Песчаная лилия

Довольно долго не видя ничего вокруг себя, Саюри слышала чьи-то голоса. Их было несколько — три или четыре, причём очень знакомых, — вот только разобрать, что именно они говорили, она никак не могла: все слова сливались в какой-то нечленораздельный гул в её голове. Саюри никак не могла прийти в себя, не могла зацепиться за кусок реальности, чтобы выкарабкаться из того пограничного состояния, в котором находилась. Девушке казалось, что она проваливается — стремительно летит сквозь кромешную тьму куда-то вниз, в пустоту, которой не было ни конца, ни края. Падение это растягивалось на долгие часы, дни, месяцы, даже годы, хотя на самом деле длилось лишь несколько секунд. А потом все звуки разом смолкли, словно её вдруг погрузили в вакуум. Сознание играло с ней злую шутку. Она очнулась в странном месте, совершенно не понимая, что происходит. Воспоминания о последних событиях были крайне мутными, разрозненными и обрывались где-то на середине боя. В помещении царила мертвая тишина, как в склепе, от которой уже через несколько секунд начало звенеть в ушах. Все её тело буквально горело, словно по венам вместо крови текло раскалённое железо, голова шла кругом, словно волчок, несмотря на то, что она даже не двигалась, а каждый вдох причинял неимоверную боль. Но самое главное — вокруг по-прежнему была темнота. Саюри не без труда пошевелила правой рукой, чуть приподнимаясь на локте; тело повиновалось не сразу, мышцы неприятно заныли. С левой рукой все обстояло ещё труднее — девушка нащупала на ней что-то твёрдое, сковывавшее движения. Где я? В мыслях возник, пожалуй, самый что ни на есть логичный для той ситуации вопрос, вот только, как не пыталась, точного ответа она на него найти не смогла. Сознание тут же любезно предложило куноичи ряд самых страшных версий развития событий. И в этот момент на неё накатила волна паники. Резко перевернувшись, Саюри, немного не рассчитав, свалилась на пол, задев нечто вроде прикроватной тумбочки, и та с грохотом опрокинулась. Девушка вскочила на ноги, покачнувшись, и едва удержалась от падения. Нащупав стену позади себя, она опёрлась о неё, переводя дыхание. Где-то слева, в нескольких метрах, щелкнул дверной замок. Ну вот, — подумала девушка, — пришли на звук... как же я могла так громко... Дверь отворилась с тихим скрипом. Саюри, не долго думая, схватила одной рукой ту самую деревянную тумбочку и направила её на вошедшего, как будто полуразвалившийся на доски предмет мебели мог бы её защитить. — Саюри... Низкий, чуть хриплый и как всегда спокойный мужской голос заставил девушку вздрогнуть от неожиданности. Разумеется, она сразу же узнала его, узнала по первому же звуку, что он произнёс. По её спине побежали мурашки, а воздух в комнате, казалось, вдруг потеплел на несколько градусов за секунду. Рука Саюри разжалась, и тумбочка выпала из неё, окончательно разбившись на доски о твёрдый пол. — Ты очнулась... — он помедлил, вероятно, окидывая ее взглядом. — Зачем ты встала? Тебе же надо... — О боже, Казекаге-сама! Саюри сделала было шаг к нему, но её колено словно ножом полоснула острая боль, и она оступилась, потеряв равновесие. Сильная рука тут же подхватила её, крепко, но бережно придержав за талию, и девушка вцепилась в рукав, пытаясь собрать ноги в кучу и снова почувствовать твёрдую поверхность под ними. Как оказалось, это было гораздо труднее, чем она предполагала. — Саюри, ты должна лечь в кровать, — сказал Гаара девушке, что находилась в его объятиях. — Сейчас подойдёт врач, он... — Вы не могли бы, пожалуйста, включить свет? Я... совсем ничего не вижу. Казекаге ответил не сразу. Он несколько секунд молчал, не разжимая рук, после чего вздохнул и осторожно заправил прядь волос, упавшую на лоб девушки, за её ухо. — Саюри, — тихо заговорил он, тщательно подбирая каждое слово, — дело не... Во время боя ты перенапрягла свои глаза, так что наши медики наложили тебе повязку. Надо будет походить с ней несколько дней, чтобы твоё зрение восстановилось. Саюри в замешательстве коснулась рукой бинтов на своём лице. Потом неуверенно подняла голову по привычке, чтобы взглянуть на Гаару, но, осознав всю глупость этого жеста, тут же опустила. На её бледных