Дикие розы

      Слуги выглядывали из всех закоулков, и это было тем унизительнее, что они ещё и шептались. Эдмон понятия не имел, откуда они уже успели узнать какие-то подробности, но слухи в этих краях разносились с такой быстротой, что могла позавидовать лучшая скаковая лошадь. Молча проследив за тем, как дворецкий, с невероятно почтительным видом, принял у посетителей пальто, Эдмон указал на дверь, ведшую из холла в северное крыло и провел детектива Лефевра и Роше до своего кабинета, через анфиладу великолепно-мрачных комнат. Полицейские остались ждать в холле.       Сейчас в мрачном кабинете герцога было немного поуютнее, в основном за счет разведенного камина и красовавшемся на нем букете роз. По-хозяйски расположившись в кресле за письменным столом, Эдмон посмотрел на всё ещё стоявших детективов и холодно осведомился:       — Может быть вина, господа?       Лефевр и Рене переглянулись, не ожидая такой наглости.       — Я бы с удовольствием продолжил нашу беседу у камина, — сказал Лефевр. — Я продрог в вашем лесу.       — Вы хотели сказать, допрос? — с усмешкой спросил Эдмон, выходя из-за стола и, пройдя между двух своих посетителей, устроился в кресле перед камином. Сложив ладони шпилем, он с вопросом и ожиданием смотрел на детективов.       — Скажите, господин Дюран, где вы были вчера ночью? — спросил, наконец, Роше.       — Если я скажу, что был здесь, вы поверите мне? — спокойно ответил Эдмон. В конце концов, это было правдой, ведь он действительно был здесь ночью.       — Мы поверим, если ваши сможет кто-то подтвердить, — продолжил Роше.       — В таком случае, мне нечего вам ответить, так как вчера я дал своим слугам выходной, — покачал головой Эдмон. Это тоже было правдой.       — Господин герцог, послушайте, — Лефевр отстранил Роше и, подойдя к креслу в котором сидел Дюран, встал за спинкой, — труп найден почти на ваших землях. Ни один убийца не стал бы тащить его специально к вам.       — А я не стал бы закапывать тело собственной жертвы на границе своих же владений, — не оборачиваясь, произнес Дюран.       — А что бы вы сделали? — усмехнулся Роше, присаживаясь на подлокотник кресла напротив. Однако, в его интонации чувствовался интерес.       — Бросил бы в Марну. Там есть течение и, соответственно, шанс, что тело унесёт вниз, — пожал плечами Эдмон, и посмотрел в огонь. — А закапывать его на территории своего поместья, значит подводить себя под верный удар.       — Эти слова могут быть всего лишь уловкой, вы же и сами это прекрасно понимаете.       — С вашей фантазией нужно писать книги, детектив. Вы бы имели успех, — устало вздохнул герцог, откидываясь на спинку кресла так, что Лефевру пришлось, наконец, от нее отойти.       — Я задал вам вопрос, господин Дюран, будьте добры на него ответить.       — Я ответил, господин Лефевр, будьте добры понять ответ, — сквозь усталый тон Эдмона начинало проглядывать раздражение.       — Хорошо, как вы объясните то, что вокруг обнаружены ваши следы? — Лефевр пустил в ход свой излюбленный прием: несуществующие, либо же существующие, но ненайденные улики.       — Мои? — переспросил Эдмон и, криво усмехнувшись, добавил. — Я буду вынужден вас разочаровать тем, что скажу, что моих следов там никак не может быть, так как я не способен находиться в двух местах одновременно.       — Но вы сами сказали, что никто не может подтвердить, что вы были в «Терре Нуаре» этой ночью, — Роше почти победоносно скрестил на груди руки.       — Господин Роше, если бы я решил развлечься, то убийство в моём списке было бы последним. И даже если бы, предположим невероятное, я действительно убил бы его, то никто бы об этом не узнал, — Эдмон зло сверкнул глазами на помощника детектива. — Кроме того, то, что никто, как вы верно заметили, никто не может моё алиби подтвердить, никто не может его и опровергнуть.       — Но у вас с ним были личные счеты, не так ли?       — Личные счеты? Я бы не стал называть лёгкую антипатию с моей стороны столь громкими словами, — засмеялся Дюран, вставая с кресла и становясь лицом к детективу. То, что кто-то стоит у него за спиной и бросается обвинениями было, все же, весьма неприятно.       — Хорошо. Подайте мне воды, будьте столь любезны, — сказал Лефевр, у которого уже пересохло в горле от нескольких часов бесконечных разговоров.       — Пожалуйста, весь графин в вашем распоряжении, — усмехнулся Эдмон, беря со столика рядом хрустальный графин с изящным горлышком. Он не был уверен, что это не очередная уловка, так как удар Лорану он нанес левой рукой в правый висок, а графин и бокалы так удачно расположились по левую руку от герцога. Дюран вполне мог налить воды в стакан и левой рукой, но, решив, что лишние, хоть и незначительные, доказательства вины ему ни к чему, все же совершил несколько лишних движений и проделал все манипуляции с бокалом и графином правой рукой.       — Благодарю вас, — сказал Лефевр, осушив бокал, и тут же снова перешел к допросу. — Но почему же вы тогда отпустили всех слуг из «Терры Нуары»?       — Я захотел дать им выходной, и я его дал, — невозмутимо ответил Эдмон, снова подходя к камину.       — А, может быть, вы кого-то ждали и не хотели, что бы об этом узнали? Какую-нибудь женщину, например? — спросил Лефевр, останавливаясь за спиной Эдмона. В следующий миг он пережил то, что в своей жизни переживали не многие: Дюран повернулся к нему и окатил его с ног до головы таким взглядом, что кровь застыла в жилах.       — Даже если и так, то это было бы не ваше дело, господин Лефевр, — прошипел он, надвигаясь на детектива так, что тот прижался к столу. — Вам лишь бы повесить на кого-нибудь вину за это убийство. Я ведь идеально подхожу на роль убийцы, не так ли? У меня были натянутые отношения с господином Лораном, о моей жизни здесь никто ничего не знает, мои циничный характер делает меня идеальным преступником. Да, может я и не образец для подражания, но я не убийца.       — Господин герцог, я вас ещё ни в чем не обвиняю, — проговорил Лефевр, поспешно отходя в бок.       — Да? А, по-моему, именно этим вы сейчас и занимались, господин Лефевр! — резко воскликнул Эдмон, продолжая следить за детективом взглядом.       — Держите себя в руках, господин герцог! — зло, но неуверенно, воскликнул Роше, резким движением усаживая Дюрана обратно в кресло. — Мы исполняем свой долг, следуя закону!       — Я знаю закон, господин Лефевр! — Эдмон продолжал гневно сверкать глазами в сторону детектива. — И вы не имеете права предъявлять мне подобные обвинения без наличия улик. Вы их пока ещё не предоставили, чтобы я мог согласиться хотя бы с конструктивностью вашего обвинения. Сейчас оно построено на вашей ненависти ко мне…       — Господин герцог! — предупреждающе воскликнул Роше, но Эдмон проигнорировал это и продолжал, все больше и больше подаваясь вперед:       — Я знаю, что вы меня ненавидите за вашу дочь. И тут у вас есть причина и доказательства, а у меня вина. Но сейчас я не виновен, при всем моем наборе отрицательных качеств. То, что вы ставите мне в вину слишком серьезно, а ваши основания и доводы это карточный домик.       — Довольно, господин Дюран, — холодно усмехнулся Лефевр и, подойдя к креслу в котором сидел его враг, так же холодно сказал, — Вы превосходный оратор, герцог, это нельзя отрицать. Вы оттачивали свое мастерство на женщинах, а это хорошая школа. И адвокат из вас был бы великолепный, жаль, что вы не стали заниматься практикой после Сорбонны. Но когда-нибудь должно было случиться так, что вы оказались бы не в выигрыше. Пусть мои доказательства — карточный домик, против вашей репутации даже карточный домик сильное оружие.       