Динго и Пёс

Чувствую себя полнейшим придурком.

— Я не хочу говорить с тобой сейчас, — тихо, чтобы его не услышали, сказал Снайпер, второй раз закрывая дверь, — мне нужно хотя бы придумать, что я хочу сказать. Он прислонился к двери и вытащил еще одну сигарету. Пачка заканчивается, нужно будет съездить в город и взять еще. Внезапно стрелок выругался; сигарета полетела куда подальше, а сам он сел за стол и обхватил голову руками. До чего настырное создание! Ему бы сидеть на своей базе и радоваться, что он жив, вылечен и обласкан, так нет же — приперся, чтобы поговорить, да еще и никуда не собирается уходить. Посмотрим. Холод быстро загонит его обратно в тепло. Или… нет, конечно загонит. Долбанный французишка. Слишком сильно любит переворачивать все с ног на голову, это у него не отнять. Так было и так останется, это не изменить. Слишком наглый, слишком шумный, слишком… жизнелюбивый в конце концов. Собрался красиво умереть — и то не получилось. «Ты-то сам хотел, чтобы он умер? Нет же, привязался к нему. Даже удачи пожелал. Какая тут удача, если все точно рассчитано? Однако все твои пальцы в царапинках и укусах, а сам ты безумно рад, что не все сработало так, как надо. Чему же ты рад, долбанный дикий Динго? Чему же ты так рад?..». Снайпер внезапно осознал, что на улице совсем темно и хлещет дождь, а он сам сидит, положив голову на стол, и моргает, пытаясь проснуться окончательно. Потряс головой, приходя в себя, и зевнул. Он устал. Ему нужно отдохнуть. Сколько он проспал сейчас? Час? Два? И проспал ли вообще? Скорее, просто вырубился, совсем замученный произошедшим сегодня. Снайпер бросил взгляд на дверь. Можно подумать, ему одному так плохо. — Ладно, — произнес сам для себя. — Ладно. Мы можем поговорить, если тебе так хочется. Если ты еще не спишь, а я больше, чем уверен, что спишь, приставучий пёс. Хотел поговорить — пожалуйста. Стрелок выдохнул, сжав кулаки. Поднялся, вытащил из шкафа теплую куртку с капюшоном, нацепил ее, застегнув на все кнопки, открыл дверь… — …! ТЫ СОВСЕМ С УМА СОШЕЛ?! — Я же г-г-гов-в-ворил, чт-т-то не уйд-д-ду, п-п-пока м-м-мы не п-п-пог-г-гов-в-ворим, — ответил ему Шпион, стуча зубами от холода, — я п-п-пред-д-дуп-п-прежд-д-дал. П-п-пуст-т-ти м-м-меня. Снайпер был зол. Настолько сильно, что чуть не разбил одну из кружек; просто грохнул ей о стол так, что трещина, идущая по букве «С» в слове «Снайпер», прошла теперь по всей кружке. Странно, что чай не вылился полностью, оставив на столе лишь несколько небольших лужиц. — Сколько ты там стоял? Шпион задумался и показал ему два пальца. — Два часа?! — С ч-ч-четв-в-верт-т-тью, — гордо сказал он. — M-m-merd-d-de, м-м-меня в-в-все еще т-т-трясет… Он сильней закутался в одеяло — на этот раз снайперское, потому что его сушилось над раковиной — и, взяв свою кружку, принялся пить почти кипяток большими глотками. — Ты больной, ты знаешь это? Француз кивнул, поставив на стол почти пустую кружку, и чихнул, поежившись. — Заработаешь воспаление легких — скажу Медику, чтобы он не жалел на тебя шприцов. — Договорились, — хрипло фыркнул пересмешник. — Это действительно было очень глупо с моей стороны, pas vrai? Снайпер ответил на этот вопрос, хлопнув себя по лбу и с силой проведя рукой по лицу. Довольно красноречивый жест в такой ситуации. — О чем ты хотел поговорить? Шпион открыл рот. Закрыл его. — Только не говори, что забыл, пока мерз у меня под дверями. Он пожал плечами. — Давай начнем с тебя, mon ami. Или была какая-то другая причина куда-то собираться на ночь глядя? Снайпер вспомнил, что он все еще сидит в куртке, и снял ее, а затем, поставив локти на стол, закрыл глаза, потирая переносицу. — Ладно. Тогда… совсем глупый вопрос: зачем ты поцеловал меня? — Je ne sais pas, — Шпион еще раз пожал плечами. — Не знаю. Просто захотелось. Я бы не сказал, что тебе так это не понравилось. Давай лучше устроим interrogatoire mutuel. Зачем ты тогда пожелал мне быть осторожным, если я сразу сказал тебе, что мне не выжить? — Какая сейчас разница? Ты выжил. — Это не ответ. — Знаешь, «Не знаю, просто так» — тоже не ответ, но я его принял, ничего не сказав. — В таком случае, мне стоит принять за ответ твои покрасневшие щеки и шею, oui? Снайпер