***
****** — Нацуру! Нацуру! — Взывала откликнуться миловидная беловолосая девушка, носившая в одной руке катану. — Ну где же ты?! Найду — побью, если не убью! Микото не выносила находиться одной в незнакомом месте, хотя в такие ситуации она попадала далеко не первый раз. Кроме того, два ярких незнакомых огонька, казавшихся одним и тем же и паривших в воздухе до тех пор, пока не явились Лазурный и Сернистый по чистой случайности. Даже тогда, когда Каэдэ по непонятным причинам покинула поле боя, а её и Нацуру не раскинуло по разным местам, Микото чувствовала, что за ней всё ещё следят. Вернее, следит. Алый огонёк по-прежнему витал над ней, преследуя девушку с того момента, как они разминулись. К счастью для огонька, тепло, которое он начал излучать, остановило Микото, что позволило ему…занять тело девушки. Стоило только повернуть голову, как сразу же пошли мурашки по коже; в их сторону двигался парень не самой приятной внешности: совершенно бледная кожа, впалые щёки и глаза без малейшей искорки жизни не могли не вызвать подозрений: даже альбиносы ходят под зонтом или чем-то укрываются, чтобы защититься от ультрафиолетовых лучей, а на этом — только школьная форма, и голова ничем не накрыта, которая, к слову, немного покачивалась вперёд-назад. Такое ощущение, будто голова держалась на плечах, как на честном слове. Да и сам он двигался так, как будто сам вот-вот упадёт, а после потеряет все шансы подняться и продолжить путь. Ещё страшнее стало от того, что он не прошёл мимо, как пара надеялась, а остановился, а расстоянии нескольких сантиметров от них. Его потухшие карие глаза остановились на девушке, а затем на браслете. Несколькими секундами позже рука незнакомца оказалась на запястье напуганной Микото. До чего же холодная! Длинные белые и тонкие пальцы как будто дрожали, но двигаться по велению просто не способны, словно они окоченели после, как минимум, получаса непрестанного нахождения на холоде. Правда, почему-то не красные от обморожения. Парень вначале улыбнулся, а потом произнёс: «Ты за мной по пятам ходишь»? Он положил руку на голову девушки, но больше сделать не успел: вскоре у Микото засветился браслет, и растворился в воздухе. Зато скоро появилась черноволосая девушка с длинным хвостом на голове, одетая во всё чёрное. От страха отвлек красный браслет на её правой руке, светившийся столь же ярко. Мгновение — и яркий свет превратил и без того светлое пространство вокруг в просто ослепительное. Миловидная брюнетка приобрела белый цвет волос (сама причёска также изменилась: миловидное каре превратилось в разлохмаченную лесенку), а глаза изменили цвет из красного в фиолетовый; ещё угрожающе её сделала катана, появившаяся в руке. Длинные струящиеся, как чёрный как тьма шёлк, волосы незнакомки преобразовались в огненно-рыжие, а изумрудные глаза — в сапфировые. — Мне плевать, что ты красный кампфер! Я не пощажу никого! — Бросила она в сторону Микото. — Не знаю, в чём дело, но, похоже, придётся тебя поранить! — Микото рванула со всех ног и замахнулась катаной на противницу. Та увернулась. Секунда — и по пояснице, а потом по лопаткам Микото пробежалась сильная волна боли. Ещё удар коленом по позвоночнику — и девушка на земле. — Микото! — Неизвестно откуда появилась Нацуру: не думая мгновенно набрал огонь и быстро атаковал. Не вышло. Враг защитился и чуть не добрался до лица Сэно. — Цаубер? Что ж. С такими у меня особый разговор, — девушка отпрыгнула на несколько метров назад. — Ну что ж, держись! Незнакомка больше не сдерживалась: волны непрестанно летели к Нацуру и крушили всё, чего коснутся. Да и сам источник двигался очень быстро. Даже столкнувшись вплотную, было тяжело