Дыхание в басовом ключе

Шес подошел к нам минут через пятнадцать — к тому времени я уже успела сгрызть ногти по локоть, — и предъявил чистые костяшки пальцев, как ультимативное доказательство исключительно мирного и цивилизованного разрешения конфликта. Ой, что-то я слабо ему верю, ну да Бог с ним. Полицейские сирены не воют, никто не визжит: «Ой, бабоньки, это что ж творится?!» и ладненько. Нет, всё же мне крупно повезло, что Олег не стал свидетелем того скандала. Для брата имя Кирилла было чем-то вроде красной тряпки для быка. Он жутко раздражался даже просто при упоминании Авдеева, чего же ожидать при личной встрече? Немного напрягало то, что и никаких разъяснений по поводу произошедшего Шес, кажется, давать не собирался. Буркнул что-то вроде: «Поговорил и поговорил, не дергайся» и спокойно так проигнорировал все мои последующие попытки что-либо узнать. — Ты хотела, чтобы он ушел? Он ушел, — отмахнулся Шес. — За каким тебе подробности? Тоже мне, самец-благодетель выискался! Хотя подробности мне и правда ни к чему. Главное, чтобы Кирилл больше не появлялся и никто за это под суд не попал. Но с какой радости такая реакция, как будто всё произошедшее вообще не моё дело? Я бы ещё стерпела такое отношение со стороны Олега. Да что там стерпела — восприняла бы, как само собой разумеющееся. У нас в семье так принято — хочешь что-то сделать? Знаешь как? Делай сама. А если сама не можешь и просишь помощи, так и не лезь со своими «ценными указаниями» и критикой. Вот только не припомню я, чтобы просила Шеса о какой-либо помощи. Впрочем, ни в чьем позволении он и не нуждался, а чувства, обуревавшие меня в ответ, были странной смесью вполне ожидаемого негодования и немного менее ожидаемых благодарности и облегчения. Но и до этих пертурбаций моих эмоций и мыслей дела рокеру не было, видимо, никакого, от слова совсем. Чуть подвинув меня в сторону плечом и беззаботно насвистывая какую-то задорную мелодию, он полез в салон внедорожника разбираться с креслом. Колебания куда можно переложить часть вещей, дабы освободить место под него, были разрешены кардинально путём простого смахивания на пол всего лишнего. То есть, абсолютно всего. Лихо освободив таким образом поле деятельности, Шес подмигнул мне и легко впихнул кресло в салон. А вот дальше рокер впал ступор. И я его понимала: с одной стороны, чтобы справиться с установкой современного детского авто-кресла, надо иметь как минимум две руки и, желательно, докторскую по аэронавтике; с другой стороны, какой же самЭц признается слабенькой и глупенькой особи женского пола, что чего-то не могёт? В общем, похихикала я славно, наблюдая со стороны за борьбой эго с разумом. Заодно и пополнила свой словарный запас исключительно политкорректными синонимами популярных матов. Даже заслушалась. Такая фантазия у человека, в пору брать ручку и записывать за ним. Вышел из этой ситуации Шес с грацией упёртого барана, прижатого к стенке: — Слышь, Витёк, я тут всё подготовил… — ну да, как же, видела я эти танцы с бубном, названные «подготовкой». — Ты доделывай, а я пока воды в дворники долью. Ага, куда ж мы по майской жаре, да без воды в дворниках? Небрежным движением двух пальчиков — хорошо, не небрежным и не двух, но всё равно с лёгкостью отработанных до автоматизма движений, — закрепляю все пять якорей и под прифигевшим взглядом зелёных глаз начинаю инструктаж. Видимо, рокер и в самом деле был ошарашен (либо же внезапно решил отличиться примерным терпением), потому что моё «сюдой ходи, тудой нет» выслушал почти до конца. Нетерпеливо перебил лишь минут через двадцать, когда