Всё будет, как раньше?

Ацуси проснулся на больничной койке. Весь в бинтах, он попытался подняться. Ещё несколько попыток, но всё оказалось безуспешно. Почему-то ни разу ему не удавалось долго удерживаться. Проходило полминуты — и из-за резкой боли в пояснице он опять падал, несмотря на то, что он чувствовал себя немногим лучше, чем раньше. По крайней мере, не ощущалось ни тошноты, ни жара, ни озноба, не было ни судорог, ни одышки. Была лишь небольшая слабость и эта боль, возникающая при каждой попытке, по крайней мере, хотя бы сесть. Складывалось ощущение, будто кто-то высосал из него почти все силы, оставив лишь самую малость, чтобы не умер. «Больница? Когда я успел?.. — Ацуси не мог поверить своим глазам. — Я ведь только что был в другом месте…». Дрожащими от слабости руками Кинугава попытался развязать бинты. Ничего не вышло, кроме ещё большей усталости и испуга от вида перевязанных рук и ног. Это вызывало у него очень неприятные ассоциации. — Что произошло? — Перепугался Кинугава. Его воображение разыгралось не по-детски: в голове возникали картинки одна страшнее другой. Что же всё-таки произо… — Быстро же ты проснулся! — Прервал его мысли врач, пришедший проверять эту палату. — Как ты, парень? — Необычайно печальный старик подошёл к койке и придвинул стул. — Я в больнице? — Прохрипел Ацуси. — Конечно. А ты что подумал? — Натянуто улыбнулся доктор. — А…где мои очки?.. — Щурясь, парень стал нащупывать их на ближайших тумбочках. Всё оказалось бесполезно. — Тебе они пока что не понадобятся, — доктор пошарился в карамане и достал небольшой предмет. — Пожалуйста, верните их мне! — Едва парень протянул ладонь, как тут же почувствовал лёгкий шлепок по кисти. — Не беги вперёд паровоза. Сначала скажи, ты видишь что-нибудь?  — Прошу Вас, мне не до шуток! — Поверь, мне тоже. Ты в самом деле ничего не видишь? — Что, по-Вашему, я должен увидеть без очков?! — Воскликнул парень. — В самом деле? А ведь в прошлый раз увидел! Что же сейчас происходит? — Вы… Вы… — Кинугава едва не начал задыхаться от нахлынувшего возмущения и чувства явного ущемления его личного пространства и самой личности. Однако поняв, на что доктор намекает, Ацуси почувствовал, как внутри быстрыми темпами начинает кипеть бурлящий поток магмы. Два вопроса, ещё немного — и гейзером выплеснутся наружу едкой желчью, а может, даже кислотой. — Ясно… Что ж, извини. Не видел — значит не видел. — Почему Вы спросили? Разве мы знакомы? — Кинугава, резко опешив, замолчал. Теперь он дал волю глубочайшему дыханию. Парень почувствовал, как внутренняя магма начала постепенно остывать. Вскоре от прежних эмоций не осталось и следа.       Доктор ничем, кроме как тяжёлым вздохом, не ответил. Ацуси же, выдержав небольшую паузу, продолжил: «Кажется, я слышал этот голос раньше. Мы, случайно, раньше не виделись? — После ещё одной небольшой паузы, он добавил: Что у Вас с глазом»?       Доктор слегка дёрнулся: от конкретного или обоих вопросов, или же ото всего сразу — он не мог понять. Его внутри словно передёрнуло от мощного удара током. Каждый раз, как только его спрашивали об этом, воспоминания о ТОМ БОЕ врезаются подобно маленькой жалкой рыбёшке, ищущей выход через слои льда. Он помнил всё — каждую мелочь, каждое действие, каждое слово. Но особенно отчётливо старик помнил, почему его глаза стали такими разными. Почему один — яркий, наполненный жизнью кристаллик, а другой — обесцвеченный, прозрачный круг, на котором едва очерчены контуры зрачка? — Что произошло?.. — Почти прошептал пациент. — Это я