Мы стерты в пыль

POV Артем Я хотел отомстить. Сделать больно человеку, который не виноват ни в чем, который стал жертвой и из всех нас страдал больше всего. Я хотел нащупать грань его предела. Ту линию, после которой он теряет спокойствие и начинает злиться. Но я ошибся. С целью, со средствами, с чувствами. Ошибся безвозвратно, не просто нарушая границы, а уничтожая их. Видя, как в глазах моего маленького брата рушится что-то, ведомое только ему, но, черт бы все побрал, важное всем, я ощутил, как от ужаса сжимается сердце. Что-то исправить было уже нельзя, поздно. Все попытки наладить контакт тщетны. С каждым днем прежний огонь в его глазах угасал, оставляя после себя только выжженные черные омуты. Раньше Аларис был спокоен и невозмутим, сейчас же казалось, будто в нем совсем нет никаких эмоций и чувств. Он на глазах превращался в куклу, будто терял рассудок и, как назло, у меня не было сейчас возможности связаться с Ангелом и попросить совета, хоть какой-то помощи... Все казалось безнадежным. Сегодняшний день был слишком долгим, работа падала с разных сторон в невероятном количестве, а сосредоточиться было практически невозможно. Мысли постоянно возвращались к Алю, так на долго оставшемуся сейчас дома. Каждая минута становилась пыткой и казалось, что вот-вот должно что-то произойти! Часов в одиннадцать вечера я просто мчался домой, предчувствие неприятности резало нервы, голова гудела от переизбытка мыслей. На пол дороги в квартале выключили свет и пришлось бежать в полной темноте, видя дорогу лишь благодаря проезжающим мимо машинам. Ключи словно решили утопиться в глубоком кармане, минут пять не желая находиться, а потом еще упорно продолжали отказываться открывать злосчастную дверь. Но в доме была гробовая тишина. В гостиной горел свет, на плите стоял черный сгоревший чайник, но признаков жизни вокруг не существовало. Откуда-то издалека доносился гул телевизора, который также слушали лишь стены, увлеченные происходящими событиями. Все было настолько неестественно, настолько натянуто, что готово было взорваться и разлететься на триллионы маленьких кусочков. Хотелось кричать. Так кричать, чтобы разорвать щемящую душу тишину. Я думал, что побегу искать брата, но ноги не слушались и только позволяли их медленно переставлять. Благо, Аль нашелся быстро - он стоял посреди своей комнаты и смотрел на меня совершенно пустым, безжизненным взглядом. Что-то внутри сделало кульбит, подкидывая к горлу панический страх в тот момент, когда он медленно протянул вперед две руки и также медленно, будто на показ, провел лезвием по венам на запястьях. Алая кровь лишь через секунду начала капать на светлый ковер, обращая в алый не только белые волокна, но и струны моей души. Когда брат осел на пол, я очнулся, бросившись к телефону и вызывая скорую, выполнил все указания, что мне сообщили и начал ждать. Всего восемь минут и сорок две секунды понадобилось врачам в голубых костюмах, чтобы добраться до умирающего Алариса и трясущегося меня, звездочки в глазах, искры в сознании, меня трясло уже так, когда Ангелу рассекло бровь... Это страх за жизнь дорогого человека, страх за то, что кто-то умрет. И не просто так, а по твоей вине. Я успел полюбить его. Как же трудно признавать искренность своих чувств, но к брату я уже давно чувствовал то же, что и к моему ненаглядному и талантливому создателю песен. Вспомнился снова сон, где они были одним человеком и почему-то стало еще страшнее. Потерять сразу всю свою душу, понять, что тот и этот человек одинаково зависели от тебя и ощутить, что сам ты был намного больше зависим.

***

Прошло уже две недели. Алариса смогли спасти, он, в силу своей физической или, на тот момент, духовной слабости, сделал не слишком глубокий порез, позволив врачам вытащить его с того света. Брат отказывался со мной разговаривать, хотя смотрел так, словно очень этого хотел. А я умолял о прощении, стоя на коленях, ронял соленые слезы и клялся, что такого больше не повторится. Аль только слабо пожимал плечами и улыбался. Затравленно, почти плача. Не хватало тех пятнадцати минут, которые мне отводили на встречу с ним первые десять дней, а потом я просто не успевал ходить в больницу - на работе грузили так, словно наступал конец света. Он действительно наступал, так компания назвала мероприятие, в котором уже давно по программе был заложен дебют моего Ангела. Но этого человека уже давно не было рядом. Ходили разные слухи, но ни один не был достоверен. Только директор знал, что случилось, но молчал, как рыба, набравши в рот воды. И вот долгожданный день, долгожданный момент, свет устремлен в центр сцены, но там, по ту сторону микрофона, нет никого. Пустота. Хочется выскочить и перевести внимание толпы на себя, но в скором времени я замечаю слабое шевеление в нужную сторону и, узнавая толстовку с таким родным капюшоном, успокаиваюсь, надеясь, что все сюрпризы исчерпаны. И вот Ангел, наконец, на месте, медленно подходит к микрофону и мое сердце падает куда-то невообразимо далеко. - Что не так?! - начинают шептаться люди вокруг, мои друзья, товарищи, коллеги... И только я вижу в чем причина. Стержень, что всегда был внутри этого амбициозного человека исчез, растворился, гонимый разорванной душой. Сломан. Ангел на сцене был сломан! Мой! Кто посмел тронуть?! И в эту секунду он начинает петь. Петь то, что не было прописано в сценарии, то, что не было услышано еще нигде. И до того голос пронзал трепещущей болью, что хотелось плакать, ощущая беспомощность, осознавая, что помочь уже не сможет никто. Мертвый город стоит в пустыне, Лишь ветер шевелит колокола - Этот город давно забыли, В этот город не вернутся никогда. Вспомнить слова этой песни и спеть так, как она прозвучала в тот вечер невозможно. Крик души, пронзивший всех, кто услышал эту маленькую жизнь, кто внял и прочувствовал страдания разбитых надежд, неимоверно страшен и велик. Момент, когда весь мир устремил глаза на экран с трансляцией дебюта знаменитого писателя-поэта, не поющего, а кричащего о страданиях, запомнил каждый. И я запомнил. Запомнил все до мельчайших подробностей. Как чуть съехал рукав по руке, придерживающей микрофон, как показалось на свет перебинтованное запястье, как съехал капюшон, открывая миру лицо моего брата. Я запомнил слезы, текущие по его щекам и покрасневшие щеки. Запомнил все и попрощался. Потому как с того самого момента я не видел моего Ангела. Он сбежал, но не говорил, что вернется. Он сбежал, не оставив никаких следов. Мой маленький, несчастный братик, мой Ангел, мой Всемогущий... Тот, кто покорил мое сердце, мою душу, мое сознание. Тот, кого я посмел так оскорбить, кого посмел уничтожить. Я найду тебя. И смогу вернуть. Ты только, пожалуйста, живи, будь здоров и верь, что однажды станешь счастливым. Я найду тебя. И больше никогда не отпущу.