хотя бы задеть её. Удар за ударом. Волна за волной. Их скорость всё росла и устрашала. А источник — всё яростней. Она била по ногам, животу и спине, играла в чехарду, кладя Нацуру на лопатки. Сэно же мог лишь уворачиваться (хотя и не всегда удавалось) и атаковать одним огнём. За короткое время на его теле уже не осталось живого места. Синякам и ссадинам почти не было места. Микото же было тяжело даже подняться — не то, чтобы помочь. Сэно вскоре начала испытывать постепенно растущую слабость в теле, и сражаться становилось всё сложнее. Противник как будто вытягивал из него все жизненные силы, решив пойти до самого конца. Сэно чувствовала, как понемногу начинает терять сознание. В глазах всё больше сгущалась приближающаяся темнота, и все краски вокруг смешивались в одно пятно почти одинаковых оттенков. Та же участь вскоре постигла и Микото: девушка изо всех сил боролась со слабостью, но собрать все силы и подняться так и не удалось, несмотря на все усилия. Даже Тиссоку не сумел ничем помочь. Незнакомка могла бы торжествовать над совершённым, видя, насколько она ловка и сильна, но образ, который, похоже, был ей хорошо знаком, вызвал у неё приступ гнева, и, не думая, она рванула на место, откуда он смотрел на неё со смешанными чувствами и не зная, что сказать.«А ну стоять, ублюдок! — Закричала девушка на призрака, но тот растворился в воздухе, не позволив поймать себя, — ты ещё не расплатился за всё, что произошло по твоей вине! — Гневные слова прозвучали уже в пустоту. — Трус… Как и всегда, бегаешь от проблем, которые сам же создал… Даже смерть ничему тебя не научила»… Внутри вновь всё закипело, и ярость была готова в любой момент снова вырваться наружу и разнести всё вокруг себя. Руки дрожали, не выдерживая дрожи гнева, быстро перерастающего в ярость, исходящую из гаммы, получающейся из смешения обиды, ненависти, чувства оскорблённости и желания отмстить за все раны, что были когда-то нанесены, а пальцы дёргались, замыкаясь в кулак. Каждый момент, проведённый рядом с ним и всплывающий в памяти, разгорал эту гамму отрицательных чувств, превращая её в нечто неописуемое, безумное и едва контролируемое. — Зачем тебе всё это творить, если ты охотилась на него? — Резко спросил её Тиссоку. Мысли девушки мгновенно перешли на Вестника. Её рука быстро оказалась на его горле, и уже вполсилы сжала, ограничив доступ дыхания. Исказив лицо, жуткой, почти безумной улыбкой ответила: — Кампферы созданы лишь для сражений. Что же до меня, то цвет браслета не имеет для меня никакого значения. Единственное, что важно — это победа. А что касается его, то это не твоё дело. — Он…причи…нил…тебе…силь…ную…боль?.. — Несмотря на внешнюю плюшевую оболочку, Тиссоку на самом деле был живым существом: он, как человек, быстро начал задыхаться. — Раз ничего не вышло, то ты станешь моим трофеем. Заколотая мышка будет очень рада первому другу, — ослабив хватку, девушка охватила брюхо Тиссоку обеими руками и быстро направилась к тем, кто были для неё настоящей семьёй с большой буквы. Однако остался всего один удар. Удар, которым можно надолго отправить в состояние, близкое к коме. Атаковавшая мгновенно схватила стоявшего рядом с находившимся без сознания Нацуру Тиссоку и повторила попытку убежать. На этот раз успех на стороне беглянки. «Микото» не раздумывая рванула в противоположную сторону, поняв, какая опасность ожидает её саму и остальных Кампферов — Нацуру, Акане, Сидзуку.