Песчаная лилия

Когда они добрались до более-менее безопасного места, уже практически полностью стемнело. Небо стало темно-темно-синим, а прямо над их головами поблескивал серебристый диск луны. Саюри шла чуть впереди остальных. Она притормозила, проверила местность на наличие потенциальных врагов. К счастью, куноичи никого не обнаружила, и они наконец смогли передохнуть. Девушка была такой уставшей, даже измотанной: ее утро началось с нападения вражеских шиноби, во время которого она потратила очень много физических сил и чакры, а продолжилось длительным безостановочным переходом через всю страну Рек. Под конец дня ее ноги подкашивались, руки тряслись, а спина ныла от того, что все время пути на ней был либо Окинири, либо рюкзак с вещами и провизией, заботливо собранный его матерью, что по весу был сравним с самим мальчиком. Саюри изо всех сил старалась не подавать виду, что устала, но, тем не менее, не смогла сдержать облегченного вздоха, когда, прислонившись к дереву, сползла по нему вниз и села на землю. Акиро, вслед за ней спрыгнувший с ветки, поставил ребенка на ноги и тут же принялся энергично разбирать необходимые для ночлега вещи. Парень казался чуть более бодрым, но это было лишь видимостью. На самом деле, он был измотан не меньше своей напарницы, а темные круги под его глазами напоминали о том, что прошлую ночь он, в отличие от нее, провел без сна. Окинири же, казалось, практически не устал. Нет, разумеется, в связи с наступлением ночи, его немного клонило в сон, но это не мешало ему продолжать болтать о чем-то своем, расхаживая по их маленькому лагерю, представлявшему из себя маленькую полянку посреди густого леса. А Гаара... Все время пути он держался отчужденно, шел немного позади, чтобы, как он выразился, контролировать тыл. Он не произнес ни слова, ни единого звука, не участвовал в коротких беседах Акиро и Саюри, когда те перекидывались парой-тройкой слов. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, на коже не проступило ни капельки пота, да и вообще, казалось, такое понятие, как усталость, было ему незнакомо. Даже сейчас, когда они уже остановились, наконец почувствовав твердую землю под ногами, он держался так, словно такая колоссальная нагрузка, требовавшая серьезной физической подготовки, не была для него ничем необычным. — Саюри-чан, ты же сегодня расскажешь мне сказку? — спросил Окинири, дернув девушку за руку. — Ну, как обычно, на ночь. Куноичи, оторвав изучающий взгляд от молодого правителя Суны, снимавшего со спины свою тыкву-горлянку с песком, повернулась к мальчику и улыбнулась. — Да, конечно, — ответила она, рассеянно заправляя за ухо прядь волос у виска, что вечно выбивалась из хвоста. — Какую ты хочешь? — Ну, не знаю пока... — Окинири задумался, нахмурив брови. — Ой, мне надо бы... ну, это... по-маленькому. Саюри усмехнулась и посмотрела на Акиро, искавшего что-то в своем походном рюкзаке. — Сводишь его? — спросила девушка, обратившись к нему. Парень, едва услышав ее голос, тут же поднял глаза. — Куда? — удивился Акиро сперва, после чего до него дошел смысл ее слов. — А, точно. Да, пойдем. Он встал и протянул мальчику руку. Тот тут же подбежал к парню и, схватив его за локоть, повис на нем. В такой позе Акиро и двинулся в сторону ближайших зарослей кустарника. Саюри с усталой улыбкой на губах проследила за ними взглядом, думая о том, что в подобные моменты их разница в возрасте и правда стиралась. Нет, разумеется, Акиро не вел себя как ребенок — напротив, он был взрослым опытным шиноби, — но иногда и он любил подурачиться, особенно вместе с