Хороший, плохой, ушастый: Последняя глава

      Лорд Сешемару Ину—но—Тайшо сидел около окна и смотрел на улицу, держа на коленях открытую книгу. Взгляд золотистых глаз был неотрывно устремлен на многолюдье и суету торгового города, но мысли Облачного пса блуждали очень далеко.        Обсуждение проблемы нападений на приграничные деревни закончилось неожиданно быстро и весьма продуктивно. Вождь Мудзина, традиционно для своего Племени посуетившись и поохав, затем развил столь кипучую деятельность, что Сешемару даже в какой—то момент почувствовал себя лишним. Облачный лорд философски пожал плечами, разослал еще несколько писем и, раскланявшись, удалился. Заняло все это, вместо ожидаемой недели, день, и Ину—но—тайшо даже хотел вернуться на прежний маршрут и нагнать неуемного брата с компанией, но затем решил, что не будет ничего менять. Несколько дней в тишине и покое — неужели он этого не заслужил? Будь его воля, он бы так и жил — неспешно путешествуя куда глаза глядят, останавливаясь, где хочется, и снова отправляясь в путь, когда придет желание… Но Вождь не может жить своими прихотями. Он связан долгом крепче, чем иной преступник путами.        Добравшись до места встречи, Сешемару обнаружил, что его никто не ждет.        "Ты ведь знал, что так и будет", — немного насмешливо заметил внутренний голос.       "Знал, — лениво согласился Сешемару, сонно щурясь, когда солнечный зайчик, отброшенный женской подвеской, скользнул по его лицу. — Знал еще в деревне Мудзина, когда встретился с полным злости взглядом. Знал, что ще… Инуяша… нет! … на этот раз — щенок! … что— нибудь выкинет. Вопрос только в том, влип он или решил продолжить поиски клада самостоятельно"       Скорей, первое - критично предположил Сешемару. Второе слишком отдает умыслом, а интрига и Инуяша понятия почти несовместимые! Лорд усмехнулся. Временами полукровка бесил его до скрежета зубовного, но иногда находиться в его обществе было почти… забавно.       "Значит, вляпался, — решил ёкай. — Подожду еще пару дней… " Рассуждения лорда плыли неспешной волной, перескакивая с одного на другое, вытаскивая из глубины сознания сокровенное: Сешемару не хотел искать клад. Сама мысль об этом золоте по—прежнему претила. Оправдывая задержку тем, что давал Инуяше возможность справиться самому, лорд попросту тянул время.       "Может, теперь, когда вопрос с Кагурой разрешился, принять предложение северного вождя и отказаться от поисков клада? Нет, денег надо намного больше... Но... интересно, какая она, Изайе — младшая?"       Сешемару напряг память, но кроме смутного воспоминания о мелькнувших за углом краев богатых одежд да мягкого голоса, имя не вызвало никаких ассоциаций.       "Неужели нас не представляли друг другу? — вяло удивился лорд. — Да не может такого быть!" Но память подводила, вместо благовоспитанной девы из рода Ино—но-Тайшо подсовывая образ бесстыжей Кагуры.       Сешемару чуть оскалился. Он до сих пор помнил тот трепет, который чувствовал, просыпаясь утром после «свадьбы». Потянувшись к своей «жене», он нашел только холод нефритовых гребней, которые подарил ей ночью, и записку с безжалостной насмешкой, разбившую сердце юного вождя.       Сешемару ощутил отголосок тех чувств, что охватили его тогда. Гнев, растерянность, обида… Он был готов бросить к ногам этой женщины всё — честь, гордость, своё имя, свои принципы, а она просто посмеялась над ним. А как теперь стало окончательно ясно, не испытывала к нему истинных чувств, действуя по указке Нараку.       