***
— Мы куда? — спросил я, когда мы прошли площадь, на которой мы все встретились в прошлый раз. — К Чонину! — сказал Лухан, широкими шагами направляясь вперёд. — Зачем? — поинтересовался я, закинув лямку сумки на другое плечо. — Будем слушать песню, которую он сам написал и сам же исполнит, — довольно сказал Лухан, но тут прикусил губу, размышляя вслух. — Хотя я сомневаюсь... Он иногда просто показывал текст. — А... А как ты связан с Чонином? Мы подошли к автобусной остановке и остановились. — Сехун познакомил меня с ним года два назад. — Блондин пожал плечами, сняв шарфик с шеи — сегодня было слишком жарко. — О, — кивнул я, прикусив губу и опустив голову. Сегодня было целых пять пар. Естественно, студент медфака никогда не отдыхает, он всё время учится и учится. Но пять долбаных пар — это уже слишком, нет?! Мои веки закрывались, а я всё время пытался зевнуть. Я никогда себе не отказывал, поэтому охотно это делал. Я зевал настолько часто, что казалось, что моя челюсть скоро упадёт на жаркий сухой асфальт. И это солнце... О-о, это солнце! Сколько печали и боли в одном кружочке жёлтого цвета, от которого исходит тысячу градусов жары и неудобства. Хочется биться головой об стенку. Несмотря на то, что сегодня моё настроение было брошено на самое дно, я с трепетом ожидал встречи с Чонином и Сехуном. Я вспоминал прошлую нашу встречу и не мог не улыбаться. Чонин и Сехун живут и учатся в Германии... Наверно, там гораздо интереснее и... свежее, что ли. Сехун вызывал странное чувство соперничества. Нет, я не пытался добиваться его вещей или друзей. Просто я — человек науки, я медик, химик и биолог. А он — историк, гуманитарий, юрист. Всегда у меня бывает такое чувство, что медицина намного лучше гуманитарных наук. Хотя я не встречал людей-юристов, кроме своих бывших одноклассников, которых не видел уже давно. Я автоматически чувствовал к этому человеку уважение за то, что он является мне соперником в плане специализации. Также я чувствовал к нему ужасный интерес, потому что... потому что он гуманитарий, мать его. Чонин же вызывал во мне не только интерес и уважение, но и трепет. Потому что мы пообщались с ним не так уж и много, но я понял, что он свободный. То есть он не зависит от чужих, ему не важно мнение окружающих. Он не боится рисковать и делает только то, что хочет. А я... А я боюсь даже делать то, что хочу. Ким Чонин красив не только внешне, но и, я думаю и верю, внутренне. Потому что Чонин не человек естественных наук, как я, не человек гуманитарных наук, как Сехун, а человек музыки. А люди, любящие музыку и занимающиеся ими, обычно, самые живые и интересные. Я и не заметил, как мы сели в автобус и вышли из него, как оказались перед тёмно-коричневой дверью с надписью „Red Earth”. Я удивлённо глянул на Лухана, который довольно улыбался, видимо, в предвкушении встречи с Сехуном. Блондин повернул круглую ручку двери и толкнул её, открывая нам дверь внутрь. Как только мы вошли, в нос ударил резкий запах табака и алкоголя. Это был бар. Довольно большой бар, скажу я вам. Несколько столиков, за которыми сидели люди самых разных возрастов. Все они пили пиво, некоторые из них курили, громко что-то обсуждали и чуть ли не замертво падали на спинки стульев от хохота. За фоном играла какая-то музыка, отдалённо напоминающая лёгкий рок. Или попсу. В общем, то, что заставляет тебя невольно дрыгать телом в такт мелодии. — Мы пришли к Чонину? — хмыкнул я — Его дядя держит этот бар. Так что, теоретически, да, — довольно кивнул блондин. В конце помещения я заметил белую дверь, к которой мы и направились. Открыв её, мы спустились по лестнице вниз. Подвал? Да. Я не ошибся. Мы оказались в подвале. Там сидели трое парней. Двоих я узнал сразу, так как сердце забилось быстрее, эндорфины ударили в голову раньше, чем мой мозг успел отправить мне сигналы, что я лично знаком с этими людьми. Лухан вприпрыжку побежал к Сехуну, с разбегу обнял его сзади, чуть не упав вместе со вторым блондином. — Привет, — сказал я. — Привет, — сказал Чонин. Сехун протянул мне руку для приветствия, я же его принял. Третий парень в кепке, которого я не знаю, сидел на табуретке и настраивал самую обычную гитару. хотя я думал, что увижу здесь одну из тех гитар, которые играют, только если подключить их к розетке. Извините, в музыке не разбираюсь. Кажется, этот парень довольно чувствительный на взгляды через затылок, потому что спустя секунду он поднял голову и, увидев меня и Лухана, улыбнулся. Он был блондином. Третьим блондином. У него была довольно своеобразная внешность, которая сразу запоминается. По сравнению с Луханом, которого я считал Богом красоты, этот третий блондин был просто самим человеческим олицетворением космоса. — Привет, — сказал он. Надо же. А Бог не обделил его одной внешность. Готов поспорить, он и поёт просто идеально. — Я Ким Минсок, друг Чонина. — Я До Кёнсу, друг Лухана, — поприветствовал я в его манере. Он широко улыбнулся и обратно уткнулся в гитару. — Пс-с, Кён, — позвал меня Чонин, привлекая к себе пальцем к отдалённому углу комнаты. Пока Сехун и Лухан болтали, время от времени обнимаясь, я был слегка удивлён таким уменьшительно-ласкательным именем, потому что меня так никогда не называл уже давно. Но я всё же подошёл к нему. Он скрестил руки, слегка опустил голову и максимально приблизился к моему уху, чтобы нас никто не слышал. Я ощутил тепло его дыхания и губ на своём левом ухе, от чего я невольно улыбнулся и вздрогнул. По спине побежали мурашки от того, что мне вдруг стало щекотно. