Дыхание в басовом ключе

То ли я и правда зря себя накрутила, то ли ударник отходил так же быстро, как и закипал, но когда мы встретились возле моей Нивы, Шес был уже спокоен. И даже снизошел до краткого повторного обзора состава группы. Включая ещё троих, с которыми я пока не встретилась: некая Гриня — гримёр, Антон и Юрий, роль коих ускользнула от меня. Юрий, кажется, водитель, а вот чем занимался названный Тохой-Антохой, я так и не поняла. Шес посоветовал забить и сосредоточиться на делах насущных. И начал он с того, что, не моргнув глазом, превратил меня в помесь личного водителя, GPS-навигатора и телепата. Едва впихнув свою тушу в салон машины и упершись головой в потолок, он, бухтя что-то о криворуких лилипутах, конструирующих отечественные автомобили, принялся с упоением рыться в потрепанном рюкзаке, напрочь игнорируя мой вопросительный взгляд. Через пару минут я не выдержала: — Куда прикажете, сэр? — А? — Шес отвлекся от раздирания каких-то бумаг и удивленно уставился на меня. — А, да… Секунду… — еще раз переворошив содержимое рюкзака и перебросив часть нотных тетрадей, дисков и каких-то флешек на заднее сидение, он скомандовал: — Сначала в гостиницу. — Куда? — В гостиницу, детка, в гостиницу. И давай побыстрее, время поджимает. Нет, этот хам меня не просто раздражает, он меня бесит! Детка? Детка?! — В какую гостиницу? Адрес? Название? Долгота и широта? Что-нибудь, чтобы у меня был шанс догадаться? Или тебе любая подойдет? — А, точно, — он вроде даже смутился. — Извини. Задумался. У меня что-то мозги в другом направлении работают… — Хорошо, что они вообще есть, — не сумела я сдержать раздражение. — Витек, не перегибай палку, — от его смущения не осталось и следа. — Я тебе не подружка. — А я тебе не мальчик для тренировки остроумия! — Правильно, ты девочка. Ну всё, всё, — рассмеялся он, видя как я закипаю. — Ну, вот такой вот я. Терпи! — И не подумаю! С какой стати? Ты мне кто? — Работодатель? — И? — И? — Ты меня бесишь! — вот, наконец-то сказала. — Да? Моё нормальное состояние. И что теперь? — А теперь мы поедем в гостиницу. И только попробуй опять спошлить! — Уже дрожу. Какие нынче училки пошли страстные… и стервозные. — Да ты!.. — у меня просто слов не хватало. Так и хотелось чем-нибудь кинуть в эту ухмыляющуюся рожу. — Ты меня специально достаешь? — Есть немного, — признал Шес. — Один-ноль в мою пользу. Рэдиссон Роял. — Что? Какой рояль? — он меня совсем запутал. — Гостиница называется Рэдиссон Роял. Это на Невском. Поехали. Потом придумаешь, как мне отомстить. — Ты меня бесишь! — я, кажется, повторяюсь. — Витек, — Шес наклонился к моему уху и доверительно сообщил: — Так, для протокола, я всех бешу. Зато я охренительно играю на ударных. — В ближайшие месяцы ты охренительно ковыряешься в носу и плюешь в потолок! — Хм… Один-один, язва. Ладно, поехали. До гостиницы мы добирались около часа, успев за это время еще пару раз поцапаться. Один раз из-за выбора дороги — Шес считал, что надо ехать по кольцевой, а я — что кое-кому надо сидеть тихо и не гавкать под руку, когда коренной житель ведет машину. В результате, мы поехали так, как хотела я, и встали в пробку на полчаса уже на самом въезде на Невский проспект. Как раз там, где пробок отродясь не водилось. Было обидно видеть через лобовое стекло здание гостиницы впереди, слушать ехидные замечания справа и не иметь возможности ни сдвинуться с места, ни заткнуть говорившего. Устав грызться по этому поводу, мы решили поговорить на отвлеченные темы и в результате минут десять на повышенных тонах выясняли, только не смейтесь, кто круче — Мухаммед Али