Окинири, который воспринимал подобные действия как игру. — Могу я сесть здесь? Девушка вздрогнула от неожиданности, услышав голос за своей спиной. Она обернулась и подняла глаза, снизу вверх взглянув на Казекаге, стоявшего прямо за ней. Саюри в который раз мысленно отругала себя за непрофессионализм — ниндзя, который не слышит, как к нему подходят сзади, едва ли вообще может так называться. — Простите...? — переспросила девушка. Гаара коротко взглянул на нее, после чего перевел взгляд на место под деревом и снова заговорил неизменным ледяным тоном: — Можно здесь сесть? Саюри, не ожидавшая, что правитель Суны станет спрашивать у нее на что-то разрешения, удивленно вскинула брови. — Р-разумеется, Казекаге-сама, — ответила она. — Вообще, вы не обязаны спрашивать о таком... в смысле, вы же Казекаге, вы можете садиться, где вам угодно... Молча посмотрев на девушку, Гаара ничего не ответил, очевидно, погрузившись в свои мысли. Саюри, решившая, что его не очень устроили ее слова, едва заметно покраснела, но решила тоже больше ничего не говорить, чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь лишнего. Она лишь глубоко вздохнула и, опустившись на колени, принялась разводить огонь, в упор не замечая на себе пронзающий взгляд зелено-голубых глаз. Заправив за ухо снова выбившуюся из хвоста прядь пепельного цвета волос, куноичи взяла несколько веток, кусок бумаги и, воспользовавшись старинным методом, которым люди пользовались за много-много поколений до изобретения газовых горелок, справилась с этой задачей меньше, чем за минуту. — Саюри-чан! Саюри-чан, смотри! Услышав голос Окинири, девушка не смогла сдержать улыбку. Она привстала и посмотрела на него — маленького мальчика, тянувшего взрослого парня за собой за рукав. Поначалу она не совсем поняла, в чем было дело, но потом заметила, что у её напарника было что-то в руке за спиной. — Что такое? — спросила она, когда они приблизились. — Я и Акиро-сан по пути увидели кое-что и решили, что тебе понравится, — пояснил ребенок, многозначительно глядя на парня. Тот замялся и смущенно почесал затылок, усмехнувшись, но Окинири тут же дернул его за палец, как бы говоря "ну давай же!". Акиро мельком взглянул на Саюри, чье лицо выглядело достаточно озадаченным, и, решив больше не медлить, протянул девушке то, что держал в руке — букет белых полевых цветов, от которых исходил приятный тонкий аромат. — О-о, — удивленно протянула куноичи, — большое спасибо! Девушка взяла цветы из его рук и вдохнула их запах. Ее губы растянулись в улыбке, а светлые глаза, в которых отражалась луна, заблестели. — Тебе нравится? — спросил Акиро так тихо, словно надеялся, что она не услышит. — Да, очень, — ответила Саюри. — Такие красивые... В голове Акиро вертелось огромное количество разнообразных вариаций фразы, которая должна была последовать после этого. Например, он мог бы сказать "не такие красивые, как ты", или "их красота — ничто, по сравнению с твоей", или любую другую фразочку из тех, что обычно использовали другие парни, чтобы обратить на себя внимание девушек, но вместо этого парень лишь промолчал, снова почесав затылок. Саюри несколько секунд с улыбкой смотрела на цветы, про себя восхищаясь их красотой, после чего сделала шаг вперед и крепко обняла Акиро, чем повергла его в замешательство. Парень первые несколько секунд вообще не понимал, что происходит, после чего до него наконец дошло — в эту самую секунду к его груди, сомкнув руки на его спине, прижималась девушка, которую он боготворил. Он слышал учащенное биение ее сердца, чувствовал ее дыхание и видел