До «Терры Нуары» оставалось совсем недалеко, но Ида внезапно замерла на месте, ощутив присутствие ещё одного человека. Вернее, она не могла сказать, был ли это человек, но ещё одно живое существо здесь было, это она могла сказать с уверенностью. И с такой же уверенностью она могла сказать, что это был не Эдмон. Постояв несколько мгновений, она обернулась и, вскрикнув от неожиданности, отпрянула назад: прямо за её спиной, почти вплотную к ней, стоял не слышно подкравшийся Андре Лоран.
— Ну зачем же вы, не нужно кричать, — с улыбкой сказал он, с силой удерживая её за руку.
— Я… не ожидала вас здесь увидеть, — наконец проговорила она, пытаясь как-то совладать со своим страхом и отвращением, которое она испытывала от того, что он держал её руку.
— А я, напротив, ждал вас здесь, — Лоран продолжал омерзительно улыбаться и, предвосхищая её вопрос, заговорил, — О, не спрашивайте, откуда я знаю, что вы должны были здесь появиться. Люди на редкость предсказуемы. Я знаю мужчин, таких, как наш милый герцог. И я знаю женщин, таких как вы, любезная виконтесса. Нетрудно было догадаться, что он непременно захочет заполучить в постель самую гордою и свободолюбивую девушку в округе, которой оказались вы.
— Отпустите меня, — хриплым шепотом потребовала Ида, слабо вырывая руку, но Лоран лишь сверкнул зубами, притягивая её совсем близко и обхватывая одной рукой за талию, а другой за подбородок и обращая её лицо к себе, быстро зашептал, как показалось Иде, с некоторой злобой:
— Что в вас такого, госпожа Воле, что заставляет его ревновать вас даже ко мне? Да, вы, конечно, блестяще умны и вызывающе красивы, не так, как ваша старшая сестра, но всё же красивы.
— Я не знаю, — прошептала Ида, чувствуя, что не может даже пошевелиться.
— Не удивительно, — рассмеялся Лоран, притягивая её ещё ближе. — Хотите, я объясню вам?
— Будьте любезны, — иронизировать в её положении было не лучшим выходом, но это придавало ей уверенности.
— Вы полны чудесным чувством завершенности, виконтесса, — горячее дыхание Лорана обожгло ей щеку. — Стоит убрать хоть одну черточку вашего характера, пусть даже самую неприметную, убрать хотя бы один волосок, одну складочку на вашем платье и вы рассыплетесь в прах, потому что вы завершены, вы созданы совершенством. Я, когда-то, очень давно, мечтал о такой женщине, но нашёл её образ в мужчине. Может быть, вы могли бы стать Галатеей, посланной мне Афродитой, за годы, которые я потратил на поиски любви там, где её не было, но вы, к сожалению, женщина.
— Отпустите меня! — уже увереннее проговорила Ида, пытаясь вырваться и отчаянно извиваясь в руках Лорана, как пойманная змея.
— Вам не к лицу страх. Вы похожи на него больше, чем вам хотелось бы, — Лоран с силой повернул к себе её лицо. — А уж теперь, когда вы принадлежите ему, вы — это почти что он. Возможно, даже лучшая его часть. И ваш поцелуй будет почти, что равнозначен его.
То, что он и вправду попытается коснуться её губ своими, виконтесса Воле не ожидала. С диким, как показалось самой Иде, криком, хотя на деле это был полухрип-полустон, она вырвалась, наконец, из сжимавших её объятий. В один шаг Лоран догнал её и, схватив за запястья, снова притянул к себе.
— Не смей к ней прикасаться! — этот хриплый, почти животный рык принадлежал Эдмону, который в три шага преодолел разделявшее его и Андре расстояние. Не особо заботясь о чувствах противника, он схватил Лорана одной рукой за шею и оторвал его от Иды, а другой нанес ему удар по лицу. Лоран рухнул на землю, не удержавшись на ногах, и теперь сидел, покачиваясь, закрывая руками нос и протяжно скуля.
— Спокойно, без истерик, — холодно сказал Эдмон. — Это было не очень сильно.