***
Как же болит голова! Словно внутри не то рикошет, не то пинбол, не то барабанная установка. Пульсирущая боль била по голове, как ударник, с головой погрузившийся в музыку, наяривал по тарелкам с бешеной скоростью. Ещё больше бесило то, что кто-то пихается так, что чуть не переворачивает на другой бок. Кинширо поднялся, схватившись за голову и тряся коленями, огляделся: его друзья также тяжело поднимались, страдая от ужасной головной боли, а рядом с ними стоял какой-то молодой мужчина в одежде Завоевателей и нечто яркое, принявшее до боли знакомый облик. — К-Кто вы такие?!. — Не осознавая происходящего, практически прокричал Кинширо. — Где мы?!. — Ты не узнаёшь ни меня, ни его? — Ответил до боли знакомый бас, который Завоеватели не слышали вот уже полгода. — З-Зундар-сама?!. — Кусацу попросту не поверил в услышанное: этот голос он ни с чьим-либо другим ни за что бы не перепутал. Но ещё большим шоком было узнать, что стоял рядом с Зундаром, и этот некто и был тем, кто взял на себя наглость несколько раз пихнуть Кинширо, где пожелается. Это лицо он также не мог перепутать с чьим-либо другим: ведь не так давно Кусацу видел это лицо на надгробии. У парня не осталось и тени сомнений. — Давно не виделись, Голубой Алмаз. Приятно осознавать, что мы помним друг друга. — Как Вы?.. — Неважно. — Тогда… Что это было?.. — Благодарите его. Если бы не он, я бы не успел спасти вас, — Зундар положил руку на плечо фантома, который, казалось, смотрел на Завоевателей пустым и безжизненным взглядом. — Правда, он, как и вы, не совсем отдавал себе отчёт в своих действиях, но это не страшно. — Что?! О чём Вы, Зундар-сама?! — Кусацу не мог поверить услышанному: они, конечно, недолюбливали Защитников, но чтобы до такой степени… — Что мы сделали?! — Можете спросить у Геро-куна, если он, конечно, помнит. Геро застыл, как огромный монумент. Глаза едва не вылезли из орбит, а челюсть — встретилась с землёй. Парень словно окаменел не только снаружи, но и внутри: слова Зундара, равно как и его вид, отзывались в его восприятии каким-то вопиющим абсурдом. Даже если это и было, то быстро стёрлось (если вообще хранилось) из памяти. Акойя обхватил голову дрожащими от ужаса руками, не в силах сделать что-то ещё. Он ощущал, как услышанное, словно стальная проволока, прошло через всё тело, не позволяя шевельнуться. Дыхание резко участилось, а изнутри отдавалось твёрдыми рикошетными комками. — Вы ведь слышали о приступах «бешенства»? Люди безо всякой причины нападают и калечат друг друга. — Это часть УМУЗ? — Подключился Арима. — Нет. То, что сейчас происходит — намного, намного лучше, — Зундар неестественно широко улыбнулся. Казалось, ещё немного — и он расхохочется. — Всё благодаря близнецам, на которых вы напали. Хотя, конечно, вам и досталось друг от друга… — Каким близнецам?! — Тем, что несли в больницу вашего «друга». Неужели не помните? — Хватит издёвок! — Кинширо, больше не желая слушать Зундара, ринулся в бой, уверившись в том, что новый УМУЗ куда более жестокий и, возможно, смертельный: в его руке мгновенно появился чёрный сгусток, быстро преобразовавшись в саблю и, не теряя ни секунды, Кусацу атаковал. Акойя и Арима атаковали после Кинширо: сейчас эта компания была едва ли не аналогом волчьей стаи, твёрдо решившей не отпускать свою добычу, словно больше встретиться с ней возможности не будет, если сейчас отпустить её. Началась настоящая бойня. Парень замахнулся на мужчину, надеясь разрезать ему грудную клетку, но тот пригнулся назад и ударил парня ногой в живот, а после добавил туда же коленом. Арима согнулся, обхватив свободной рукой больной место и закашлял. Акойя попытался нанести удар по спине, но Зундар ударил парня в грудь локтем и проделал то же самое, но Акойя лишь немного промедлил и…пропустил Кинширо для новой атаки. Тот собрал силы в меч, и большой чёрный сгусток энергии вырвался…нанеся урон оппоненту…что разозлило мужчину, и