моргнул, а затем, вздрогнув, натянул шляпу на лицо и откинулся назад. — Я не покраснел. — Mon Dieu, sérieusement? Стрелок не ответил, закусив губу. Боже, почему в такой ситуации он ведет себя как полнейший идиот? — Ладно, — поразился тому, как хрипло звучит его голос, откашлялся и продолжил. — Ладно. Просто… я надеялся, что что-то изменится. Например, кто-нибудь успеет подстрелить этого Шпиона, или он упадет с того обрыва один, или… много вещей. Что-то могло пойти не так, и тебе не пришлось бы так рисковать. Кто знает, как бы тогда все повернулось, просто… Он на какое-то время замолчал, похлопал себя по щекам, чтобы убрать красноту, а затем снял шляпу, положив ее на стол, и посмотрел на Шпиона. — Слушай… я понимаю, что это глупая идея… Просто иногда мне кажется, что… мы с тобой… я не говорю, что мы слишком сильно привязались друг к другу… это было бы не совсем правдой… Просто остальная команда думает, что мы… спим… вместе, и в какой-то момент мне показалось, что это… ну, не такая уж и плохая идея… Оправдать их ожидания. Что скажешь? — Quoi? — француз, до этого сидевший, подперев рукой подбородок, встрепенулся и посмотрел на стрелка. — О, мои извинения. Я все прослушал, глядя тебе в глаза; мне всегда казалось, что они зеленые, а не голубые. Можешь повторить еще раз? Снайпер со стоном уронил голову на стол. — Ты издеваешься надо мной? Шпион рассмеялся. — Légèrement. Немного. В отместку за то, что ты не пустил меня к себе еще два часа назад. Я думал, за это время ты успеешь придумать, о чем разговаривать, а это… Ох, дай мне закурить, — внезапно сменил он тему, — я не чувствовал вкус никотина уже больше суток. Снайпер, не поднимая головы, вытащил из кармана сигареты и отдал ему. Шпион затянулся, выпустив дым; стрелок мог бы поклясться, что на его лице появилась блаженная улыбка. — Mon Dieu, как же хорошо… Вернемся к разговору, — его способность менять темы просто поражала. — Дикий одинокий Динго, живущий в своем фургоне и ссущий в банки, которыми потом он кидается во врагов, предлагает мне встречаться, причем при этом ведет себя как fille timide. Это безумно забавно, ты так не думаешь? — Нет, — австралиец оторвался от стола. — Слушай, если ты пришел поиздеваться, то… Он не договорил: пересмешник, затянувшись еще раз, внезапно поднялся и, наклонившись через стол, прижался к губам стрелка в поцелуе, отдавая ему свой сигаретный дым. От удивления Снайпер даже не нашел, что ответить, и только потом, когда Шпион вернулся на свое место, закашлялся, выдыхая. — Можно подумать, я стал бы стоять и мерзнуть ради того, чтобы поиздеваться над тобой, — заметил француз, туша сигарету и выбрасывая ее на улицу. — Заодно вот тебе ответ на твой вопрос, mon ami: ты просил меня быть осторожным, как будто действительно беспокоился обо мне. У меня вообще сложилось впечатление, что последнее время ты только это и делаешь — préoccupation et de soins. Не то чтобы мне хотелось отплатить тем же, но… Шпион замолк, закусив губу, а потом внезапно спрятал лицо в ладонях. — Ну вообще хотелось, — продолжил совсем тихо и глухо. — Просто ты все равно помог мне, даже несмотря на то, что мы уже были в расчете… я имею в виду спасение жизней друг другу и все такое… Je suis un imbécile. — Ты идиот, — заметил Снайпер. — Ты тоже. — Я в курсе. — Я принимаю твое предложение. — Прекрасно. На улице барабанил дождь. Большие капли стекали по стеклу и падали на землю. Завывал ветер. На базе BLU не горело ни одного окна: все наемники спали — кто поодиночке, кто с кем-то — свернувшись в клубок и кутаясь в одеяла. В фургоне было тепло и уютно, витал запах сигарет, нисколько не раздражающий, на плите остывал чайник, уже без воды, и лампа, горящая желтым светом, иногда мигала — перебои с электричеством. Шпион зевнул, устраиваясь поудобней. — Хочешь спать? — Non. Я все же немного замерз, — он опять зевнул. — Но одно другому не мешает. Ты ведь уступишь мне половину своей кровати, mon ami? Или опять вытащишь раскладушку? — У меня всего одно теплое одеяло, — усмехнулся стрелок, — и ты вряд ли захочешь вылезать из-под него. Однако знаешь ли, есть много способов согреться. Француз улыбнулся. — Звучит как приглашение к… — Оно и есть. — Мои волосы намного