Дыхание в басовом ключе

Около трех лет назад. Москва. В тот вечер в клубе было жарко, душно и шумно. Как, впрочем, и в любое другое время. Место было, мягко сказать, второсортным. Хозяева не особо заморачивались по поводу таких мелочей, как вентиляция, чистота в уборных или брендовость выпивки. «Мартини» желаете? Как удачно, мы как раз открыли новую бутылку «Хортицы»! Бокал Шираз-Мерло две тысячи пятого года? Да без проблем, вот вам стопка «Столичной», ваше здоровье! Чересчур крепко для вас? Ну, тогда пожалуйте с барского плеча стакан воды за счет завадения и не морочьте голову бармену! Следующий! И тем не менее, он с маниакальным постоянством продолжал раз за разом приходить сюда. А всё потому, что у клуба с незатейливым названием «У Паши» было два явных преимущества перед любым, пусть даже самым элитным, заведением Москвы. Во-первых, в этом месте всем было глубоко плевать, кто он такой. Этим попросту никто не интересовался. Его не узнавали, не трогали, не приставали с идиотскими вопросами и предложениями, не набивались в друзья, не пытались развести на одноразовый секс с многоразовыми последствиями — его просто не замечали. Здесь он получал, наконец, возможность слиться с толпой и просто побыть одним из. Обычным. Таким же. Своим и чужим одновременно. Вторая причина его постоянства — рок-группа, выступавшая в клубе. Коллектив со странным названием «Рельеф», после небольшого перерыва с полгода назад полностью сменивший свой имидж, внезапно переключившись с панк-рока на что-то, сильно смахивающее на брит-поп, неизменно радовал посетителей по вторникам и пятницам. Сегодня вторник, а значит, можно будет оттянуться и забыть хоть на пару часов о ненавистном продюсере, при каждом удобном случае потрясающем контрактом, так опрометчиво подписанным Даниэлем. Кто же знал два года назад, когда совсем еще зеленый, светящийся щенячьим восторгом, глупый и наивный мальчик с экзотическим для России именем Даниэль ставил свою подпись на бумаге с заветным логотипом «Звездной Мануфактуры», чем все это для него обернется? Мальчик хотел петь. Мальчик хотел стать знаменитым. Мальчик хотел исполнить мечту. И это был тот самый, выпадающий один раз на миллион, шанс. Сказал бы ему кто тогда, в какую кабалу он сам себя загоняет, послал бы чертовых охотников за талантами далеко и надолго. Но сказать было некому. И вот, по прошествии почти двух лет он пожинает плоды собственной глупости. Нет, он, конечно же, поет. И, без сомнения, стал знаменитым. Его лицо мелькает на музыкальных каналах чаще, чем реклама. Тут спору нет. Но вот мечта… Мечта сдохла к чертовой матери в тот самый момент, когда ему терпеливо, в доступной форме, с использованием таких терминов, как неустойка, суд и право собственности, объяснили, что петь, жить и дышать он теперь будет так, как пожелает продюсер. Тебя влечет рок-музыка? Очень жаль, но попса лучше продается. Тебе хочется серьезных текстов? А твоим инфантильным фанаткам больше по душе жевать розовые сопли. Ах, тебя раздражают эти самые фанатки? Ну, что поделать, зато на их влюбленности можно загрести хорошие бабки. Кстати, время от времени нужно крутить лямур с девочками из тусовки. Как «зачем»? Показать товар лицом. Ну и что, что они тебе не нравятся? Кого это волнует? Ты голубой, что ли? Бабу уже обслужить не можешь? И так без конца. Если от навязчиво предлагаемых девиц Даниэль еще, с горем пополам, отбивался, мотивируя то тем, то другим, то во всем остальном спуску ему не давали. Интересно, что сказали бы его многочисленные поклонницы, узнав, что в