или старший Кличко. Оценив мои познания в данном вопросе (а что поделать, если до определенного возраста это была единственная тема, на которую мы с Олегом могли нормально общаться), Шес предложил объявить временное перемирие. Ага. Вооруженный до зубов нейтралитет, в нашем случае. Ну-ну. Посмотрим, кто сорвется первым. Изначально я собиралась подождать в машине, но ударник, заявив, что это может занять много времени, потащил меня за собой. Надо сказать, что вел он себя при этом, на мой взгляд, несколько странно. Невзирая на совсем не майскую жару, стоящую уже вторую неделю, надел просторную темную кофту с широким капюшоном, который тут же натянул на голову, закрыв пол лица. Да и темные солнцезащитные очки в шестом часу вечера тоже как-то не общеприняты, согласитесь. Ответом на немой вопрос в моих глазах было только маловразумительное: «Оно мне надо?» Войдя в огромное лобби, Шес воровато осмотрелся по сторонам и, почему-то облегченно выдохнув, потянул меня в сторону портье. — Ключ от 514-го, — потребовал он у девушки за стойкой. — И проверьте, пожалуйста, есть ли для меня корреспонденция. Представляться он не стал, но, судя по ослепительной улыбке, которой его тут же одарила белокурая красотка, необходимости в том и не было. Пролепетав «одну минуточку», она умчалась к стенду за своей спиной и в самом деле через «одну минуточку» выложила на стойку перед шифрующимся брюнетом карточку-ключ, какую-то распечатку и пару писем. — Еще Вам звонили, — она добавила сверху несколько стикеров-напоминалок с логотипом гостиницы, и прижала их наманикюреным пальчиком. — Я вот тут все записала. — Ага, — буркнул Шес, бегло просматривая записки и сминая их одну за другой. — Спасибо. — Еще что-нибудь? — А? Нет, спасибо. — Распорядиться подать ужин в номер? — девушка скосилась в мою сторону настолько однозначно и понимающе, что я почувствовала, как начали гореть щеки. — Не надо, я буквально на пару минут, — тут барабанщик наконец-то оторвался от своей почты и обратил внимание на смутившуюся меня. — Вы с ума сошли? Это наш гример, а не то, что Вы подумали! — Что Вы, я ничего такого… — залепетала растерявшаяся портье. — Да знаю я это ваше «ничего такого»! В лицо своих постояльцев знать надо! Можете проверить — 519-й, Гринёва Валентина. — Извините, — блондинка на автомате заглянула в регистрационную книгу и, видимо найдя там необходимую запись, густо залилась краской. — Ключ-то дайте, — продолжил напирать Шес и, проследив недоуменный взгляд на карточку в своей руке, уточнил: — Да не мой! Валентины. Уже в лифте я сообразила поинтересоваться, зачем нам ключ от номера гримера. — А тебе надо, чтоб придя в себя, она задумалась, за каким чёртом гримеру идти со мной в номер? Могу тебя уверить, мысли в этой очаровательной головке потекут в абсолютно определенном направлении. — Ох, — да уж, как-то я и не подумала. — Ну, спасибо, что встал на защиту моей репутации. — Триста лет мне сдалась твоя репутация, Витек, — разрушил мгновение Шес. — Я о своей забочусь. Оно мне надо? Я свой долг перед желтой прессой на этой неделе уже выполнил и перевыполнил. — Причем тут пресса? — А как ты думаешь, кому она ринется звонить, придя к интересным выводам? Был там уже. Знаю. Повторения не жажду. — Надо же, — не удержалась я от ехидства, — пока мы думаем, что рок-идолы проводят дни и ночи в диких оргиях, сами идолы боятся дохнуть лишний раз, не то, что глянуть на девушку. О, до чего папарацци довели сурового российского рокера! — Ну зачем же впадать в крайности, — Шес чуть наклонился ко мне, заглянул в глаза и нарочито откровенно провел указательным