Песчаная лилия

— САЮРИ!!! Прошло десять, пятнадцать, двадцать секунд, потом полминуты, но ни один из них не показался над водой. От накрывшей с головой ярости силы Акиро увеличились вдвое. Он вырубил всех нападавших, и уже собрался нырять за своей напарницей, как вдруг увидел, что из воды буквально вылетел тот шиноби, а за ним — гигантский водяной дракон. Саюри, выполнившая эту технику, выскочила следом и, сконцентрировав чакру, встала на воду. Ее водяной дракон взмыл в воздух, схватил зубами врага и с такой силой впечатал его в землю, что судьба его уже была определена (едва ли человеческие внутренности могли пережить подобное). — Саюри, — с облегчением выдохнул Акиро, — все нормально? Ты цела? Девушка кивнула, оглядываясь. Этот вроде был последним. Казекаге уже справился со всеми шиноби, нападавшими на него, и подошел к тому месту, где стоял Акиро, ведя Окинири за руку. Куноичи, насквозь промокшая, в несколько прыжков преодолела расстояние между ними и уже хотела приблизиться и сообщить Акиро, что с ней все нормально, как вдруг между ними появился один из вражеских шиноби. Он потянулся к Окинири, чтобы схватить его, но Саюри его опередила. Оттолкнувшись от земли, она перевернулась в воздухе и, оказавшись прямо перед соперником, ударила его ногой по лицу, отбрасывая в сторону. Песок Казекаге незамедлительно подхватил его и образовал кокон вокруг его тела. Одно движение руки — и этот кокон сжался, расплющив шиноби. Брызги крови разлетелись в разные стороны как дождь. — О БОЖЕ! — подскочив от неожиданности, воскликнула девушка, но тут же осеклась и зажала рот рукой. Казекаге вопросительно взглянул на нее. Окинири, от которого он ожидал такой реакции больше, чем от куноичи, вздрогнул и спрятался за Акиро, но не заплакал. — В чем дело? — невозмутимо спросил Гаара, словно только что не он оставил от человека лишь мокрую лужицу, моментально впитавшуюся в землю. — Да Вы же... — заговорила Саюри. — Вы же... раздавили его... На пару секунд Гаара задумался. — Оставлять его тело, как и все остальные, здесь неразумно. Кто-то из них может быть еще жив. Они могут проследить за нами или передать информацию остальным, — он выдержал недолгую паузу. — Кто-то из них уже мертв, но знающим людям их тела так же могут о многом рассказать: сколько было соперников, каковы их силы, какими техниками они пользуются. Иначе говоря, если мы уйдем и бросим это, нас легко найдут. И в следующий раз их будет больше, и они будут гораздо сильнее. Девушка несколько секунд внимательно смотрела на Казекаге, после чего согласно кивнула. Все-таки его слова звучали очень мудро и убедительно. Разумеется, это было одним из необходимых навыков политика — уметь убедить людей в своей правоте и склонить их на свою сторону. Как бы там ни было, в слова Гаары Саюри поверила. Она хотела было перевести тему и спросить у него, каким образом он тут оказался, но вдруг поморщилась, почувствовав боль в боку. — Саюри-чан, у тебя тут кровь, — констатировал Окинири, указав пальцем на порезанную кофту. — Кровь? — переспросил Акиро. — Саюри, ты ранена?! Девушка приподняла жилет и взглянула на бок. — Все в порядке, — спокойной сказала она. — Это ерунда. Просто царапина. Должно быть, один из этих задел кунаем. Не обращай внимания. — Ну да, конечно, — фыркнул парень. — Постоянно так говоришь. Царапина или нет, немедленно обработай ее. Можешь считать, что это приказ. Саюри посмотрела на него, вскинув брови, и широко улыбнулась. Все-таки Акиро оставался прежним в любой ситуации. Девушка мельком взглянула на Казекаге, что, в свою очередь очень заинтересовался ее рукой, на которой прежде был бинт, и заметила на его лице небольшие покраснения — огненный шар все же задел его. Правитель Суны, почувствовав на себе пристальный взгляд куноичи, посмотрел на нее в ответ, пытаясь понять причину. На щеках Саюри выступил едва заметный румянец. — Казекаге-сама, — заговорила она, — позвольте мне обработать Ваше лицо. Глаза Гаары немного расширились. — Мое... лицо? — переспросил он. — Да, — кивнула Саюри. — Видимо, тот ниндзя все же обжег Вас. Ничего страшного, но не стоит оставлять так. Казекаге несколько секунд колебался. Словно проверяя, правду ли она сказала, он поднес