Эдмон молчал. Лефевр улыбнулся и, отступив на шаг, объявил:       — Сейчас мы должны осмотреть здесь все и опросить ваших слуг. А вы, как главный подозреваемый, остаетесь под домашним арестом. Вы не можете принимать посетителей и отправлять письма. Впрочем, вы всё это знаете, не так ли?       — Что б вы в аду сгорели, Лефевр, — с тихой злобой отозвался Эдмон. — Я не виновен и суд это докажет.       — Благодарю вас, господин герцог, — детектив слегка поклонился и, схватив под руку Роше, выволок его из кабинета.       Эдмон тяжело вздохнул и полностью откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову. У них не было улик против него, и доказать свою непричастность было проще простого, но была одна серьезная проблема и проблемой этой был не детектив Лефевр со своей ненавистью. Эдмон знал, что виновен, знал, что это его рука нанесла удар, что он убил Лорана, и поверить в свою невиновность у него не получалось. А пока он не будет верить в свою невиновность, он не будет настолько убедителен, что бы заставить поверить в нее других. Но было у него и чувство облегчения: раз обвинили его, Иду уже не смогут обвинить. Ида в безопасности.

***

      — Я так полагаю, мы закончили здесь? — спросил Рено, когда он и детектив вышли на крыльцо «Терры Нуары», оставив в доме двух полицейских приставов, которые должны были следить за исполнением решения.       — О нет, Роше, нам ещё многое предстоит здесь сделать, — грустно усмехнулся Лефевр. — Помните ту молодую женщину, виконтессу Воле?       — Вам кажется, что здесь не обошлось без ее участия? — продолжил мысль начальника Роше и пожал плечами.       — Именно, мой друг, — Лефевр остановился внизу лестницы и повернулся к помощнику. — Я намерен допросить ее и допросить достаточно жестко и пристрастно. Не смотря на всю эту комедию, мне кажется, что она как-то связана с этим негодяем. И знает об этом убийстве больше, чем говорит.       — Даже если это и так, — Рено сбежал со ступеней и быстрым шагом направился по подъездной аллее вслед за детективом, — то вряд ли она захочет топить свою репутацию и свидетельствовать против него на суде, даже если мы запугаем ее.       — Мы не будем ее запугивать, мы просто не оставим ей выбора, — детектив был непреклонен, решив вывести кривую преступления именно так, как хотелось ему. — Если она знает правду и молчит, то она вполне может сойти за соучастницу.       — Судить женщину — плохая идея, — покачал головой Роше.       — Никто и не будет ее судить, — спокойно улыбнулся Лефевр. — Я уверен, что она уступит нам на допросе. Женщины безвольные создания.       — Госпожа виконтесса показалась мне вполне сильной натурой, — осторожно возразил Рено.       — Вы ещё слишком молоды, мой друг, — с улыбкой возразил Лефевр, залезая в ожидавшую их коляску и приказывая вознице. — К «Вилле Роз», пожалуйста.       — Я говорю лишь о том, что мотив данного преступления… — начал Роше, залезая следом и усаживаясь напротив детектива.       — Когда вы проработаете детективом не один год, вы научитесь видеть корень преступления так же, как его вижу я, — махнул рукой Лефевр и откинулся на спинку сиденья, так как коляска тронулась. — Не нужно выдумывать ничего нового, Роше. В мире есть всего три мотива: деньги, власть и чувства. Любое преступление совершается ради одной из этих вещёй.       — Вы хотите сказать, что двое мужчин в полночь, в лесу делили женщину, которой, как вы утверждаете, является виконтесса Воле?       — Женщина — наиболее распространенный и наиболее красивый мотив для убийства, — Лефевр снова улыбнулся. — Тем более такая, как виконтесса. Это почти как в детективном романе, Роше. Думали ли вы, что вам когда-нибудь выпадет шанс расследовать подобное дело?       Рено вяло улыбнулся и устремил взгляд на окрестности.