приторно-сладком звездном Даниэле Боровски нет ни капли от него самого? Его даже волосы заставили перекрасить в какой-то дебильный мелированый блонд, потому что «рыжий — это не секси». А все эти обтягивающие штаны и лайкровые майки, обнажающие живот? Вот интересно, за каким чёртом его так одевать, если предполагается, что он весь из себя такой брутальный натурал? Даниэль просто ненавидел свой имидж и, не имея возможности что-либо исправить, тихо сатанел. По его сугубо индивидуальному мнению, мужик должен оставаться мужиком, и не важно, с кем он там в постели кувыркается. А из него сделали какую-то бесполую куклу. Тьфу! Самому противно. И главное-то — девушкам это почему-то нравится. Вот поди пойми их. Погрязнув в нерадостных мыслях о своей такой блестящей и такой несчастной судьбе, Даниэль не обратил внимания, как на соседний с ним стул плюхнулся какой-то длинноволосый парень и, отбив ладонями по барной стойке незатейливый мотив, проорал бармену: — Тёмыч! Эй, Тёмыч! Иди сюда! «Ну-ну, — подумал Боровски, глядя на самого хамовитого бармена заведения. — Ой, что сейчас будет…» Но ничего не было. Артем подошел тут же и вполне так благосклонно поинтересовался: — Как обычно? — Да, — кого-то длинноволосый блондин ему напоминал… Кого же? — И давай сразу двойную. — Один момент. Бармен, даже не спросив об оплате, поставил на барную стойку низкий стакан с толстым дном и, не стесняясь ошарашенного взгляда Боровски, наполнил на половину хорошим дорогим виски. Даниэль сам бы не отказался от такого, но ему уже неоднократно во всевозможных выражениях объясняли, что ничего, кроме дешевой водки, плохого вина и паленого коньяка в этом баре не держат. Он с завистью проследил, как смутно знакомый длинноволосый тип одним махом опустошил свой стакан и грохнул им о стойку. — Тёмыч, повтори! — Тебе не многовато будет до выступления? — повторять бармен не торопился. — Какое, % непечатно %, выступление?! % непечатно %, мы в такой жопе! Рейн ушел, прикинь, % непечатно %! — В смысле, ушел? — Артем, казалось бы, всерьез интересовался проблемами длинноволосого. — В прямом! Позвонил, % непечатно %, час назад, и сказал, что уходит. — Вот % непечатно %, — повторил за ним бармен и таки налил виски ему и себе тоже. — Чего делать будете? — А есть варианты? — пожал тот плечами. — Искать другого ударника. — А сегодня? — А сегодня Паша размажет нас по грязным стенкам своего клуба. Потом соскребет, отымеет без вазелина и размажет опять. Парень еще раз грязно выругался, опустошил стакан и вдруг зычно рявкнул, перекрывая шум голосов у бара: — Люди! Здесь кто-нибудь умеет по бубнам стучать? Вокруг зашумели, загалдели, охранник у входа во внутренние помещения со смехом поинтересовался, кому надо дать в бубен. Длинноволосый, похожий на эльфа из «Властелина Колец», сосед Даниэля по стойке, провел по лицу ладонью с длинными пальцами и, прорычав: «Я пошутил, придурки», встал, собираясь уходить. — А Шес не сможет? — кинул ему вслед бармен. — А петь я буду? — огрызнулся «эльф». — Я пою… Даниэль не узнал собственный голос. Разве это хриплое тихое карканье, это он? И вообще, разве он собирался что-то говорить? Не собирался, вроде. Да все его планы на тот вечер сводились к «сидеть и не отсвечивать». Но вот поди же, сказал. Просто он вдруг вспомнил, почему парень кажется ему знакомым — это же ритм-гитарист «Рельефа». Леголас, кажется? Вот от неожиданности и ляпнул. Слава Богу, в этом гомоне его не услышат. Черта с два! Услышали. Гитарист внимательно осмотрел его, резко склонившись к самому лицу и обдав смесью