Чистая любовь

Одно ее отсутствие значит для меня больше, чем присутствие других. Эдвард Томас

      Поднимаясь по ступенькам парадного крыльца, Баффи слышит хруст ветки в кустах справа. Почти соблазнившись мыслью о том, чтобы игнорировать его, Баффи решает, однако, что игнорирование Спайка может показаться молчаливым одобрением слежки, и, возможно, самое время попробовать снова набить ему морду. Она совершенно уверена, что Спайк найдет физическое наказание возбуждающим, и не то чтобы это работало в прошлом, но есть и светлая сторона: сбросив пар, она почувствует себя лучше.       Баффи запускает руки в кусты, хватает шпиона за шиворот и вытаскивает наружу. Теперь – если грохота кольчуги недостаточно, чтобы убедить ее в полной не-Спайковости засевшего в кустах мужчины, – экипировка будто с Фестиваля Возрождения не оставляет простора для сомнений. Сэр Рыцарь Темных Вьющихся Волос удивленно мычит и тянется к мечу, торчащему из прикрепленных к поясу ножен.       Когда его рука сжимается вокруг рукояти меча, Баффи опускает свободную руку на его запястье. Она поднимает рыцаря за ворот и трясет, заставляя кольчугу звенеть.       – Ты действительно собираешься напасть на бедную беспомощную беременную женщину? Разве это не против твоего кодекса? Видимо, рыцарство и в самом деле умерло.       – Моя честь посвящена одной – и только одной цели, – торжественно заявляет Сэр Рыцарь, пытаясь высвободить запястье из стальной хватки. – Ключ должен быть уничтожен, и всякий, кто защищает его, падет от моего меча.       Отпустив его воротник, Баффи отбирает меч, и рыцарь падает на колени. Она упирает острие меча в его шею.       – Думаю, этой ночью ты будешь единственным, кто падет.       – Делай, что хочешь, – отважно отвечает рыцарь, глядя на нее без тени страха. – Придут другие. Я не первый и не последний.       – Нет, ты не первый, – мрачно соглашается Баффи и прижимает лезвие к его горлу. – Придут другие? Когда?       – Скоро. Скоро ты узнаешь.       Она стискивает зубы.       – И сколько их будет?       Рыцарь вызывающе улыбается; его глаза сияют фанатичной верой.       – Армия праведников, огромная числом, чистая сердцем. Сейчас ты устоишь, Избранная, но не надейся продержаться долго. Ключ падет, и твое, – он бросает взгляд на ее округлый живот, – положение тебя не спасет.       Баффи сгребает переднюю часть кольчуги в кулак и дергает рыцаря на себя. Кончик лезвия царапает его шею. Выступает кровь. Баффи подтаскивает рыцаря еще ближе, так что их лица разделяют считанные дюймы, цедит:       – Вон из моего города, – и швыряет его на землю. Она поднимается по ступенькам крыльца, затем оборачивается к нему. – Если я когда-нибудь снова увижу тебя…       – Когда ты снова увидишь меня, я буду не один, – говорит рыцарь, вставая. – Твое стремление защитить Ключ закончится кровопролитием, если ты не отступишь. В этом могу поклясться.       Сердце Баффи пропускает удар от перспективы столкнуться с врагом, которого она не сможет одолеть. Она выпрямляет спину и не позволяет страху отразиться в ее глазах. Подняв меч, Баффи перехватывает его, прицеливается и кидает, как копье, – лезвие рассекает траву между ног рыцаря.       – Забирай свой меч и свою честь и катись отсюда. Тебе тут не рады.       Она открывает переднюю дверь, заходит внутрь, запирает ее на засов и глядит в ближайшее окошко. Рыцарь поднимает меч и скрывается в тени.       – Баффи? Это ты? С тобой все в порядке?       Вздрогнув при звуках маминого голоса, Баффи еще раз проверяет, убеждается, что рыцарь ушел, и отвечает:       – Да, я дома, все нормально, – и идет на кухню.       Она обнаруживает маму и Джайлза, сидящих за кухонным островом, кипящий на плите чайник и сложенные на разделочном столе ингредиенты для горячего шоколада. При ее появлении Джайлз приподнимает бровь, вздыхает и отхлебывает чай. Баффи расценивает бровь как разочарование, вздох как досадливое принятие, а чай как средство для успокоения нервов. Она представляет себе его мысли – «Господи боже, дай мне сил».       – Баффи, мы тут поговорили и… – Джойс умолкает и смотрит на Джайлза, ища поддержки.       – И решили пересмотреть идею насчет декофеинизированного какао? – с надеждой предполагает Баффи. – Потому что я слышала, будто кофеин в малых дозах безвреден.       – Баффи, – говорит Джойс, испуская волны мягкой укоризны.       – Ладно, я реально чувствую себя так, будто попала во временную петлю. Ребята, вы ведете себя, словно я все еще нарушающий правила подросток. – Баффи идет к раковине и начинает вертеть в руках банку с зефиром. – Я поняла. Вы сердитесь, что я хожу на патрулирование в одиночку, и хотите, чтобы я прекратила. Вот только я не могу. Если я перестану… Джайлз, ты знаешь, что произойдет, если я перестану. Демоны на радостях устроят соревнования – и совсем не того рода, где раздают ленточки за участие, потому что нет победителей.       – Никто не предлагает тебе перестать, – Джайлз отставляет чашку и наклоняется вперед. – Просто соблюдай меры предосторожности.       – А я соблюдаю. Я ходячая брошюра по технике безопасности. Сегодня, например, я взяла с собой арбалет – истребление на расстоянии. – Баффи прикусывает губу и добавляет: – Он просто сломался, когда я била им демона Гравлока.       – И это случилось только что? Естественно, после потери арбалета ты должна была закончить патрулирование.       – Ну, не совсем так. – Баффи зачерпывает несколько зефиринок и начинает скатывать их в шарик между большим и указательным пальцами. – Сначала мне пришлось распылить еще нескольких вампиров.       – Баффи, я не понимаю. – Джойс встает и убирает банку с зефиром подальше. – Ты всегда жаловалась на необходимость заниматься истреблением. А теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за своего ребенка и все равно…       – Продолжаешь совать голову в пасть льва, – заканчивает Джайлз.       – Это не мой ребенок, – бормочет Баффи.       Джойс хмурится:       – Баффи…       – Не мой. – Баффи сжимает кулак вокруг зефиринок, превращая шарик в лепешку. – Я понимаю, что должна делать. Я должна защищать Ключ. Но то, что монахи решили напортачить со своим заклинанием и мистическим образом поразили меня, не означает, что я намерена изменить… я все еще Истребительница. И я не смогу уберечь Ключ, если не буду выходить и показывать всем, что продолжаю ею быть. Если я останусь дома, демоны взбесятся. Если я позволю другим делать за меня мою работу, они подумают, что я слаба. Или хуже того – пострадает кто-нибудь из вас. – Баффи вздыхает и роняет зефирный шарик на разделочный стол. – Я знаю свои возможности, ясно? Я осторожна.       – Недостаточно осторожна, – возражает Джойс. – Теперь ты должна быть более ответственной.       – Я ответственная, – говорит Баффи, избегая встречаться с матерью взглядом. – Я всегда ответственная. Уже стала уставать от этого.       – Баффи, у тебя нет выбора.       – Я знаю, – уязвленно огрызается Баффи. – Думаешь, я не знаю этого?       – И все же в последние недели ты начала патрулировать в одиночку, – мягко замечает Джайлз. – И до сих пор игнорировала все наши предостережения. Начиная с того, что тебе не стоит патрулировать одной.       – Вам со Спайком надо организовать клуб, – ворчит Баффи.       – Как бы ни была ужасна мысль, что я могу быть в чем-то согласен со Спайком, куда хуже знать, что он выказывает больше здравого смысла, чем ты.       – Тебе скоро рожать, – добавляет Джойс. – Думаю, было бы неплохо поумерить пыл.       – А тебе не приходит в голову, что, может быть, я хочу продолжать вести по возможности нормальную жизнь? И я полностью осознаю всю иронию того, что для меня нормальность означает истребление демонов. Я… я больше не могу контролировать то, что происходит с моим телом. У меня не было выбора, – Баффи разрубает воздух рукой, – но я могу распоряжаться тем, что и как делаю. И я не собираюсь сидеть и изображать счастливую домохозяйку. Отстранение от дел не убережет Ключ.       – Мы не просим тебя перестать, – говорит Джойс, – просто хотим, чтобы ты была сдержаннее. И позволила нам помочь тебе.       Баффи вздыхает и отворачивается:       – Я знаю.       – Последние несколько недель ты слишком напрягаешься, – полувопросительно замечает Джайлз.       – Потому что Глори притихла, – отвечает Баффи. – Подозрительно притихла.       – Полагаешь, она что-то замышляет? – спрашивает Джайлз.       – Думаю, время выходит, – говорит Баффи, вспоминая предупреждение рыцаря. – Во многих смыслах. – Она опускает взгляд и тянется рукой к своему животу, но останавливается на полпути и сжимает край кухонного стола. – Что, если что-нибудь еще пойдет не так? Заклинание монахов уже промазало мимо цели. Что, если?.. Было бы гораздо легче, если бы… Было бы лучше.       – Невозможно предугадать, как бы все сложилось, если бы монахи сделали по-другому. Что же до… предстоящего, полагаю, твоя мама в этом разбирается лучше.       – Доктор Фримен сказал, что все выглядит нормально…       – Мама, внешняя нормальность ничего не значит. Что бы это ни было, оно не нормально.       – Это нормальная здоровая девочка, – мягко добавляет Джойс.       – Ладно. Нормальная. – Избегая взгляда матери, Баффи отталкивается от стола. – Видимо, вечерняя порция горячего шоколада подождет до другого раза? Я хочу немного поспать.       – Обсудим стратегию утром, – кивает Джайлз; выражение его лица смягчается. – Отдыхай.       