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты когда-то пел в школьном хоре, — заговорщически улыбнулся Чонин, проведя большим пальцем одной руки по нижней губе. По моей спине опять побежали мурашки. Уже от того, что кто-то выдал смертельную тайну, о котором никто и никогда не должен был знать. Я с ужасом взглянул на Лухана, который, скорее всего и выдал этот секрет Чонину. Он счастливо улыбался и не переставая смотрел на Сехуна. Казалось, что во всём мире для Лухана остался только этот парень с надменным серьёзным лицом. Мой секундный гнев и страх тут же испарился, освободив место умилению и прощению. — Верно, — сказал я. Ну и что, что кто-то об этом узнает? Раньше это и правда было тайной, потому что я не хотел, чтобы активисты нашего университеты пытались заставить меня исполнить номер в виде песни. Ведь не заставят же они петь перед публикой, в конце концов. — Споёшь с нами в торговом центре „Бум Чжу”? По моей спине опять пробежались мурашки. Кёнсу, кто сказал, что они не заставят меня петь перед публикой, м? — Я не могу, — яростно качнул головой я, внутренне умоляя сжалиться надо мной и отстать с этой просьбой. — Почему это? Птичка сказала, что ты и сейчас очень неплохо поёшь, — усмехнулся шатен, всё ещё стоя ко мне вплотную. На удивление, я не испытывал неудобство или отвращение, как в общественных транспортах или людных местах. Мне казалось, что Чонин — родной, близкий, что его расслабленная поза совсем рядом со мной вполне уместна и даже естественна. — Я... Просто... — Мой мозг судорожно искал варианты выхода с этой проблемы, которая затягивала меня всё глубже и глубже, словно сыпучий песок. Вся соль была в том, что я желал, чтобы Чонин продолжил меня уговаривать. Вся беда была в том, что я хотел, мать твою, спеть вместе с кем-то. Я ужасно, до боли в груди этого желал. — Да ладно, До Кёнсу, будет весело! — хлопнул меня по плечу Чонин, улыбнувшись. — Я... Просто... — У тебя что, словарный запас ограничивается только „я” и „просто”? Кёнсу-я, ты однообразный! — сказал Чонин, после чего незамедлительно получил от меня тычок локтем в бок, от которого тот неестественно согнулся и громко застонал. — Забыл предупредить, - посмеялся Лухан откуда-то сзади, — что Кёнсу, несмотря на свой маленький рост, бьёт довольно сильно! Краем уха я услышал смех Минсока, который прошёлся по всему подвалу, словно материальная мини-вибрация. У него был приятный смех, от которого тоже хотелось смеяться. — Я и тебя ударю, если речь ещё раз зайдёт о моём росте, — огрызнулся я, пожалев, что не дал Чонину в нос. Вроде бы он не виноват, но позлиться захотелось на него. — Господи, Лухан, ты слишком поздно сказал, — покряхтел Чонин, поглаживая руками свой бок. — Я учту. — Поднял правую руку Минсок, широко улыбаясь. — Так ты будешь с нами петь или как? — ещё раз спросил Чонин, сев на растрёпанный диван напротив Минсока, который сидел на табуретке. — О, ты нашёл третьего вокалиста? — обрадовался третий блондин. Хотя, если присмотреться, то у него не светлые волосы, а какие-то оранжевые. Рыжие? Нет, что-то среднее между блондом и красным. — Но он не хочет петь, — театрально погрустнел Чонин. — Тогда придётся поделить собранные деньги только на четверых. Эх, ну ладно. Нам больше достанется!.. — Я согласен! — вмиг вспыхнул я, как вскипяченный чайник. — Мне очень нужны деньги. Если это за деньги, то я согласен. На самом деле, у меня достаточно денег. Родители с пригорода отправляют мне деньги и на учёбу, и на развлечения. Хотя на последнее денег не тратится, из-за чего их у меня накопилось достаточно, чтобы купить целую микроволновку. Конечно, не особо дорогую. Но не суть. —Вот это я понимаю настрой! — улыбнулся Чонин, крепко обняв меня по плечу. — У нас есть сценические имена, прямо как у настоящих групп! — Зазнался? — скорее констатировал факт Сехун, чем спросил. — Зазнался, — согласился Лухан, жалобно улыбнувшись, стоя совсем рядом со своим другом. — Давай знакомиться заново! - сказал Чонин. — Меня зовут Кай, и я гитарист. — Я Сюмин, — улыбнулся Минсок. — Я главный вокал и гитарист. — Я Сехун, — тяжело вздохнул второй блондин. — И я на барабанах. — А я Лухан, — сказал первый блондин. —И я на клавишных! — А тебя как будут звать? — улыбнулся Кай, скрестив руки и усмехнувшись. Моё сердце на миг затрепетало. Я почувствовал... движение. Да. Я почувствовал, что наконец-то сделал шаг к чему-то новому. Я не остался на месте и не начал читать скучные книги. Я... Такое ощущение, что за двадцать один год жизни я только-только начал действительно жить. Будто до этого я был заперт где-то в большой коробке, где пространство искажается настолько, что мне кажется, что я обитаю в желе. Каждое моё движение даётся мне с трудом. А сейчас... Сейчас будто кто-то силой высосал искажение, убрал желе и помахал передо мной веером. Я начал дышать полной грудью. И моё новое имя выскочило из моих уст прежде, чем я успел моргнуть: — Меня зовут ДиО, и я на вокале.Глава 2. Меня зовут ДиО.