перегара и сигарет. — Поешь, говоришь? Тебе восемнадцать есть? — Даниэль уже привык, что никто не дает ему его возраст, а с этой идиотской прической — так и подавно. — Мне двадцать три, — сообщил он. — Супер. Тёмыч, повтори нам! — Даниэль удивленно уставился на второй стакан виски, который подпихнул к нему бармен со словами «за счет заведения». Что-то большое сдохло сегодня в лесу. Последний динозавр? — Поешь, значит… — Леголас еще раз задумчиво осмотрел его и вдруг протянул ладонь: — Дима. — Даниэль, — представился он в ответ и осторожно пожал руку. — Да я знаю, кто ты. Не слепой, — огорошил «эльф». — Слушай, а что ты здесь делаешь? — Пью виски. Твоими стараниями, даже хороший. Наслаждаюсь тем, что большинство слепые, — перечислил Дэн. — Ага, — Леголас принял какое-то решение и, решительно вскочив, потянул его за собой. — А ну-ка, пошли! В дальней комнате подсобных помещений, размещавшихся на втором этаже клуба, кто-то орал так, что уши закладывало. Даниэль, только что втянутый вовнутрь решительно настроенным гитаристом, без особого для себя удивления отметил, что орет Шес — этот вечно обдолбанный вокалист «Рельефа». Хотя… Сейчас, сверкающий взбешенными глазами и обещающий по телефону кому-то всех благ в аду, он выглядел злым, очень злым, выбитым из колеи, даже готовым убивать, но, кажется, не был под кайфом. Странно. Даниэль вдруг понял, что уже несколько месяцев не замечал за вокалистом ни трясущихся рук, ни пустых глаз, ни беспричинного смеха, ни внезапных и столь же необъяснимых вспышек ярости, постоянно сопровождавших этого, без сомнения талантливого, но такого проблемного парня раньше. Кажется, с того самого перерыва, что был у группы. Они тогда пропали на пару месяцев, а вернулись уже с новым имиджем. Неужели завязал? Вряд ли. Такие, как он, не завязывают. — Рейн, с*ка, не придет, — объявил Шес, зашвыривая трубку на другой конец комнаты. Телефон стукнулся о стену и рассыпался кучей бесполезного пластика. — Вот, % непечатно %! — А у меня есть план, — заплетающимся языком заявил Леголас, выпихивая Даниэля вперед. — Вот! — Это что за чмо? — завязал, не завязал, а как был хамом, так и остался. — Это — наше спасение. Он поёт! — И? — не понял полёта мысли взбешённый вокалист. — Он что, будет петь партию ударных? — Не-е-е-т. Партию ударных петь будешь ты, — Дима сообразил, что ляпнул что-то не то и нахмурил лоб. — Не так. Сейчас… А! Вот! Ты сядешь за бубны. А он — за майк! Я гений? — Ты в жопу пьяный! — обрубил Шес. — Неправда! Или правда? Ой, % непечатно %, я в жопу пьяный! — Хан, — вокалист повернулся к спокойно сидящему в углу бас-гитаристу. — Засунь эту рожу под кран. Он мне трезвый нужен. — Зачем? — Хан не двинулся с места. — В преф сыграть хочу! Ты, — уставился на Даниэля, — ты правда поешь? — А ты правда играешь на ударных? — Нет, Димон так тупо пошутил! — огрызнулся Шес, но, всё же, снизошел до ответа: — Да, правда. Ну? — Ну, пою. — Что знаешь? — Я так понимаю, ты не мой репертуар имеешь в виду? — уточнил Боровски. — Твой? — снова нахмурился Шес. — Димон, — позвал от отфыркивающегося над раковиной гитариста. — Димон, а это вообще кто? — Это Даниэль Боровски, — чуть споткнувшись на фамилии, ответил тот. — Мне это что-то должно сказать? — Да нет, — перебил Даниэль, не желая развивать эту тему. — Значит, на счет репертуара — так сложилось, что я ваш фанат. Так что знаю всё, с чем вы выступаете в этом клубе. — Фанат? — протянул Шес. — Может тебе еще автограф на заднице поставить? И тут Даниэль не выдержал. Он вообще не особо ценил хамское отношение