хотел бы спросить у тебя. Не знаю, в чём было дело, но тебя и твоих друзей нашли прямо перед зданием больницы без сознания. Кстати, им повезло намного меньше, чем тебе: открытые раны и большие глубокие порезы — вещи, с которыми опасно шутить. Мои коллеги сейчас борются за их жизни, так что, я уверен, всё будет хорошо, — одновременно и лукавил, и уверял доктор. — «Уверен»? — Не поверил Ацуси и снова попытался подняться и покинуть койку. На этот раз он не упал: держать корпус было уже не так сложно, как до этого. Однако боль по-прежнему, как по сигналу, дала о себе знать. Ацуси снова свалился на кровать. Руки дрожали, а по телу пока ещё гуляла небольшая слабость. Доктор же слегка повернулся и, словно смотря на кого-то, сделал кружок большим и указательным пальцами. — Ку-уда? — Мужчина схватил парня за руки. — Тебе пока нельзя вставать! Только-только пришёл в себя! — Мне нужно увидеть их! — Резко ответил Ацуси. — Говорю же: они в реанимации. Так что с ними не поговоришь. Они твои близкие родственники, что ли, что ты так рвёшься к ним? Почему?       Парень прекратил сопротивляться и понуро опустил голову: он не знал, что делать. Не считая гибели Рю, такое состояние было для него впервой. Помимо этого он почувствовал внезапный страх. Ацуси не понимал, почему: ужасная тревога, возможно, без повода закралась в сердце. Может, это не его дело — разбираться с тем, чего совсем не знает; как говорится, меньше знаешь — крепче спишь. Может, стоит немного подождать — и всё пройдёт? Может, это следствие тяжёлой душевной травмы? Ведь Рю для Кинугавы, как и все остальные, за год успели стать лучшими друзьями — почти что родными. Но как печаль, боль и скорбь могут вызвать тревогу? — Слушай, что у тебя за срочное дело к ним, раз уж ты собрался в твоём-то состоянии? — Добавил доктор после небольшой паузы. — Может, я что передам, когда придут в себя? — Просто важное, — сухо ответил парень. — Секрет? Ладно, не буду допытываться, если секрет, — положив одну ладонь на плечо, старик приложил другую ко лбу пациента и негромко неторопливо добавил: «Всё будет хорошо. Тебе просто надо отдохнуть. Немного поспи».             Глаза парня, как тот ни старался не спать, быстро закрывались. Тело совершенно перестало слушаться. Голова приземлилась на мягкую подушку. Доктор, так же натянуто улыбнувшись, укрыл Кинугаву одеялом и положил ладонь на голову пациента. «Тяжёлая у тебя судьба. Жаль, я никак не могу хоть немного облегчить её. Единственное, что сейчас могу сделать — это всей душой верить в тебя и надеяться, что ты справишься…», — неслышно произнёс доктор и покинул палату.             Он решил проверить ещё двоих пациентов. Что-то подсказывало ему, что будет совсем не лишним навестить их. На время все остальные мысли покинули его голову, оставив в ней лишь близнецов, чья жизнь сейчас находилась на волоске. Лишь оборудование справлялось с задачей поддерживать жизнь в искалеченных, изувеченных телах. И она же была им вместо живых людей, которые должны были тщательно следить за их состоянием. Разве не людская доброта и неподдельное желание спасти чью-то жизнь вытаскивает обреченных с того света?             