Мы стерты в пыль

POV Артем Вновь извожу себя мыслями о маленькой Принцессе. Он очнулся более двух суток назад, но ни разу не вышел из комнаты, предпочитая оставаться в полном одиночестве. Пару раз пытался подглядеть, чем же таким чертовски увлекательным занимается этот придурок, но закончилось все весьма плачевно, а если более точно, то сломанной моей бедной ногой и сильным ушибом копчика. А все потому что моя буйная головушка не нашла способа более интересного и действенного, чем залезть на дерево напротив комнаты Аля. Ну, залезть-то я залез. И даже пару часов там просидел, пока этот паршивец не заметил меня и, открыв окно, не кинул прям в мою маленькую душеньку тяжелый такой большой том с красивой золотой надписью на нем "Война и Мир". Тут-то я и понял, как это - летать. Все закружилось, завертелось и на тебе - гипс на ноге, и своего рода геморрой на заднице. Больше я старался его не трогать, по-прежнему ощущал его силу, а со сломанной ногой даже побаивался иногда. Успел только разглядеть пол, ставший абсолютно белым из-за разбросанной по нему бумаги и его, крутящегося туда сюда и что-то быстро, остервенело записывая на ней. И вот, наконец, показался. Спустился на кухню в одних шортах, весь взлохмоченный, с красными глазами и жутчайшими синяками под ними, весь такой из себя страдалец. Но невероятно цепляло взгляд его умение держаться. Всегда прямая спина, чуть задранный вверх подбородок, походка дикого зверя, вышедшего на охоту, взгляд воина, повстречавшего на своем пути множество препятствий и горестей. Сейчас, видя его вот таким, по-домашнему свободным, но по-кошачьи одиноким, заметно стало тело, достойное уважения. Накаченное в меру возможностей, сильное, элегантное. Ну не был он похож на эмовское чмо, к которому я его сначала приписал! Он скорее кот, дикий, своенравный. Любящий тишину и ночь. Лелеющий одиночество. И до безумия сильный. - Принцесса, ты не сдохни там, в комнате, а то еще заразу какую пустишь. - Беспокоишься за меня? - правая бровь Аля театрально взлетела вверх, демонстрируя саркастическое удивление. Он быстро, насколько это было возможно, налил себе чай и поспешил обратно в комнату, что я, собственно, не позволил ему сделать, сильно ткнув его костылем в колено и заставляя упасть, естественно разливая чай. - Не за тебя, а за Машу. Ее бедная детская психика не вынесет такого зрелища. - Твоя, видимо, тоже. - ничего не меняется. Все то же выражение на лице полной апатии, безразличия к происходящему, все те же монотонные действия - встать, вытереть пол, налить чай снова. Разница лишь в том, что он, сделав глоток, поставил кружку обратно и развернулся ко мне лицом, усаживаясь на край стола, - Ну да, о чем это я, ты же тепличный ребенок. - Смешно. - Полностью согласен. Могу я пойти к себе? - "К себе?"?! Здесь нет ничего твоего. Запомни это, маленький ублюдок. - Я помню, не волнуйся. Бесстрастное выражение лица Алариса выводило из себя. До дикости, до безумия, до дрожи. Хотелось свернуть ему шею, выколоть глаза, разорвать пасть голыми руками. В голове потихоньку рождался план, как довести этого наглого чертенка до белого коления. И план этот с каждой секундой нравился мне все больше. За время, проведенное рядом с ним, я понял, что физическая боль души его ни коим образом не касается, а вот поступки, слова - очень даже глубоко задевают. Поэтому шоу намечалось знатным, актеров за кулисами собиралось все больше, но суть спектакля была куда интереснее обычного - главный герой узнает о игре лишь в тот момент, когда занавес закроется. *** Ночью я долго не мог заснуть. Вспоминал Ангела и его песни, в голову начали заползать червивые мысли, что-то не вязалось во всем этом образе, что-то было неестественным, неправильным. Для решения нужно было всего лишь снять капюшон, но это было невозможным. Я просто боялся увидеть, боялся не принять. А потом уснул, провалился во тьму, застревая между мирами. Холодный липкий страх перед тем, что кроется в неизвестности, перед тем, кто идет впереди. Неожиданно все исчезает, наполняясь ярким светом, впереди идущий поворачивается, я узнаю в нем