к себе, а тут Шес явно перегнул палку. Такого потока отборной брани, который обрушил на голову вокалиста «Рельефа» этот невысокий слащавый мальчик, не ожидал никто. Ребята таращились на разоравшегося паренька, а тот не только не успокаивался, но наоборот, еще сильнее распалялся. Через пару минут к нему подключился пришедший в себя Шес, и перебранка набрала просто невиданные обороты. Оба матерились виртуозно, со вкусом, не повторяясь и не скатываясь на банальности, заворачивая такие метафоры, что уши невольных свидетелей сворачивались в трубочку. Их прервали минут через десять вполне банальным стаканом с не менее банальной водой, выплеснутой по очереди каждому в лицо. — Успокоились? — терпеливо поинтересовался Хан и демонстративно скосился на наручные часы. — Нам на сцену через сорок минут. Давайте хотя бы песни выберем, что ли? Отыграли и отпели они на ура, на бис, на браво, на грохот аплодисментов и безудержный рев восторженной публики. Даниэль уже и не помнил, когда в последний раз так отдавался музыке: без остатка, без сомнений, не думая ни о ком и ни о чем, только он и микрофон. А Шес оказался просто гением от ударных. Намного лучше кинувшего их Рейна. Виртуоз, мать его! Кажется, именно там, а не за микрофоном, было его место. Хотя… Пел он тоже очень хорошо, а совмещать барабаны и вокал не получится, как не крути. Так что понятно, почему он выбрал не ударные. Даниэль тяжело вздохнул. Его час счастья закончился, пора возвращаться к реальности. — Ты куда-то торопишься? — Шес, лежа на диване, курил сигарету за сигаретой, изо всех сил делая вид, что не нервничает. «Да ты, — подумал Дэн, — никак боишься, что займу твое место фронтмена? Не бойся. Мне, к сожалению, не светит.» — У тебя профессионально поставлен голос, — меж тем продолжил вокалист Рельефа. — И на сцене умеешь держаться. Что наводит меня на кое-какие мысли. — Я пою, — подтвердил Дэн. — Какая-то новая группа? Странно, что я тебя не знаю. — Не группа. Я сам по себе. — В смысле? — В смысле, надо чаще русский MTV смотреть, — скривился Боровски и со вздохом уточнил: — Я гребаная отечественная Бритни Спирс. — Попса, что ли? — заинтересовался Хан. — Зря себя размениваешь, — добавил Шес, как-то по странному заговорщицки переглянувшись с басистом. — У тебя явные задатки для рока. — Я знаю, — без ложной скромности согласился парень. — Только это не от меня зависит. Что продюсер скажет танцевать, то я % непечатно % и пою. — А послать его лесом? — теперь уже и Леголас подключился. Господи, ну как они не понимают?.. Хотя, они-то наверняка не были в такой ситуации. — Не могу я его послать. Я контракт подписал! — А если бы контракта не было? — продолжил допытываться Шес. Если бы не было контракта… Эх, если бы его не было! Мечты, мечты. Только помечтать Даниэль и мог себе позволисть. Чисто гипотетически, но так заманчиво… — Если бы вдруг свалился мне на голову волшебник из страны Оз, — заметив недоумение в глазах ребят, он пояснил: — Не знаю, как в России говорят. Я не здесь рос. Ну, Гудвин, — при этих словах вокалист поперхнулся дымом. — Так вот, если бы явился мне Гудвин и спас от гребаного контракта, я бы с удовольствием попер тебя с нагретого местечка. — О как! — вокалист пришел в себя, ещё раз переглянулся с Ханом и ехидно сощурился. — А силенок хватит? — Ты же меня слышал. Я знаю, что хорош. — Скромняжка просто, — Шес вдруг выхватил у Хана телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, жизнерадостно провозгласил: — Салют тебе, Гудвин, о великий и могучий волшебник из страны… Дэн, — позвал