Старик печально посмотрел на близнецов. Боже, в каком состоянии они были! Измученные, в ставших алыми от крови бинтах, они тяжело и глубоко дышали, страдая от тяжёлых ран и диких, просто невыносимых болей. Это выглядело настолько ужасно, что абсолютно любой посторонний, кем бы он ни был, пожелал бы отключить их от аппарата жизнеобеспечения, чтобы не страдали. Доктор положил ладони на их руки и вынес приговор: «Простите, ребята…но вы вряд ли выживете. Если бы я мог, то обязательно помог, но у меня уже нет тех сил, что были раньше». Сразу же после этих слов Рё открыл глаза и с презрением посмотрел на старика. Возможно, это было даже не презрение, а ненависть. Да, парень получил глубокие раны, из-за которых тело пронизывала дикая, практически невыносимая боль, и слушать неутешительный приговор было, по наименьшей мере, мучительно. Но он так смотрел на него, словно тот отказался предпринимать попытки по спасению не от того, что не мог ничего сделать, а из-за того, что кто-то может лишить его чего-то ценного, если он пойдёт поперёк. Или же просто из-за личного нежелания что-то делать, списав всё на полнейшую неспособность. Тот перевёл взгляд на экран аппарата жизнеобеспечения. Колебаний на линии действительно было очень мало. Настолько, что казалось, что в любой момент они могут исчезнуть.            Его мысли прервал достигнувший его носа запах гари. Похоже, старая проводка дала о себе знать. Доктор не раздумывая рванул в палату Кинугавы. Он взял его на руки и быстро направился к выходу. Как оказалось, вовремя. Кое-где он уже слышал панические крики «пожар! Пожар! Почему не сработала сигнализация?!». Скоро его чуть ли не начали сбивать с ног. Люди, как тараканы, перепуганные внезапной чрезвычайной ситуацией, носились из стороны в сторону, а самые смышленые уже ломились в закрытые по непонятной причине двери. Их вопли разносились по стенам приёмной и отскакивали, возвращаясь с ещё большей силой, разрывая их собственные барабанные перепонки. Их голоса соединялись, создавая какофонию непередаваемого страха. Она была настолько громкой, что казалось, будто эта мощная волна, с каждым разом проходя по одному и тому же пути, всё больше поглощавшая звук, тем самым превращая людские крики в беззвучие. Доктор с ужасом смотрел на то, как люди, переполненные отчаянием и диким страхом, бились в закрытые двери. Как же страшно было смотреть на их лица! Искореженные гримасой ужаса и отчаяния, они издалека были похожи на грешников, которые неминуемо попадут в Ад. Доктор не мог смотреть на них и искал, где можно пройти. Увы, везде была толпа. Не было такого места, где он мог хотя бы протиснуться.             Огонь всё приближался. Скоро едкий запах добрался и сюда. Люди падали один за другим, задыхаясь в дыму. Доктор положил Кинугаву на пол и накрыл халатом, после чего вместе с ним побежал к запасному выходу. Теперь проход был свободен! Люди быстро лишались способности дышать, а потом и жизни. «Я не дам тебе умереть. Не бойся», — билось в его голове.             Скоро огонь стал двигаться в его сторону, постоянно грозя превратить оба тела в обугленные куски мяса. Дым также стремительно приближался к тем, кто ещё не погиб и всеми силами держался за жизнь. Страх за Защитника заставлял доктора бежать так быстро, что он было подумал, какой атлет пропадает в нем. Запах гари всё больше ощущался, дыхание затруднялось, ноги становились ватными, а сердце билось с бешеной силой. Лишь желание спасти практически друга заставляло двигаться вперёд, хотя старое тело уже сдавалось.             