***

      Спокойствие «Виллы Роз» было вновь нарушено. Причем так же бесцеремонно, как и утром.       Сбрасывая пальто на руки подоспевшему Жаку и проходя в гостиную, Лефевр объявил:       — Я детектив Лефевр и я хочу говорить с хозяйкой этого поместья, виконтессой де Воле.       — Госпожа виконтесса сейчас занята, вам придется подождать несколько минут, — со спокойным терпением ответил Жак, стоя в дверях. — Могу я предложить господам по чашке чая или кофе?       — Нет, спасибо. Мы предпочтем видеть госпожу виконтессу, — с вежливой улыбкой ответил Роше, следя краем глаза за своим начальником, который оглядывал висевшие на стенах картины.       — Я немедленно доложу ей о вашем визите, — сказал Жак и, поклонившись, исчез в холле.       — Образец честного и преданного слуги, — тихо сказал Лефевр, подходя к Рено и разглядывая висевшую между окон картину. — Никогда не скажет чего-то, что будет обличать хозяина, даже если и будет знать наверняка. Очень опасный тип, с ними невозможно иметь дело. Они все знают, все видят, все слышат, но играют не на вашей стороне.       Роше немного опасливо покосился на детектива и тоже перевел взгляд на картину. Он работал с Лефевром не так давно, но уже успел привыкнуть к его, несколько пустому, хвастовству. Но сейчас Роше начинало волновать то, как его начальник относится к этому делу. Действительно, в жизни было всего лишь три мотива: власть, деньги и чувства. И здесь были чувства, жажда мести за дочь, неумная жажда мести и желание во что бы то ни стало осудить своего обидчика.       — Вот уже второй раз за сегодняшний день вы бесцеремонно вторгаетесь в мой дом и требуете от меня ответа, — мужчины вздрогнули и обернулись. В дверях стояла Ида в домашнем платье и, склонив голову набок, смотрела на не прошеных гостей.       — Ну, что же вы стоите? — спросила она, видя их некоторое смущение перед её решимостью и делая шаг, вперед указала на диван перед камином, — располагайтесь, господа, чувствуйте себя как дома, раз уж вы являетесь сюда с такой частотой.       — Благодарю, госпожа виконтесса, — Лефевр уселся на диван, Роше остался стоять позади, слегка опершись руками на спинку. Ида слегка улыбнулась и устроилась в кресле напротив, сложив руки на коленях.       — Мы тщательно изучили место преступления… — начал, как всегда издалека Рено, но Лефевр перебил его и, подавшись вперед с хитрой улыбкой, загоняющей жертву в угол, сказал:       — Вокруг обнаружены следы ваших прекрасных ножек, госпожа Воле.       — Моих? — переспросила Ида, округляя глаза и через секунду гневно сводя брови, добавила, — Вы хотите сказать, что это я убила его?       — Именно, — Лефевр продолжал улыбаться, а Рено подумал, что слушал нечто подобное совсем недавно.       — Я уже сказала вам, что всю ночь я была здесь, на «Вилле Роз», в своем поместье! — воскликнула Ида, не сводя потемневших глаз с детектива. — Ваши намеки меня оскорбляют!       — И все же вы могли убить его, — Рено слегка приподнял брови и посмотрел на неё сверху вниз.       — Как? Я всего лишь женщина. От моего удара он бы даже не потерял сознание, — все так же гневно ответила Ида.       — Не преуменьшайте свои достоинства, виконтесса Воле. Все в округе знают, что вы боевая женщина, — продолжал наступление Лефевр. — Так что лучше признайтесь сразу.       — Но что мне было делать ночью в лесу, да ещё в его обществе? — средняя виконтесса Воле всплеснула руками и встала из кресла, но тут же снова опустилась обратно.       — Вам виднее, госпожа Воле, что вы делали ночью в лесу с мужчиной, — Лефевр снова холодно улыбнулся и приподнял брови. Роше, уже окончательно переставший понимать суть происходящего вокруг, а так же методы своего начальника, просто переводил взгляд с одного собеседника на другого. Ида несколько деланно расхохоталась и произнесла:       — Вы считаете, что у меня настолько ужасный вкус, что я стала бы тайно с ним встречаться? Не смешите меня, господин Лефевр. Вся «Вилла Роз» может подтвердить, что я была здесь всю эту ночь. К тому же здесь дело не столько во мне, сколько в нем.       — К чему вы клоните? — Роше резко обошел диван и сел на него прямо перед виконтессой.       — К тому, что он предпочитал женщинам мужчин, — Ида продолжала улыбаться.       — Да, вы нам об этом уже сообщили утром, — спокойно ответил Лефевр, изучая ковер. — Но ведь в тоже время вся округа видела, что он находился возле вас в предыдущий вечер.       — Тогда почему округа, если она так внимательно наблюдала за мной, не заметила, что я пыталась избавиться от его общества всеми возможными способами? — Ида гордо вскинула голову и посмотрела на детектива и его помощника взглядом преисполненным собственного достоинства. — Он был бы последним из всех с кем, я хотела бы пойти на тайное ночное свидание.       — Но, тем не менее, вы пошли, — Лефевр оторвал глаза от ковра и взглянул на Иду.       — Я никуда не ходила, — средняя виконтесса Воле говорила абсолютно спокойно, но Роше заметил, как дрожат ее губы и руки сжимаются в кулаки. Видимо, она была невероятно оскоблена этими подозрениями.       — В таком случае, можем ли мы побеседовать с вашими сестрами и слугами? — как можно мягче спросил он, стараясь сгладить обострившуюся остановку.       — Слуг допрашивайте сколько угодно, их здесь всего трое. Жак, мой дворецкий и управляющий, Филипп, конюх, и Люси, горничная и повар, — ответила Ида, поднимаясь из кресла. — А вот в удовольствии пообщаться с моими сестрами мне придется вам отказать.       — Вы не имеете права! — воскликнул Лефевр, резко вставая.       — А мне кажется, имею полнейшее, — спокойно возразила виконтесса Воле. — Моя младшая сестра весьма впечатлительная особа и, я боюсь, общение с вами надолго выбьет её из колеи. А моя старшая сестра, маркиза де Лондор, находится на данный момент в том состоянии, в котором ей не желательно сильно нервничать.       — Но это необходимо следствию, — осторожно возразил Рено.       — А мне необходимо, что бы вы не нарушали спокойствие этого дома, врываясь в него, как в свой собственный, — Ида развернулась и направилась к дверям гостиной. — Мои сестры никак не помогут следствию, а вот слуги с их городскими сплетнями вполне.       Проговорив последние слова, она распахнула двери и, войдя в столовую, направилась к дверям кухни, где обычно коротали время слуги.

