Песчаная лилия

Проходя по давно пустующим комнатам своего дома, Саюри, как бы сильно она этому не противилась, не могла не поддаться грусти. Раньше, когда их клан был гораздо более многочисленным, здесь жили и другие члены семьи. Ее тетя — сестра отца — со своим мужем и двумя маленькими детьми, бабушка с дедушкой, родной брат деда с женой и еще очень много других родственников. Киригакуре тогда имела славу деревни Кровавого Тумана, и времена для обладателей улучшенных геномов были тяжелые. Но они справлялись с этим, тщательно скрывая свое наследие крови от посторонних. Клан Мизуми был самым уважаемым в деревне, а его члены считались самыми сильными шиноби из всех. Вот только это было давно. Что с ним стало теперь? В живых не было ни бабушки с дедушкой, ни тети и ее семьи, ни отца с матерью, ни остальных родственников. Не было уже никого. Они остались вдвоем. Саюри — слабая и не умеющая использовать свои способности дочь покойного главы клана и Кичиро — его "недолюбленный" сын, ненавидящий сестру и, возможно, все их наследие в целом. За то время, что успело пройти со смерти отца, Саюри много раз думала, что это, вероятно, конец. Великий клан с потрясающей историей и удивительными способностями просто прекратит свое существование, оборвется на них. Кичиро, наверное, ударится в медицину, которая всегда хорошо ему давалась. Или, обозленный на сестру и на весь мир, вообще уйдет из деревни. Она, скорее всего, погибнет, либо защищая собой других, либо на какой-нибудь миссии, которая окажется ей не по силам. Их дом снесут и на его месте построят новый или что-нибудь общественно полезное, а через пару-тройку лет никто уже и не вспомнит, что в деревне вообще когда-то жили некие Мизуми. Пройдя по длинному коридору, что вел в западную часть дома, куноичи открыла дверь в мамину комнату, в которую после ее смерти входила от силы раза два или три, и прошла внутрь. Всю мебель и вещи оттуда давным-давно вынесли, и не осталось ничего, кроме голых серых стен, ставней на окнах и огромного слоя пыли. Тем не менее, Саюри все равно продолжала ощущать мамину энергетику. Девушка помнила, как мама часто сидела за своим красивым столиком с зеркалом, на котором стояли маленькие баночки разных цветов и форм. Как расчесывала ее волосы и рассказывала разные истории — выдуманные и правдивые. Как аккуратно завязывала пояс на своем любимом длинном кимоно с широкими рукавами, которое часто надевала по праздникам. Как иногда разрешала ей попользоваться ее духами с приятным и очень нежным запахом цветов. — Будь сильной, моя маленькая лилия. Слышишь меня? Будь сильной, что бы не случилось. Услышав в своих мыслях голос матери, Саюри не смогла сдержать слез, и те, обжигающе горячие, потекли по ее лицу. Это было последнее, что ей сказала мама перед тем, как подставила себя под удар, предназначавшийся ей. И тогда, десять лет назад, еще совсем маленькая Саюри, убегая по лестнице, видела, как ее мама отбивалась сразу от троих шиноби, нападавших на нее с оружием. Она изначально знала, что не сможет с ними справиться, но все равно пожертвовала собой, чтобы спасти своих близких. — Вот ты где, — тихо сказал Акиро, заходя в комнату. — А я весь дом обошел, не мог никак тебя найти. Саюри даже не повернулась. Она стояла неподвижно вполоборота к нему, ссутулившись и обхватив себя руками за плечи. За семь минувших со смерти Кироши дней она заметно похудела и осунулась в лице. И не мудрено — Акиро ни разу не видел, чтобы она что-нибудь ела. На ней по-прежнему было длинное черное траурное платье, на фоне которого ее светло-серебристого цвета волосы казались еще светлее, бледная кожа — еще бледнее, а покрасневшие глаза — еще краснее. — Иди сюда, — почти шепотом произнес парень, подойдя вплотную и протянув к ней руки, и девушка снова зарыдала в голос, уткнувшись в его грудь. Сколько раз за это время она уже плакала? Саюри этого не знала, но, если бы в природе существовал некий лимит слез для одного человека, она бы, вероятно, истратила его уже трижды или четырежды за последние несколько дней. Акиро осторожно гладил ее по голове, крепко прижимая к себе. Он был выше Саюри на голову и заметно шире в плечах, так что она в его руках была совсем маленькой. Он был ей как брат, но не такой, как Кичиро, который ее ненавидел и отстранился в самое тяжелое время, а настоящий, который искренне любил, оберегал и был рядом. И Акиро действительно любил ее. Вот только совсем не как сестру. Но об этом он предпочитал молчать. — Саюри, — обратился он к девушке, прекратив затянувшееся молчание, прежде нарушаемое лишь ее всхлипами. — Я разговаривал с Мей перед тем, как прийти сюда. Они... они нашли его. Нашли этого негодяя, который убил твоего отца. Куноичи, остранившись, удивленно подняла на него глаза. — Это правда? — спросила она. — Тебе это Мей-сама сказала? Акиро кивнул. — Сейчас он под стражей, и ему, скорее всего, вынесут смертный приговор. Это не обязательно, но ты можешь поговорить с ним до суда. Если, конечно, хочешь. Ты не обязана это делать. Я знаю, как тебе сейчас тяжело и... — Где его держат? — перебила его Саюри, голос которой вдруг изменился. За секунду он перестал дрожать и стал гораздо более твердым. — Я хочу с ним поговорить. Акиро тяжело вздохнул, улыбнувшись уголком губ. — И почему я знал, что ты это скажешь?