Скоро ноги не выдержали: старик упал на пол, совсем чуть-чуть не добежав до запасного выхода. Ядовитый газ уже прошел в его лёгкие. Каждый вдох давался с большим трудом. В груди стремительно тяжелело. Уже не было сил сделать хотя бы одно движение. Доктор приготовился встретить смерть. Время прощаться с жизнью…             Внезапно он изменился во взгляде. Вместо печали и безысходности на его лице появилась улыбка. Также внезапно он негромко засмеялся, при этом чуть ли не каждую секунду хрипя. Он с трудом покачал головой, и, закрыв глаза, едва-едва слышно прошептал: «Хоро…шо…кхе…кхе… что… кхе…ты…кхе помнишь…кхе…кто…кхе…я...». Раздался взрыв. Огненные потоки стремительно пересекли коридор и добрались до несчастных.             В этот момент яркий свет браслета озарил коридор. Ацуси оказался в пузыре из…огня. Нет. Пламени. Совсем не обжигающего и тёплого. Словно безумно любящий, дорогой человек нежно обнял. Стало даже несколько приятно находиться в нём. Парень открыл глаза и приподнялся. Каково это? Оказаться заключённым в огромном огненном кругу без возможности выйти из него, при этом не загореться? В этот момент ему стало страшно: он никогда не сталкивался с неизведанным и одновременно опасным настолько близко. Глаза слепил яркий блеск адских языков пламени. Словно нет никакой защиты, и сейчас его тело поразит болевой шок, потом кожа, а затем и мышцы начнут гореть, причиняя невыносимую боль. Но прикоснувшись к барьеру, Защитник немного успокоился. На лице даже заиграла лёгкая улыбка. Быстро взяв себя в руки, он взвалил на себя неспособного пошевелиться доктора и направился к выходу.             Огонь поглотил всё вокруг, почти полностью перекрыв путь. Было очень тяжело двигаться. Ацуси и без того всё ещё чувствовал слабость, так ещё и тащил на себе нелёгкий «груз», при этом выбирая, куда ставить ногу. Лишь тепло барьера, защищавшего от пламени, заставляло двигаться вперёд, к выходу. Доктор открыл глаза, посмотрел на Кинугаву и что-то прохрипел. Тот начал отвечать, но разобрать хоть слово было невозможно из-за шума, создаваемого быстро рушащимися стенами и потолком. Успев произнести лишь ещё несколько слов, мужчина потерял сознание. Осталось совсем немного… Ещё чуть-чуть… И… Наконец-то! Перед глазами появилось голубое небо, а затем дома и люди. Перепуганные и шокированные, они стояли не в силах поверить своим глазам: весь перебинтованный парень, ковыляя, если не хромая, несёт на себе старика и при этом заключён в некий барьер. Никто не решался подойти к ним.             Пройдя ещё несколько метров, парень упал на колени, пытаясь отдышаться. Барьер сразу пропал. Кинугава же переменился во взгляде: глаза расширились от страха: он не понимал, как здесь оказался и что только что произошло. Окинув взглядом то, что было вокруг него, он ещё раз посмотрел на полуразрушенную больницу. Когда это успело произойти?! И почему он вдруг оказался за её стенами?       Однако самое ужасающее было впереди. Люди, что стояли перед Кинугавой, словно по какой-то жуткой программе, разом упали. Мгновенно полились реки крови. Крови ни в чём неповинных людей, не имеющих абсолютно никакого отношения к этому кошмару. Кошмару, созданному… Завоевателями, находившихся за спинами своих жертв. И снова их двое. Не нужны очки, чтобы увидеть всё это.       На сей раз Ацуси не промедлил: ему удалось превратиться. Ведь яркая огненная сфера больше не помешает свершиться этому бою. Золотой Кавалер первым нанёс удар: в ход сразу же пошла магия. Несколько небольших сфер быстро достигли противника и взорвались. К счастью, тот успел создать защиту. И не только создать, но и отразить. Это ничего не дало: оба успели увернуться. Теперь в бой вступил Серебряный: он вонзил клинок в землю. Зелёный почувствовал, что нечто затряслось прямо под его ногами. Вскоре камень растрескались и взорвался: частицы попали прямо по лицу Защитника. Вместе