В жизни каждого есть позорные моменты, которые хочется забыть. Для Сешемару это был день после исчезновения Кагуры. В ярости растоптав бабушкины гребни, юный вождь поскакал домой и обнаружил свой народ несправедливо обвиненным в резне и разбое, людей в Сердце луны, шарящих по домам Облачных псов, растерянный Совет, взбешенных воинов, готовых начать уже неподдельную бойню.       " — Где вы были, мой Лорд?       — Женился.       — А где ваша жена?!       — Сбежала." - даже мысленный, существующий исключительно в голове, подобный диалог заставлял ёкая сглатывать и молчать, никак не реагируя на расспросы и предпочитая принять ложное обвинение, чем раскрыть правду.       Позор того дня ожесточил сердце Сешемару, заставил его видеть в любом проявлении любви обман и попытку манипуляции. Он инстинктивно отталкивал всех, кто проявлял к нему доброту, и постепенно стены отчуждения стали почти непроницаемыми. Первой нашла в них слабое место чумазая человеческая девочка, в чьих глазах была такая бездна искреннего восхищения, что не поверить ей было невозможно.       Сешемару понял, что скучает по Рин. Образ девочки натолкнул его на размышления о некой мысли, которая не давала ёкаю покоя почти с момента отъезда из миссии. Он что— то упустил… что—то… хвосты… пламя…       Лорд шевельнулся, позволив толстым «Налогам и налогообложению» упасть на пол, и плотней укутался в свой палантин. Шум под стенами гостиницы усыплял, и мысли лорда окончательно смешались, плывя в никуда вслед за мелодией флейты.       Сешемару очнулся, только когда к нежной мелодии примешался заливистый храп Джакена, все это время терпеливо и неслышно сидевшего в углу в ожидании приказов от обожаемого господина. Лорд встал, скрипнув стулом, лягух встрепенулся, обрывая звонкие рулады, а вот флейта никуда ни делась. Она продолжала выпевать песню, хорошо знакомую Сешемару с детства.       — Джакен, кроме нас в гостинице есть Облачные псы? — отрывисто спросил Сешемару, чуть поводя ушами.       — Никак нет, мой господин! — обладавший значительно худшим слухом, чем ёкай, слуга не понял причины беспокойства лорда, но был готов взять всю ответственность на себя. — Я же говорил, надо было остановиться в доме мэра! — заблажил он, а Облачный пес тем временем вышел.        — Куда же вы, мой господин?! А я?! — с отчаянный воплем Джакен кинулся за ним следом. ***       В первую секунду Сешемару подумал, что Джакен ошибся, но затем понял, что белоснежные волосы женщины—Они, сидящей в саду гостиницы, белы не от природы, а под давлением неумолимого времени. Седые пряди падали до самой подушки, скрывая от лорда фигуру флейтистки, но что—то в том, как она держалась, как изящно опустила руки, отрывая инструмент от губ, заставило ёкая нахмуриться и шагнуть вперед. Галька едва слышно скрипнула под его ногами, но этого хватило, чтобы незнакомка вздрогнула и оглянулась. Сешемару понял, что интуиция его не подвела — несмотря на выбеленные пряди и печать усталого отчаяния на лице, женщина была молода и красива. Истинная леди из рода Псов, о чем говорил не только её облик, но и тщательно подобранное, хотя и несколько потрепанное одеяние, чьи набегающие друг на друга слои идеально гармонировали.       — Прошу прощения, что помешал вам, — извинился Сешемару, видя, что его появление испугало незнакомку, и она поспешно скрыла своё лицо за широкими рукавами. — Меня привлекла мелодия. Давно я не слышал её в столь виртуозном исполнении.       — Это я должна просить прощения, лорд Сешемару, что нарушила ваш отдых, — тихо ответила женщина, опуская руки.       