он закричал от боли. Похоже, что этот сгусток был для него сродни огню; определённо останется ожог. Арима, воспользовавшись этим, схватил мужчину за руку и немного потянул к себе, при этом держа наготове свой клинок. К счастью, лезвие не попало в грудь, как планировал Арима, а лишь прошло через руку. Однако же этого хватило, чтобы противник заорал от боли. Синяя кровь кровь быстро окрасила не только рукава и штанины, но и немного попала на одежду Завоевателей. Однако ранение не заставило Зундара покинуть поле боя: всё, что представляло для интерес — сражение с троицей. Теперь гнев Зундара начал набирать обороты: он больше не поддавался оппонентам, и попасть по нему стало очень трудно. Мужчина ловко уворачивался от недостаточно опытных, но способных причинить вред противников. Всё вокруг разрушалось, ломалось, разбивалось, и шансы попасть под обвал становились всё выше. Когда же дело дошло до молний, то здесь мужчина больше не желал сдерживаться: электросерия резко усложнила задачу Завоевателям и не позволяла поближе подобраться к разгневанному противнику. Ничего не изменилось после даже после атаки Кинширо: сгусток энергии исчез в молниях, тем самым лишь замедлив их действие. На сей раз Зундар решил покинуть поле битвы. Теперь ничто не помешает произойти самому страшному. Люди, которые совсем недавно были лучшими друзьями, превратились в едва ли не заклятых врагов. Началась новая схватка. Кинширо атаковал первым, совершенно не сдерживаясь в силе ударов. Акойя и Арима уклонились и сорвались с места, замахнувшись мечами, тем самым готовясь сделать на теле противника несколько глубоких разрезов. Кусацу попытался заблокировать атаку магией, но ничего не вышло: мечи вошли в его плечи, окрасив одежду его «друзей» в яркий алый. Парень заорал от боли и попробовал вытащить их, но парни начали двигать оружие из стороны в сторону, продлевая адские муки Кинширо на столько, на сколько возможно. Тогда же Кусацу перенёс руки с мечей на плечи Аримы и Акойи и попытался прогнать через них ток. Увы, это не сильно помогло: они лишь ослабили хватку, но никак не отпустили рукоятки своих мечей. Однако же действия Кинширо дали совершенно противоположный эффект: Арима схватил «друга» за горло и постепенно начал сдавливать, врезаясь в кожу мощными пальцами. Противнику стало в разы хуже: ещё несколько секунд — и вся дыхательная система придёт в негодность. Сердце забилось с бешеной силой, будто вся надежда была ни на что иное, как на него; словно оно может работать после отказа лёгких. Кусацу хотел что-то сказать, но больше, чем хрип, выдавить из себя он не мог. Постепенно парень начал ощущать, что жизнь стремительно покидает его тело. Арима же начал испытывать радость, хотя где-то очень глубоко в своей душе он совершенно не понимал, чему радуется. Смерть друга, да и само её понятие никогда не было для Ибуши чем-то прекрасным (возможно, лишь из-за вида вида крови). Незахваченная безумием часть молила и кричала прекратить этот садизм, но руки были словно чем-то перевязаны, и это «что-то» с каждым разом всё сильнее сжимало их, причиняя Кинширо страдания. В последний момент всё словно остановилось или замедлилось. Место битвы наполнилось каким-то непонятным теплом, тем самым отсрочив смерть Кинширо. Нечто прошлось рукой по спине Аримы, заставив его остановиться и повернуться, а потом и замереть от ужаса. Большие потухшие наполненные гневом каштановые глаза, казалось, сверлили Ариму взглядом, напоминающий в самой меньшей степени взгляд разгневанного родителя, наблюдавшего жестокую битву своих детей. «Что за»?!. — Выпалил Акойя. — Он никогда не верил ни в призраков, ни во что потустороннее. То, что