***
Об этой деревушке, что расположилась вдалеке от больших дорог и блистающих роскошью городов, ныне мало кто знает. Ее деревянные избы и поля пшеницы раскинулись от подножий скалистых гор до быстрой прозрачной реки, которая издавна славилась среди местных рыбаков богатыми уловами осетра. Благодать тех удивительных мест была достойна лиры поэтов и ушей королей. Испокон веков, здесь, на окраине суетного мира, жили простые крестьяне, не обремененные алчностью и заботами, добродушные и приветливые. Рано утром, когда пастухи гнали скот на пастбища, а деревня начинала трепетать от первых дел своих обитателей, каждая повариха и каждый мясник считал своим долгом поздороваться и пожелать доброго утра друг другу и всем случайным прохожим. Благодаря этой небольшой традиции, начала которой не помнили даже старейшие из селян, все жители были хорошо знакомы между собой. При каждой встрече они приглашали друзей вечером зайти в гости на ароматную кашу и горячие блины. Жизнь у подножья скалистых гор текла размеренно и счастливо, никто и не помнил дней, когда что-то шло иначе. Возможно, и не вспомнил бы, но в один из солнечных дней на деревню наплыли грозные тучи тревоги. Начало было положено в красное полнолуние того странного, ветреного лета. Никто из тех, кто вспоминал это день после, не мог припомнить, кто, а главное, зачем тем утром открыл тяжелые дубовые ворота, отделявшие деревню от страшного леса. Поговаривали, что от него исходит дурная слава. На короткий миг над селением нависла гробовая тишина: сверчки не стрекотали в пшенице, птицы не выводили трель в густой зеленой кроне деревьев. Казалось, что время остановилось. И лишь потом деревню накрыла своим вороным крылом дикая непогода: холодный ветер беспощадно срывал листья с деревьев, яростно хлестал вихри пыли в глаза прохожим, которые скорей спешили домой. Обеспокоенные торговцы собирали свой товар и уходили с центральной улицы раньше, чем обычно. Где-то вдали, за мрачным лесом, раскатисто гремел гром, от которого, казалось, стонет земля. Ослепляющая молния освещала яркими секундными вспышками надвигающуюся тьму. Свинцовые тучи захватывали светлое голубое небо в свои стальные объятия, безнадежно заглатывая жаркое солнце. Все предвещало страшную бурю… Стражи деревенских ворот уложили ноги в грязных кожаных сапогах сверху на дубовый резной стол. Они сладко дремали, наслаждаясь сытостью после вкусного обеда в любимом трактире. Работа стражника уже давно состояла исключительно из хорошем питания и крепкого сна на посту, что его, как человека практичного и привыкшего к размеренному образу жизни, вполне устраивала. — Эй, Гильдиан, смотри сюда! Да поторапливайся же ты, соня! Один из стражников, поднял со своего сонного лица мятую коричневую шляпу, которая служила ему защитой от яркого солнечного света, и недоуменно посмотрел на сослуживца. Окликнувший его мужчина был значительно толще и ниже, с маленькими беспорядочно торчащими в стороны усиками, удивленно смотрел на что-то сквозь окошко сторожевой хижины. Гильдиан лениво почесал острый подбородок и, движимый приступом нескрываемого любопытства, медленно подошел к толстяку, который так яростно тыкал пальцем. Спустя секунду уже оба сторожа озадаченно смотрели сквозь мутное от пыли стекло на почему-то открытые массивные ворота. В полумраке надвигающейся грозы сложно было что-то разглядеть, но даже самый ненаблюдательный из людей заметил бы три человеческих силуэта, стоящие на самой середине разветвленной дороги. Подозрительные фигуры кутались в черные плащи и настороженно озирались, разглядывая наглухо закрытые ставни на избах и пустующие в непогоду узкие улицы. Переглянувшись, озадаченные стражники пожали плечами и, что-то невнятно крякнув, вышли из своей конуры. Их путь, впервые за долгие годы, лежал не в трактир. Незнакомцы увидели их почти сразу, как только те покинули свое убежище. Самый высокий из силуэтов одобрительно кивнул двум другим, и они робко двинулись навстречу, прикрывая свои лица руками и полами длинных плащей. -Кто вы? Из каких земель пришли и зачем? — громко заголосили стражники и остановились на безопасном расстоянии. Усики толстого нервно подрагивали, а мясистая рука легла на рукоять висящего на поясе меча. Вряд ли он еще помнил, как пользоваться этим холодным оружием. Фигуры тоже замерли. На миг над ветреной улицей повисло молчание, но затем высокий незнакомец сделал шаг по направлению к сторожке и, силясь перекричать завывающий ветер, заговорил. Его голос то и дело срывался на кашель из-за вдыхаемого холодного воздуха, пропитанного пылью, но почти все слова отчетливо доносились до ушей стражи. — Мы скитальцы. Наш путь лежит из дальних краев, и нам нужен кров. Ваша деревня- наша последняя надежда: ветер валит деревья, вокруг бушует буря… Мы погибнем, если попытаемся укрыться в этом лесу, -он указал рукой за ворота. — Я и мои друзья просим приюта, ну, а после, если вы настоите, мы уйдем! ..***
