Мы стерты в пыль

POV Аларис И до кончиков пальцев,безумной пронзая болью, Доходят лишь чувства и люди, ведомые ролью. Их жизнь на страницах до смерти прописана Богом, Кричат о судьбе, а молчат... Уж поверьте. О многом. Стихи были удачно и аккуратно переписаны в любимый блокнот с мятых бумажек, покрывающих практически весь пол. Завтра с утра в агентство, репетиции в излюбленной комнате, сумасшествие наедине с самим собой. Дикая и необузданная свобода, чувство парения над миром и великого одиночества, на столько любимого, на столько неотъемлемого, живого, ощутимого кончиками пальцев и переливающегося в строки, преисполненные печали и ненависти. А после встреча с братом. Очередная, если можно так грубо выразиться... Каждый день мы проводим вместе, каждый день наслаждаемся общением и смехом. Настоящий и искренний, сияющий и до невозможности ослепительный! Самый родной и, давно уже, до чертиков любимый. Да, я люблю его. ЛЮБЛЮ. Звучит так громко и, возможно, немного пафосно, по-детски неразумно и эгоистично, но желаю, чтобы он был только мой. Даже если мне придется всю оставшуюся жизнь носить капюшон, даже если придется забыть весь чертов мир. Пока его душа горит и освещает мне дорогу, я буду стремиться по ней, бежать вперед, не оглядываясь ни на что. Сам того не замечая, Артем выводит меня из депрессии, прогоняет цепкие воспоминания о матери подальше, в уголки сознания, на задний план, то жестоко издеваясь, то до неприличия восхищаясь и любя. Иногда кажется, что я заболел. Страдаю интересным заболеванием психики - раздвоением личности. Научившись держать язык за зубами, кусая губы, матеря все, на чем свет стоит, я научился, наконец, помнить всегда о двух параллельных мирах, зависших в разных реальностях. Обо мне - Аларисе, загнанном и забитом сироте, а также обо мне - Ангеле, открытом и отзывчивом, певце, который в скором времени собирается дебютировать. И обе эти жизни отличались неимоверно, как две самые непохожие частицы огромного пазла. В одной я всеми любим, в другой - всеми ненавистен. В одной я сияю и живу, в другой - тускнею и медленно умираю. А между... Дорога от дома до компании, от компании до дома. Невозможный провал, пустота, отрешение от мыслей и чувств. - Эй, ангелочек! - меня сжимают в стальных объятиях сразу же, стоит пройти стеклянные стены, окуная в счастье и даря трепет. - Привет, Тём. Давно тут? - вопрос для проформы, я знаю, что из дома он ушел в шесть утра и наверняка уже ужасно устал. Да и эти синяки под глазами, лопнувшие сосуды и бледность подтверждают мои мысли. - Нееет, что ты! Совсем недавно пришел! - широкая улыбка взлетает на его губах в попытке меня убедить, но разве можно обмануть любящее сердце? - Давай я поговорю с директором? Тебе нужно больше отдыхать. - Не стоит, ангелочек, пока каникулы, хочу побольше успеть, потому что потом написание диплома и много проблем с учебой. - Трудяга. - я, встав на носочки, треплю брата по голове, широко улыбаясь, и, беря его за руку, веду в сторону своего собственного мира. - Слушай, мне нужно на запись... - Ничего, попьешь чаю, отдохнешь немного. И без тебя обойдутся. - буквально запихиваю его упирающегося в свою студию и захлопываю дверь. - Но я... - Знаю! Ты на работе! - уже не хило завожусь, раздражаясь беспечностью парня и, открыв окно, выкидываю ключ, коим только что закрывал дверь, - Упс, какая незадача! Дверь захлопнулась и нам уже не выйти. Придется ждать помощи извне. Вижу как вытягивается лицо брата, как безвольно опускаются руки, как блестят от непонимания и злости глаза. Быстро отбираю телефон, на котором уже сияет кнопочка вызова и, запрыгнув на диван, поднимаю руку вверх, чтобы он не отнял. В непонимании наблюдаю за его глазами, наливающимися яростью и понимаю, что что-то не так... Капюшон на месте вроде, телефон цел... - Ангел, черт возьми. Не шути так, это бесит. - как-то тихо и холодно произносит он, срываясь иногда на рык, а я, собирая остатки воли, сглатываю застрявший в горле комок и, заикаясь, отвечаю: - Н-не отдам... И тут начинается