Баффи тоже кивает, облегченно улыбается, когда мама пожимает ей руку, и поднимается в спальню. Она лежит без сна несколько часов, вытянув руки по бокам и мечтая перестать дергаться всякий раз, как ребенок пинается. Она притворяется, что у нее нет магической беременности, что она такая же, как другие второкурсники из колледжа, которые живут дома, чтобы сэкономить деньги. Что ее парень уехал из города по работе, а не потому что охренел от появившегося из ниоткуда ребенка, который определенно был не его. Баффи позволяет мыслям уплыть далеко и представляет себе, как бы все могло повернуться, воображает другую жизнь – пока давление на мочевой пузырь не становится невыносимым.       Она заставляет себя вылезти из кровати, чувствуя, как вес раздувшегося живота влияет на ее движения. На то, как она ходит, как стоит, как все меняется. Баффи идет в ванную, включает свет и смотрит на себя в зеркало. Она кладет руку на живот – ладонь дрожит – и бледнеет от ощущения неправильности.       Это не ощущается естественным, не ощущается правильным – и больше не ощущается, как ее тело. Не ее. Баффи гасит свет, не желая более видеть свое отражение, затем садится на унитаз, мечтая, чтобы выпуклость на животе не была такой… заметной. Трудно игнорировать ее, когда она всегда на виду.       Баффи возвращается в спальню, осторожно забирается в кровать и ложится на спину. Когда сон наконец одолевает ее, Баффи снится армия рыцарей, Глори, обнаружившая, что она беременна Ключом, она сама, бредущая по больничному коридору, истекая кровью. Баффи снятся кровоточащие раны – кровь теплая и липкая, боль, высасывающая жизнь, – каждую ниточку обрывает холодная рука, оставляя после себя лишь оцепенение. Смерть. Баффи чувствует конец мира – открытого, разорванного по швам.       Она просыпается в отголосках крика.       Моргая, Баффи стряхивает вязкий туман сна и смотрит на часы. Девять утра. Наверное, мама дала ей выспаться.       Внизу раздается треск, Баффи слышит стон, и в ее ушах снова звучит недавний крик – не сном, но воспоминанием. Она соскакивает с постели и бежит по коридору к лестнице. Мама выползает в холл, обхватив правую руку, и Баффи слетает по ступенькам так быстро, что спотыкается и едва не падает. Затем она видит стоящую в гостиной Глори – та улыбается и вертит в руках кочергу.       – Подъем, подъем, Истребительница-недомерок, – тянет Глори, приподнимает бровь, рассматривая фланелевую пижаму Баффи, и замечает округлившийся живот. – Или уже не такой недомерок, хех? Видишь, вот что случается, когда спишь днями напролет – начинаешь расплываться. Я сказала твоей милейшей мамочке, что ты захочешь присоединиться к вечеринке, но она продолжала настаивать, что тебе нужен долгий сон. Лично я не понимаю, как сон может исправить это воронье гнездо у тебя на голове…       – Побереги советы по стилю для своих приспешников, – рычит Баффи, борясь с желанием запустить пальцы в свои спутанные волосы. Она делает шаг, вставая между матерью и Глори. – Если я захочу выглядеть, как уличная шлюха, я тебе позвоню.       – Грубиянка! Я – гостья в твоем маленьком грязном мещанском свинарнике, а ты меня оскорбляешь? Давай-ка посчитаем. Во-первых, ты крадешь мой Ключ и отказываешься его возвращать. Эгоистичность, безрассудство – совсем не этого ждешь от радушного хозяина. А теперь ты еще и пререкаешься. Нет-нет-нет. Оскорбления – это последняя капля. – Глори смотрит на Джойс, скорчившуюся у ног Баффи, улыбается и опускает кочергу, указывая ею на живот Баффи. – Знаешь, как меня выводят из равновесия все эти оскорбления? Они ранят. А я никогда не сталкивалась с проблемой, которую не могла бы решить разрушением и болью.       Тихий стон Джойс заставляет Баффи вздрогнуть и сжать кулаки.       – Убирайся из моего дома.       – Люди такие хрупкие. Кости ломаются, как веточки. Крохотный удар – и ты забрызгаешь своей кровью весь паркет. – Глори прижимает кочергу к животу Баффи, опускает глаза на Джойс и хмыкает. – Тебе повезло, что я не свернула ей шею. – Ухмылка Глори напоминает Баффи акулу, голодного бессердечного хищника. – Что ж, я бы с удовольствием осталась и поболтала, но мне нужно еще кое-где побывать, а тебе нужно быстренько раздобыть и передать мне Ключ. Так что учти, это первое и последнее предупреждение. В следующий раз все будет всерьез. – Глори легонько тычет кончиком кочерги в живот Баффи. – Поняла?       Баффи стоит неподвижно и спокойно, положив руку матери на плечо, и смотрит, как за Глори захлопывается дверь. Паника, заморозившая мышцы, улетучивается, и Баффи опускается на колени и обнимает маму – осторожно, чтобы не задеть руку, которую та прижимает к груди. Она замечает струйку крови на виске мамы и давится всхлипом.       Оставаться дома теперь небезопасно.