пальцы к лицу и провел ими по подбородку. Наконец, ощутив причину беспокойства девушки (стоит отметить, что если бы она не сказала, он бы, возможно, так их и не заметил), он коротко согласно кивнул. Саюри снова широко улыбнулась, довольная его решением. Она сняла с плеч свой вымокший снаружи, но совершенно сухой внутри рюкзак и, достав оттуда небольшую баночку, вручила его Акиро. — Вы с Окинири пока передохните, — сказала она и, не дождавшись ответа, повернулась к Казекаге. Акиро хотел что-то возразить, но не стал с ней спорить. Да и Окинири не был намерен ждать, а потому бесцеремонно схватил парня за руку и поволок куда-то в сторону. — Казекаге-сама, — снова обратилась к нему девушка, поднимая на него свои серебристо-серые глаза. — Мне неловко Вас просить, но... вы не могли бы... пожалуйста... немного присесть? Гаара не шевельнул даже пальцем — песок, словно живое существо, самостоятельно выбрался из тыквы-горлянки за его спиной и образовал у его ног некое подобие стула, на который он сел. Саюри подошла к нему вплотную и, зачерпнув пальцами немного мази из баночки, поднесла руку к его лицу, совершенно случайно задев его ладонь. Такая теплая, — подумала она. Такая холодная, — подумал он. Куноичи, с трудом поборов вновь нахлынувший приступ смущения, коснулась его подбородка, осторожно втирая мазь в кожу. Она обладала заживляющими свойствами и подходила для обработки практически всех типов ран — это было изобретением ее брата, Кичиро, который усовершенствовал предыдущий состав, и теперь ее выдавали всем медикам. Обратной стороной было то, что поначалу она вызывала ощутимое жжение, а потому, как и следовало ожидать, Казекаге поморщился, но не произнес не звука. — Прощу прощения, Казекаге-сама, — тут же извинилась девушка и осторожно подула на места нанесения. — Не сочтите мои слова за дерзость или грубость, но Вы поступили очень рискованно, покинув свою деревню. Вы как никто другой знаете, что происходит в мире, и всё равно отправились за нами, к тому же совершенно один! Ну разве это не безрассудно с Вашей стороны? А если бы с Вами что-нибудь случилось? Если бы кто-то из них оставил Вам шрамы посильнее этих ожогов? Гаара сидел молча. По правде говоря, он толком и не знал, что ответить. Вообще, при любых других обстоятельствах он бы вряд ли позволил кому-то отчитать себя, словно маленького мальчика, разбившего мячом соседское окно. Но сейчас... то, что сказала Саюри, совсем не было похоже на претензии, которые Гаара регулярно слышал в свой адрес от членов Совета Старейшин. Напротив, ее слова звучали очень мягко и вежливо, и в них слышался не столько упрек в том, что он покинул деревню, сколько волнение о нем самом. К подобному правитель Суны не привык. Он молча наблюдал за девушкой, что сосредоточенно, едва касаясь кожи, наносила мазь на его лицо холодными пальцами левой руки, правой рукой придерживая его подбородок. С ее волос и одежды стекали капли воды, разорванная ткань кофты на боку напиталась кровью. Гаара в который раз невольно вспомнил их "знакомство" в том лесу и снова поморщился, но уже не по той же причине, что в прошлый раз. Опустив глаза, он мельком взглянул на правую руку куноичи, которая прежде была забинтована почти по локоть, и его вниманием снова завладело нечто примечательное. На внутренней стороне предплечья, немного выше запястья, у нее был странный рисунок, подобного которому Гаара никогда ранее не видел. Нарисованная черными чернилами прямая линия, пересекающая полукруг, под которым были две жирные точки. Это напоминало какой-то символ, возможно, взятый из древнейшего языка, которым пользовались люди, жившие за несколько тысячелетий до появления шиноби. И, судя по тому, что девушка все время носила на этом месте бинт, хотя, не считая стесанной кожи на костяшках, повреждений на ее руке не было, ей не очень-то хотелось, чтобы кто-то это видел. — С другой стороны, — заговорила Саюри после продолжительной паузы, отвлекая Гаару от мыслей о ее татуировке, — без Вас, Казекаге-сама, мы, возможно, и не справились бы с ними. Вы спасли нас от ядовитых игл и взяли на себя очень много вражеских шиноби. Большое вам спасибо. Она снова подула на то место, куда наносила мазь, после