главных воротах, часовые втихаря радовались, что будут сидеть целый день в тишине и покое, подальше от тех событий, что сотрясают окрестности, и единственная опасность, которая им будет грозить, это умереть от скуки. Но они просчитались.       Сначала человечиха. Теперь Облачный пес—полукровка, нетвердо держащийся на ногах, но тоже собирающийся без всяких объяснений пройти мимо них. Человечиху они выпустили, потому что лорд Сешемару, чьей спутницей она была, ясно дал понять, что не возражает против её ухода, но что им делать с этим парнем?        — Эй ты, а ну, стоять! — один из часовых направил на Облачного пса копье.       Парень поднял голову и взглянул на часового. Тот сглотнул и попятился, решив, что столько ему Медведи не платят! ***       Запах Кикио мешался с запахом Кагоме. Тонкие, едва уловимые, они сплетались, оставаясь разными. Инуяша привалился к дереву и снова принюхался. Запах Кикио вел вниз по дороге, запах Кагоме сопровождал Облачного пса от поместья и настойчиво звал обратно. Парень очень боялся, что Хигураши проснется и узнает, что он пошел искать Кикио. Он и не надеялся внятно объяснить ей, что ему необходимо задать один вопрос Кикио и, вне зависимости от ответа, убедиться, что она в порядке, и попрощаться. Можно было бы так и сделать — бывшая послушница ушла еще недалеко, но в его нынешнем состоянии он либо догонит Кикио, либо вернется к Кагоме, прежде чем вырубится.        Инуяша заколебался. Он знал, как должен и хочет поступить, но его всё еще тянуло к Кикио. Не хотелось расставаться вот так — между ними осталось недосказанное и недопонятое. Он помнил, как Кагоме хотела, чтобы он сам выбирал и чувствовал, что, по воле случая, предстояло сделать именно сейчас. Не для других, а для самого себя. Даже если он нагонит Кикио, поговорит с ней, вернется и никому ничего не скажет — Кагоме узнает. Инуяша был в этом абсолютно уверен. Причинять боль Хигураши он не хотел. Она и так всё время из-за него беспокоится. Значит, придется самому нести груз недомолвок, обид и разочарований. Он заслужил.        Облачный пес закашлялся, поморщился, чувствуя, как бинты пропитывает теплая сырость, запахнул куртку, оттолкнулся от ствола и поплелся вверх по дороге. Не успел он одолеть и десяток метров, как увидел, что навстречу скачет Шиппо, а следом, подобрав юбку едва не до колен, с отпечатком подушки на щеке, растрепанная и раскрасневшаяся, несется Кагоме.        — Ты, дурак! Сколько можно меня связывать! — гневно, но с облегчением заверещал лисенок.        Хигураши затормозила в двух шагах от Инуяши.        — Ты в порядке? — задыхаясь от быстрого бега, выпалила она.        — Пхе, — парень потупился.        — Смотреть на меня не можешь, да? — голос девушки зазвенел от гнева. — За Кикио пошел?        — Мне надо было с ней поговорить, — пробормотал, глядя в сторону, Облачный пес.       Хигураши схватила его за пряди волос и развернула к себе:        — Я понимаю это, идиот! —  у неё текли слезы, а Инуяша совершенно не к месту подумал, какая же она всё же красивая.        — Мисс Кикио плохая! Она вообще заодно с Нараку! — влез между ними Шиппо.        — Заткнись! Кикио хорошая! — выкрикнул Инуяша.        — Ты всё равно защищаешь её, — девушка отступила от Облачного пса. — Так ведь всегда будет? — она вытерла влажные дорожки и пошла обратно.        — Нет. Да нет же! — растерялся Инуяша. Он же хотел всё сделать правильно! И всё сделал неправильно… Кагоме уходила.        — Ой, у тебя кровь! — Кицуне был испуган.       Инуяша посмотрел на пропитавшуюся насквозь повязку.        — Наверное, рана открылась, — безразлично сказал он. Боль, раздирающая грудь, была не от пули.       Кагоме услышала, обернулась, ахнула в ужасе и бросилась к нему.        — Ин-нуяша! Господи! Почему ты молчал! Обопрись об меня и пошли потихонечку, — девушка закинула руку Облачного пса себе на плечо. Физической помощи от неё было немного, но парню сразу стало лучше. Осмелев, он зарылся носом в черные волосы и вдохнул.        — Не надо, — попросила девушка, а когда Облачный пес напрягся и попробовал отстраниться, удержала его и замотала головой:        — Не глупи! Я не поэтому! Просто я…        — «Потная и грязная, как не знаю что!» — процитировал Инуяша. — Ты всегда пахнешь лучше всех, — совсем тихо добавил он.       Кагоме густо покраснела и зашагала чуть быстрей, крепко обнимая Облачного пса.        — Я никогда не стану взрослым! — убежденно сказал Шиппо, глядя им вслед.