с тем возникло нечто вроде чёрного потока энергии в виде цепей. Одна из них схватила Зелёного за руки. Золотой тут же снова атаковал. Однако прежде, чем разряд попал в цель, Защитнику удалось разорвать «кандалы» и увернуться. Увы, Золотой не позволил нанести урон: он снова пустил в ход «взрывчатку», вместе с тем снабдив её сильным разрядом молний. Противник лишь успел поставить​ защиту, и это позволило Серебряному повторить «номер» и на сей раз крепче «связать» врага. Как только тот оказался прижат к земле, случилось нечто: Ацуси широко раскрыл рот и глаза, и голос произвёл звук, тот стремительно перерос в крик, крик — в ор, ор — в вой, вой — в мощнейшее оружие. Звуковая волна разнеслась за пределами больницы и оглушила врагов. Она же позволила освободиться. Быстро поднявшись, он стремительно ринулся к Золотому и сразу же схватил его за голову и отбросил прямо к руинам. Тот не успел издать и звука. Он отлетел к руинам больницы. Он ничего не успел сделать. В этот момент снова появилась огненная сфера. Разделившись на пучки, он попал по Зелёному. На теле отпечатались ожоги, куда больнее прежних. Защитник завопил во всю. Одежда, обладавшая, по словам Вомбата, защитными свойствами, не смогла сохранить тело Защитника невредимым. Но это только цветочки. Остатки сферы переместились к Золотому и словно дёргая за нитки, нанизанные вокруг запястий, подняли его. И не только подняли, но и ускорили. Золотой стал невероятно проворным. Кинугава едва успевал отпускать мелкие атаки. Ни одна из них не могла попасть по противнику. Если заряд и попадал в цель, появлялся ярко горящий щит. Почти каждая попытка заканчивалась так. Серебряный же наносил удары сзади. К счастью, Ацуси в скорости — далеко не промах. Он успевал и атаковать, и защищаться. Внезапно сфера прекратила защищать Золотого. Она стремительно полетела прямиком на Кинугаву. Не помогла никакая защита. Ацуси сразу почувствовал дикую боль уже по всей спине. Будто его со всей силы ударили огромным кнутом. В этот же момент ожоги перешли на руки. Нечто сдавило ладони так, что Защитник перестал чувствовать свои руки. Вскоре Нечто со всей дури отбросило его прямо на пепелище. Серебряный не стал медлить: благодаря ускорению сферы он за долю секунды оказался прямо на противником. Он взмахнул рукой: дрожащими пальцами он поднял вверх несколько камней, в том числе оппонента. Подняв на достаточную высоту, он резко отпустил всё. К счастью, Ацуси удалось удержаться. Однако радость не была долгой. После нескольких попыток Серебряному всё же удалось при помощи энергетических цепей схватить Ацуси и со всей силы ударить его о камни. Этого оказалось достаточно, чтобы тот потерял сознание.       Даже в этом случае Завоеватели не стали медлить. В их-то состоянии у одного хватило ума уничтожить браслет, а у другого — после увиденного не вступить в бой с другом. Это был уже не Зелёный Защитник, а простой Кинугава Ацуси — выпускник школы Бинан. Если бы Золотой мог говорить, то непременно либо был бы в шоке, либо пришиб кого-то из этих двоих. Ведь даже если бы он так и поступил, то ничего такого для него не было: ведь он с соратниками уже забрал одну жизнь. К тому же, не настолько значимую, чтобы переживать после «дела».       Как бы то ни было, Кинугаву забрали. Забрали, как Защитника, стоявшего на пути к чьей-то «благородной» цели. Как пешку, необходимую для какой-то безумной, бесчеловечной игры. Однако как только Завоеватели покинули территорию пепелища, ниоткуда возникло новое пожарище, ничуть не хуже предыдущего.