щеках цвета мелованной бумаги проступил едва заметный розоватый румянец. По-прежнему до конца не осознавая происходящее и с трудом переваривая новую только что услышанную информацию, девушка, наплевав на чёртову субординацию, прижалась к груди Гаары, слыша, как громко бьется его сердце. Он же, на секунду опешив, собрался и, чуть наклонившись к ней, обнял второй рукой, зарываясь носом в серебряные волосы. Его плотная одежда пахла песками пустыни; широкая грудь беззвучно вздымалась с каждым глубоким вдохом, и Саюри чувствовала его тихое тёплое дыхание, обдававшее её шею. Смыкавшиеся на талии руки придерживали её так бережно, будто она могла разбиться или сломаться из-за малейшего неосторожного касания. В коридоре за открытой дверью послышались шаги, и Гаара поспешил отпустить девушку, отстранившись от неё на несколько шагов. — Саюри, я вижу, ты наконец очнулась! — с энтузиазмом произнес незнакомый мужской голос, но его обладатель, ещё не договорив, тут же понизил его на тон. — Доброе утро, Казекаге-сама. — Доброе, — равнодушно поздоровался Гаара. — Вы собираетесь осмотреть её? — Да, обязательно, — ответил голос, очевидно, принадлежавший ирьенину. — Хотя, знаете, учитывая то, что девушка уже на ногах, можно сразу сказать, что динамика положительная. Признаюсь, даже не ожидал, что её силы восстановятся так быстро. Вы не возражаете, если я попрошу Вас... — Разумеется. — Саюри не видела, но почему-то была уверена, что Гаара кивнул. — Дайте, пожалуйста, знать, когда закончите. — Конечно-конечно. Несколько тихих, едва слышных шагов, скрип двери, щелчок — и от присутствия Казекаге в палате не осталось и следа. Ирьенин подошел к девушке и первым делом снял повязку с глаз. Пока он разматывал бинт, Саюри молилась увидеть хоть что-нибудь, когда откроет глаза, но, увы, перед ней по-прежнему была темнота — полная, непроглядная, будто глаз у неё и вовсе не было. — Я думаю, в скором времени зрение вернётся к тебе, — словно прочитав её мысли, произнес мужчина, внимательно рассматривая лицо девушки, где в некоторых местах до сих пор чуть проступали черные сосуды. — Хотя... — он помедлил, — прежде я ничего подобного не видел. Твоё додзюцу, должно быть, слишком редкое, о нем нет ни одного упоминания ни в одной из... — Это не совсем додзюцу, на самом деле, — сказала Саюри, но, вдруг осознав, что перебила медика, замялась. — Извините.... — Нет-нет, продолжай. Девушка вздохнула, откинув прядь волос со лба. — Это одна из техник... как бы сказать... сопряженная с улучшенным геномом моего клана. Активируется сама по себе, когда я использую кеккей генкай, — кровь приливает, и зрение изменяется, но больше я глазами ничего сделать не могу. — Вот как... — Ирьенин задумался. Он достал откуда-то бинт, смочил чем-то и стал накладывать девушке новую повязку. — Никогда не слышал. Когда ирьенин закончил и вышел в коридор, Саюри подбежала к двери и прижалась к ней ухом. Ей он сказал, что все её травмы не так уж серьёзны, и полное выздоровление — вопрос нескольких дней, но девушка знала, что это не так: она не видела его лица, но слышала голос, которым он это сказал. Мужчина солгал. Саюри знала, что все не так просто. Она знала, что повязки не снимут даже в течении недели; знала, что боль, которую она чувствовала при каждом вдохе, не сулит ничего хорошего; знала, что зрение не восстановится за пару дней. Но самое главное: она знала, что снова всех подвела. Снова не смогла довести дело до конца. Её снова спасли. — ...левая рука практически полностью срослась, так что я снял шины и оставил лишь перевязку на локте, — едва слышно говорил голос ирьенина за дверью. — Правое колено тоже почти зажило, но с него шину снимать пока рано — пусть поносит ещё пару-тройку дней. Синяк на щеке прошел. В целом, девушка определённо идёт на поправку. Правда, несколько не очень приятных моментов все же имеется. — В чем дело? — настороженно спросил Казекаге. Саюри показалось, что она услышала, как в его обычном, уверенном, сквозящем спокойствием голосе резко, как нож по стеклу, скользнули металлические нотки. Как будто бы ему было дело до того, что с ней будет дальше. — Рана на груди почти затянулась, но было сильно повреждено левое лёгкое, так