Ангела, который в свою очередь резко приближается, что-то сладкое нашептывая своими манящими губами, тянется ко мне, откидывая капюшон и... СТРАХ! Резкий толчок, попытка убежать, он хватает за руки, заламывает их, держит крепко, смеется, дико смеется. А мне страшно! Он пустой, ничего нет, он не мы, не человек. СТРАХ! Кроме рта, в который я влюбился нет больше ничего. Таких называют в фантастических романах безликими или призраками, которые пожирают души. А я пытаюсь бежать, слышу как трещат собственные кости в руках, вижу, как рвется кожа. Боли нет, но страх пронизывает до мозга костей и я бегу, с обрубками рук, теряя литры крови, ощущая странный холод, окутывающий тело. Но здесь спаситель, я знаю. И опять Ангел, но уже другой, не тот, что бежит следом, а тот, что ждет впереди. Без капюшона. СТРАХ! Попытка развернуться, но встреча с безликим, попытка пройти мимо погибшего брата спереди. Все неудачно, все смертельно, все так, будто ждет меня только конец. Тусклое свечение рядом, отбрасывающее моих врагов и так согревающее душу. И сердце перестает колотиться, вижу двух детей, играющих вместе. Это воспоминание. О том времени, когда мы только познакомились с Ангелом. Он не помнит меня, но зато я помню. Помню, как впервые пришел в компанию еще совсем ребенком и устроил грандиозную истерику, после которой даже потерял сознание. Мне было страшно сниматься, все эти незнакомые люди, камеры, свет со всех сторон. И он. Сидящий тихо, почти не шевелясь, в самом дальнем углу. Взгляд потухший, не выражающий эмоций. Чем он тогда привлек меня? Маленький, но никак не беззащитный. Он возвел вокруг барьер, чтобы его не трогали. И так и было. Эта неприкасаемость поражала и я начал подражать. Вовлек его в общение, чтобы черпать больше знаний, строить стену все крепче. Этот случай помог мне забыть о страхе перед сценой, стать настоящим певцом, актером своей пьесы. И с тех пор я влюблен в этого мальчика. Но видение мимолетно. Я вырастаю на глазах и покидаю мальчика, по щекам которого льются слезы, позже на нем вырастает серая толстовка с капюшоном, что скрывает соленые капли, он встает, вырастает до себя настоящего и берет меня за руку. И вновь страх окутывает сознание, тепло уже не спасает от мертвого холода и я с ужасом поднимаю глаза на Ангела, скидывающего капюшон. Он смотрит на меня. Я смотрю на него. Нет никакого движения и никаких чувств, кроме непонимания и щемящей боли. Парень, стоящий передо мной грустно, еле заметно улыбается, по щекам текут горяченные слезы, такие подходящие ему, такие горькие, такие... Осознание бьет, подгибает колени, разрывает грудную клетку нехваткой кислорода. Мысли всмятку, вертятся, вертятся... Их никак не поймать, не встряхнуть, не привести в порядок. Это он. Стоит так близко, молча, ни в чем не обвиняет. Ни в том, что бросил тогда, ни в том, что творю сейчас. Сильный. До тошноты сильный, имеющий внутри стальной стержень, который никогда не сломается, не согнется. И страшно перед ним. Он может уничтожить. Но не сделает этого никогда, даже не подумает об этом, не захочет думать, даже пробовать не станет. Потому что он такой, да. Одинокий, выправленный жизнью, вбивший кол в свое сердце и убивающий лишь свои эмоции, причиняющий боль лишь себе самому. Аларис. И в голове почему-то никаких сомнений. Это он, как можно было вообще подумать иначе?! Способный на все. Всесильный*! Такой настоящий, такой родной, такой теплый и душевный. Бедный маленький ребенок, уничтоживший самого себя. Сон прервался быстро, пусть я и не хотел его отпускать. Аль еще что-то пытался мне сказать, шептал, плакал, но я уже не слышал, вываливаясь в реальность. Тот Аларис, что спит в соседней комнате никак не может быть моим Ангелом. Я верю в это. Честное слово, верю... * Аларис означает всесильный или подобный Богу ______________________________ Спасибо вам, дорогие читатели! Отдельное спасибо несравненному человеку с ником Лорд Александор за поддержку и понимание! Еще раз приношу свои извинения за маленькие главы и за редкое их появление, я постараюсь исправиться. Всегда ваш ~Хвостато-Рогатый_Паучок-Наркоман~