он, — как ты сказал страна называется? — Оз, — это издевательство было почти обидным, но Боровски стало интересно, как далеко рокер зайдёт. — Из страны Оз! — продолжил тот, выслушал ответ и добавил: — Да я откуда знаю. Оз и Оз. Говорят, за бугром это так называется. -… — Чего голос радостный? Дык, жизнь удалась! -… — Не просто живые, а даже отыграли на бис и получили гонорар. -… — Неа. Ударника не нашли. -… — Нет, искать не будем. -… — Еще лучше, Гудвин. Мы вокалиста нашли! -… — Нет, не пьяный. -… — Сдурел совсем? Можешь приехать и сам вены осмотреть! -… — Имя Даниэль Боровски тебе что-нибудь говорит? -… — Во-о-от! Да, он просто зашибись! Только его от контракта надо отмазать. С кем контракт? — уточнил он у Даниэля, постепенно начинающего соображать, что, кажется, над ним не издевались, и на другом конце провода в самом деле находился реальный человек, не только отзывающийся на кличку Гудвин, но и, похоже, обладающий соответствующими способностями. — «Звездная Мануфактура», — всё ещё не до конца понимая происходящее, прошептал он. — Слышал, о Великий? — поинтересовался Шес у собеседника. — Сделаешь? Супер, ты лучший. И подготовь для Боровски контракт с нами. -… — Да, ты всё правильно понимаешь. Второй ошибки, как с Рейном, нам не надо. К черту наёмников, вводи в состав. Дороже, зато спокойнее. Всё, спасибо. И Шес, теперь уже лениво и расслабленно развалившись на диване, удовлетворено заявил ошарашенному Даниэлю: — Всё! Вот теперь можешь переть. Я и сам подвинусь. Только сделай одолжение — смени прическу. А то ты с ней такое чмо… Через месяц пресс-служба «Звездной Мануфактуры» сообщила, что в силу не подлежащих огласке причин и по согласию обеих сторон, они досрочно разрывают контракт с известным певцом Даниэлем Боровски. Претензий к нему не имеют. Но и спонсировать дальше не собираются. Поп-звезда потухла, едва успев вспыхнуть. А вот московская рок-группа Рельеф, с недавнего времени переключившаяся на направление брит-поп, начала стремительно набирать обороты и вполне успешно вырвалась из столичных клубов на большую сцену. Во многом благодаря новому, никому неизвестному и непонятно откуда взявшемуся невысокому рыжеволосому вокалисту Дэну и изумительному, виртуозному ударнику, в котором удивленные фанаты с трудом узнали сменившего фиолетовый ирокез на короткую черную стрижку бывшего вокалиста Шеса. Через полгода Дэн не находил себе места. Лгать становилось все сложнее, да и не хотелось лгать-то. Он такой, какой есть. И он хочет определенности. Да-нет, нет-да. Без разницы. Но чтобы уже наверняка. И поэтому на очередное предложение Леголаса завалиться после репетиции в клуб и пойти по бабам, он отрезал, как в прорубь прыгнул: — Я не пойду. — Чего? — Я по мальчикам. — Ась? — непонимающе ухмыльнулся Шес. — Я. По. Мальчикам! — отчеканил Дэн. — Я — гей. — А-а-а-а! — заорал ударник. Черт, именно такой реакции он и опасался. Черт. Черт. Черт! Выгонят, как пить дай, выгонят. А перед этим, может, и изобьют. Дэн зажмурился. — Гони десятку! Что? Какая десятка? Дэн открыл глаза и непонимающе уставился на Шеса, развернувшегося к нему спиной и требовательно тянущего руку к басисту. Хан нахмурился и с надеждой в голосе обратился к Дэну: — Точно? Вот черт, — пробормотал гитарист и вытащил из кошелька… две купюры по десять баксов. Одну отдал довольно ухмыляющемуся Шесу, вторую — Леголасу. — Так-то, детка, — Шес поцеловал десятку, спрятал в карман и повернулся к Дэну. — Поправка к старому правилу — на репетиции не водим баб любого пола. Ну, а в клуб-то почему идти не хочешь?