мы, вернувшись в кафе, уже приканчивали успевший остыть завтрак: — Значит так, мамаша, — отрезал он, расплачиваясь с официантом. В ответ на свою попытку заплатить за нас с Данькой я получила настолько многообещающий взгляд, что, кажется, потеряла желание поднимать этот вопрос ещё когда-либо в жизни. — Аллергии, хронические заболевания типа эпилепсии и дурные привычки типа теряться есть? Плюш? Аллергия на плюш? Ты в своем уме? Где я тебе в зоопарке плюш найду? Ясно, ясно, не истери, плюш не трогать, даже если его нет. Что ещё? Всё? Клоп, целуй мать. Встретимся в три. Всё, пока. И ушёл. Оставил машину на парковке кафе, взял Даньку за руку и ушёл. У меня закралось смутное подозрение, что он не терпеливо выслушивал инструктаж, а просто фильтровал его, пропуская мимо ушей. Нет, ну как так можно? Я же переживаю! А вдруг Данька замёрзнет? А вдруг оголодает? А панамку он ему надел? А воду купил? А… Эти и ещё сто пятьдесят штук других типично мамских «а вдруг» приходили мне в голову — иногда по одному, иногда гурьбой, — в течение всего дня. А потому репетиция периодически приостанавливалась, дабы сумасшедшая мамаша — по определению Леголаса, — могла позвонить маньяку-няньке — спасибо, Шэка, после этого мне наверняка стало спокойнее, — и надавать всяких разных жизненно необходимых ценных указаний. Шес продержался до часу дня, а потом рявкнул: — Я тебе сам позвоню, когда он, замёрзнув от обезвоживания, потеряется на плюшевой подстилке, свалившись в аквариум для тигра! И отключил телефон! Просто отключил телефон. Вежливый женский голос раз за разом сообщал мне что-то про зону доступа. Да чтобы я ещё раз, когда-нибудь, хоть на пять минут!.. От попытки бежать в злосчастный зоопарк прямо сейчас и спасать свою деточку меня остановило не менее обозлённое рявканье Хана: — Да мы, мать вашу разэдак, будем сегодня репетировать? Собрались и поехали, психбольница на выезде! Не тот дурдом «Солнышком» назвали. Я впервые слышала, чтобы Хан повышал голос. Дело в том, что «отличилась» с утра не только я. Ну, то есть я, наверное, чуть сильнее остальных, но и они… Короче, Дэн каким-то образом сорвал вчера голос, а потому мог только вымучено хрипеть и пить тёплый чай с мёдом. Даже играть на синтезаторе он не мог, поскольку Шэка спросонья чего-то там пытался усовершенствовать. Его, видите ли, не устраивал график какой-то огибающей, чем бы это ни было. В общем, ту деталь, что он спалил, должны были привезти только послезавтра. Леголас умудрился порвать два комплекта струн, причём один из них — на гитаре самого Хана. Ревность Шеса по отношению к его «Фросе» — просто детский лепет по сравнению с тем, что устроил басист. А тут я. Сначала с почти часовым опозданием, а потом с психозом. Вежливая и добрая мамочка Хан от души отсыпал пилюлей всем, а потому до трёх мы трудились, как прилежные папы-карлы. Кроме Боровски. Тот хотел свалить, мотивируя, что толку от него всё равно ноль целых ноль десятых, но басиста уже понесло. Поэтому Дэн возлежал, развалившись на диване, демонстративно независимо листал какой-то журнальчик и кривился, когда мы лажали уж совсем сильно. В одну минуту четвёртого я начала нервно елозить. В пять минут — кусать локти. К пятнадцати — довела до белого каления всех музыкантов и до купы заскочившего на свою голову что-то уточнить Тэку. В семнадцать минут четвёртого дверь открылась, пропуская счастливого донельзя Даньку и что-то увлечённо обсуждавших Шеса с Олежеком. А, ну правильно. Мы договаривались, что сегодня брат сменит рокера на посту, а завтра, если садик всё ещё будет закрыт, поможет Романыч. При