Динго и Пёс

Идиот! И я, и он! Но у него хотя бы есть оправдание: он такой с рождения.

Она зашипела, и Шпион одернул руку. Убедившись, что на кухне никого нет, погрозил ей пальцем. — Слушай меня: я сделаю это, хочешь ты того или нет. Мне совсем не хочется, чтобы этот псих с ракетометом стоял у меня над душой и отчитывал за каждый промах. Я тебе не нравлюсь, ты мне не нравишься, но в кои-то веки нам нужно держаться вместе. Est-ce que tu comprends? Сковородка вновь плюнула маслом, и француз, взвыв сквозь зубы, включил кран и засунул руку под холодную воду. Второй рукой накрыл психующую посуду крышкой и убавил газ. И какого дьявола Солдат вдруг решил, что завтра — то есть, уже сегодня — готовить будет Шпион? Это было крайне глупо: он, неуловимый трикстер, уничтожающий турели, убивающий врагов в спину, умеющий скрываться в тенях, сейчас проигрывал в неравной битве сковородке, лук на которой успел уже сгореть, а не прожариться. Благо, француз догадался встать на полтора часа раньше остальных, и никто из команды не был свидетелем его позора. Сковородка начала трястись, и Шпион, испугавшись, выключил газ и подхватил ее за ручку, приподняв над плитой. И тут же — грохнул обратно от неожиданности, услышав позади голос: — Что ты делаешь, Шпион? Хеви, как оказалось, умел ходить бесшумно; хотя, если подумать, француз, увлеченный «готовкой», просто его не заметил. Русский подошел ближе. — Ты готовишь тушеные овощи? — Это рататуй, sot. Точнее, должно им быть. — Это тушеные овощи. Ты собираешься накормить восемь голодных мужиков тушеными овощами, Шпион? — не дождавшись возмущенного «Что ты предлагаешь?», Хеви продолжил. — Там в холодильнике есть курица и кусок говядины. Почему бы не приготовить их? Француз сделал такое лицо, что и без слов было понятно: эту склизкую курицу нужно было еще чистить и мыть руками, а говядина лежала там еще со времен предыдущего Шпиона, и ее даже Солдат боялся трогать. Хеви вздохнул: — Я почищу курицу. Ты займись овощами. Шпион снова схватился было за сковородку, но был повернут на сто восемьдесят градусов и подтолкнут к столу; поняв намек, взял нож и принялся резать оставшийся лук, помидоры и все остальные légumes, которые нашел в холодильнике. Когда курица, порезанная небольшими кусками и основательно закопанная в овощах, уже тушилась в духовке, француз, закурив, уселся и принялся смотреть, как Хеви делает себе сэндвич и кофе. Русский, видимо, понял его взгляд совсем по-своему. — Считаешь меня глупым, Шпион? — Ты только что видел, как я пытаюсь готовить, — развел пересмешник руками. — Даже если я считаю тебя таким, тебе есть, чем парировать. Хеви не ответил, жуя сэндвич. Потом вдруг сказал: — А ведь я раньше думал, что ты глупый. От неожиданности Шпион подавился дымом и закашлялся. Сигарета выскользнула из рук и упала на пол; француз затушил ее носком ботинка и отправил под стол. — Quoi? — Ну, все так считали, — пулеметчик пожал плечами, — и Инжи, и Медик, и Солдат. Даже малыш Скаут. А потом… ты всем приглянулся, Шпион. Все тебя любят. Шпион барабанил пальцами по столу. С какой стати здоровяк решил начать этот разговор? Сказать, что он, Шпион, хорош в своем деле? Ну, так пересмешник и так это знает. Зачем еще? — Я им еще не верил. Думал, что ты обычный сосунок, который только бахвалится зря. Или такой же, как бывший Красный Шпион. Слышал о нем? Шпион сказал, что слышал, продолжая барабанить. Теперь — быстрее. — Так вот, — русский поднялся, — я был неправ. Ты — лучший Шпион, который только был у BLU. Бывший Красный и рядом с тобой не стоял. Я надеюсь, ты простишь меня за мое недоверие. Он протянул руку. Шпион механически сделал то же самое. На мгновение ему показалось, что ему сейчас переломают пальцы, однако этого не случилось: рукопожатие вышло крепким, но не болезненным. — Ладно, — Хеви хлопнул Шпиона по плечу, — бывай, маленький человек. Про завтрак не забудь, — и больше ничего не сказав, утопал в свою комнату. Француз поглядел ему вслед. Потом перевел взгляд на свою руку. «Satisfait? Доволен? — стучала в голове мысль. — Изучил Синих изнутри? В твоем распоряжении вся команда, pas vrai? Разве не пришло время поквитаться с RED за то, что они от тебя избавились?». — Да… — он пошевелил пальцами. — Да… я же хотел… «Сейчас самое время, не думаешь? Кого из них лучше выбрать для мести? Хеви? Пиро? Солдата? Или, peut être, Медика? Месть всей твоей жизни: используя бывшую команду-противницу, разгромить бывшую команду-союзницу. Ты же хочешь этого? Est-ce que tu le veux?». — Я… мне нужно … Из духовки начало пахнуть курицей. Снайпер шел по коридору, вдыхая и выдыхая и стараясь успокоиться. День сегодня явно не задался: мало того что стрелок проснулся в семь утра, чтобы успеть на бой, которого сегодня не было, так еще и умудрился посеять где-то свой кукри. Странно, еще только вчера нож лежал на столе в фургоне, а теперь исчез. — …ну и, кароч, прут они через поле, а там… эти… щёрт… кенгуру… и техасец такой: што это?.. В холодильнике закончилось пиво, а завтра надо будет сгонять в город за сигаретами. А что касается кукри — проще съездить в Манн.