Основное отличие

— Ты готов? — Одну минуту. — Шерлок. — Одну минуту. — Черт возьми, отложи свой долбаный ноутбук и сними штаны! — Одну минуту. Джон отчётливо скрипнул зубами и развернулся к двери. — Джон! — Шерринфорд торопливо сохранил изменения в файле и захлопнул крышку ноутбука. — Всё, я готов. Он отбросил одеяло и, морщась от боли в ноге, потянул вниз резинку пижамных штанов. Джон с непроницаемым лицом помог ему высвободиться. Холмс лёг на правый бок и прикрыл глаза, из-под ресниц наблюдая за доктором. За своим доктором. Джон быстро и аккуратно разматывал бинты, освобождая рану. Шерринфорд в очередной раз залюбовался сосредоточенным лицом и четкими, уверенными движениями. Джон-врач вызывал у него невольное восхищение — это было не просто профессией для Ватсона, это было призванием. Холмс с недоумением вспоминал заметки Шерлока, у которого профессия Джона вызывала по большей части раздражение, потому что отвлекала внимание доктора от него самого. Странно, что Шерлок не понимал, что Джон нуждается в том, чтобы помогать людям. Впрочем, по мнению Шерринфорда, Шерлок вообще не слишком-то хорошо понимал своего друга. Но — губы парня сжались в тонкую нить — Джона это, по всей видимости, вполне устраивало. — Больно? — спросил доктор, заметив гримасу Холмса. — Порядок, — буркнул тот. Джон хмыкнул, рассматривая шов. — Можно уже не бинтовать. Закрепить пластырем. Но вставать по-прежнему нельзя. — Джон! — До туалета и обратно, Шерлок. Никаких подвигов. Шерринфорд вздохнул. Лежать надоело, хоть он и был уже в состоянии работать. Первый день после ранения он едва мог двигаться — малейшее напряжение вызывало головокружение, перед глазами начинали мельтешить чёрные точки, и мир вокруг норовил куда-то уплыть. Как сказал Джон — нормальные последствия довольно сильной кровопотери. Ему ещё повезло, что нож не задел бедренную артерию. Но как же всё это было некстати! Шерринфорд представлял, как бесится сейчас Шерлок — если брат точно в таком же положении, то что же происходит сейчас с их продуманной и расписанной по секундам операцией? Конечно, подчиненных у Майкрофта много, а головы у близнецов не пострадали, но Шерлок очень не любил узнавать данные из вторых рук, предпочитая самостоятельно носиться по городу… городам, чтобы видеть всё своими глазами. Джон легонько прижал к бедру Холмса плотную марлевую повязку, но Шерринфорд всё равно невольно зашипел. Джон бросил на него быстрый обеспокоенный взгляд. Парень сквозь зубы сказал: — Всё нормально, — и Ватсон молча продолжил закреплять повязку. Вот он аккуратно провел пальцами по полоске пластыря, приклеивая её покрепче, и Шерринфорд прикрыл глаза. В этом движении не было ничего лишнего, но он всё равно ощутил возбуждение. Мысленное — на физическое измученное болью и кровопотерей тело было пока не способно. Но Холмс все равно не мог не думать о руках Джона, которые осторожно прикасались к его бедру, всего парой дюймов и тонкой тканью трусов отделенные от интимных частей его тела. Он думал об этом даже в тот момент, когда Джон, ругаясь сквозь зубы, зашивал его рану. Навязчивая идея, одержимость… Но он не мог избавиться от этих мыслей. Джон наклеил последнюю полоску пластыря, прижав её к коже, и Шерринфорд чертыхнулся. Похоже, тело уже восстановило достаточно крови, чтоб врачебные манипуляции Джона вызвали некоторую реакцию. Холмс резко дернулся, потянувшись за штанами. Ватсон решил, что причинил ему боль и чуть виновато сказал: — Извини. — Всё нормально, — снова повторил Шерринфорд, пытаясь одновременно натянуть пижамные брюки и забраться под одеяло. Доктор смотрел на это с недоумением, потом сказал: — Давай помогу… — Нет! — почти крикнул Холмс, прикрывшись уголком одеяла. Во взгляде Джона мелькнула растерянность, сменившаяся обидой, затем лицо его стало равнодушной маской. — Пожалуйста, — холодно сказал он и поднялся с кровати, на которой сидел во время перевязки. — О, чёрт, Джон! Извини, я не то имел в виду… Джон взмахом руки оборвал этот бессмысленный лепет, подобрал использованные бинты и вышел из комнаты. — Джон! Дверь закрылась, оставив Шерринфорда в одиночестве. — Чёрт. Идиот. Придурок, — он постучал головой об изголовье кровати, с каждым ударом награждая себя всё более резкими эпитетами. С тех пор, как его ранили, всё полетело в тартарары. Джон категорически запретил оставаться на диване и почти силой водворил его в комнату Шерлока. Кровать, конечно, была удобнее, но… В комнате было одиноко. Джон был где-то там, за дверью. И было неважно, что он прибегал по первому зову — спал он у себя. И Шерринфорда снова мучили кошмары, усугублённые болью и лекарствами. Но хуже всего было то, что Джон снова отстранился, закрылся от него. Не стало шуток и подколок, разговоры были только по делу — самочувствие Шерринфорда, и всё. Доктор заботился, заставлял есть и принимать лекарства, помогал… Однако исчезло то тепло, та ласковая, едва заметная нежность, что была между ними. И Холмс не имел понятия, как её снова вернуть — при попытке начать разговор Джон либо переводил всё на его рану, либо просто уходил. Как сейчас. Шерринфорд вынырнул из своих невесёлых мыслей, услышав голоса в гостиной. Разобрать слова через закрытую дверь не удавалось, но он и не собирался прислушиваться, быстро схватив ноутбук. Как раз сегодня он смог наконец подсоединиться к сети наблюдения, опутавшей по воле Майкрофта всю квартиру. И сейчас он просто открыл окно трансляции с камеры в гостиной. Оказалось, в гости к ним наведался сам Большой Брат. Сейчас он уже сидел в кресле Шерлока с чашкой чая. Джон сидел напротив. Похоже, часть разговора Шерринфорд пропустил. — …на самом деле не так уж серьёзно, — говорил Ватсон. — Он очень быстро восстанавливается. Ходить уже можно, главное — не перенапрягать ногу, но мне пришлось ему категорически запретить вставать. Я просто не знаю, как ещё можно удержать его от… необдуманных поступков. Шерринфорд потрясённо уставился в монитор. Лицо Майкрофта было непроницаемо, но Холмс прекрасно видел, что тот изумлён не меньше. Да, братья в очередной раз недооценили Джона. Кто бы мог подумать?!. Злость боролась в душе Шерринфорда с нежностью — доктор пытался защитить его даже от него самого. Парень растерянно вздохнул. Он совершенно не умел манипулировать Джоном, как Шерлок, и, откровенно говоря, не хотел этого делать. Но чёрт возьми!.. Ватсон, сам того не подозревая, мог испортить абсолютно всё! Майкрофт справился с собой — Джон даже не заметил заминки, которую старший Холмс изящно замаскировал несколькими глотками чая — и спросил: — Вы не возражаете, если я с ним поговорю? — Разумеется, — недоумённо ответил Джон. — Только попытайтесь не нервировать его. Шерлок и так сильно раздражён своим вынужденным постельным режимом. — Думаю, я сумею его несколько успокоить, — высокомерно заявил Майкрофт, отставил чашку и поднялся. Шерринфорд быстро открыл другую программу и сделал вид, что поглощен работой.