улыбку на ее губах. Да, пожалуй, такая реакция стоила тысяч букетов. Акиро стоял с улыбкой, прижимая ее к себе в ответ. Отстранившись, девушка взглянула ему в глаза и, заметив его улыбку, спросила: — Что? — Ничего, — ответил парень, хотя это и не было правдой. На самом деле, очень часто, когда он смотрел на нее или говорил с ней, Акиро улыбался. Саюри, замечая это, вопросительно вскидывала брови и невинно спрашивала «что?», а он всегда отвечал «ничего», хотя сам прекрасно знал причину. За это время цвет ее глаз стал его любимым цветом, ее улыбка — его любимой улыбкой, и, несмотря на то, что он отчаянно пытался сохранять спокойствие, он не мог, потому что слишком сильно любил ее. — Саюри-ча-а-ан! — нетерпеливо протянул заждавшийся Окинири. — Когда ты уже расскажешь мне сказку?! Девушка усмехнулась и направилась к мальчику, уже сидевшему на спальнике, засунув в него ноги. — А ты решил, что хочешь услышать сегодня? — спросила куноичи, присаживаясь рядом с ним, поджав под себя ноги. Окинири отрицательно покачал головой. — Любую расскажи. Расскажи, а то не усну. Саюри задумалась. Она знала очень много самых разных сказок и историй, которые когда-то рассказывала ей ее мама, но ничего не шло на ум. Девушка пыталась остановиться на какой-нибудь, но почему-то ни одна не казалась ей подходящей. Может, потому, что она слишком устала за день и ее сознание работало в заторможенном режиме, а может, из-за того, что, в отличие от предыдущих вечеров, теперь рядом сидел сам Казекаге, молча наблюдавший за ней, и последнее, чего бы ей хотелось, — выставить себя перед ним не только слабой, но еще и глупой. Вспомнив про букет полевых цветов, что лежал рядом с ней, девушка вдруг подумала о том, что вазы с водой по близости не было, а без нее цветам долго прожить суждено не было. Придя к этому выводу, она в уме заключила, что лучшим решением будет не оставлять их так, а потому тут же взяла их в руки и буквально за три-четыре минуты, пока думала о сказках, сплела венок и надела его на голову. — Почему молчишь, Саюри-чан? — спросил Окинири. — Кстати, что это за книжка? Куноичи не сразу поняла, что он имел в виду, но через несколько секунд осознала, о чем идет речь. Она повернулась к нему и, улыбнувшись, взяла книгу, которую он, очевидно, вытащил из ее рюкзака. Недолго подержав ее в руках, рассматривая обложку, словно видела в первый раз, Саюри отложила ее в сторону и ответила: — Вряд ли эта книга покажется тебе интересной — она про одну женщину — гейшу, которая жила много-много лет назад. Это она изображена на обложке. Ребенок взглянул на нее с неподдельным интересом. — Это твоя книга? — спросил он. — Не совсем, — ответила Саюри. — Это была любимая книга моей мамы. Я недавно нашла ее и решила прочитать, чтобы понять, почему она ей так нравилась. — Расскажи мне про нее. — Про книгу? — Про гейшу. Саюри удивленно вскинула брови. — Ты хочешь узнать про... гейшу? — переспросила она. Мальчик кивнул и устроился поудобнее. Только в тот момент Саюри заметила, что ее приготовился слушать не только он. Акиро, сидевший у огня, теперь тоже неотрывно смотрел на нее, словно она должна была вот-вот поведать им какую-то великую тайну, и даже Казекаге, очевидно, заинтересовавшийся предстоящим рассказом, перевел на нее взгляд. От такого количества внимания к своей персоне девушка почувствовала себя еще более неловко. — Что ж... — заговорила Саюри, пересилив себя. — Начало эта история берет давным-давно, когда на земле еще не было ни ниндзя, ни скрытых деревень, ни даже Великих Стран, какими мы привыкли видеть их сейчас...

