Песчаная лилия

Когда обсуждение произошедшего закончилось, солнце в пустыне уже клонилось к закату. Мей не выпускала ладонь Саюри из рук с тех пор, как только все посторонние покинули Резиденцию и медик осмотрел девушку. Она внимательно выслушала сначала его, потом Саюри, за все время не проронив практически ни слова. Лицо женщины было озадаченным. Макото-сенсей тоже в основном молчал, пока девушка говорила. Спектр его эмоций был невелик: разочарование сменялось крайним недовольством. Широкие ладони то и дело сжимались в кулаки до побеления костяшек, но в остальном ничто не выдавало его беспокойства. А вот Темари и Канкуро, напротив, своё волнение даже не скрывали. Перебивая друг друга, они спрашивали Саюри обо всем, уточняли каждую, даже самую незначительную деталь, чтобы передать Гааре. — Он на заседании с Советом старейшин и лидерами военных подразделений, — объяснила Темари, в очередной раз поймав грустный взгляд девушки. — Но будь уверена, он тоже очень волнуется за тебя. Саюри лишь глубоко вздохнула. Она знала, что его голова занята мыслями о военной стратегии, распределении сил, защите своих людей и другими гораздо более важными делами. У него нет на неё времени. Особенно в сложившейся ситуации. Так всегда было, и будет, потому что так и должно было быть. Вот только... перестать думать о нем все время у неё не получалось. Посовещавшись, они решили, что в Резиденции больше не безопасно, и помогли Саюри перебраться в отель. В тот же номер, где совсем не так давно они останавливались на ночь с Акиро. Самый большой, невероятно красивый. И хранивший так много воспоминаний. — Гаара выделил для тебя охрану, — сообщила Темари, вместе с Саюри разбирая ее немногочисленные вещи. — Так что можешь ничего не бояться. Я тоже останусь на ночь, буду в соседней комнате. Канкуро сменит меня ближе к утру. — Вам совершенно необязательно... — тихо проговорила девушка, потирая уставшие от непривычной нагрузки глаза, но блондинка ее перебила: — Нет, Саюри, обязательно. И дело вовсе не в приказе моего брата. Ты сделала для всех очень много. Спасла людей, сообщила информацию. Теперь наша очередь защищать тебя. Больше мы никому не дадим тебя в обиду. Едва дверь за Темари захлопнулась, Саюри поняла, как сильно устала. Непривычно высокая физическая нагрузка, нервное потрясение, встреча с Изаму — и все это в один день. Мысли в голове путались. И все же спала Саюри беспокойно. Сначала долго не могла найти положение, в котором бы не было больно дышать, потом ещё дольше не могла уснуть. На обратной стороне век, стоило ей закрыть глаза, то и дело возникало лицо человека, который некогда был ей одним из самых близких, и никак не желало выходить из головы. Даже во сне она видела его. Прямо напротив, менее чем в метре от неё. Можно было вытянуть руку и коснуться щеки. Саюри смотрела Изаму в глаза, а он повторял: ...Я. Возьму. Мертвый. Только ты. Рука... Я. Возьму. Мертвый. Только ты. Рука... Я. Возьму... Его губы шевелились беззвучно, но голос в голове Саюри проговаривал каждое слово. Ее собственный голос. Время шло слишком неправильно, и девушка не понимала, сколько они так простояли. То ли несколько часов, то ли бесконечно. Чёрные глаза Изаму будто пытались сказать что-то, но выходили только одни и те же слова. Он был полностью экипирован и вооружён мечом, но Саюри не чувствовала ни угрозы, ни злости. Парень просто смотрел на неё с мольбой, пока кровь стекала с его по локоть испачканных рук. я возьму мертвый только ты рука... я возьму мертвый... мертвого... только ты... твоя... я возьму руку... Девушка хотела задать кучу вопросов, расспросить его обо всем, потребовать объяснения, но ее голос бесследно исчез, и она могла лишь беззвучно открывать рот. А потом холодная сталь насквозь проткнула грудь Саюри, и она проснулась от собственного крика. Подскочив в кровати, куноичи резко поднялась. Судорожно пыталась ладонью нащупать рану, чтобы закрыть и не дать себе истечь кровью, но она пропала вместе со сном, растворившись в реальности. За исключением крошечной царапины на лбу, она была невредима. Рана была иллюзорной, но боль от неё — настоящей, и девушке вновь стало трудно дышать. Подтянувшись на локтях, она села, облокотившись о подушку, и только теперь, подняв глаза, увидела, что дверь приоткрылась, и на пороге показался силуэт. Заметно выше Темари, которая должна была остаться с ней, и немного шире в плечах, чем Канкуро, который должен был ее сменить. Он стоял в проёме беззвучно, глядя прямо на неё. Тусклый свет луны за окном осветил медно-рыжие пряди волос и не выражавшее никаких эмоций лицо. — Гаара-сама? — удивлённо прошептала