***

      «Да. Да. Хорошо. Всё сделаю. Обещаю: не подведу, — Наруко, как обычно, беседовал по смартфону по делу. — Что?.. А, нет. Что Вы, нет, конечно! Всё в порядке! Я свяжусь с Вами, если что-то понадобится. Созвонимся»! — Парень нажал на кнопку завершения вызова и облегчённо вздохнул: давненько ему не попадались такие беспокойные люди. Или, может, он уже не может вести себя так же, как раньше — отвык быть по-настоящему спокойным и уравновешенным. «Придурок», — подумал парень и сдвинул брови: он уже ненавидел своё дело, хоть и старался работать в прежнем ритме.       Ио взглянул на небо: теперь эта синева над его головой имела для него совершенно иное значение: всякий раз, когда он смотрел на то, как причудливые облака неторопливо плывут, удивлялся их простому величию, и в голове всегда всплывал один образ; нередко в середине груди ёкало и отдавалось болезненным эхом — эхом такого знакомого и полюбившегося голоса того, кого Наруко очень хотел вернуть или хотя бы видеть рядом. Всегда. Всю жизнь. Наруко, даже спустя полгода, всё ещё не мог поверить в то, что этот самый образ смотрит на него оттуда, а не на земле — живой, здоровый, как всегда пышущий и искрящийся жизнью, с яркой неподдельной улыбкой. Но Ио не верил ни во что мистическое и сверхъестественное. Он не верил, что человек после смерти не сразу отправляется на небеса, а находится рядом ещё год. Мысль о том, что Рю сейчас стоит за его спиной, смотрит, возмущается (а периодически и ругается), страдает, тщетно пытается достучаться, Наруко считал лишь малодейственным способом заглушить боль, причинённую смертью дорогого сердцу человека.       Наруко, понуро опустив голову, тяжело вздохнул и направился домой. Как только он достиг ворот, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд; словно кто-то сверлил его глазами. Ио, не в силах терпеть это неприятное ощущение, повернулся и удивился: на него смотрели голубые глаза, которые в последнее время всё чаще были направлены в его сторону…но если раньше Наруко ловил на себе неестественное спокойствие, то сейчас на лице одногрупника было совершенно противоположное: словно ненависть и презрение, долгое время накапливавшиеся в сердце, вырвались наружу и были готовы в любой момент кипятком выплеснуться на Наруко. Но Акойя лишь поманил в свою сторону и сухо произнёс: «Подожди. Для тебя есть одно дело. Подойди к кабинету СтудСовета». Ио, не понимая, в чём дело, нехотя направился вслед за Акойей. Сейчас ему ужасно хотелось сходить в цветочный магазин и взять парочку орхидей, чтобы с полчаса постояв с ними в чертоге истинной тишины и спокойствия, поскорбеть, излить душу большому камню, якобы говоря с тем, чей портрет изображён на нём, потом отправиться домой и запереться у себя в комнате, чтобы просидеть в ней весь оставшийся вечер. Облом! Как ему сейчас хотелось расквасить эту наглую физиономию! Внутри так и кипело и бурлило, и Ио кое-как сдерживался, чтобы не позволить себе подобное.       Скоро Акойя и Ио остановились у двери СтудСовета. Как только первый начал толкать речь про должность казначея, второй скривился: «Так я и согласился!». Конечно, его привлекала сумма, которую Геро обещал платить, если Наруко примет предложение. Но лицо Акойи, сама личность — всё вызывало у Наруко ненависть и презрение, хотя он старался и не показывать этого. Когда Акойя закончил расписывать перспективы и возможности, стоит только принять его предложение работы, Ио словно сорвался с цепи: — А сумму побольше предложить не можешь?! — Акойя не мог поверить: он никогда не слышал от Наруко ни криков, ни оскорблений. К тому же, он и так предложил чуть ли не лучшие условия. Что ещё нужно мечтающему разбогатеть старшекурснику? Если бы Наруко жил по-своему, узнал бы, что такое улыбка, радость и другие грани жизни? — Я просто предложил! — Попытался хоть немного отсрочить порчу его лица и настроения, если не чего похуже. Хоть он и не считал, что Наруко поднимет на него руку, подстраховаться было для Геро хорошим вариантом. — Предложил?! — Возмутился Наруко. — «Уговаривать» и «просто предложить» для тебя одно и то же?!       