пальцем по ключу, который я все еще держала в руке. — Рокер просто стал лучше шифроваться. М-да, какой вопрос, такой и ответ. Сама нарвалась. Вот что ж я язык-то за зубами удержать не могу, а? Как ни стараюсь, а засунуть язык в одно место не получается. Там уже шило, диплом, мечты о шоколадно-кудрявом будущем и принц вместе с белым конем. Язык не влазит. — Наш этаж. Выходи, — прервал попытку самобичевания его виновник. — Подожди! — запоздало осенило меня. — Но, ведь она все равно обо всем догадается, когда увидит настоящую Валентину. — Ну, во-первых, нас здесь уже не будет, — отмахнулся Шес. — Не пойман, не вор. А, во-вторых, нифига она Гриню не увидит. Ее для этого еще найти надо. Я сам не знаю, где Димкина сестра шляется большую часть времени. Когда надо, появляется, и на том спасибо. Заходи! — и он распахнул двери в огромный двухместный номер. И… И мы так и застряли на пороге. Он придерживал дверь, ожидая, пока я зайду, а я внезапно осознала, что сама, по собственной воле, пребывая в здравом уме и трезвой памяти, согласилась подняться в номер к мужчине, обладающему в определенном смысле весьма однозначной репутацией. Да, я тоже читаю ту самую желтую прессу! С теми самыми статьями! Мама, забери меня отсюда… Пока я судорожно пыталась придумать, как бы так выкрутиться, чтобы и смыться, и не выставить себя идиоткой, Шесу надоело ждать. Со свойственным ему отсутствием такта он просто впихнул меня вовнутрь и захлопнул дверь, отсекая пути к отступлению. — Там, — махнул он в сторону чего-то вроде гостиной направо от меня, — бар. Вода. Кажется, сок какой-то есть. Кофе себе сделай, если хочешь. Я быстро. И шагнул в первую дверь налево. — Я убью Грега нахрен! — донеслось оттуда через секунду. Любопытство оказалось сильнее меня. К тому же, я еще не успела уйти. К тому же… ну, в общем, я заглянула вовнутрь. Шес стоял посреди натурального бардака, созданного, в основном, разбросанной кучами одеждой, из которых островками торчали здесь и там кровать, гитара, мотоциклетная каска, какие-то журналы и книги… Зрелище было впечатляющим. — Ты это тоже видишь? — тихо спросил ударник, не оборачиваясь, подбирая с пола одну из книг, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении нотным альбомом. — Да. У тебя были воры? — У меня был Грег! Я его убью, честное слово, я его убью! Шес выхватил телефон и начал кого-то вызванивать. Думаю, приговоренного к казни. Я же сочла за лучшее ретироваться прочь и, прижав уши к голове, пить кофе и игнорировать великий и могучий, долетающий временами даже через предусмотрительно захлопнутую Шесом дверь. Барабанщик объявился минут через пятнадцать, не сказать, чтоб уж слишком злой, бухнул на стол несколько папок и дисков и посоветовал мне сделать себе еще кофе. — Я еще этот не допи… — я в недоумении уставилась на то место, где еще секунду назад стоял мой кофе. Шес, что-то насвистывая, ушел назад в свою комнату, держа в руке подозрительно знакомую чашку. — Я переодеваюсь и мы едем! — Прям жду не дождусь, — буркнула я. — Что? — Жду, говорю! — Ага… А-х-х… М-м-м-м… — из его комнаты донеслось какое-то подозрительное пыхтение. — Вика?.. Иди сюда! Чего? Совсем с ума сошел, секс-символ недоделанный?! — Зачем? — Надо! Иди сюда, детка! — Какая я тебе, нафиг, детка?! Не пойду! — Ладно, не детка, — опять пыхтение. — Ну, ты идешь? — Нет! — у него что, со слухом плохо? — Почему? — и голос так глухо звучит, возбужденно. Вот, засада… — А, может, ты там голый? — Еще нет, но с твоей помощью, надеюсь… — Чего?! Я так разозлилась, что влетела в его комнату, позабыв обо всем на свете, с твердым намерением