Ко и попросить у них новый, потому что старый теперь вряд ли найдешь. Инж вот умудрился целый телепорт потерять когда-то давно еще, а тут всего лишь какой-то ножик. Хотя жаль оружие. — …и асврт… аврст… австралийц ему такой: ты што, никгда кузнечков не видел? По всему коридору проскакал хохот. Оно и понятно: Демо опять напился и травит анекдоты и байки. Только вот почему Снайпер так замер и метнулся в комнату к шотландцу? — Вы что тут делаете? — А… ик… Динго… — Демо откинулся на кресле. — Так это… он сам пришл… грит: «Мне нужно выпить»… ну я и… — увидев выражение лица стрелка, он осекся. — Не над было, да? Шпион не стал отвечать на вопрос; просто отсалютовал бутылкой и вновь приложился к горлышку. Снайпер прижал ладонь ко лбу и с силой провел по лицу. Только этого не хватало. — А он крепкий… даж блевать его не тянет… — Обижаешь, mon ami, — судя по голосу, француз был проспиртован по самые гланды. — Чтоб я? И здесь? Да ты хоть знаешь, кто я? — Тебе хватит, — Снайпер, аккуратно переступая через пустые бутылки на полу, подошел к Шпиону и дернул за пиджак. Демо буркнул что-то вроде «ну и забирай его» и принялся глотать свое пойло, а пересмешник, едва встав, навалился на стрелка, чуть не уронив его на пол. — Опять спасаешь меня, Динго? — он загоготал, прижав руку ко рту. Снайпер в ответ пнул его по колену, надеясь хоть немного отрезвить. Комната Шпиона была закрыта на ключ, который никак не мог найтись. Лазарет Медика тоже был заперт, а сам Медик, судя по всему, спал в своей комнате. Комната Снайпера, пустовавшая, могла бы подойти, но Шпион так крепко вцепился в ее хозяина, что его не смогла отодрать даже дверь, несколько раз больно ударившая по ногам. Так что до своего фургона Снайпер дотащился с французом за спиной; тот вел себя относительно мирно, разве что болтал сам с собой на французском и отвратительно ржал. Уже в фургоне стрелок отцепил от себя липучку, кинув его то ли на стол, то ли на стулья рядом, и принялся рыться в холодильнике, надеясь найти там хотя бы воду. — Глупый Динго… — Шпион упал на стол — все-таки стол — с таким звуком, что вполне мог сломать себе что-нибудь. — Bon vieux van. Tu me manques… — Ты на кой вообще к нему пошел, пёс? Печени не жалко? Воды не было, зато были банки. Холодные, на крайний случай. Может, как раз на такой, как этот? — Я не пёс… Динго… это глупо. C'est énervant. — Неужели? — он хлопнул дверцей холодильника и повернулся к пересмешнику. — Хладнокровная гадина, которая спит и видит, как бы сквитаться со своей командой; трикстер, которому все BLU готовы руки целовать за его шпионские умения, а он плевать на них рад с высокой колокольни; пёс, который меня ни во что не ставит, но если вдруг ему что-то понадобится… Шпион вдруг разрыдался. Просто сидел и слушал, а спустя секунду уже кривился, запястьями размазывая текущие слезы по маске. Снайпер открыл рот и так и не закрыл его. Кажется, даже глаз пару раз дернулся. Во-первых, ситуация была более, более чем странная и пугающая даже, а во вторых плачущий Шпион выглядел… нет, даже не мило, просто… — А ты думаешь, я хочу, чтобы ко мне так относились? — из его голоса исчезла вся издевка. — Ты думаешь, мне это нравится? Я п-п-просто запутался, — он начал заикаться, — я ничего не п-п-понимаю… Снайпер все же закрыл рот и выставил руки в защитной стойке. — М-м-м… тише… — П-п-почему они так ко мне относятся? — теперь Шпион не вытирал слезы, а просто рыдал, спрятав в лицо в ладонях. — Я же д-д-долбаный Красный т-т-трикстер… они же ненавидят м-м-меня… всегда н-н-ненавидели… почему т-т-теперь они мне т-т-ак рады?.. — Я не знаю… — А т-т-ты… — дальше следовал несвязный французский бред, из которого Снайпер понял только «Dingo» и «Merci». — …ты же т-т-тоже из Синих… из моей к-к-команды… почему т-т-ты ненавидишь меня… почему ты в-в-все еще н-н-ненавидишь меня?.. У него