девушка, всматриваясь ещё не привыкшими к темноте глазами. — Я услышал... подумал, тебе нужна помощь, но, видимо, нет. Голос тихий, бархатистый. И слишком отстранённый, прямо как его обладатель. Гаара так и стоял в дверях, даже не собираясь заходить в комнату. Он быстро, но внимательно осмотрел девушку, задержался на красной полоске на лбу и отсутствии повязки на глазах. Про себя отметил ставшие заметно короче волосы и руку, с которой недавно сняли бинты. — Это был просто сон. — Она покачала головой. — Просто... Саюри вдруг замерла на месте. Вскинув брови, она уставилась прямо перед собой, сжимая в руках ткань одеяла. — Саюри? — Я приму смерть лишь от твоей руки... — едва слышно произнесла она. Казекаге посмотрел на неё с недоумением, старательно скрывая беспокойство. — Что? — Я приму смерть лишь от твоей руки! Гаара совершенно растерялся. — Саюри, что ты... — Изаму пытался сказать мне это, — пояснила девушка, переводя на него взгляд. Ее серебряные глаза горели огнём. — Я только сейчас поняла. — Он же пытался тебя убить. — А может и нет?.. Казекаге зашёл в комнату, закрыв за собой дверь. На нем не было белого форменного плаща, лишь одежда багрового цвета, шелестевшая при ходьбе. И бутыли с песком за спиной тоже не было. Он сел на край кровати, всматриваясь в глаза девушки, которые не видел уже так давно. Саюри по старой привычке заломила пальцы, некоторые из которых теперь ничего не чувствовали, и стала рассказывать ему по порядку все. Даже то, о чем забыла сказать Мей и остальным. Когда они были тремя генинами под руководством Макото-сенсея, он все время учил их жизни. Преподавал уроки о верности и храбрости, часто играл на детской непосредственности, заставлял превозмогать себя и переступать через слабости. Но однажды он рассказал им историю. С годами Саюри успела забыть этот урок, уже не помнила подробности и имена персонажей. Но слова Изаму освежили в памяти ту часть, где герой предаёт своих людей и переходит на сторону врага. В той истории не было ни дзюцу, ни шиноби. Одна сторона победила другую обманом: выманили всех воинов на бой, а сами разрушили их опустевший город. — И как это связано со словами твоего сокомандника? — спросил Гаара, дослушав девушку. Саюри опустила голову, глубоко вздохнув, но тут же поморщилась от тупой боли в груди. — Когда... герой предал своих людей, лучший друг пытался остановить его. Он не послушал и сказал: «мы ещё встретимся в бою, и если я приму смерть, то только от твоей руки». Гаара-сама, — Саюри посмотрела на него с мольбой, — Изаму хотел предупредить меня. Если бы он хотел навредить мне, он сделал бы это сразу! От мысли, что девушку действительно могли убить, у Гаары внутри сильно защемило. Его ладонь невольно потянулась к ее руке, но он осекся и вернул ее обратно. — Он бросил в тебя кунай, — твёрдо возразил Казекаге. — Если бы ты не увернулась... — Ему было нужно, чтобы я увидела. Он не говорит с самого детства, мы всегда общались с ним жестами. Изаму хотел показать. Но я не видела из-за повязки, и ему прошлось сделать это, потому что я не подпустила бы его ближе. Гаара протянул руку и пальцем провёл по крошечной царапине на лбу девушки. Бледная кожа была гладкой и... холодной. Должно быть, замёрзла во сне. Ночи в пустыне никогда не были достаточно тёплыми, особенно для неё. — Ты защищаешь того, кто предал вашу деревню, — сказал он. — Того, кто однажды уже чуть не убил тебя. Саюри коснулась его руки, смотря прямо в бирюзовые глаза. Взяла в свою, переплетая пальцы. Воспоминания о той ночи вдруг снова нагрянули непрошеным гостем и поселились в сознании. Гаара дёрнулся, но не отстранился. Его взгляд метался по лицу Саюри. Если бы не он, ничто не выдало бы вновь неизвестно откуда взявшееся волнение. — В конце той истории, — вдруг снова заговорила девушка, — герой оказался хорошим. Ему пришлось сделать вид, что он предал своих людей, чтобы защитить их. — И ты думаешь, что Изаму поступил так же? — спросил Казекаге настороженно, чуть сильнее сжимая руку Саюри. — Это бы все объясняло. Понимая, насколько сильно и неумолимо его тянет к Саюри в прямом и переносном смысле, Гаара чувствовал, как рассыпалась стена, которую он старательно возводил между ними. Одним богам известно, сколько сил ему тогда понадобилось, чтобы подняться с кровати и уйти от неё. Не возвращаться домой. Не видеть ее улыбку, не прикасаться к мягкой коже. Он занимал себя чем угодно, брался за то, что полагалось делать его Совету, лишь бы поменьше думать о Саюри, но... Гаара не смог выкинуть ее из головы. На это у него сил не хватило. Невольно приблизившись к лицу девушки на расстояние нескольких сантиметров, он замер и