***

      Допрос слуг на «Вилле Роз» дал ещё меньше результатов, чем допрос их хозяйки. Все: и Люси, и Филипп и даже бдительный Жак в ночь убийства спали, но утверждали, что «Виллу Роз» никто не покидал. Ни средняя виконтесса Воле, ни младшая, ни старшая. Показания их были такими стройными и созвучными, что Лефевру пришлось поверить в их правдивость и признать алиби средней виконтессы действительным. Попрощавшись с хозяйкой поместья так вежливо, как будто ни о каком бесцеремонном вторжении не было и речи, и, приняв из рук Жака свое пальто и шляпу, как всегда не дожидаясь своего помощника, детектив вышел на улицу. Он пребывал в довольно мрачном расположении духа, уже думая над тем, как ему безапелляционно доказать виновность герцога де Дюрана. Роше с извиняющейся улыбкой раскланялся со средней виконтессой Воле, пожелав ей удачного дня, и, на ходу одеваясь, выскочил на улицу за своим начальником.       Лефевр уверенным шагом направился по подъездной аллее к воротам, где их ждала коляска. Роше, как обычно, отстал на несколько шагов и теперь думал о том, что дело может зайти в тупик, если герцог де Дюран сможет доказать свое алиби. Однако он всё ещё не понимал хода мыслей своего начальника, который почему-то предпочитал работать в одном направлении, вместо того, что бы рассмотреть другие возможные варианты. Герцог де Дюран и виконтесса Воле почему-то не давали ему покоя и, не смотря на очевидность ошибки, он продолжал их связывать.        — Почему вы так прицепились к этой виконтессе Воле? — Роше догнал детектива, преграждая ему путь.        — Мой друг, там, где есть этот человек, герцог де Дюран, никогда не обходится без женщины, — ответил Лефевр, нехотя останавливаясь. — А виконтесса Воле, как я понял, достаточно заметная фигура в данном обществе. Такой человек, как он не сможет устоять против соблазна добавить ее к своей коллекции побед.        — И всё? Вы делайте этот вывод только на основании того, что вам кажется, вы знаете этого человека? — воскликнул Роше. — Вы же видели, как они общались утром. Кажется, они на дух друг друга не переносят.        Легкий шорох в кустах заставил Рене замолчать и обернуться. Лефевр тоже посмотрел за спину своего помощника. На дорогу, осторожно и грациозно пройдя в естественную арку розовых кустов, ступила тонкая девичья фигура в малиновом платье. Это была Моник. На секунду она замерла, даже вздрогнула, явно не ожидая увидеть здесь кого-то ещё, но затем взяла себя в руки и, улыбнувшись, сказала:       — Вы должно быть по поводу этого ужасного происшествия...       — Да, я детектив Лефевр, а это мой помощник Рено Роше, — детектив сделал шаг вперед, закладывая руки за спину. — А вы должно быть младшая сестра виконтессы Иды?       — Да, я Моник де Воле, — кивнула девушка и, сделав несколько шагов вперед, снова остановилась. — Я полагаю, моя сестра вышвырнула вас из дома, отказавшись отвечать на вопросы?       — Нет, но я бы не сказал, что она была любезна, — спокойно улыбнулся Лефевр, понимая, что из этой девушки нужные сведения не нужно будет вытаскивать силой.       — В этом вся Ида, — вздохнула Моник. — Она ни с кем не бывает любезна.        — Я вижу у вас талант кратко и точно описывать людей, — улыбнулся Рене, надеясь, что эта девушка не так проницательна в отличие от сестры. Но его ждало разочарование: Моник холодно улыбнулась и сказала:       — А вы, я вижу, хотите, что бы я рассказала вам, что я думаю обо всем этом? Это ужасно. Господин Лоран был не так уж плох, если держать его на безопасном расстоянии. Моя сестра ненавидела его. Герцог де Дюран ненавидел его. Все его ненавидели.        — Это всё, что вы можете сказать? — деловым тоном осведомился Лефевр.        — Если бы я и хотела, что бы кто-то был виновен, так это Ида. Но она, к сожалению, всю ночь провела на «Вилле Роз», — с явным разочарованием протянула Моник.       — А как же герцог де Дюран? — спросил Лефевр и Роше еле удержался от громкого вздоха.       — Нет, я не вижу его убийцей. Он не совершал этого, — покачала головой Моник.        — Важны объективные факты, а не ваше видение, — скромно заметил Рено. Моник слегка округлила глаза:       — В самом деле? Мне казалось, что вы спросили у меня мое мнение.       — А если я спрошу, кого вы действительно считаете убийцей? — спросил Лефевр, осторожно обходя младшую виконтессу Воле так, чтобы она оказалась между ним и его помощником. — Если отбросить вашу ненависть и ваши привязанности и мыслить беспристрастно?       Моник замолчала, глядя в землю. Да, если судить беспристрастно, то ни у кого, кроме Эдмона, пожалуй, не было ни мотива, ни даже явного стремления. Но подводить его под обвинение она не могла, поэтому предпочла молчать, не думая, что этим ещё больше подставляла его под удар.       — Я всего лишь женщина. Мне не полагается рассуждать об этом, — наконец ответила она и, посмотрев поочередно на детектива и его помощника, подобрала юбки и на ходу к дому бросила, — Всего доброго!       Лефевр выразительно посмотрел на Роше и, дождавшись пока младшая виконтесса удалится на безопасное расстояние, сказал с видом знатока:       — Итак, она в него влюблена.       Роше посмотрел в след тонкой фигурке в малиновом платье.       — Вы заметили, Роше, как она замялась, когда я заговорил об объективности? — с видом собственного достоинства заговорил Лефевр, продолжая свой путь к коляске. — Она и сама прекрасно понимает, насколько его вина очевидна.       — Но, господин Лефевр, мы не можем отправить человека в тюрьму только потому, что вам кажется, что его вина очевидна! — воскликнул Рено, догоняя своего начальника.       — Наше дело, мой друг, указать преступника, — спокойно ответил Лефевр, многозначительно поднимая брови. — Определять, виновен он или нет, будет суд.       — И всё же мы не должны останавливаться на одном подозреваемом, — продолжал настаивать Роше.       — Хорошо, Роше, блесните своими знаниями, умениями наблюдать и слышать, — спокойно отозвался детектив, залезая в коляску. — Вот вам два наших подозреваемых: герцог Эдмон де Дюран и виконтесса Ида де Воле-Берг. Я внимательно слушаю ваши соображения.       — Господин Лефевр, виконтесса Воле не могла совершить это убийство, — сказал Роше, залезая следом и устраиваясь напротив начальника.       — Почему? — спокойно спросил Лефевр.       — Женщина не могла нанести таких ударов, — махнул рукой Рено, — это же очевидно.       — Значит, у нас остается герцог де Дюран, — с улыбкой ответил детектив.       — Это не может быть и он, — внезапно и серьезно сказал Роше.       — Почему? — на этот раз Лефевр удивился.       — При осмотре тела вы сами сказали, что удар нанесен левой рукой. А герцог Дюран, насколько я могу судить, правша, — произнес Роше тем тоном, каким обычно говорят «шах и мат».       — Он не так глуп, как кажется. По правде сказать, он и вовсе не кажется глупым, — почти рассмеялся Лефевр. — Конечно же, он не захочет быть осужденным и учтет любую мелочь, которая может указать на его виновность. Мне кажется, логика моих заключений вполне проста и понятна, а самое главное верна.       Роше прикусил губу, понимая, что спорить с человеком, который решил осуществить свою месть таким образом, бесполезно.       — Согласитесь, мой друг, это дело совершенно не сложное, особенно, если бы вы всё не усложняли, — детектив продолжал улыбаться и, обведя местность рукой, добавил. — Лучше взгляните вокруг. Мы с вами находимся в чудеснейшем месте, мы раскрыли дело в невероятно короткий срок, Роше, и мы имеем право собой гордиться.       Роше кивнул, мрачно оглядываясь. Что ж, герцог де Дюран признан виновным и велика вероятность, что он отправится на эшафот за это преступление. На секунду ему вспомнилась фигурка в малиновом платье. Что же будет с ней, если она действительно в него влюблена? Она же просто загнется с горя. Впрочем, так же как и её сестра. Роше почему то казалось, что в страстной ненависти Иды де Воле к герцогу де Дюрану было больше искренности, чем в любви ее сестры. Из этой особы вышел бы чудесный свидетель обвинения.       Тем временем Ида продолжала молча стоять у окна библиотеки, скрестив на груди руки. Как ни пыталась она не допустить эту встречу, встреча всё же произошла и теперь один Бог знает, что им наговорила Моник. Она боялась не за себя. Эдмон был в опасности. Услышав, как младшая сестра вышла из гостиной и стала подниматься по лестнице, Ида решительно, и даже несколько грозно, крикнула:       — Моник.       Шаги затихли.

