— Сердечные раны отличаются от ран на теле. Телесные можно залечить с помощью медикаментов, а для душевных ран лекарства нет. Но есть кое-что, что может помочь исцелить эту боль. Однако это сложное лекарство. Его может дать только другой человек. — Что это такое? — Лишь одно может исцелить больное сердце. Это любовь.
***
— Когда шевелишь запястьем, больно? Вверх-вниз, из стороны в сторону. — Нет. — А когда сжимаешь и разжимаешь кулак? Саюри выпрямила левую руку перед собой, медленно сжала пальцы, после вновь раскрыла ладонь. — Вроде нет. — Это хорошо. Судя по проскользнувшей нотке мягкости в голосе, доктор улыбнулся, легонько кивнув в знак одобрения. Он взял со стола свой блокнот, перо, не спеша сделал несколько записей. Отложив его обратно, мужчина вновь подошёл ближе к Саюри, сидевшей на краю своей кровати, осторожно взял ее левую руку. — Сейчас я сниму повязку, — сказал он, — и мы посмотрим, как идёт процесс заживления. Саюри молча кивнула. Она расслабила руку, чувствуя аккуратные прикосновения. Доктор медленно размотал бинт сначала на плече, потом на локте, запястье, и отложил его в сторону. Девушка не могла видеть, в чем именно дело, но затянувшееся молчание и редкие задумчивые "хм" давали повод думать, что до выздоровления ещё жить и жить. Осторожно, чтобы не причинить ей боли, доктор приподнял руку своей пациентки, осматривая темно-фиолетовые и ярко-багровые синяки, которыми была покрыта бледная кожа. Каково ей было применить эту технику на себе, мужчина мог только догадываться, однако результат был устрашающим. Благодаря интенсивной помощи самых опытных ирьёнинов кости и мышцы срослись, однако понадобятся недели, чтобы гематомы прошли. А что касается полного восстановления... — Все слишком плохо? — вкрадчиво поинтересовалась Саюри. Доктор невесело усмехнулся, чтобы немного разрядить обстановку. — Нет, не слишком, — сказал он, взяв ее за вторую руку. — Вот тут, — он приложил ее палец к швам у локтя, — кожа уже зарубцевалась, отек почти спал. Саюри довольно улыбнулась. Доктор отпустил пальцы девушки и бережно согнул и разогнул ее пострадавшую конечность в локте, проверяя подвижность сустава и целость тканей. Очевидно, удовлетворённый результатом, он отпустил ее, взял блокнот и вновь сделал какие-то пометки. Перо скрипнуло по бумаге, послышалось шуршание. На несколько секунд он замер, но после торопливо приписал ещё что-то. Саюри взволнованно подняла брови. — Что-то не так? — спросила она. Доктор отложил блокнот, закрыв его. — Одного не могу понять, — заговорил мужчина, вновь коснувшись ее руки чуть выше локтя. — Когда я осматривал тебя вчера утром, этих синяков не было. На секунду Саюри задумалась, после чего ее щеки слегка покраснели. Смущённо опустив голову, она чуть заметно улыбнулась. — Я ударилась ночью, — соврала она, не поднимая глаз. — Хм. Возможно, доктор не поверил в ее слова — он ничего не сказал. Отпустив ее руку, он отошёл в другой конец комнаты. Саюри услышала шуршание, тихий звон стеклянных склянок. Догадавшись, что сейчас произойдёт, девушка затаила дыхание. Все внутри неё сжалось от волнения, пальцы забила мелкая дрожь. Приподняв подбородок, девушка замерла на месте. Доктор подошёл вновь, стал медленно разматывать повязку на ее лице. Те несколько секунд вдруг показались вечностью. Ну же... — думала Саюри, зажмурившись и с силой сжав пальцами ткань своего кимоно. — Ну же! Доктор снял бинт, девушка открыла глаза. Она ничего не сказала, не произнесла ни звука, но по выражению ее лица и без того все было предельно ясно. Саюри по-прежнему окружала темнота. Девушка до последнего надеялась, что зрение к ней вернётся, но увидела перед собой лишь непроглядный мрак. Саюри тихо всхлипнула, по ее щеке скатилась обжигающе-горячая слеза, которую она тут же стёрла здоровой рукой. Темари, все это время молча стоявшая у противоположной стены, покачала головой, с досадой вздохнув. — Не расстраивайся, — ободряюще сказал доктор, приподнимая ее лицо за подбородок, — прошло ещё очень мало времени. Сосуды на твоём лице уже в норме, так что дело за малым. Сейчас я закапаю тебе... — Я больше не смогу видеть, да? В комнате повисло молчание. Тихо вздохнув, доктор открыл баночку со специально изготовленными для Саюри каплями. — Я не могу ничего обещать. Но я сделаю все возможное, чтобы зрение к тебе все-таки вернулось. А сейчас открой глаза как можно шире.***