чего, отстранившись, улыбнулась, закрывая крышку баночки. — Ну все, — сообщила девушка. — Я знаю, сейчас немного жжет, но это только потому, что раны обеззараживаются. Пожалуйста, только не трогайте их руками — лучше скажите мне, и я еще раз подую. К утру уже все пройдет, даже следов не останется. Гаара посмотрел на нее и кивнул. — Спасибо, — произнес он, вставая. Песок тут же, будто по команде, вернулся в сосуд. Саюри развернулась и направилась к Акиро и Окинири, расположившимся на привал прямо посреди поля битвы — парень, используя технику стихии земли, соорудил им своеобразную скамью. Мальчик сидел на ней, болтая ногами и ожидая еду, которую парень пытался разогреть для него. Куноичи, по пути выжав свои мокрые волосы и распустив их, подошла к ним и взяла свой рюкзак. Расстегнув его, девушка выудила оттуда стопку аккуратно сложенной одежды, бинт и, взяв банку с мазью, молча удалилась, скрывшись среди деревьев. Она вернулась уже через две или три минуты, переодевшаяся в темно-синюю майку без рукавов, поверх которой надела жилет шиноби, что был на ней и прежде. Волосы Саюри оставила распущенными, чтобы они подсохли, а протектор, который ранее был на ее правом плече, она завязала на одной из лямок рюкзака. На ее руке — от локтя, до самых кончиков пальцев — снова появился бинт. Гаара внимательно проследил за девушкой, увидев на ее правом, теперь оголенном, плече давно зажившие, но по-прежнему сильно заметные глубокие шрамы. На ее светлой, даже бледной коже они казались серебристыми, словно браслеты из чистого драгоценного металла, которые она, к сожалению, не могла при желании снять. Саюри, поймав взгляд Казекаге, смутилась и прикрыла шрамы ладонью, а тот молча опустил глаза, снова почувствовав нечто неприятное где-то в груди. Небольшой пустырь прямо посреди леса; звенящая в ушах тишина, нарушаемая лишь оглушающе-громким звуком стука сердца. Повсюду отрубленные ветки, поднявшаяся пыль и другие следы прошедшего сражения; несколько тел, лежащих на земле, не подававших признаков жизни. Она стояла напротив него, наверное, метрах в двадцати. Небольшого роста, худая, бледная, обе руки по локти в бинтах. Ее колени тряслись так, будто были готовы вот-вот подкоситься; взгляд прозрачно-серых глаз бегал из стороны в сторону. Чакра совсем слабая, буквально на исходе. Кто она такая? Что делает? Почему стоит здесь? Как оказалась посреди леса? Вопросов много, ответов нет. Рассудок затуманен, картинка нечеткая, подернута пеленой. Песок... Он клубится, танцует у ног, подобно языкам пламени. Острая пульсирующая боль где-то слева под ребрами, стук собственного сердца, заглушающий все остальные звуки. Правая половина тела не ощущается вообще, словно она существует где-то отдельно, не подчиняется разуму. Странные ощущения внутри, сильная боль в висках. Неожиданная вспышка в сознании — и через мгновение в девчонку летят песчаные сюрикены, от которых она, стоящая неподвижно, словно завороженная, не успевает увернуться. Морщится от боли, хватается за правое плечо. Белый рукав кофты распорот в нескольких местах, темно-алая кровь течет по ее руке, крупными каплями падает на землю. Убей ее! — приказывает голос в голове. — УБЕЙ! Картинка перед глазами становится совсем размытой. Рана в животе начинает гореть от боли, и тут же виски сжимаются тисками с новой силой. Голос кричит что-то его устами, от чего девчонка испуганно вздрагивает. Песок подчиняется этому нечеловеческому голосу и, принимая форму огромной руки, пытается схватить ее. Она стоит всё так же неподвижно, боится сделать хоть шаг. Беги же, глупая! Но вот секундное прояснение рассудка — и песок, снова подчинившись истинному хозяину, осыпается на землю, не успев добраться до насмерть перепуганной девчонки. ОНА ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ! — снова командует голос. — УБЕЙ ЖЕ ЕЕ! Боль в голове становится даже сильнее, теперь она просто невыносима. Стоять сложно, ноги совсем не держат. Глухой удар коленями о землю, электрический разряд по всему телу. Снова боль, снова чудовищный голос в голове приказывает напасть на нее. Запах свежей крови, принесенный ветром, ударяет в нос, и от него сознание отключается практически окончательно. Тело бьют