шоу "Снеси все, что видишь". Он - Том, я - Джерри. Он - кот, я - мышь. Ну правда, глупая игра, вы так не думаете? Бег до рези в глазах, до боли в пятках. Страх до слез, до дрожи во всем теле. Все как-то неестественно, будто на экране компьютера, будто не мой брат, не я, не МЫ, а кто-то иной, картинка, проекция... Пытаюсь запрыгнуть на журнальный столик, слышу, как Артем спотыкается, чувствую, как хватает меня за ногу, в глазах все неожиданно быстро меняется местами, тело перестает ощущать опору, стол, на мое удивление, резко появляется в поле зрения и мой многострадальный лоб встречается с его ребром. - А! - только и успеваю коротко выкрикнуть я, теряя голос и воздух в легких, сворачиваюсь на полу в клубок, трясущимися руками сжимая голову, стараясь не думать о том, что течет по моим глазам, о голосе, который я не слышу из-за заложенных ушей и лишь сжимаю в зубах капюшон, боясь, что брат захочет его снять. POV Артем Когда я хватал его за ногу, думал, что не нужно, что опасно, но не смог отдернуть руку. Когда он падал, думал, что успею поймать, что уберегу, но ноги подвели от сильной встречи с полом. Когда он закричал и свернулся клубочком, думал, что сердце остановится, что нужно снять капюшон и помочь, приложить холод, но Ангел отталкивал меня, прятался. А я видел как по его губам течет кровь, как он хватает ртом воздух и не может вздохнуть! Поднял выпавший из его рук свой телефон и дрожащими пальцами набрал номер директора. Дальше все, как в тумане. Ужасное ожидание, дверь вылетает с петель, тело моего маленького солнышка взмывает в воздух. Я поднимаю глаза и облегченно выдыхаю, пытаюсь подняться, но не могу, черт бы все побрал, не могу! Меня тут же подхватывают с обеих сторон под руки, поднимают, жгучая боль пронзает правое колено, горячие слезы по щекам. Боль отрезвляет, заставляет двигаться вслед за Николаем Николаевичем, который на руках со всей осторожностью и бережностью несет ангелочка. Мой... Мой, мой, МОЙ! Господи, Боже, пусть все обойдется, пусть все будет хорошо! Мы едем в одной машине, я не могу оторвать глаз от его окровавленных дрожащих губ, не могу унять дрожь и привести себя хоть в какой-нибудь порядок. Но вскоре его забирают, отрывают, хочу бежать за ним, но эта бесячая нога не слушает моих команд, не двигается! Потом мне что-то колят, наверное, успокоительное, ведь меня трясет, паника заполняет все сердце, весь мозг. Мысли лишь о НЕМ! Мой маленький ангел... Очнулся я под вечер, рядом был лишь директор, забавно клюющий носом. Мысли восстанавливались тягуче и долго, но минут через 15 полностью встали на свои положенные полочки. - Где он?! Что с ним?! - резко вскакиваю, тут же падая на кровать из-за несгибаемости ноги и обнаруживаю на ней гипс. Вот же ж черт! Николай Николаевич резко открывает глаза и делает тщетные попытки меня успокоить, но вскоре у него это все же получается. - Артемий! С ним все хорошо, был болевой шок, небольшое сотрясение. Рану зашили и отправили парнишку домой. Да он живее всех живых! А уж тебя и подавно! Тебя так трясло, что даже врачи паниковали. Слезы градом потекли из глаз, в объятиях этого тучного, милого мне с детства человека, я позволил себе слабость и разревелся. А он гладил меня по спине, что-то шептал, успокаивал. Директор всегда мне был вторым отцом и если первый воспитывал, то он дарил любовь. Я всегда восхищался его способностью любить всех, словно свою семью, любить нас, словно своих детей. Поражался его семье, ведь и жена женщиной была мудрой, терпеливой и улыбчивой, дети, которых было целых шестеро, пятерых взяли из детского дома, были на удивление дружелюбными и любвеобильными. Их семья - пример для подражания, а у нас... А что у нас? Мне вдруг стало жаль Алариса, который всегда был сиротой, пусть на половину, но все-таки был, а сейчас у него и это отобрали, выдернули из привычной среды, загнали в угол. Медленно начало ворошиться внутри странное чувство. Это рождалась ненависть к самому себе. Вот приду домой и обязательно извинюсь. Я обещаю. Может быть...