отстранился. Глубоко вздохнул, качая головой. Саюри густо покраснела от смущения. Сомкнув приоткрытые губы, она тоже отвела взгляд в сторону, прерывисто дыша. Ее маленькая ладонь едва ощутимо дрожала. Она высвободила ее из руки Гаары и заправила за ухо волосы. — Простите, Казекаге-сама... — Чрезмерно официальное обращение больно резануло по слуху. — Это я виновата. Я знаю, что Вы не хотели... — Саюри. — Суровый тон заставил девушку вздрогнуть. Гаара коснулся подбородка и повернул ее лицо к себе, тут же смягчившись. — Дело не в том, что я не хочу. Я просто... не могу. Я не должен подвергать тебя опасности. На ее густых ресницах блеснула слеза. — Вы не... — Саюри, я опасен, — продолжал Казекаге. — Я несколько раз чуть не убил тебя, и это может случиться вновь. С моей стороны... — он запнулся, подбирая слова, — ... я не могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось. Тем более по моей вине. По ещё красной от смущения щеке Саюри прокатилась слеза. Она смотрела в глаза Гаары, перебирая пальцами ткань одеяла, пока эмоции на ее лице сменяли одна другую каждую секунду. — Сначала я думал, что смогу защитить тебя, — продолжал он. — Но потом понял, что я не уберегу тебя от самого страшного — от себя. Я монстр. Я должен был стать оружием, преимуществом в войне. Мне никогда не было суждено... — Вы не монстр, Гаара-сама, — перебила его Саюри. — Он есть внутри Вас, но это не одно и то же. Вы человечнее большинства людей, которых я знаю, и единственный, кого нужно от Вас беречь — это Вы сами. Казекаге в недоумении не нашёл слов для ответа. Прошло много времени с тех пор, как он перестал вселять ужас во всех вокруг, но никто не говорил ему ничего подобного. Ни один человек, даже родные брат и сестра, не питали к нему столько трепета и нежности, сколько заключалось в нескольких фразах, произнесённых Саюри. Во всегда непреклонном, серьёзном взгляде мелькнуло нечто совершенно ему не свойственное. Тонкие пальцы Саюри забрались в его волосы с той же скоростью, с которой его принципы летели ко всем чертям. И если несколько минут назад он твёрдо стоял на том, что не должен находиться рядом с ней, то теперь был уверен, что никогда в жизни от себя не отпустит. Ворот смятой руками Гаары ночной рубашки оголил бледное плечо девушки, и он припал губами к её шее. Саюри прильнула к нему, запрокинув голову, и не смогла сдержать тихий стон удовольствия. Пальцы непроизвольно сжались, слегка царапая кожу под воротником его жилета, и Казекаге вздрогнул. Столько лет прожив с мыслью о том, что почти каждый хочет ударить его в спину, он ощутил прошедшийся по всему телу мощный разряд от непривычного ощущения. Запечатлев ещё несколько горячих поцелуев на шее, Гаара хотел начать целовать плечи Саюри, но она притянула его к своим губам. Ловкие женские пальцы поддели одну застежку за другой, и через несколько секунд и военный жилет, и кофта полетели на пол. Мышцы на оголенном торсе напряглись, сильные руки крепче обхватили Саюри, утягивая за собой. До этого дня Гаара думал, что чтобы попасть в рай, нужно сначала умереть.

***

В слабом свете луны кожа Саюри была совсем белой, а волосы переливались серебром. Обнаженные лопатки едва заметно приподнимались при каждом ее вдохе, и можно было рассмотреть уже заживший шрам между ними. Она лежала на груди Гаары, крепко обнимая обеими руками и греясь теплом его тела. Такая красивая и умиротворённая в первом за долгое время спокойном сне. Для него это было странно. Так непонятно и ново. Он не уделял внимания девушкам, мелькавшим в его жизни, и никогда не оставался с ними до утра. В его голову даже не приходили такие мысли. Но тут было другое. Совсем другое. До сих пор ни одна сторонняя девушка не могла вызвать у него практически никаких эмоций. А Саюри вызывала бурю. Не прикладывая никаких усилий, вообще ничего не делая. Одно ее присутствие ломало его непробиваемую броню. Главная сила заключалась в сильнейшей слабости. Гаара как обычно не спал. Он водил пальцами по коже девушки, обводя очертания шрамов, и клялся себе, что больше никогда не станет причиной ее слез и не причинит боли. Она была куклой из тончайшего фарфора с несгибаемым стальным стержнем внутри. Иным понадобилось бы несколько жизней, чтобы перенести столько, сколько выпало ей. Но с этим покончено. Огромная ноющая рана, уродливая кровоточившая дыра в груди Казекаге заполнялась тем, что дарила ему Саюри. Любовь перестала быть лишь иероглифом у него на лбу, и произнесённые много лет назад слова Яшамару обрели смысл. — Защити меня от самого себя, Саюри, — прошептал он, получше накрывая ее, чтобы не замёрзла. — А я защищу тебя от всего остального.