судороги. С каждой секундой запах ее крови ощущается все сильнее — девчонка решила подойти поближе. Чертова самоубийца. Почему не убегает, не прячется? Знает же, что не справится с Хвостатым. Боль. Неужели человеческий организм вообще способен такое вытерпеть? Едва ли... Демон внутри бушует, снова берет контроль над песком. Хватает девчонку за ноги, тащит на себя. Несколько секунд — и ей, наверное, придет конец. Шукаку прикончит ее, немного притупив свою жажду крови, а она сама настолько перепугана, что, хоть и понимает это, даже не пытается вырваться. Снова вспышка света в сознании, демон почему-то на секунду ослаб, и песок тут же рассыпался по земле, не подвластный ему. Хвостатый, недовольный сопротивлением своего вместилища, в ярости. Еще совсем немного, и он вырвется, если не подавить его, и тогда ничего не останется не только от девчонки, а вообще от всего леса. Перед глазами темнота, вестибулярный аппарат дал сбой. То ли небо с землей вдруг поменялись местами, то ли тело совсем обессилило, не выдержав такой нагрузки. Удар о землю отдается глухой болью, но она практически не ощущается: организм уже привык к ней. Демон воюет с остатками сознания, и последнее на долю секунды одерживает верх. Чье-то прикосновение, какие-то движения, что-то мягкое мимолетно касается щеки. Глаза распахиваются сами собой, в надежде понять, что происходит, и впиваются в лицо девчонки. Черт бы тебя побрал, да беги же отсюда! Поздно. Запах ее крови напомнил демону о жажде, и тот снова подчинил себе тело. На этот раз без остатка. — А где... — куноичи, подойдя к огню, который разжег Акиро, остановилась и посмотрела по сторонам. — Где... — Он пошел разбираться с мертвяками, — гордо ответил Окинири, пальцем указав на удаляющийся силуэт Казекаге. — Соберет, наверное, их всех в кучу своим песком — и БА-БААХ! — мальчик всплеснул руками и широко улыбнулся. — Вообще ничё не останется! Глаза Саюри удивленно расширились, и она подняла взгляд на Акиро. Тот, отвечая на ее немой вопрос, кивнул и протянул контейнер с уже разогретой едой. Девушка только открыла рот, чтобы поблагодарить его и отказаться, как парень перебил ее: — Даже не вздумай, — предупредил он. — Бери палочки и ешь, иначе начну кормить насильно. Саюри устало усмехнулась и всё же взяла еду из его рук. — Есть, командир! — ответила девушка. Она присела рядом с ним, поджав под себя ногу и перекинув волосы на одно плечо, чтобы не мешали. Куноичи съела немного овощей из контейнера, оставив рыбу и рис нетронутыми, и отставила его в сторону, вытерев уголок губ салфеткой. — А Казекаге теперь вернется обратно в свою деревню или пойдет вместе с нами к тете Мей? — поинтересовался Окинири, подходя к ней. Потрепав мальчика по волосам, девушка впервые об этом задумалась, но вместо нее на этот вопрос ответил сам правитель Суны, беззвучно подошедший к ним сзади. — Пойду с вами, — спокойно произнес он. — Мне надо лично увидеться с Мизукаге-сама, чтобы обсудить некоторые важные вопросы. Акиро презрительно сощурил глаза, недовольно вскинув брови, но ничего не сказал. — Но, Казекаге-сама, — обернувшись на него, заговорила Саюри. — Если честно, я думала, что Вы вернетесь в Суну... Вы же сами сказали, что путь очень опасен. А если на нас нападут еще раз? С Вами ведь может что-то случиться! Вдруг... вдруг Вас ранят или еще хуже... что нам тогда... — Вы шиноби Киригакуре и не несете ответственности за мою жизнь. Если со мной что-то случится, никто не вправе вас в этом обвинить. — Да при чем здесь ответственность?! — возмутилась Саюри, вскочив со своего места, но тут же осеклась и покраснела. — Прошу прощения, Казекаге-сама, это звучало слишком грубо. Я просто хотела сказать, что волнуюсь за Вашу жизнь, а не за то, кого обвинят в случае покушения. Девушка опустила взгляд и принялась заламывать пальцы. Гаара несколько секунд молча смотрел на нее, после чего все тем же ледяным тоном и все с тем же непроницаемым лицом сказал: — Ты можешь за меня не волноваться. Я сражался с ниндзя, которые были в разы сильнее всех напавших на вас сегодня, взятых вместе. Но, чтобы минимизировать риск еще одной засады, нам стоит выдвинуться как можно скорее и подыскать для ночлега более подходящее место.