***

Шиноби-охранники стояли повсюду, начиная со входа в главный корпус больницы. Вообще, Саюри и не думала, что убийца ее отца мог быть в больнице — преступников ведь всегда держали в тюрьме, — но, очевидно, победа далась ему не так уж легко. Ещё бы. Акиро довел девушку до входных дверей, где ее встретил снова чем-то недовольный Макото-сенсей, и дальше она пошла с ним. Мужчина выглядел очень серьезно и сосредоточенно и не проронил ни слова, пока сопровождал ее. Саюри тоже была не в настроении разговаривать. Она направлялась к человеку, который лишил ее отца, и даже не знала, что ему сказать и как смотреть в глаза. С другой стороны, ей было интересно увидеть того, кому всё же хватило сил победить в бою одного из лучших шиноби деревни. Ее сердце стучало в груди с немыслимой силой, руки из-за волнения била мелкая дрожь, а ноги то и дело подкашивались. Но она заставляла их идти дальше. Вслед за сенсеем девушка поднялась на третий, последний, этаж больницы и прошла по коридору, вдоль которого так же стояли джонины — видимо, на случай попытки побега преступника. На секунду Саюри даже испугалась: насколько же сильным должен был он быть? Должно быть, прирожденный убийца. Лучший из лучших — иначе и быть не могло. — Я буду ждать тебя здесь, — произнес Макото-сенсей, останавливаясь перед дверью в изолированную палату, в которой должен был находиться сам "виновник торжества", и по его лицу было видно, что он был далеко не в восторге от этой затеи. — Внутри дежурят три джонина, так что бояться тебе нечего. — А я и не боюсь, — соврала Саюри. Разумеется, она боялась. Сама не знала чего, но всё равно боялась. И ничего не могла с собой поделать. Макото-сенсей глубоко вздохнул, покачав головой, и тихо произнес что-то вроде "неукротимая настойчивость", после чего, заметив вопросительный взгляд девушки, добавил уже более громко и отчетливо: — Тогда заходи, если не передумала. Разумеется, подобного у куноичи и в мыслях не было. Про себя досчитав до трех, Саюри собралась с мыслями, открыла дверь и зашла внутрь, оставляя сенсея и других шиноби в коридоре. В палате, представшей ее взору, действительно были три джонина — стояли вдоль стены и рядом с кроватью. Увидев девушку, все они, как по команде, синхронно кивнули и расступились, давая ей подойти ближе, но всё равно держась на таком расстоянии, чтобы в случае чего защитить ее. Саюри ожидала увидеть огромного двухметрового шиноби-убийцу, бритого налысо, с ногами и руками в обхвате как ствол дерева и железными мышцами. Так ей представлялась машина для убийств, способная справиться с ее отцом. Сложно придумать большее разочарование, чем то, что она испытала в тот момент, когда увидела его. Это оказался худой, даже тощий мужчина среднего возраста, на вид немногим выше нее. Все его тело было в бинтах и перевязках, стояла капельница. Дыхание было совсем слабым, а показания приборов говорили о том, что пульс еле прощупывался. На его смуглой коже повсюду были следы от медвежьих укусов, синяки, порезы и кровоподтеки. Обе ноги сломаны. Его глаза были прикрыты, но он не спал, а скорее пребывал в бреду от лихорадки. По его лбу крупными каплями стекал пот, а губы двигались, будто он что-то говорил, но не было слышно ни звука. — Это точно он? — спросила Саюри, обернувшись к джонинам. — Он убил моего отца? Все трое молча кивнули. Девушка, вскинув брови, снова посмотрела на жалкого умирающего мужчину. Еще раз окинув его взглядом, она заметила то, на что не обратила внимания в первый раз — две красные точки над его бровями. Ее сердце на пару секунд остановилось, пропустив несколько ударов, и Саюри пошатнулась, с трудом устояв на ногах. Мужчина пошевелился. — Твоего отца? — совсем хрипло и практически беззвучно переспросил он, открывая глаза и впиваясь в девушку взглядом. — Так вот она ты... Саюри. Выросла. Глаза куноичи наполнились слезами. К горлу подступил ком, и она, не в силах произнести ни слова, закрыла рот рукой, пытаясь подавить всхлип. — Помнишь меня, да? — криво улыбнувшись уголком губ, спросил мужчина, все еще разглядывая ее. — Вижу, что помнишь. — Как ты спасся? Вас ведь всех перебили... — игнорируя его слова, произнесла Саюри, и слезы потекли по ее лицу. — Всех до единого... Мужчина то ли усмехнулся, то ли застонал, с трудом