Спустя четверть часа, путники, сняв дорожные плащи и шляпы, нежились в уютном тепле у трактирного камина, возле которого их услужливо расположили все еще недоумевающие стражники. Малочисленные посетители (в основном те, кого ненастье застало врасплох вдали от дома) с любопытством толпились вокруг незнакомцев, жадно разглядывая их. Самый высокий и, как всем казалось, предводитель троицы, был смуглым, русым, коротко остриженным мужчиной с небрежной щетиной на лице и многочисленными уродливыми шрамами. Его глаза цвета ночи излучали наигранное спокойствие и холодную расчетливость, от которой в теплом помещении становилось немного прохладнее. Но почему-то к окружающим на интуитивном уровне приходила уверенность, что этот человек с благородной статью не даст в обиду тех, кто подарил ему ночлег в тяжелые минуты жизни. Второй по росту был куда ниже и бледнее лицом, с длинными, иссиня-чёрными спутанными волосами ниже плеч, с глубокими синяками под глазами, тщательно выбритый и хорошо одетый. Длинные пальцы его рук то и дело подрагивали, силясь поймать что-то невидимое в воздухе, а зеленые глаза нервно бегали по углам помещения, оттеняемые еле уловимой хитрой улыбкой на тонких губах. Третий же чужак казался совсем мальчишкой. Гладкое лицо со здоровым румянцем, детские, наивные, ярко-голубые глаза- все это превращало юношу в светлый образ херувима, и разве что дорожная грязь в светлых кудрях мягких волос возвращала ему человеческие черты. Он то и дело пытался заговорить с кем-то из зевак, вставляя свое слово поперёк речей друзей, за что неминуемо получал подзатыльник. На пару минут юноша страшно обижался. Впрочем, вскоре он снова лез со своими вопросами к селянам и спутникам, словно бы это и не он получал по загривку каждые пять минут последнего часа. Путники, чуть согревшись и отдохнув, охотно разговорились, и, беседуя с местными, без утайки рассказывали сомкнувшемуся вокруг них кольцу слушателей свою историю. Они, будучи еще юнцами и безумцами, как и положено молодым, грезили о приключениях и опасности, вечерами уходили в лес, что лежал близ их родного города, и возвращались лишь утром, уставшие и голодные, но переполненные жаждой подвигов и вечной судьбы скитальцев- героев. Но однажды, вернувшись к своим родным домам, друзья не нашли ничего, кроме дымящихся руин и окровавленных мертвых тел тех, кого они знали и любили. Война, развязанная королями государств, окидывала своим смертоносным взглядом всех их подданных, но, никто не ждал, что беда постучит именно в его дверь. Друзья бежали из ныне далёкой и чужой им страны, которую, с того дня, враги бесчинно разоряли каждую осень. Старший из троицы, Ганс, всегда был прирождённым воином, и едва ли не с рождения держал в руках арбалет и меч. Он с доблестью и отвагой защищал друзей от разбойников, много раз выручал в лесах, полных диких тварей. Несмотря на свою физическую силу и суровый нрав хладнокровного убийцы, коим он стал за все эти годы, для тогда ещё юных путников он всегда был лидером, старшим братом, а то и отцом. Второй по старшинству, бледный, худощавый и внешне весьма болезненный Флинт всегда отличался ловкостью рук и орлиным взором. Благодаря его стараниям, у троицы всегда были деньги и еда, а у стражников в больших городах- проблемы с начальством. Воровал мужчина помалу, пользуясь даром исключительно только ради выживания. Но с той осторожностью и быстротой, которой он с рождения был наделен, Флинт мог бы легко обчистить самого богатого короля у самого носа у его казначеев. Младший же, Милтон, был шутом и безотказным запасным планом компании. В действительности, кудрявый и большеглазый парень был ненамного младше своих спутников: пару лун назад ему стукнуло двадцать три года. Но, пережив ещё мальчишкой утрату близких, повидав ужасы кровопролитной войны, с которой они то и дело сталкивались и не раз побывав в лапах вражеских солдат, Милт потерял долю былого живого разума и навсегда лишился той смекалки и сообразительности, которой в детстве хвастались его родители своим друзьям. Селяне слушали историю, широко раскрыв рты. Каждый в тот момент думал о своем: старые вдовы с сочувствием разглядывали улыбающегося милашку Милтона, мужчины с усмешкой смотрели на то, как проворный Флинт, на забаву растущей толпе, достаёт золотую монету из-за уха какого-нибудь зеваки, а юные девушки томно вздыхали, тайком поглядывая на высокого и широкоплечего Ганса. В тот же вечер было решено, что троица может остаться в деревне столько, сколько сочтет нужным, а люди же с радостью помогут им пищей и крышей над головой. Суровый трактирщик, которого уже были готовы долго и слезливо упрашивать дать путникам кров, неожиданно легко согласился, выделив три комнаты под самым чердаком старого здания…***
Как же удивительно человеческое легкомыслие! Стоит только подать трагичную историю шайки разбойников (пусть и волей суровой судьбы) под сладким соусом героизма и лишений, как люди тотчас же забывают о том, во что ещё вчера верили свято и нерушимо. И, конечно же, никто в тот день, постепенно переходящий в беспокойную ночь, не заметил ещё один незнакомый силуэт, возникший возле опустевших ворот и сторожки. Фигура, больше похожая на тень, чем на человека, проскользнула на тихие улицы деревеньки, неспешно шагая по пыльным и мокрым от первых капель дождя тропам между избами. Так или иначе, но в тот непогожий день в маленьком селении у горных склонов поселились трое путников: Убийца, Вор и Дурак. И лишь загадочная тень, которая скользнула в распахнутые ворота из тяжёлого дуба, дышала смертью. Тьма день за днём неминуемо сгущалась.