стояло перед Аримой, он не мог объяснить, но это не мешало ему не держать язык за зубами. Как и какое-то время назад, выражение лица фантома было предельно чётким. И это не было то же самое, что и тогда: ведь сейчас он не понимал, ни как здесь оказался, ни что происходит, ни то, почему одежда Завоевателей была окрашена в алый цвет. Он взглядом испуганного ребёнка смотрел на происходящее прямо на его глазах, не в силах поверить. Схватившись руками за голову, фантом словно завопил вовсю, словно нечто причиняло ему невыносимую боль. Завоеватели не успели продолжить бой: огненный барьер накрыл Завоевателей, и те меньше, чем за секунду, исчезли.***
Два месяца назад…
Ацуси бегал по всему университету, неся на себе две сумки. Такое происходило далеко не первый раз. Предмет его поисков вечно куда-нибудь прятался в надежде найти то самое место, где никто не побеспокоит. Почти полгода Юфуин искал, где можно расположиться и найти в этом самом месте успокоение для печальной души. Но Ацуси как будто не понимает этого, поэтому каждый раз отправляется на поиски, чем препятствует исполнению желания, делая Юфуина ещё менее спокойным, чем раньше. Может, внешне по нему не очень было видно, но внутри бушевал непрекращающийся шторм. Состояние Эна — как одинокая скала посреди волн, удары которых с бешеной силой били по подножию. В те минуты, когда твёрдое знание о действиях Ацуси ясно осознавалось Юфуином, он испытывал раздражение и злобу, а порой и желание наорать на друга и дать хорошую пощёчину, чтобы не беспокоил. Он не мог терпеть, когда его попусту дергают; особенно если несколько раз по одной и той же причине. А уж тем более, когда такое качество есть в лучшем друге, негодование нередко начинает бурлить, и понятие «лучший друг» быстро сводится на нет. Ацуси уже прекрасно знал все места, где мог устроиться Эн, и для него не составило особого труда найти «пропажу». Кто бы сомневался, что тот расположился на крыше университета — как говорится, привычка — вторая натура. Раньше он поднимался к небольшой беседке, а иногда и прямо на крышу, откуда отрывался прекрасный вид. Желание найти замену навсегда утраченному побудило парня искать похожие уголки. Как и всегда, Эн сидел, прижав колени к подбородку, смотрел куда-то вдаль. Ацуси, не раздумывая, подошёл к другу и тихо обратился к нему: — Эн… — замялся парень. Он уже приготовился к тому, что, возможно, друг наорёт, попытается прогнать, а может, при этом ещё и пошлёт далеко и надолго. Эн сам по себе импульсивный: кто знает, что он может выкинуть после события, которому уже полгода? Тот как всегда повернулся лицом к Ацуси. На его лице было конечно же раздражение. Кинугава видел, что глаза друга кричали «оставь меня в покое!». Он понимал, каково сейчас Эну. Такое невозможно забыть или жить в том же ритме, что и раньше. Но означала ли эта трагедия начало совершенно другой жизни? Кинугава присел рядом с Эном и, положив руку на плечо, продолжил: — О чём на этот раз думаешь? Или всё об одном? — Чего тебе? — Огрызнулся Юфуин. — Так не может продолжаться бесконечно. То, что оборвалась другая жизнь не означает, что и твоя тоже. Я понимаю, что ты испытываешь. Я тоже до сих пор не верю, что… — Так тебе что-то действительно надо или от нечего делать решил меня побесить? — На повышенных тонах прервал его Юфуин. — Я хочу сказать… — Так! Либо сразу к делу, либо проваливай! — Юфуин ещё больше повысил тон, — я не собираюсь слушать заезженную пластинку про что-то в духе «но жизнь продолжается; нельзя скорбеть о мёртвых — от этого им только хуже; нельзя себя запускать; в жизни есть и белые полосы» и всё такое! Ты ведь пришёл именно за этим, да?! — Я хотел сказать