Ориентироваться наощупь и по звукам становилось проще. Девушка понемногу привыкала к своему положению и стала обращать внимание на самые неприметные детали: неуловимые скрипы, свист ветра, изменение влажности воздуха вокруг. Пребывая в полной темноте, она больше всего боялась остаться в ней совсем одна, так что неслышимые другим шаги шиноби в коридорах дома успокаивали. — По-моему, так намного лучше. Саюри сидела на стуле, перекинув волосы вперёд с двух сторон. Не видя себя в зеркале, она ощупывала пряди руками, пальцами изучая новую длину. — Мне кажется, они стали намного короче, — сказала она. Темари усмехнулась, откладывая ножницы на стол. Она подошла к Саюри сзади и положила ладони на ее плечи. — Зато теперь они одной длины, — сказала куноичи Песка, из-за спины девушки посмотрев в стоявшее перед ней зеркало. — А то у тебя одна половина была короче, другая — длиннее. Но это ничего, уж лучше так. Он ведь мог задеть не волосы, а твоё горло. Саюри склонила голову набок, улыбнувшись уголками губ. — И то верно. Трогая свои теперь уже ровно постриженные волосы, Саюри вновь и вновь прокручивала в голове диалог с Темари. Он ведь мог задеть не волосы, а твоё горло. Да уж, каких-то пара сантиметров — и взмах катаны действительно пришёлся бы на сонную артерию. Девушка знала, что было бы тогда. Сама она глотки не резала, но невольным свидетелем была неоднократно. Из артерии кровь выливается быстро из-за давления, смерть от кровопотери наступает практически мгновенно. Не самый гуманный способ, пожалуй, но бывает и хуже. Тишина, царившая в Резиденции, начинала нагнетать. Доктор давно ушёл, Темари вернулась к Каге, чтобы обсудить план наступления. Охранявшие Саюри шиноби затихли, держась в основном по периметру здания, несколько дежуривших внутри тоже вели себя тихо. Тиканье часов, редкие скрипы половиц, завывания ветра за окном — все это, пронизывая пустоту, медленно сводило Саюри с ума. Охранники превратились в тюремщиков, а защищённое всеми силами прибежище стало темницей. Но куноичи готова была ждать. Она могла просидеть так час, два — хоть весь день, зная, что Казекаге вернётся вечером. Саюри не ждала от него ничего. Она не рассчитывала даже на продолжение начатого прошлой ночью, хоть и до сих пор чувствовала прикосновения и теплоту сухих губ. Больше не пугал ни биджу, ни сам Гаара — в дрожь вгоняла лишь опасность потерять его на этой войне. — Нет, этого не произойдёт, — вдруг сказала девушка себе вслух. — Все будет хорошо. Надо в это верить. Отдавшись эхом в стенах пустого помещения, эти слова прозвучали чуть более убедительно, заставив Саюри улыбнуться уголком губ.***
Нарезая круги вокруг разложенной на столе переговоров карте, Гаара не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Он смотрел на нарисованные во время собрания линии грядущих наступлений и аккуратно выставленные фигурки, но то и дело видел перед собой хрупкую фигуру, освещённую лунной. Пытаясь решить, как с минимальными потерями дойти до штаба врага, он слышал мелодичный голос, обращённый к нему. Пытаясь решить, ждать ли нападения или атаковать первым, он чувствовал теплоту гладкой кожи и мягкие прикосновения рук. Никто никогда не касался его так. Никто не говорил таких слов. Наконец, никто