что с дыханием довольно вероятно могут случиться... затруднения. Мы сделаем все, что в наших силах, но любая физическая нагрузка должна быть полностью исключена во избежание... — он запнулся, подбирая слово помягче, — неприятных последствий. Что же касается зрения... — мужчина понизил голос, — боюсь, в ближайшее время полностью оно не восстановится. Техника, которую она использовала... прежде я ни с чем таким не сталкивался. Она требовала огромных физических затрат, с которыми её глаза, к сожалению, не справились. Им, как и всему её организму, нужен отдых, потому как ничто из лекарств не поможет ей лучше, чем собственная внутренняя регенерация. Гаара молчал. Саюри показалось, что он, должно быть, сильно недоволен услышанным, раз выдерживает такую долгую паузу. Девушка попыталась представить его лицо: наверняка, думала она, ни один мускул не выдал его чувств, даже если вердикт врача совершенно ему не понравился. Такая была у него особенность — железный занавес между вечно непроницаемым равнодушно-спокойным выражением лица и эмоциями, которые он испытывал. И испытывал ли вообще? — Я понял, — наконец произнес Казекаге, вздохнув. — Спасибо. Девушка поняла, что на этом, вероятнее всего, разговор окончится. Она тихо отошла от двери, держась рукой за стену, и направилась к своей койке на ощупь. Быть слепой неудобно — именно такой вывод сделала куноичи, пройдя в темноте те несколько метров, что отделяли её от ложа с твёрдым матрасом и удивительно мягкими простынями. В коридоре послышались шаги, дверь в палату распахнулась. Саюри инстинктивно повернула голову на звук, так и не смирившись с мыслью, что не может видеть вошедшего. Мысленно девушка чертыхнулась. — Казекаге-сама? — спросила она. — Не совсем, — ответил ей знакомый низкий мужской голос. Саюри вскинула брови. — Баки-сан? — едва не запнувшись, выдала она поспешную догадку. Мужчина как будто бы чуть усмехнулся. — Снова мимо. Но почти угадала. Мысли в голове девушки несколько раз перевернулись, прежде чем выстроиться в единую картину. Какое-то время она молчала, до конца не осознавая сути происходящего, после чего насторожилась. Голос был до противного знакомым, однако оттенок гордости и нежности меняли его до неузнаваемости. Девушка вскинула брови. — М-Макото-сенсей? Несколько тяжелых шагов в её направлении — и уже через пару секунд крепкие сильные руки стиснули её в объятиях, на мгновение оторвав её от пола. Куноичи, сама от себя того не ожидав, рассмеялась. — Мы уже все знаем, Саюри, — заговорил сенсей, поставив её на ноги. — Я... я горжусь тобой. Ты показала им, чего стоит один наш джонин. О да, этот урок они надолго запомнят! — Макото-сенсей, но я... — девушка помедлила. — Подождите, Вы сказали "мы"?.. — Саюри! Девочка моя! В палату спешно влетела женщина, чьи торопливые лёгкие шаги и неизменное обращение "девочка моя" не узнать куноичи просто не смогла бы. Протянув руки, она тут же попала в объятия Мизукаге, сначала прижавшей её к себе до хруста костей, а после — обхватившей её лицо руками и принявшейся пристально его рассматривать. — Мей-сама... — Девочка моя, ну как ты? Как себя чувствуешь? Сильно больно? — Только когда дышу. Саюри невесело усмехнулась, нащупывая свободной рукой поверхность кровати, чтобы сесть на неё. Почувствовав резкую боль в груди, девушка опустилась на мягкий матрас и сжала ткань пальцами, словно пытаясь зацепиться за реальность, чтобы не потерять сознание снова. Её голова закружилась, все мысли снова перемешались, но приятный звук знакомого спокойного голоса не дал ей отключиться. — Она должна поправиться уже через пару дней, — сообщил Гаара, очевидно, стоя где-то у двери в палату. — Ирьенин только что осмотрел её, он сказал... — Да плевать я хотела на то, что он сказал! — вдруг воскликнула Мей, вспылив, и подошла к нему. — Мне гораздо важнее твои, а не его, слова: ни один волосок с головы, помнишь? Или ты забыл, что пообещал мне беречь её?! — Мей-сама, я... — Что? — не унималась Мей. — Что ты?! — Мизукаге-сама, — вмешался Макото, — сейчас не лучший момент, чтобы... — Заткнись! — приказала женщина. — Или я убью тебя! На несколько секунд повисло молчание. Удивленная словами Мей, — причём не той