мягче, Динго, ñ'est-ce pas? Снайпер не ответил, запрокидывая голову и выдыхая сквозь плотно сжатые зубы. Вряд ли он сейчас был в состоянии отвечать на настолько глупые вопросы. Но Шпиону, видимо, хотелось поговорить, поэтому он, обжигая горячим дыханием, произнес полушепотом: — Говорят, что человеку в жизни везет в чем-то одном: работе, деньгах, игре или любви. Мне хочется думать, mon ami, что я в таком случае плохо справляюсь со своими шпионскими обязанностями, судя по твоему лицу. — Ты, в таком случае, отвратительный трикстер, — Снайпер дернул его за волосы, заставляя отвлечься и посмотреть на себя, — и медленный садист. И жутко холодный до сих пор, хотя давно уже должен был согреться. — L'illusion, — протянул Шпион, облизнувшись и улыбаясь. — А что касается садизма… Я могу убить тебя в любой момент, я всегда мог это сделать. Разница лишь в том, что сейчас это будет la petite mort, — он ткнулся носом в ладонь стрелка, ластясь как кошка, — а мне хочется, чтобы ты пожил сегодня подольше, mon Dingo… Снайпер рыкнул, приподнимаясь и роняя француза на спину на кровать. Пересмешник мелко вздрогнул, тяжело и глубоко дыша; волосы его спутались, взгляд затуманился, а на теле поблескивали капельки пота. Он вскрикнул было, когда австралиец впился зубами ему в шею, едва не прокусив кожу, но захлебнулся своим криком, когда шершавый снайперский язык прошелся по месту укуса, зализывая его. Потом еще и еще. — Вдруг с Респауном снова что-то случится… мне понадобятся доказательства, что это не я… — Mon Dieu… — Шпион вцепился в плечи Снайпера, стараясь говорить нормально. — Я метнулся к тебе… почти сразу как… два часа стоял… у фургона… твои прошлые укусы еще не зажили… Сна-айпер, — хныкнул он, зажмурившись и двинув бедрами, — ну же… Je vous prie… Снайпер, однако медлил, разглядывая Шпиона. Теперь француз принадлежал ему, без всяких ухищрений и ловушек, без всяких глупых планов — полностью открытый и желающий. Это чувство… оно нравилось, оно опьяняло. Стрелок запустил руку в темные волосы — действительно мягче, чем у него, Динго, — взъерошил, взлохматил их, потом провел по щеке, очерчивая контур шрама, а после — губ, спустился ниже, вырисовывая круги на груди и животе Шпиона. — И после этого я медленный садист, oui? — прошипел пересмешник, выгибаясь навстречу движениям. — Я садист, и я… Пальцы Снайпера спустились ниже, и Шпион тихо застонал, закусив губу. Это приносило какое-то безумное удовольствие — видеть, как человек, который когда-то издевался над стрелком, ни во что его не ставя, теперь приглушенно стонал под ним же, мелко вздрагивая и тяжело дыша. — Baise-moi, — выдохнул француз, — baise-moi, baise-moi… — Это будет больно, ты знаешь? — Снайпер даже без перевода понял его. — Но если ты хочешь, — он приподнял рукой чужие бедра и наклонился, целуя. Шпион поднял руки, сцепляя их за шеей австралийца и притягивая того ближе к себе. А потом — откинул голову назад и вскрикнул: — Ça fait mal! — царапая чужие плечи почти до крови. — Боже… — стрелок ткнулся носом ему в шею, выдыхая и пытаясь сдержать себя. — Прости, прости, пожалуйста… я предупреждал… — Динго, — хрипло бросил пересмешник, — ты ведешь себя как девственник. Просто прекрати нянчиться со мной и сделай это. Je vous prie, — он двинул бедрами навстречу, слегка поморщившись. — Я могу потерпеть. Потом Шпион кусался, в основном потому, что еще пытался сдерживать себя. Потом царапался, оставляя на плечах и спине Снайпера полосы, болевшие при каждом прикосновении. Потом, поняв, что его все равно никто, кроме стрелка, не услышит, стонал в полный голос, невнятно бормоча что-то на французском. Потом, совсем забывшись, кричал. И потом, совершенно обессиленный, просто лежал, закрыв глаза и положив голову на плечо Снайпера. — Курить хочешь? Слабо помотал головой: нет. Приподнял было руку, чтобы убрать волосы с лица, но, передумав, шлепнул ее обратно на кровать. Снайпер сделал это за него; Шпион, пробормотав что-то вроде благодарности, чуть поерзал и затих совсем. — Хочешь спать? —Non, — и тут же засопел, почти моментально вырубившись. Снайпер погладил его по волосам, убирая крошки песка. — Все-таки ты приручил меня, — проговорил тихо, совсем тихо, и тоже заснул.