не заставлял чувствовать ничего подобного. Пережив один раз, Гаара теперь нуждался в этом больше, чем в солнечном свете и кислороде. Но решение было принято. Впервые в жизни самолюбивый демон поставил кого-то настолько выше себя. Он уже чувствовал, как эта неудовлетворенная потребность превращается в рану. Рану, что будет адски болеть и расползаться, пока не станет огромной зияющей пропастью, которую он будет затыкать чем угодно, лишь бы обезопасить Саюри от себя. — Ты там уснул, что ли, ттебайо? Брошенная с усмешкой колкость заставила Гаару, наконец, отвлечься от путаницы собственных мыслей и заметить, как сильно потемнело. Он обернулся, шумно вздыхая, провёл рукой по медно-рыжим волосам. Наруто сидел на корточках в оконном проеме, наблюдая за ним, видимо, уже некоторое время, и ухмылялся. — Я серьёзно, — добавил Узумаки. — Стоишь тут такой, смотришь куда-то сквозь стол. Уже ночь-полночь! Все нормальные люди спят давно! «Мир на пороге войны, а он шутки шутит», — подумал Гаара, качая головой. Подняв глаза на Наруто, он изобразил улыбку одними губами и прошёл к своему креслу, взглядом предложив другу полноценно зайти в помещение. — Ты знаешь, ко мне это не относится, — поправив полы одежды, сдержанно произнёс Гаара. — Я спокойно обойдусь и без отдыха. Наруто звучно цокнул, складывая на груди руки. — Отдых нужен всем, без исключения, — сказал он, подходя к разложенной карте. — Что ты надеешься здесь увидеть? Инструкцию «как победить в войне за десять минут»? — Как правильнее обойти врага и ударить сразу по базе. Теперь мы знаем, где она, — задумчиво сказал Казекаге. — Это может быть ловушкой, ттебайо. Старик не глуп, у него наверняка есть план, как нас всех обхитрить. Ты ведь помнишь, что рассказала Саюри на совете?.. — Узумаки почесал затылок, изогнув брови, и усмехнулся. — Как она, кстати? Гаару этот вопрос чуть не застал врасплох. Ничуть не изменившись в лице, он, тем не менее, едва не выдал свое смущение с головой. — Н-нормально. Восстанавливается. — Эх, скорей бы, — задумчиво протянул Наруто. — Так уже хочу увидеть ее в бою! — НЕТ! Наруто вздрогнул от неожиданности, едва не подскочив, его голубые глаза медленно поползли на лоб. Он слез с подоконника, прошёл внутрь вопросительно и с немалой долей удивления смотря на Гаару, до побеления костяшек сжавшего руку в кулак. Узумаки мог поклясться, его глаза на секунду потемнели точь-в-точь как у Шукаку. — Э-э... ты чего, ттебайо? Гаара глубоко вздохнул, прикрыв глаза, на секунду опустил голову, после чего вновь поднял и посмотрел на Наруто. — Саюри не должна воевать, — произнёс Казекаге практически по слогам. — Я и без того подверг ее опасности, с ней произошло такое... после чего не многие выживают. Наруто поджал губы, вскинув бровь. — Она останется в деревне, — продолжил Гаара. — А ещё лучше — вернётся в Кири. Суна слишком близка к местам боевых действий. Казекаге стоял вполоборота к нему, сверля взглядом карту и до боли впиваясь кончиками пальцев в край стола. Наруто глубоко вздохнул, посмотрев на друга. Он знал Гаару. Знал, каким он бывал обычно, каким мог быть в зависимости от обстоятельств. Таким Узумаки видел его впервые. Непроизнесенные слова мертвым грузом повисли в воздухе. Гаара тяжело вздохнул, качая головой, обошёл по кругу стол и устало опустился в кресло. Он прикрыл глаза, морщась, словно от боли. — Я понимаю тебя, — наконец нарушив молчание сказал Наруто. — Ты хочешь защитить ее, это правильно. Но ты не сможешь запретить ей сражаться, если она захочет. Я видел Саюри, Гаара. Эта девушка не из тех, что сдаются. Ответа не было несколько минут. Молча сидя за столом, Казекаге просто смотрел сквозь Наруто куда-то в окно, словно и вовсе пропустил все его слова мимо ушей. — Придётся найти выход. Я не позволю, чтобы с ней случилось что-то ещё.