И звезда обелиска. И любовь. И война

Весна сорок пятого года! Как ждал тебя синий Дунай! Народам Европы свободу Принёс жаркий солнечный май. На площади Вены спасённой Собрался народ, стар и млад. На старой, израненной в битвах гармони Вальс русский играл наш солдат. Евгений Долматовский

      − Данька, скажи мне, пожалуйста, ты хорошо себя чувствуешь? Голова не болит, ты ей не ударялся?       − Нет.       Отвечает вроде бы серьёзно, а в глазах то и дело мелькает смешинка. Но это изредка. Внешне же сама серьёзность, крепко держит Людмилу за руку и собирается её вести за эту руку дальше.       − Тогда ты точно сумасшедший. Пожениться… Ты не можешь подождать до Победы? Совсем немножко осталось. Вернёмся с тобой в Ленинград и пойдем, поженимся в ЗАГСе, как все обычные люди. Дань, ты что удумал?       Руку свою Людмила у него не забирала, но смотрела с небольшой опаской. Мало ли, что случилось и что он надумал.       − Людка, − крепко сжал он её руку, − я очень боюсь, перед каждым полётом боюсь, что следующей встречи не будет. И я очень хочу сейчас сделать то, что собираюсь. Уже потом будет Победа, Ленинград и всё прочее. А сейчас мне это важно. Я так решил.       Девушка молчала. Не могла ничего сказать, чтобы опровергнуть мнение любимого. «Я так решил, мне это важно…». Эти слова потом будут одними из часто употребляемых в их семье. Но это всё потом, а сейчас он стучится в дверь штаба, где расположился его командир Борис Игнатьевич Самарин. Как командир, в условиях военного времени он имел полное право их расписать. Что он собственно и сделал после недолгих раздумий. Это всё, конечно, скорее было условно, чем официально, и поэтому в конце, после «Объявляю вас мужем и женой», Самарин добавил:       − Вы потом всё это дело…       − Я понимаю, товарищ майор.       − Спасибо, товарищ майор! — Людмила не смогла сдержать эмоций и прослезилась.       Сказывались последние недели, на дворе был конец апреля сорок пятого года, в разгаре была битва за Берлин. И с одной стороны было понятно, что уже конец войне, что скоро всё это кончится, наступит мир и они с Данькой, с мужем, — она про себя улыбается, так непривычно о нём думать в подобном ключе, — вернутся в родной и любимый Ленинград, куда уже из эвакуации вернулись Марина с Надюшкой, и где живёт Данина младшая сестра Светлана, о которой он много рассказывал, а с другой… С другой стороны, всё равно было тревожно и страшно.       Дальнейшие дни и несколько месяцев для Людмилы Константиновны Сергеевой (пока Сергеевой - по возвращении в Ленинград она возьмёт фамилию мужа) пронеслись с какой-то невероятной скоростью и были полны событиями, несущимися вереницей. Взятие Берлина, Победа, то, как они с Даней расписались на рейхстаге, и много работы. Так продолжалось до середины июля. А потом встал вопрос о демобилизации, о её перспективах. В соответствии с принятым Законом от 23 июня 1945 года о «демобилизации армии, авиации и флота», демобилизовать должны были их обоих практически сразу, но у Людмилы с этим возникли некоторые сложности. И хотя потом, через много лет после Победы, она вспоминала всё происходящее с мягкой улыбкой, тогда её действительно пугала сложившаяся ситуация.       «У меня с моим начальством за всё время не было никаких проблем, отношения были очень ровные и спокойные в рамках устава. А тут он мне такое заявляет. Мол, вышел приказ переводчиков не увольнять: в Германии непочатый край работы. Но я пришла в армию добровольно, а теперь, после Победы, у меня эта добрая воля кончилась — я хочу вернуться домой, хочу преподавать. Да, я всё ещё хочу приносить пользу обществу, но уже, как теперь говорят, „на гражданке“. Это всё ведь в рамках моих возможностей. Я хочу, чтобы рядом был мой муж, с которым нас свела эта проклятая война. И почему его демобилизуют абсолютно спокойно, к нему нет никаких вопросов, а мне этого сделать не дают? Ведь мой муж, так же как и я, пришёл в армию абсолютно добровольно, одним из первых, - почему же возникает такая несправедливая ситуация? Я стою, слушаю всё, что мне капитан госбезопасности Григорьев говорит, и чуть не плачу. Думаю: как я всё это Дане объясню и что он на это скажет? Уже уходить собиралась, а Вадим Андреевич так на меня посмотрел, увидел, похоже, в каком я состоянии, и добавил: "Но я постараюсь вам помочь, Людмила Константиновна"».       Каким-то образом капитан государственной безопасности Григорьев Вадим Андреевич действительно смог помочь Людмиле, и уже в середине августа она с мужем вернулась в Ленинград. Начиналась мирная жизнь.