Акойя прекрасно знал разницу между этими понятиями, и то, что Наруко не может терпеть, когда его отвлекают по пустякам (сейчас для Ио было важно лишь закончить школу с хорошими отметками, а потом отправиться туда, куда он давно мечтал — к дальним родственникам в тихое место), но он уповал на то, что Наруко не сможет устоять перед большой суммой, поскольку зарабатывание денег — его страсть. Кто бы мог подумать, что несколько тысяч йен за согласие не могут как следует зацепить его? — В чём дело? — Словно не понимая, спросил Акойя. — Тебя не устраивает сумма или его уход из жизни так на тебя подействовал? Он что, как липкая лента, прилепился, даже через полгода влияет на тебя? — Акойя внезапно начал провоцировать Наруко.       Зря! Эти слова сильно задели Ио за живое: «липучка»?! Прилепился»?! Да что этот выродок себе позволяет?! Ио не выдержал и со всей силы врезал объекту презрения по лицу. Тот чуть не впечатался в стену: ярость Наруко страшна; Ио не был настолько хитёр, чтобы придумать что-то такое — он предпочитал решать проблемы на месте; в первую очередь, словами, а если не поможет, то церемониться было не в его правилах: он мог избить так, что мало не покажется. Ещё хотелось нанести несколько сильных ударов, но Наруко лишь ограничился коленом по животу. Словно что-то остановило его.       Ио направился вниз. Его уже ничего, кроме возможности запереться и остаться одному, в своём уютном уголке, не волновало. Однако в голове вертелись слова Акойи. С одной стороны, хотелось вернуться и врезать посильнее, но с другой стороны, Ио в глубине душе показалось странным поведение Геро: он никогда не был настолько настойчивым; словно для него было важно уговорить пойти на уступки. Зачем?..       Стоило только Наруко снова оказаться у ворот, как он внезапно почувствовал острую боль в спине. Словно что-то полетел в него с большого расстояния. Ио провёл рукой по спине и ощутил тепло…и...дыры на одежде. Как будто кто-то когтями прошёлся по его спине. Причём, достаточно длинными и острыми. Несмотря на ужасную боль, Ио не стал медлить и превратился. Перед его глазами был некто, чьё лицо было скрыто какой-то магией. Похоже, кто-то из Завоевателей. Оппонент замахнулся, и молнии появились в его руке… Вроде бы это были и они, но в них что-то было не так. Скоро очередная «порция» снова полетела в сторону Сернистого. Тот быстро увернулся, но боль усилилась. Ио отбежал, атаковав в ответ. Он старался наносить удары как можно быстрее, но боль становилась всё сильнее. Парень не мог понять, почему. Это ведь обычная рана! Просто глубокая. Чем больше атаковал Сернистый, тем невыносимее становилась боль и тем больше он чувствовал, что силы покидают его. Но прежде, чем болевой порог будет достигнут, Сернистый собрал все оставшиеся силы и начал что-то шептать, при этом продолжая бежать. Но когда энергия была собрана в его руках, произошло нечто: сфера двигалась сама по себе с огромной скоростью. Словно она то ли что-то искала, то ли кто-то взял поиграть и вот так балуется. Потом же она растворилась прямо над противником. Тот не задумываясь пустил последнюю «порцию» стрел: конец Сернистого близок — чего медлить?       Не хватило совсем немного. Вдруг вокруг Сернистого возник барьер. Ярко-алый. Прежде чем какие-то мысли успели возникнуть в голове, вспышка озарила большое пространство. Оппонент зажмурился, а после его глаза расширились если не от удивления, то от недоумения точно: на том месте, где находился Сернистый, ничего не было. Потом же удивление сменил истерический смех: кое-что пришло ему в голову — что-то, что он счёл забавным. «Надо будет сказать ребятам», — произнёс он и исчез.