***

Ночь была темная, почти беззвездная. Луну заволокли облака, от чего все погрузилось в еще больший мрак. Налетел холодный ветер, раскачивавший деревья из стороны в сторону, и тишина заполнилась только звуками шелеста листвы и поскрипывания веток. Окинири уснул уже под самый конец истории. Мирно посапывая, он крепко держал Саюри за руку, положив голову на ее колени. Он выглядел настолько спокойно и умиротворенно, что девушка, взглянув на него, не смогла сдержать улыбки. Она замолчала и осторожно переложила мальчика на спальник, укрыв его, после чего наконец смогла вытянуть вперед затекшие ноги и выпрямить спину. — До рассвета около четырех-пяти часов, — шепотом сообщил Акиро. — Знаю, — кивнула Саюри. — Не так уж и много. Казекаге-сама, — обратилась она к правителю Суны, который за все это время не сомкнул глаз. — Ложитесь спать, а мы с Акиро покараулим. Гаара, прежде внимательно изучавший языки пламени в костре, поднял на нее свои глаза. Его лицо, по-прежнему остававшееся бесстрастным, вводило куноичи в замешательство, а холодный взгляд едва не просверлил в ней дыру. По коже Саюри пробежали мурашки, и она даже успела пожалеть о том, что обратилась к нему, но в этот момент он заговорил, не позволив ей начать заняться накручиванием себя. — Мне не нужно спать, — спокойно ответил Гаара. — Ложитесь вы двое, вы выглядите уставшими. Я сам подежурю. Сказать, что Саюри удивилась его словам — ничего не сказать. И, что примечательно, она даже не знала, что из сказанного им потрясло ее больше — слова о том, что ему не нужно спать, или предложение подежурить самостоятельно. Как это понимать вообще? — подумала девушка, удивленно вскинув брови. — Прошу прощения, Казекаге-сама, — особенно выделив обращение, произнес Акиро, словно прочитавший ее мысли, — но это невозможно как минимум по двум причинам. Во-первых, по уставу в подобных ситуациях дежурить всегда должны двое — это непреложное правило. Во-вторых, мы не можем свалить эту работу на вас, так как это часть миссии, порученной мне и Саюри. Казекаге перевел на него взгляд. Несколько секунд он молчал, словно обдумывал услышанное, после чего сказал: — В таком случае один из вас всё равно должен отдохнуть. Я не сплю. Мне не нужен сон. А вам двоим — да. Так что бодрствовать обоим просто нет смысла. Саюри и Акиро переглянулись. В глазах обоих читалось недоумение и немые вопросы, ответов на которые не было ни у него, ни у нее. Наконец они, словно безмолвно о чем-то договорившись, коротко кивнули друг другу. — Ложись, — скомандовал парень. — Дежурить буду я. Саюри лишь покачала головой. — Прошлой ночью ты дежурил, — возразила она. — Теперь моя очередь. — Саюри, ты же устала, тебе силы нужны. Ты должна поспать. Это мой приказ, как командира. Девушка глубоко вздохнула. — Ты мне в первую очередь друг, а не командир, Акиро. — твердо произнесла она. — Отдохнуть нужно тебе, и это не обсуждается. Я спала прошлой ночью, а ты — нет. На несколько секунд повисло молчание. Акиро, чьи глаза действительно буквально слипались от недосыпа и усталости, тщательно обдумывал решение, которое было для него достаточно трудным. С одной стороны, он не хотел сваливать дежурство на свою напарницу и, тем более, оставлять ее наедине с этим Казекаге, к которому у него не было ни капли доверия. С другой же стороны, завтрашний день обещал быть сложным — путь предстоял внушительный, враг мог поджидать на каждом углу, точнее, за каждым кустом, да и от обещания защищать Саюри парень отказываться не собирался, а для этого, бесспорно, необходимы силы. — Точно не хочешь поспать? — скептично вкинув бровь, уточнил Акиро, взглянув на девушку. — Точно, — кивнула та. — Ложись уже, а то до рассвета совсем немного осталось. Глубоко вздохнув и покачав головой, Акиро, бросив взгляд на Гаару, всё же улегся на второй свободный спальник. Минуту или две он ворочался, пытаясь найти идеальную позу, после чего организм всё же взял свое, и парень, устроившись на