явно была истерика. Снайпер собрался с силами, сосчитал до десяти, глубоко вдохнул, и, подойдя ближе, прижал Шпиона к себе. Тот ткнулся носом ему в плечо, продолжая подвывать что-то, но все же начиная успокаиваться. «Как я надеюсь, что ты ничего не вспомнишь, — думал стрелок, — как же я, черт возьми, надеюсь, что ты завтра ничего не вспомнишь…». Спустя некоторое время Снайперу пришлось снова отдирать Шпиона от себя. Покрасневшие глаза и грустное выражение лица придавали пересмешнику какой-то действительно милый вид. — Ты не… ненавидишь меня? — Ты все еще пьян, — вместо ответа заметил Снайпер. Кто знает, что еще взбредет этому псу в голову; может быть, он сейчас снова примется рыдать, и стрелку опять придется побыть рубашкой и носовым платком. Подумав об этом, он снял свою жилетку. Нет, ничего. Пьяный Шпион не стал опускаться до таких мелких пакостей. — Ты не ненавидишь меня, — он, тем временем, наклонился, вновь утыкаясь в Снайпера. — Vous ne me détestez pas… Внезапно вновь обнял и подтянул ближе, прижимаясь крепче. Приподнял голову и встретился взглядом с глазами стрелка. Криво улыбнулся. — Мать твою, — лаконично прокомментировал это австралиец, пытаясь вырваться. Он был одиночкой. Не любил компании. Не имел друзей, с которыми можно обниматься. И, как следствие, не помнил, когда в последний раз кто-то прикасался к нему. Кроме той шлюхи в баре, но это было-то полгода назад, и Снайпер тогда сам был пьян. Здесь — другое. Стрелок чувствовал себя так, словно его… лапают… и боялся, что тело вдруг решит среагировать на это. Особенно когда Шпион прижался еще сильнее, почти до упора, и принялся дышать ему где-то на уровне груди. — Je suis heureux, — Снайпер не понял ни слова, но эта фраза обожгла не хуже огня. Снайперское тело молча отметило «Я радо за тебя» и среагировало именно так, как не надо было. Стрелок откинул голову назад и тихо взвыл. — Отпусти меня, ты… Агрх! Чертов трикстер! «Чертов трикстер» никого отпускать не собирался; более того, увидев чужой стояк, он хихикнул — не усмехнулся, а именно хихикнул — и, приподняв голову, вновь посмотрел на Снайпера, все еще криво улыбаясь. — Aimez-vous ce que je fais? Одно дело обнимать человека, потому что иначе он затопит тебе слезами пол в фургоне. Делать это через силу, потому что нужно, потому что иначе никак. И совсем другое — находиться в его объятиях, не имея возможности вырваться и ощущая, как под чужим горячим дыханием плавится кожа. «Чувствую себя как девственник, которому вот-вот дадут, — внезапно подумал Снайпер. — Прекрати это. Прекрати это. Прекрати это!». — Динго. Bon… — Да отцепись ты уже! Плохо, плохо, плохо! Надо прекращать! Однако… Снайпер вдруг поймал себя на мысли, что выдрать этого французишку было бы не так уж плохо. Поняв это, вновь дернулся, стараясь вырваться. Дернувшись, зашипел сквозь сжатые зубы, потому что Шпион держал стрелка не хуже питона, разве что не старался задушить. Глаза француза были мутными, зрачки расширились; он явно до сих пор был пьян и не осознавал, что делает. Либо все это прекратится… — Отпусти меня. Просто отпусти, иначе ты пожалеешь. И я пожалею. …либо произойдет сбой, и у Снайпера сорвет крышу. И сбой произошел. Когда чужие руки скользнули по телу, забираясь сначала под рубашку, а потом под брючный ремень, расстегивая его; когда от чужого дыхания окончательно вскипела кровь, еще остававшаяся выше пояса; когда банальная биологическая потребность смешалась с глупым желанием тактильного контакта и победила разум и установку «я одиночка, и мне это нравится». Когда стало тяжело терпеть, когда стало горячо дышать, когда стало невозможно думать. Когда профессионал, работающий по правилам, исчез, и вместо него появился охотник, жаждущий добычи. И крышу сорвало. Когда Шпион оказался прижат к столу до побелевших пальцев; когда судорожно выдохнул, понимая, видимо, во что он вляпался; когда дернулся, пытаясь вырваться, потому что костюм на нем буквально раздирали на части. Когда начал тяжело дышать, когда расслабился, когда начал поддаваться охотнику. — Ну же!.. просто оттолкни меня… прекрати это первым… тупая псина… Снайпер ведь старался прийти в себя. Нет, он не пьян. Нет, он не хочет этого. Да, он идиот и не может противиться этому долбанному лягушатнику с его долбанными фокусами. Последние здравые мысли. Испарившиеся, стоило Шпиону вытянуть руки, проводя пальцами по жестким черным волосам и притягивая их владельца к себе ближе. — Твои волосы жесткие, Динго…