совсем другое… — замялся Ацуси. — И что же?! То самое, но другими словами? Лучше проваливай, пока не стало хуже! — Юфуин быстро дошёл до точки кипения. Он уже был готов придушить лучшего друга, чтобы не слышать то, что уже давно засело в ушах и стало чуть ли не самым простым способом вывести его из себя. — Эн… — Ацуси с трудом набрал в грудь воздуха и глубоко выдохнув, продолжил, — не прячься хотя бы от меня, ладно? Ты так говоришь, как будто я для тебя совершенно чужой. Да и от остальных тоже не закрывайся. Они, как и мы с тобой, пережили то же самое, и ты это прекрасно знаешь. Так что попытайся не потерять себя хотя бы ради меня, Ио и Юмото. И тебе нельзя забывать о нас! Разве мы не лучшие друзья?! — Ты, я смотрю, стал смелее после похорон. Наверное, не боишься, что я сломаю тебе челюсть и парочку рёбер? — Юфуин посмотрел Кинугаве прямо в глаза. Этот взгляд ясно давал понять, что шторм, бушующий внутри него, скоро вырвется наружу, и ничего хорошего это не сулило. Ацуси отошёл на несколько метров назад. Он понимал, что Эн не шутит, но не мог вот так просто уйти. — Ну?! — Выпалил Юфуин. — Решил потерпеть боль вместо того, чтобы её избежать? — Не дожидаясь ответа, он быстро направился к Ацуси, а затем схватил его за горло. Скоро страх сменил ужас: Ацуси посмотрел в глаза Эну и не мог поверить своим глазам: перед ним словно был совсем не его друг. Он никогда не видел в нем столько жестокости, ненависти, презрения и раздражения. Словно это был не Эн, а ожившее олицетворение его чувств, которые долгое время обжигали душу. — Эн…что ты… — Ацуси было невероятно тяжело сказать хотя бы одно слово. Эн быстро сдавливал горло, ежесекундно оставляя всё меньше шансов сказать хотя бы слово. Казалось, что его рука была сама по себе тяжела, хотя Эн не отличался хорошей физической подготовкой. Он сдавливал горло с силой настоящего борца. Хоть шансов почти не было, Ацуси решил попробовать смягчить разъярённого Юфуина. Парень направил на глаза, полные жестокости и презрения, взгляд, выражавший отчаяние и мольбу отпустить. Не помогло. Юфуин так и не ослабил хватку. Тогда Ацуси начал брыкаться и дёргать ногами в надежде задеть Эна, чтобы тот хоть немного смягчил захват. Несильно, но помогло: Юфуин двигался, не позволяя ударить себя куда-либо. Чем сильнее брыкался Ацуси, тем больше ослабевала хватка. В последний момент он добился своего: парень обмяк и, схватившись за горло, стал откашливаться. Дальше случилось то, что никак нельзя было объяснить и тем более хоть как-то понять: подождав несколько секунд, Юфуин превратился…и стал атаковать Ацуси. Кинугава не стал медлить и начал атаковать в ответ. Завязался бой. Самая тяжёлая битва из всех, в которых он раньше участвовал раньше. Сейчас Лазурный был в разы яростнее и беспощаднее и к тому же сильнее, чем тогда. То дело было просто совершенно нелепой детской ссорой в сравнении с настоящим. Зелёный Защитник едва успевал уворачиваться и при этом давать отпор. С такой скоростью он никогда не сталкивался. Даже крылан был не настолько быстр. Как парень ни старался отражать все удары друга, атаки противника всё равно впечатали его в стену. После этого он не мог пошевелиться. Лазурный подошёл к почти парализованному противнику и окинул его презрительным взглядом. Постояв ещё несколько секунд, он взял его за волосы и приготовился нанести заключительный удар. Ещё секунда — и Кинугава отправился бы вслед за Рю. В последний момент что-то помешало этому: Лазурный замер; что-то не дало ему шевельнуться. Ацуси посмотрел вперёд: от неожиданности и слабости он упал на колени. По щекам текли слёзы, хотя боль ушла на второй план. Теперь в его душе бушевал шторм.