сломать кое-кому вторую руку. И так и застыла на входе. Шес стоял посреди спальни, демонстрируя великолепно развитые мышцы живота и грудной клетки, испещренные тут и там татуировками. Верхний свет не горел, шторы задернуты и при свете одного лишь ночника его бледная кожа казалась какой-то молочной, полупрозрачной, гладкой, как у мраморных римских статуй в музее. И все это сомнительное великолепие было доступно моему взору по вполне так банальной причине — судя по всему, это недоразумение умудрилось запутаться руками и головой в собственной водолазке. Услышав, как я начинаю истерически хихикать, Шес тоже хрюкнул и обиженно попросил: — Сними с меня эту дрянь, а? Тут рукава длинные и узкие, а она, зараза, за гипс зацепилась, и ни туда, и ни сюда. Процесс сепарации ударника Рельефа от футболки привел к постыдной капитуляции последней. Правда, в ходе боев мы ее так потрепали, что путь ее дальнейший мог лежать только в половые тряпки. Шеса это обстоятельство не смутило, так что-либо он на нее обиделся, либо она никогда не принадлежала к классу любимых футболок. Знаете, тех, которые носят годами, упорно штопая уже начинающую расползаться от старости ткань и пряча от родственников, чтоб не дай Бог не выкинули. В любом случае, из этой мы Шеса вынули, в другую, с коротким рукавом, упаковали и, привычно прикрыв сверху кофтой с капюшоном и темными очками, как и было обещано, покинули номер. Теперь уже недавняя паника мне и самой казалась дурацкой и абсолютно неоправданной, да попросту высосанной из пальца. Чего испугалась, спрашивается? Но у него такая репутация… А на меня столько всего свалилось за этот день… И ещё эта его хамская и непривычно панибратская манера речи. Внизу Шес опять поволок меня к портье. — Детка, отселите от меня Грега. То, что «детками» он, похоже, называл всех особей женского пола, успокоило меня ещё немного. Я-то приняла на свой счет, потому и взбеленилась. Ну, какая я ему «детка»? А так ещё можно перетерпеть. Хотя и оседает неприятным приторным послевкусием чего-то подпорченного. — Куда? — всё та же давешняя блондинка посмотрела почему-то на меня. — Это не Грег! Ее не надо отселять, она и так живет в другом номере. Когда ж ты уже постояльцев-то своих запомнишь? — Шес тяжело вздохнул. — Грег? Грег Леонид? У нас один номер на двоих… — Да, да, — девушка сверилась с компьютером и, кажется, начала улавливать суть вопроса. — Двухместный, да. Вы сами так забронировали. — Сами, да. Я не спорю. — Так, чем я могу помочь? — Отсели от меня Грега. — Куда? — Нахрен! — портье вздрогнула. — У вас что, номеров других нет? — Есть, но мне нужно согласие господина Грега на переезд. — Хорошо, пересели меня. Я согласен. Какие номера у вас свободны? — Есть два одноместных номера на четвертом этаже, есть двухместный на шестом, есть президентский люкс, люкс для новобрачных… — О! — Шес хищно оскалился. — Люкс для новобрачных! Классно! То, что надо! Ты как, Витек? Ладно, — сжалился он над не успевающей за его идиотским чувством юмора девушкой, — давай одноместный. Чешко скажешь, что я требовал президентский люкс, но ты меня мужественно отговорила. Он тебе за такое даст орден в размере месячного оклада и будет нежно хранить память о тебе до конца своих дней. — Витек! Отпусти мою толстовку и шуруй на выход! — я только сейчас заметила, что все это время держала его почему-то за край кофты. — Палимся, — прошипела я ему. — Я не Витек, я Валентина. — Да какая разница, — отмахнулся ударник, сгребая со стойки ключ от своего нового номера и заговорчески подмигнул портье. — Мы все равно уже уходим! Спокойно, Витек. Спокойно.