частью, где она угрожала Макото, а фразой, адресованной Гааре, — Саюри почувствовала, как к её щекам вновь приливает кровь. Казекаге-сама обещал... беречь меня?.. — промелькнуло в её мыслях. — Но как... зачем он... не понимаю... Макото шумно вздохнул, хрустнув костяшками шеи. Мей фыркнула, скорее всего, покачав головой и поджав губы. Гаара молчал. Тиканье часов вдруг показалось Саюри неимоверно громким. Напряженную тишину нарушили шумные тяжелые шаги и громкий мужской голос, эхо которого раздалось где-то за дверью. Споря с кем-то (куноичи, как ни пыталась, не могла понять ни слова), он приближался к палате, и чем ближе он подходил, тем сильнее сжималось её сердце. Тревога, плавно переходившая в панику, вновь начала захлестывать Саюри, заставляя дрожать от страха всем телом. Судя по всему, она услышала это чуть раньше, чем все остальные, так как Макото-сенсей сдвинулся с места лишь через несколько секунд. Быстро вставая перед ней, сидящей на кровати, он загородил девушку собой, что позже сделали Мей и Гаара, приблизившись друг к другу и сделав шаг назад. Как будто бы все трое приготовились её защищать... Из бутыли с песком, что была у Гаары за спиной, сама собой выпала пробка, глухо ударившись об пол. — ...ждать дольше! Времени нет, она нужна нам! — Повторяю, Вам нельзя туда! — блеял второй, гораздо более высокий и тихий голос. — Это палата... — Я сказал, что хочу допросить её! — рявкнул мужчина, буквально вваливаясь в палату. Саюри инстинктивно сжалась. К её удивлению, никакое сражение не началось — лишь молчание, будто диалог между вошедшим и теми, кто был в палате заранее, состоялся, но на какой-то неслышной никому, кроме них, частоте. — В сторону, Казекаге, я хочу говорить с девчонкой! — строго велел голос, теперь уже звучавший совсем близко. Девушка, поворачивая голову на звук, изумленно вскинула брови — так на её памяти с Гаарой ещё никто не осмеливался говорить. Другой на его месте не смолчал бы, однако правитель Суны, как и всегда, сохранил полное спокойствие — Саюри услышала лишь его глубокий вздох и тихое "нет". — Райкаге-сама, — твёрдо произнесла Мей, — Вам действительно нельзя находиться здесь. Это палата моей куноичи, она сильно пострадала в бою, вы не можете так вот врываться сюда. — Не Вам, Мизукаге, указывать мне что делать! — огрызнулся Райкаге. — Твоя она или нет — девчонка была на базе нашего врага и, в отличие от других, до сих пор жива! Женщина шумно набрала в лёгкие воздуха. — Чего нельзя будет сказать о Вас, если сейчас же не выйдете! В палате воцарилась тишина. Воздух буквально искрился от напряжения — Саюри чувствовала это кожей, хоть и не могла видеть. Макото-сенсей все ещё загораживал собой хрупкую фигуру бледной, словно призрак, девушки, сидевшей на кровати, боясь издать хоть звук. Гаара стоял перед ним, и Саюри могла поклясться, что слышала, как из его тыквы-горлянки тихо-тихо высыпается на пол песок. Райкаге стоял неподвижно где-то в дверях, шумно дыша, словно загнанный в угол бык. Он явно переводил взгляд то на девушку, то на приготовившихся её защищать Каге, и не мог принять решение — действовать силой или же отступить. — Хокаге и Тсучикаге прибыли в деревню, — вдруг нарушив молчание, громко объявил голос, несомненно принадлежавший Баки. Саюри вздрогнула от неожиданности — она так сосредоточилась на происходящем, что не услышала его шагов. Почувствовав, что все внимание обратилось на него, куноичи облегченно выдохнула. — В таком случае, — заговорила Мей, — мы не должны заставлять их ждать. Ведь все мы прибыли сюда, чтобы совместно решить некоторые военные вопросы, не так ли, Райкаге-сама? Райкаге не ответил. Мужчина фыркнул и вышел за дверь, нарочито громко зашагав по коридору; глухие звуки его шагов постепенно затихали. Саюри почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд, потом услышала очередной вздох. — Мизукаге-сама права, — спокойно произнес Гаара. — Должно быть, они уже дожидаются нас. Мей подошла к девушке и легко приобняла её за плечи, шепнув "отдыхай", после чего вышла вслед за Казекаге. — Их проводили в большой зал, — сообщил Баки, после чего чуть помедлил, обратив свой взгляд, очевидно, на Макото. — Кстати, давно не виделись... брат.