поворачивая голову к ней. — Не вс... — он хрипло закашлял, — не всех... Я сбежал рань... — снова кашель. — Как только понял, что нам не победи... Мужчина закашлял с новой силой, и все его тело содрогнулось. Его лицо исказилось в гримасе боли, в уголках бесцветных губ выступили капли крови. — Ты трус, — пренебрежительно процедила Саюри. — Испугался, бросил своих и спрятался, чтобы тебя не убили? Примерно с минуту тот не отвечал, молча глядя в потолок, словно тщательно обдумывал свой ответ, после чего тихо сказал: — Да, я трус... Я испугался, а ваши шиноби убили весь мой клан в ту ночь. И я ненавидел себя за это, потому и решил отомстить. — Но ведь ты один не смог бы отомстить всей деревне! — воскликнула куноичи, всплеснув руками. — Я тоже так подумал, — согласился с ней мужчина. — Но я тренировался день изо дня все десять лет, чтобы убить одного человека. Того, кто погубил почти всех моих собратьев, и... мне это удалось, хотя и такой ценой, — он обвел взглядом свое искалеченное тело. — Клан Кагуя отомщен. Саюри опустила голову, уставившись в пол. Ее страх отступил и дал место другому, совсем не свойственному ей чувству — гневу. Будучи очень спокойным и мирным человеком, девушка никогда даже не злилась ни на кого, не считая себя. Но в тот момент чаша ее терпения не просто переполнилась, а опрокинулась, с треском разбившись об пол и разлетевшись во все стороны тысячами осколков. — Ты убил мою тетю и ее детей на моих же глазах, — заговорила она. — Убил моего отца и наверняка убил еще кого-то из жителей деревни. И ты так спокойно об этом говоришь?! Девушка резко подняла голову, откидывая назад волосы, упавшие ей на глаза. Мужчина увидел, что ее полные слез серые глаза изменили цвет и стали кроваво-красными, а сосуды вокруг них выступили и почернели. Разумеется, он не в первый раз видел подобное и знал, что именно это означало. Саюри уже занесла руку, чтобы использовать свою технику на нем, но ее остановил один из дежуривших джонинов. — Не стоит, — вежливо произнес он, удерживая ее запястье. — Не трать свои силы, он и так получит по заслугам. Ступай. Куноичи высвободила руку и осеклась, ее глаза снова стали нормальными. Ей даже стало немного стыдно — она всегда использовала свой кеккей генкай лишь для обороны, и на людей обычно не нападала, а здесь так просто едва не потеряла над собой контроль. И пусть этот человек был убийцей ее отца, не следовало этого делать. — Действительно, — тихо произнесла Саюри. — Я... прошу прощения. С этими словами она вышла из палаты, закрыв за собой дверь, и, не сказав ожидавшему ее сенсею ни слова, направилась к выходу, все еще пытаясь совладать с собой. Ей до невозможности хотелось вернуться и заставить этого человека за все ответить, но в то же время она понимала, что не смогла бы это сделать — ни физически, ни морально. Выйдя на улицу, Саюри зашагала по направлению к дому, стараясь привести мысли в порядок и параллельно думая о том, откуда у нее взялось столько жестокости. Прежде она никогда, что бы не случалось, не желала никому зла так сильно. — Саюри, стой! Девушка услышала голос приближавшегося к ней Акиро, и почему-то в ту же секунду ей стало немного спокойнее. Поравнявшись с ней, парень смущенно почесал затылок, как делал всегда, не зная, как начать разговор, но спустя несколько секунд всё же спросил: — Как все прошло? Лицо куноичи снова помрачнело, и это послужило ответом лучше любых слов. Акиро сразу понял, что надо сменить тему. — Слушай, — заговорил он. — У меня есть к тебе предложение. — Какое? — Саюри заинтересованно подняла бровь. Акиро замялся. — Как бы это лучше сказать... В общем, мы с братом подумали... В нашей с ним квартире две жилых комнаты, но мы прекрасно и в одной поместились бы, а ты теперь одна в таком большом пустом доме, вот я и решил предложить тебе... — Предложить что? Переехать к вам? — удивилась девушка. — Ну... да. Если что, — парировал Акиро, — мы вещи не разбрасываем, у нас все чисто, да и места предостаточно, а то ты там совсем одна будешь... Я знаю, как тебе сейчас трудно и совсем не до этого, но... пообещай, что хотя бы подумаешь, ладно? Саюри еще несколько секунд удивленно смотрела на парня, после чего перевела взгляд на дорогу перед собой и устало улыбнулась. — Хорошо, — сказала она. — Я обещаю.