19 мая 2015 г. в 16:05
После знакомства с О Сехуном и Ким Чонином моя жизнь резко приобрела краски. Я понял, насколько моя жизнь была скучной и серой после одного часа общения с двумя корейцами из Германии. Мне неожиданно расхотелось сидеть за учебниками и делать бесконечные конспекты, которые потом всё равно не сохранятся в голове. Мне хотелось выйти на улицу кричать, прыгать и бежать. Мне просто хотелось дышать и ощущать жизнь.
Я чувствую себя здесь словно в металлическом быке, над которым зажгли огромный костёр. Мне жарко и невыносимо душно. Такое ощущение, будто меня кто-то вечно душит! Хочется избавиться от оков и бежать, бежать, бежать, пока не устанут ноги, пока лёгкие не зажгутся от свежего кислорода, пока из глаз не потекут слёзы от режущего воздуха!
— Кёнсу-я, — протянул Лухан, опять уткнувшись в учебник носом, — ты что здесь делаешь? Это лекция для шестого курса.
— Профессор пригласил меня, а тут оказался ты, — сказал я, — как и в прошлый раз.
— Тогда я приглашаю тебя сегодня погулять, как и в прошлый раз.
— Да! — неожиданно громко и с большим энтузиазмом согласился я, на что все студенты и профессор странно на меня покосились. Я засмущался, кашлянул и сказал: — Извините.
— Соскучился по Сехуну и Чонину? — усмехнулся Лухан, сменив позицию „носом к книге“ к „щекой к книге”. — Смотри, не поглядывай тут на Сехуна.
Я подозрительно прищурился. Почему я не знал, что мой друг по мальчикам, м? Несмотря на то, что эта мысль была слишком неожиданной, я не был слишком удивлён или, что хуже, испытал неприязнь к другу. Восемьдесят процентов такому равнодушию поспособствовало то, что я студент медицинского факультета. Мы все — ходячие зомби с книгами на руках, ищущие мозги и кофе. Нам всё по барабану, кроме вышеперечисленных предметов.
— Т-ты что там подумал, дурак? — быстро засмущался Лухан, кинув в меня круглый белый ластик. Я широко улыбнулся и хихикнул, увернувшись от предмета, который по плану должен был заставить меня замолчать.
Я ничего не имею против. Жизнь Лухана — это его жизнь и ничья больше. Я не имею права судить или вмешиваться. Пусть делает то, что считает нужным. А я, как друг, буду просто его во всём поддерживать.
Но всё же меня сжигало жгучее любопытство.
— Лухан, тебе нравится Сехун? — Я не выдержал.
— Конечно, он же мой лучший друг! — пискнул неуверенно он, тут же спрятав нижнюю половину своего лица одной рукой. Он притворился, что вытирает губы, но я сразу же узнал его излюблённый способ спрятаться.
— Я не в этом смысле. — Один ответ меня не удовлетворил, поэтому я попытался взять другой.
— Кёнсу... — Лухан хотел что-то сказать, но тут же передумал. Его обычное белое личико тут же приобрело красный цвет. Этот ответ был более чем удовлетворяющим.
— Ладно, не говори, — улыбнулся я, — и так всё понятно.
— Кёнсу-я, — протянул он, тут же перестав стесняться, — ты так редко улыбаешься. Я удивился. С чего это он вдруг? Улыбайся чаще, у тебя очень красивая улыбка.
Он широко улыбнулся. Пришла моя очередь краснеть.
— Ну всё, теперь я больше никогда не буду улыбаться, — сказал я с абсолютно равнодушным лицом, смотря вдаль.
— Что-о-о? — возмутился Лухан, подняв голову с книги. — Почему? Улыбайся! Слушайся старшего! И я выше тебя!
— При чём тут вообще мой рост? — закатил глаза я, умоляя о скорейшей окончании пары.