***

Всё следующее утро Шерринфорд собирался с духом. Ему нужно было поговорить с Джоном. Особенно после сегодняшней перевязки: доктор молча принёс завтрак, проследил, чтоб Холмс всё съел, так же молча отлепил повязку, мрачно глянул на шов, который даже по дилетантскому мнению Шерринфорда уже наполовину зажил, налепил большой бактерицидный пластырь из тех, что вчера принёс Майкрофт, и ушёл, даже не предлагая помочь одеться. Всё, что он сказал, было «Доброе утро» и «Ешь». Парень не понимал, чем вызвано такое поведение Джона. И сейчас, слушая, как доктор возится на кухне, он морально готовился вызвать его на откровенность. Кроме того, ему совершенно необходимо было добиться разрешения встать. Время шло, а ещё один пустой дом оставался не осмотрен. Жаль, что нельзя объяснить Джону, насколько важно было туда попасть… Разговор с Майкрофтом действительно прояснил ситуацию и успокоил Шерринфорда, но время, время… Сроки поджимали, а противник не собирался ждать выздоровления близнецов. У двери послышались шаги Джона, и Холмс глубоко вздохнул и нервно забарабанил пальцами по колену. Доктор предупреждающе стукнул в дверь, сказал: — Обед, — и вошёл в комнату. В руках он держал поднос миссис Хадсон, на котором стояла тарелка с очередным супом. Шерринфорд принюхался. Куриный. Ну хоть не фасолевый, как вчера… Но желудок всё равно нервно сжался. Ватсон уже опускал поднос на колени парня, но тот перехватил его и отставил на тумбочку у кровати. Джон нахмурился и сказал: — Тебе нужно есть. — Я знаю, Джон, я поем, только… — Что? — настороженно спросил доктор, когда Шерринфорд замолчал. — Поговори со мной, — почти прошептал Холмс. — Пожалуйста, Джон. Я не понимаю, почему ты… Что я сделал, что ты так сильно разозлился? Ватсон заметно колебался. Шерринфорд смотрел на него, испуганно кусая губы. Наконец Джон глубоко вздохнул и сел на край кровати. — Я не разозлился. — Но… Джон мотнул головой, обрывая возражения. — Я не просто зол, Шерлок. Я в бешенстве. Парень растерянно заморгал. — Почему?! Из-за того, что на нас напали? Джон, я не понимаю! — отчаянно сказал он. — Почему ты не побежал, когда я тебе сказал? — Я не мог тебя бросить, — ошеломленно пробормотал Шерринфорд. — Они охотились на тебя! — сквозь зубы прорычал Джон. — Я не… Господи! — он с силой потёр лицо ладонями, ссутулился и весь как-то сжался. — Я не могу тебя потерять, идиот. Тебя чуть не убили! Я не могу снова это пережить! — Джон… — Чем ты думал?! Зачем?! Зачем мы вообще туда лезли?! Что там можно найти? И ты… Тебя же… Это просто чудо, что тот гад не достал тебя! Джон спрятал лицо в ладони. Его слегка потряхивало. Шерринфорд потрясённо смотрел на него. Он и представить не мог, что Джон может настолько сильно испугаться за него. Он осторожно положил руку на плечо друга. — Но не достал. Потому что ты был рядом и спас меня. Джон медленно поднял голову и посмотрел Шерринфорду в глаза. Нервно облизал губы. Потом снял его руку со своего плеча и сжал в ладонях. У него было очень странное выражение лица, он словно пытался на что-то решиться, но никак не мог. Наконец он заговорил, явно очень тщательно подбирая слова. — Я мог не успеть. Послушай… Ты очень дорог мне. Ты понимаешь? — он напряженно смотрел на Шерринфорда, пытаясь донести до него взглядом что-то, чего не мог сказать вслух. — Ты дорог мне. Я не хочу тебя потерять. Ты, понимаешь? Джон стиснул его ладонь так, что стало почти больно, но Шерринфорд не обратил на это внимания. Мысли скакали как блохи, закружилась голова. Неужели Джон понял?.. Джон говорил… о нём?! Не о Шерлоке?! Джон догадался?! Но… Это невозможно! Как?! Шерринфорд втянул воздух сквозь зубы и чуть наклонился вперёд. Он не видел уже ничего вокруг, только взволнованное лицо Джона. Но тот внезапно отпустил его, резко поднялся с кровати и отошёл к окну. — Я ничего не понимаю в этих играх, — тихо и быстро заговорил он, нервно теребя занавеску. — Я не знаю, что к чему, и боюсь всё испортить. Я видел много смертей. И я не хочу видеть твою. — Тогда не оставляй меня. Я без тебя не справлюсь, — твёрдо отозвался Шерринфорд, удивившись сам себе. Джон повернулся к нему и кивнул, словно солдат перед командиром. Выражение его лица стало спокойным и уверенным. — Что мы будем делать дальше?