условии, конечно, что после первого опыта Шес согласится его повторить. Вопрос, соглашусь ли я?.. — Мама! — ломанулся ко мне маленький ураган, сметая на ходу барабаны и не успевшего увернуться Леголаса. — Мама, а что мы видели!.. Даня выглядел целым, сытым и довольным, Шес признаков нервного истощения не выявлял, а потому я начала постепенно успокаиваться. Олег, чмокнув меня в макушку и оставив на журнальном столике ключи от Сузуки и мотоциклетный шлем, забрал ключи от Нивы и направился на выход, подзывая на ходу племянника. Но тут рокер, явно что-то вспомнив, сорвался вслед за ним, заявив: — Идём, я тебе помогу кресло установить, — ага, видела я уже эту помощь. — Да я сам, — отмахнулся брат. — Мы же его от тебя уже вытащили. — Идём, помогу, я сказал! — Шес пнул его плечом, выразительно задвигав бровями, и Олег, скосившись на меня, кивнул головой. Не поняла… Это ещё что за секреты? Даже не так. Когда это у них успели появиться секреты от меня? Знакомы без году неделя — даже не знакомы, так, пиписьками один раз померялись, — и на тебе! Вот честное слово — мужчины крепче всего дружат не за что-то и не во имя чего-то, а против кого-то. Конспираторы хреновы. А то я не знаю, о чём, точнее о ком, они там лясы точат. Бедный Кирилл… А ведь я вечерком тоже накапаю Олегу. На войне как на войне. И пусть говорят, что мстительность плохое качество, я себя ангелом никогда и не объявляла. Впрочем, я отвлеклась. Надо бы проконтролировать, чтобы эти два идиота не сболтнули чего при Даньке. Я осторожно выглянула через окно на парковку. Что называется, зря волнуетесь, мамаша. Шес с Олегом что-то тихо, но, судя по жестикуляции, бурно обсуждали, а Даня наяривал круги вокруг тёмно-зелёного Дукати рокера. Я бы на его месте поступила так же. Ах, какой байк, мама дорогая… Ну почему он не мой? Я бы его лелеяла и холила и уж точно не подпускала всяких косоруких голубоглазых личностей и на пушечный выстрел. Кстати, личности. Я так и не смогла понять, в силе наша предыдущая договоренность о новом свидании или же «моя женщина знала бы» и «тогда, я просто Алекс» автоматически подразумевало его отмену. Звонить Ал не звонил, а набрать номер первой я стеснялась. Никогда не была робкого десятка, но с Алексом, после того нашего разговора, появилось навязчивое ощущение безысходной настороженности. Как по яичной скорлупе ходить — как не ступишь, всё равно хрустнет. В этот момент мужчины до чего-то там договорились и Олег, подозвав Даньку, начал его поучать. Я сначала глазам своим не поверила, но он учил его… самообороне! — Дань, — поймал он племянника за плечо, — помнишь, что я говорил тебе делать, если незнакомый дядя… — Или тётя, — встрял Шес. — Или тётя, — согласился братишка, — подойдёт к тебе на улице и позовёт куда-нибудь? Вот это номер! Я даже не подозревала, что Олег говорил с мелким на эту тему. Сама я, шляпа, как-то упустила из виду. А судя по Данькиной реакции, обсуждали они это не однажды. Сына набрал побольше воздуха в лёгкие и с удовольствием заголосил: — Спасите! Помогите! Меня крадут! — И? — потребовал продолжения Олежик. — Я не знаю этого дядю! — продолжал орать Данила. — Это не мой папа! — И тётю, — снова подсказал рокер. — И эта тётя не мой папа! — с готовностью подхватил сыночка. На подоконник рядом со мной приземлился Хан, а из соседнего окна высунулась рыжая башка Боровски. Дэн осмотрел «сцену» и одобрительно присвистнул. — А что ты делаешь, если дядя будет пытаться заставить тебя? — прищурился Олег. — Продолжу кричать, — как образцовый школьник перед учителем, отчитывался Данька, — громко-громко. И убегаю. — А если