Услышав собственное имя, ёкай насторожился, внутренне сжимаясь и автоматически поднимая невидимые иголки, которыми окружил себя уже давно и которые стали еще гуще и длинней после предательства Кагуры, но тут же попытался успокоиться, здраво рассудив, что наверняка постояльцам гостиницы, дорогой и фешенебельной, хорошо известно, что в неё въехал лорд Ину—но—Тайшо, а сложить два и два в таких обстоятельствах удалось бы даже Инуяше.       Но женщина в противовес всем рассуждениям Сешемару бледно улыбнулась и сказала:       — Вы меня не помните, милорд?       Сешемару нахмурился, быстро прокручивая в голове всех своих знакомых и опять убеждаясь, что леди он запоминает удивительно плохо.       — Вы…? — решил уточнить ёкай.       Женщина, двигаясь так, словно сильно устала, сделала шаг навстречу лорду, грациозно изгибая шею. Получив недвусмысленное разрешение, Сешемару приблизился, и они церемонно склонились друг к другу, принюхиваясь.       — Хранители Перевала! — это было так неожиданно, что Сешемару на секунду позволил эмоциям вырваться. — Но я думал, что они все мертвы!       Крохотное племя Псов, владеющее одним—единственным замком и маленькой долиной в горах, было известно не только тем, что контролировало стратегически важную дорогу, но и тем, что полегло всё, до последнего щенка, отчаянно защищая родной перевал от армии людей в последней Войне. Подростком Сешемару действительно был у них в гостях вместе с дедом, и сейчас память натужно выковыривала из своих тайников подробности этого визита.       — Леди Сара? — не поверил сам себе Сешамару, вспоминая маленькую застенчивую дочь вождя, еще даже не получившую свою первую заколку, украдкой бросавшую на него взгляд из—за спин дам. — Что вы делаете в таком месте?       Женщина тихо засмеялась и тут же зашлась в кашле, сгибаясь и закрывая рот рукавами. Откашлявшись, она сказала:       — Я здесь умираю, лорд Сешемару. ***       С этого момента дни ожидания для лорда Сешемару Ину—но—Тайшо полетели незаметно. Напротив, просыпаясь утром и спрашивая у Джакена, не прибыли ли его спутники, он почти с облегчением слышал отрицательный ответ, а затем спешил в сад, на встречу с леди Сарой.       Давно ёкай не испытывал такого удовольствия от общения. Удовольствие это имело горький привкус, потому что леди, как она и сказала, была больна, очень больна. Болезнь эта, принесенная людьми, редко поражала Они, но зато почти всегда становилась смертельной. Одна мысль об этом заставляла кровь Сешемару кислотой вскипать в его жилах от чуть притихшей было ненависти к людям. Жалкие мартышки, норовящие отравить все, к чему прикасаются! Как посмели их миазмы затронуть одну из Они! Последнюю в своем Племени, полегшем в неравном бою с потомками обезьян!       — Не тревожьтесь за меня, лорд Сешемару, — тихо попросила леди Сара, глядя на внешне невозмутимого ёкая, и Ину—но—Тайшо в который раз за эти дни поразился, как тонко чувствует его эта женщина. Она без труда подхватывала любую его мысль и продолжала её, открывая в новом свете. Несколько проблем, давно мучивших ёкая, нашли простое и изящное решение всего за несколько минут общения с этой женщиной, прекрасно воспитанной, с безупречными манерами, обладающей всеми достоинствами истинной Они, безусловно ставшей бы гордостью и опорой всякого уважающего себя Пса и… умирающей.       — Я уже смирилась со своей судьбой. Мне суждено было погибнуть в тот день в замке, но судьба зачем— то спасла меня, — женщина пожала плечами. Шелк её дорогих, хотя и поношенных нарядов зашуршал. — С тех пор я и живу здесь. Хозяин гостиницы обязан моему отцу жизнью и отплатил сторицей, дав приют и обеспечив содержание его дочери, — за насмешливыми словами была признательность и горечь. — Я  не могу быть полезной, но он ни разу меня не упрекнул. Но осталось терпеть мое присутствие недолго.       — Не говорите так! — с неожиданным пылом возразил Сешемару. — Позвольте мне послать за лекарем. Поверьте, хоть он и человек, но справлялся и с худшими случаями!       — Ну—ну, лорд Сешемару, не горячитесь, — мягко похлопала ёкая по руке леди Сара. — Хотите я вам сыграю? — предложила она, вынимая из рукава флейту и присаживаясь на любимую скамью.       Сешемару кивнул и опустился напротив. Он не до конца разобрался, что чувствует к этой женщине. Безусловно, не всепоглощающее влечение. Эта напасть уже посетила однажды ёкая, и с тех самых пор он бежал от неё, как от огня, холодом гася любое проявление страсти. Нет, тут было нечто иное — единение двух душ, которое позволяло воспарить в весеннее небо вслед за мелодией. ***       Свеча еле теплилась в темной комнате, моргая и потрескивая. Казалось, её колебания вторят затрудненному дыханию женщины, бессильно лежащей на постели.       Сешемару осторожно взял её за руку, чувствуя могильный холод, уже тронувший тонкие пальцы:       — Вам что—то надо, леди Сара?       — Не беспокойтесь, — слабо улыбнулась женщина. — Но… если вам не трудно, останьтесь со мной, — робко попросила она.       — Разумеется, — кивнул ёкай и опустился на пол возле постели, не отпуская руки умирающей. Некоторое время в комнате было тихо, но затем Сешемару увидел, как по бледной щеке леди Сары одна за другой скатываются слезы.       — Что с вами? — спросил Сешемару, мысленно поморщился: "Умирает она, вот что!" — но как по—другому проявить сочувствие, он не мог придумать.       — Мне страшно, — еле слышно прошептала женщина. — Нет! — тут же воскликнула она. — Мне не страшно умирать, но я боюсь… остаться одна. Вы же знаете, лорд Сешемару, — пальцы неожиданно сильно сжали ладонь ёкая, — на той стороне меня должен встретить последний почивший родственник, чтобы провести в иной мир. Но все мои родные умерли так давно! Я боюсь потеряться и вечно скитаться в темноте, не находя покоя… — голос её угас, а глаза смотрели в никуда, словно уже видя этот бесконечный путь.       Сешемару ничего не сказал. Он встал, налил воды в чашку и поднес к губам леди Сары.       — Выпейте, — строго сказал он.       Женщина непонимающе взглянула на ёкая, но послушно отпила глоток. Сешемару кивнул и пригубил чашу с другой стороны, а потом наклонился к уху женщины и зашептал. По мере того, как он говорил, глаза женщины расширялись от изумления. Она даже попробовала отстраниться, но ёкай не дал ей этого сделать.       — Что вы делаете, лорд Сешемару?! — почти в панике вскрикнула женщина.       — Что хочу, — ответил Ину—но—Тайшо. — Можете не отвечать, если не хотите, но теперь мои предки встретят вас за порогом этого мира.       — Да, — с трудом выговорила женщина. Её глаза вспыхнули ярким внутренним светом. — Спасибо вам, лорд Сешемару. Спасибо! Теперь мне не страшно, — она подняла руку, пытаясь дотронуться до щеки ёкая, но не смогла.       Свеча мигнула еще раз и погасла… ***       Сешамару смотрел на урну с пеплом, стоящую перед ним на столе. Он оплатил достойные похороны леди Сары, а теперь надо было позвать Джакена, чтобы тот упаковал прах, но лорд не спешил. Он чувствовал себя отстраненным и странно умиротворенным. Отчасти он понимал, почему так. Когда умерла матушка, он не смог сделать все как следует, и это до сей поры тяготило его душу. Но сегодня, поджигая погребальный костер женщины, с которой был знаком меньше недели, он внезапно словно очистился, и вместе с благовонным дымом в небеса улетели многие его сожаления…       — Ой, не везет тебе с женщинами, Сешемару!       Голос, который он узнал бы где угодно, разорвал нирвану, в которой пребывал лорд Ину—но—Тайшо.       — Кагура, — сухо процедил Сешемару, поднимая голову. Повелительница ветра сидела на подоконнике и вызывающе улыбалась, небрежно помахивая веером.       Спокойствие все еще не оставило ёкая, и именно поэтому он просто смотрел на свою бывшую жену, даже не делая попытки встать. Кагура сменила человеческий наряд на одежды Они, сохранив приверженность фиолетовым тонам, но даже так она казалась яркой и вызывающей, особенно по сравнению с образом леди Сары.       — Что ты тут делаешь? Я же сказал, что убью тебя, если мы встретимся вновь, — сдержанно сказал лорд.       Кагура пожала плечами и спрыгнула с подоконника.       — Не думаю, муженек, — как ни в чем не бывало, сказала она. — Будь мы не здесь, я бы, может, и беспокоилась, но в гостинице… Устроить драку, испачкать номер или (о, ужас!) причинить неудобства другим постояльцам! Ты на это не пойдешь, слишком хорошо воспитан! — засмеялась она.       Сешемару медленно и показательно обнажил клыки. На Кагуру это не произвело ни малейшего впечатления. Она присела напротив лорда, подперла подбородок ладонью и начала рассматривать его так пристально, что тому потребовалась немалая сила воли, чтобы не отвести взгляд.       — Что ты тут делаешь? — повторил Сешемару вопрос.       — Шпионю для Нараку, — отозвалась женщина. — Знаешь, он из собственной шкуры выпрыгивает, пытаясь понять, чего вас на север несет. Может, скажешь, а?       Пока Сешемару приходил в себя от такой беспробудной наглости, Кагура наклонила голову, меняя угол зрения, и продолжила:       — А еще я соскучилась. Сколько лет я о тебе почти и не вспоминала, а встретились, и что-то внутри защемило... и не только сердце, — после маленькой паузы договорила Кагура и облизала карминные губы.       Сешемару с недоумением почувствовал тепло на щеках, разозлился сам на себя и встал.       — Ты — безнравственная женщина, — твердо сказал он.       Кагура поднялась следом, продолжая смотреть на ёкая. Потом она прыснула в веер:       — Видел бы ты себя сейчас! «Ты — безнравственная женщина», — сквозь смех спародировала она Сешемару. — Какая ты все же прелесть! Особенно когда отмерзаешь чуток, вот как сейчас. Так бы и съела, — она вплотную подступила к ёкаю, прижимаясь к нему горячим телом.       — Кагур—р—ра! — Сешемару почувствовал, что начинает закипать.       — Фу, бяканая бука! — женщина отстранилась, постучала веером по урне с прахом, которую, как только что понял Сешемару, он  держал в руках, и сказала: — Мертвые — мертвы, а живые — живы, Сешемару. Помни это, — потом забралась обратно на подоконник и небрежно спросила:       — Так что мне сказать Нараку?       На такую дешевую разводку Сешемару не попался, но особых причин скрываться он тоже не видел, поэтому ответил, стараясь, чтобы это не звучало, словно он огрызается:       — Мы едем на север за частью карты. Довольна?       — Думаю, что спрашивать большее было бы вредно для здоровья? Да и гости к тебе приехали. Пока, милый! — и Кагура выпрыгнула в окно, оставив в комнате свой запах.       Сешемару вдохнул его полной грудью, чувствуя, как исчезают остатки меланхолии, в которую он погрузился, а кровь быстрей бежит по жилам. Он дернул ушами, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы, аккуратно поставил урну на стол и позвал:       — Джакен!       Лягух появился мгновенно. Сешемару скомандовал:       — Собирай вещи. Кое—кто наконец изволил прибыть, — уши ёкая снова развернулись к улице, с которой доносились до боли знакомые вопли. — Осторожней с этим, — он вручил слуге флейту, которую достал из рукава, а сам поправил меховой палантин и отправился чинить расправу.