***

Через день поздним вечером около дома 221 на Бейкер-стрит остановилось такси. Джон помог подменышу сесть, хотя тот фыркал точно как Шерлок, настаивая, что уж сидеть он может самостоятельно. Доктор ухмыльнулся каламбуру, но всё равно поддержал парня под локоть. Холмс утверждал, что у него уже ничего не болит, и хоть сейчас можно бежать марафон. Джон согласно кивал. Он не слишком прислушивался к словам подменыша, пытаясь понять, что его беспокоит. Он не чувствовал слежки, пока нет, но что-то было не так. И только расплачиваясь с таксистом около очередного пустого дома, Ватсон сообразил, в чём дело. Кэбмен был тот же самый, который вёз их в прошлый раз. И сейчас он снова с готовностью согласился ждать своих пассажиров сколько потребуется. Отойдя от машины, Джон тихо сказал: — Шерлок, таксист… — Я знаю, — оглянулся подменыш. — Всё в порядке. Джон выругался про себя. Но, решив полностью довериться парню и пообещав ему помощь во всём, расспрашивать не стал. Они так и не поговорили откровенно. Но Джон, кажется, всё же сумел донести до двойника мысль о том, что он знает о подмене. Теперь парень поглядывал на доктора с осторожной надеждой. И эти взгляды вызывали у Джона сдержанную радость. Но дальше взглядов дело не заходило. Секретность висела в воздухе удушливым туманом. Майкрофт приходил или звонил постоянно, держа руку на пульсе происходящего. И сейчас, вновь оглянувшись на такси, доктор задумчиво кивнул — он начал кое-что понимать. — Джон! — нетерпеливо позвал знакомый голос, и Ватсон быстро догнал парня. — Как нога? — Всё в порядке, Джон, идём же! И снова тёмный замусоренный коридор, и снова комнаты с обломками мебели и выбитыми стёклами в окнах. Джон не взял фонарик. Зато взял пистолет. Однако вместо жгучего беспокойства он внезапно ощутил азарт. Подменыш быстро нашёл комнату с заклеенным жёлтой лентой входом, и снова начал что-то разыскивать на полу. Ватсон практически слился со стеной у двери и внимательно вслушивался в тишину старого здания. И услышал. Тихие шаги, шорох одежды, почти заглушенные бормотанием и движениями двойника, раздались минуты через три. Джон бесшумно скользнул к парню, одной рукой зажав ему рот, а второй выключая фонарик. Подменыш послушно выпрямился, и Ватсон потащил его прочь вдоль стены, стараясь избегать освещенных мест и заставляя пригибаться, чтоб их силуэты нельзя было заметить на фоне окон. Поняв, что к выходу им сейчас не пройти, Джон втянул парня в комнату с сохранившейся дверью и быстро толкнул носом в тёмный угол возле окна, прикрывая собой. Холмс попытался было развернуться, но Джон схватил его одной рукой за плечо, а второй зажал парню рот. И замер, забыв про всё на свете, когда…

***

… когда Шерринфорд, внезапно окончательно сдавшись своей одержимости, окутанный запахом Джона, теплом Джона, присел ровно настолько, чтоб откинуть голову ему на плечо и медленно, с наслаждением ощущая, как запах становится вкусом, разомкнул губы и провёл по пальцам Джона языком — раз, два, три…