***

      Дверь приоткрылась и в библиотеку проскользнула Моник.       — О чем ты с ними говорила? — голос Иды звучал устало и раздраженно.       — С кем? — непонимающе спросила Моник, округляя свои и без того большие глаза.       — С детективами, Моник, — средняя виконтесса Воле повернулась и недовольно посмотрела на младшую сестру. — Я сделала все, чтобы предотвратить ваши с ними разговоры, но, тем не менее, ты все равно сталкиваешься с ними.       Моник молчала, глядя в пол, и мучительно вспоминала с кем и когда она говорила, чтобы Ида могла злиться на нее за это.       — Сейчас не лучшее время, чтобы излагать свои мысли первым встречным, — продолжала Ида, слегка смягчаясь и принимая этот жест сестры за раскаянье. — Ты, кажется, очень тронута судьбой нашего местного совершенства и именно поэтому тебе лучше сидеть и молчать.       Моник согласно кивнула. Ей всегда лучше сидеть и молчать. Не было, кажется, и дня, что бы сестра не хмыкнула с ужасающим презрением на какое-либо из её замечаний. Что бы ни происходило, Ида делала вид, что разбирается в этом куда лучше всех остальных. Словно только ей одной были известны скрытые мотивы всех людей, и как будто только она одна была посвящена в какие-то невероятные тайны мирового значения. Не знавшая всей правды Моник не понимала, что это — самое естественное поведение для человека, который скрывает что-то настолько старательно, насколько только это было возможно в тесно связанном и обладающим острым глазом, но плоским умом, обществе.       — В этом месте совершилось уже достаточно драм, Моник. Для месяца сплетен и обсуждений вполне хватит и убийства. Ни к чему устраивать ещё и казнь, — последние слова средняя виконтесса Воле проговорила уже и вовсе мягко, отворачиваясь обратно к окну, скрестив на груди руки.       — Я думала, тебя бы это обрадовало. С твоим-то отношением к герцогу Дюрану и этой вашей враждой, — Моник подняла глаза. Ида усмехнулась.       — Суть нашей вражды, Моник, не в том, что бы один уничтожил другого, тем более таким грубым способом, — ответила она. — Это всего лишь легкая обоюдная антипатия, а не гладиаторский бой. К тому же, не в моих правилах желать кому-либо смерти. Вечных мук и страданий, ада на земле — может быть, но не смерти, Моник.       — У тебя весьма странное понятие о благородстве, — негромко проговорила младшая виконтесса Воле и, резко развернувшись, вышла из комнаты.       — Назови мне вещь, о которой у меня не странное понятие, — так же вполголоса бросила ей вслед Ида, не отворачиваясь от окна. Сейчас она не была настроена препираться с сестрой из-за разности их взглядов, да и вообще из-за чего бы то ни было. Неизвестность, окружавшая судьбу Эдмона, волновала ее куда больше. Пожаловаться на эту неизвестность, не боясь выдать себя, она могла только Жюли. Только прижавшись к плечу старшей сестры, она могла на мгновение сбросить эту маску безразличия и прерывающимся шепотом поведать о своих страхах. Но Жюли сейчас не стоило волновать, она и без того переживала за сестру, не представляя, что может предпринять отчаявшаяся виконтесса Воле, в попытке спасти жизнь своего возлюбленного.