животе, провалился в сон. Его дыхание выровнялось, стало равномерным, и лишь оно, вместе со звуком потрескивавших в костре веток, теперь нарушало полную тишину. Саюри переместилась под дерево, прислонившись к нему спиной, и откинула голову назад, на секундочку прикрыв уставшие глаза. Примерно в двадцати сантиметрах от нее сидел Гаара, над чьими словами она до сих пор раздумывала, но заговорить с ним девушка не решилась. Ей казалось, будет ужасным неуважением приставать к нему с расспросами насчет его режима дня, равно как и какими-либо другими. И всё же... Если бы она могла, она задала бы ему кучу вопросов. Например, она спросила бы, злится ли он на нее за то, что в прошлом он чуть не погиб по ее вине, или же что означали его слова про желание "почувствовать себя живым", которые она услышала от него те же четыре года назад, но до сих пор так и не узнала их смысла. Ей было интересно это и еще очень многое, но ни правила приличия, ни воспитание, ни ситуация, что была не самой подходящей, не позволяли разузнать все это. — Саюри, я могу задать тебе вопрос? — словно догадавшийся, что девушка думала именно о нем, заговорил Гаара. Куноичи повернула голову, встретившись с ним взглядом. — Конечно, Казекаге-сама, — ответила она. Взгляд бесстрастных зелено-голубых глаз скользнул вниз по ее лицу, шее и, опустившись, задержался на правом плече, исполосованном шрамами, которые отчетливо виднелись даже в темноте. — Тогда, четыре года назад, ваша команда направлялась на миссию в страну Птиц. Вы не должны были сворачивать с пути, ввязываться в бой и помогать нам, но вы это сделали. А потом, когда я... — правитель Суны запнулся, подбирая слова. — Зачем ты спасла меня? Саюри была готова к чему угодно. К любому вопросу, просьбе, любому действию с его стороны. Но именно этот вопрос буквально выбил ее из колеи. Девушка удивленно уставилась на Казекаге, изучавшего ее лицо, но тут же смутилась и опустила глаза. Ее щеки снова покраснели. — Даже не знаю, как вам ответить, — почти неслышно проговорила куноичи. — У меня было несколько причин. — Каких? — заинтересованно спросил Гаара. — Эм... что ж, — замялась Саюри. — Ну, я, честно говоря, и сейчас не могу похвастаться силой или мастерством, а тогда — тем более. Но мне хотелось доказать самой себе, моим товарищам, сенсею и всем остальным, что я не балласт для своей команды. Я хотела показать, что не бесполезна. По-прежнему внимательно глядя на нее, Гаара понимающе кивнул. — Ты сказала, причин было несколько, — спокойно произнес он. — Получается, было еще что-то? Саюри, кое-как справившаяся со своим волнением, принялась по обыкновению заламывать пальцы. Она и сама время от времени задумывалась о второй причине, но лишь недавно смогла полностью осознать ее. — Да, — ответила девушка. — Поначалу было лишь желание узнать, чего я стою, и показать это другим. Не больше, чем через минуту, оно ушло, на смену пришел страх — передо мной был хвостатый демон, а чакры у меня на тот момент почти не осталось. Я, честно говоря, даже подумывала сдаться, понимая, что не смогу справиться с ним. Но потом я увидела его глаза. Точнее, Ваши глаза. Они принадлежали не демону, а человеку. Человеку, которому была нужна помощь. И кроме меня оказать ее было некому. — Но я же чуть не убил тебя, — едва-едва изменив интонацию, возразил Гаара. — Посмотри на свою руку — это сделал я. И это меньшее, что могло произойти. Тебе просто повезло, иначе ты была бы мертва. Саюри глубоко вздохнула, взглянув на шрамы на правом плече и прикрыв их ладонью. — Их оставили не Вы, а Шукаку, — сказала девушка. — Вы не желали мне зла. Это был демон, с которым вы не могли справиться, так как были серьезно ранены. Тут нет ни капли вашей вины, Казекаге-сама. Гаара, должно быть, хотел что-то ответить ей, но почему-то не стал. Он с минуту смотрел на девушку, после чего всё так же молча отвел взгляд и немного отодвинулся, устраиваясь поудобнее. До самого рассвета он сидел так, не проронив ни слова.