дядя тебя схватит? — Шес, обойдя мелкого сзади, ловко обхватил его рукой поперёк туловища. — А-а-а! — с непередаваемым удовольствием продолжал визжать тот. В полку зрителей прибыло. У входа внизу нарисовались Тэка с Грегом. — А теперь, раз! — маленькая пяточка саданула рокера по коленной чашечке, заставив от неожиданности разжать руки. — Два! — красный ботиночек приземлился прямо на носок пострадавшей ноги. — Ох, ё… — просипел Шес складываясь пополам. Кто-то заулюлюкал и зааплодировал. Кажется, Грег. — Три! — ручки сложились в замок и с замахом из-за головы врезались панку в пах. — Вашу мать… — осел тот на колени. — И четыре! — кулачок полетел прямо в нос в довольно профессионально поставленном апперкоте. Узнаю школу. У самой такой же. И уже на самом подлёте был остановлен Олегом. — Умничка моя, — похвалил он Даню. — Ну-ка, перечисли мне, с какими дядями можно уходить? Сын начал загибать пальчики: — Ты. Дядя Рома. Михал Саныч, — воспитатель его в садике. — Дядя Миша, — живёт в соседнем подъезде, его дочь ходит в один сад с Данечкой, так что иногда он нас выручает. — Витенька, — никак не приучу его называть студента-преподавателя на музыкальном кружке по имени-отчеству. — А с Шесиком можно? — уточнил он. — Можно, — просипел рокер, всё ещё не в состоянии разогнуться. — Если я выживу. Чё-о-орт. — Ой, я нечаянно! — подскочил к нему Данька. — Я так больше не буду!.. — Будешь, — оборвал его Олег, присаживаясь рядом на корточки. — Запомни, мелкий. Только с этими дядями можно уходить! Даже если тот дядя будет знакомым, даже если ты его видел раньше со мной или с мамой. Ну, например, тот дядя, что был с вами в кафе сегодня, — о, как аккуратно он это ввернул. Не перестаёт удивлять меня сегодня. — Ты кричишь как можно громче, быстро убегаешь домой или к кому-то, кого знаешь, или бьёшь. Сильно. Сильнее, чем Шеса сейчас, понял? — А если дядя не плохой? — насторожился Данька. — Может, он просто хочет дружить? — Даня, помнишь, я говорил, что у взрослых всё не так, как у деток? — это когда он успел-то? С ума сойти, я была уверена, что в процессе воспитания Олег не участвует, от слова никак… — Помню. — Так вот, деткам можно просто дружить. А взрослым дядям без разрешения твоей мамы дружить с тобой нельзя. Все дяди это знают. — Значит, — уточнил Данечка, нахмурив лобик, — если дядя хороший, он сначала у мамы спросит? — Конечно, — подтвердил брат. — И мама сама скажет тебе, если можно. Вот смотри, — ткнул он пальцем в пришедшего в себя рокера. — Шес ведь спросил у мамы, можно ли ему идти с тобой в зоопарк, правильно? — Правильно! — просиял мелкий и неожиданно обнял того. — Я с тобой дружу, Шесик. Я тебя больше никогда бить не буду! — А больше и не надо, — буркнул тот и вдруг подскочил на ноги, закидывая Даньку на плечо. — Я серый волк! Я утащу тебя сейчас в лес. Бу-га-га!.. — Нет! — визжал тот, заливаясь смехом. — Ты Шесик! Мы с мамой и Олегом с тобой дружим! — Нет, я серый волк, зубами щёлк! — Нет, ты Шеси-и-ик! А-ха-ха! Не щекочи меня! А-ха-ха! — Сумасшедший дом на выезде, — процитировал увиденное Хан. — Шес чокнулся окончательно. Вика, ты должна мне ударника. Ну что, — это уже к оккупировавшим соседнее окно остальным членам «Рельефа», — поржали, можно и по коням? Рокер вернулся минут через десять, прополз к дивану и рухнул на него прямо поверх развалившегося вокалиста. — Витёк, — выдохнул он, не обращая внимания на крайне недовольное трепыхание под собственной задницей. — У тебя замечательный ребёнок, правда. Но убей меня Бог, если я соглашусь остаться с ним наедине ещё хоть раз. Чтобы завтра же была нянька!