— Не сильно? Вы сломали мне нос, черт побери! — продолжал стонать Лоран, держась за нос.
— Что ж, в следующий раз, когда решите пристать к женщине, если конечно не вернетесь в свою привычную колею, будете немного осмотрительнее, — язвительно отозвался Дюран и уже резче добавил, — Вы так и будете сидеть на земле или может, встанете?
— Почему вы опять говорите со мной в этом тоне? — Лоран зло сверкнул глазами на Эдмона.
— Во-первых: я не люблю, когда на мои земли являются без приглашения. Во-вторых: я не люблю, когда к моим женщинам прикасается кто-то ещё, особенно если они этого не хотят. В-третьих: я предупреждал вас насчёт нашей повторной встречи, — голос Эдмона был всё ещё резким. — Может, вы встанете, наконец?
Лоран медленно поднялся на ноги, продолжая закрывать нос рукой.
— Я же люблю вас, — произнес он, наконец, отрывая руку от лица и глядя на окровавленные пальцы. — Как вы можете любить её, когда я люблю вас!
— Если вы ещё раз скажете о своей любви, — сквозь зубы прошипел побагровевший от злости Эдмон, которому вновь изменила его привычная холодная выдержка, — я, клянусь всеми святыми или чем там обычно клянутся, убью вас.
— Эдмон! — Ида бросилась, было, к Дюрану, в надежде всё же умерить его боевой пыл, но он сделал резкий, останавливающий жест, приказывая остаться на месте, и виконтессе Воле пришлось на этот раз повиноваться.
— Как вы можете быть так бессердечны! — голос Лорана слегка дрогнул. — С того самого дня, когда вы впервые презрительно отвергли меня, я понял, что вы как яблоко, которое красиво, но совершенно безвкусно. Ждать от вас взаимности, всё равно, что пить морскую воду и надеяться, что однажды она станет пресной! И можете убить меня, черт возьми, я всё равно люблю вас!
С этими словами он кинулся к Дюрану, хватая его за руку. Такой поворот действия не устраивал герцога и, размахнувшись свободной левой рукой, скорее инстинктивно, чем специально нанес своему противнику удар. Лоран слабо шевельнул губами и ничком повалился на землю, утыкаясь лицом в покрытую ночной росой траву. Наступило несколько секунд такой ужасной тишины, что Ида слышала, как тикают часы в кармане жилета герцога. Всё произошло с такой молниеносной быстротой, что она едва успела понять.
— Черт возьми, только этого мне ещё не хватало, — прошептал Дюран, глядя на распростертое у его ног тело, и уже громче проговорил. — Вы живы?
Лоран продолжал лежать лицом вниз, не подавая никаких признаков жизни.
— Понятно. Видимо, нет. Или без сознания, — заключил Эдмон, не получив никакого ответа и, тяжело вздохнув, добавил, оглядываясь по сторонам, — Что ж мне с вами делать-то?
— Надо ему помочь, — прошептала отошедшая, наконец, от ужаса Ида и, не дожидаясь ответа, опустилась на колени, прикладывая руку к шее Лорана. — Господи, он мертв.
Эти слова повисли в воздухе, словно нож гильотины над головой приговорённого к смерти.
— Черт подери, — выругался Дюран, который до последнего надеялся, что Лоран лишь потерял сознание. — С ним можно что-нибудь сделать?
Не дожидаясь ответа, он опустился на колени и, перевернув бывшего соперника на спину, несколько раз ударил его по щекам, попытался даже сделать непрямой массаж сердца, но всё было бесполезно. Лоран был сейчас так же безвозвратно мёртв, как неопровержимо жив был ещё минуту назад. Эдмон отвернулся от него и сев на траву, с задумчивым видом посмотрел на темнеющий вокруг лес.
— Тело нужно спрятать. Закопать где-нибудь в лесу, — наконец с усилием проговорил он, поднимаясь на ноги. — Я пойду за лопатой, а ты посиди с ним, если не боишься, конечно.
— Мертвые меня не пугают, — мрачно заметила Ида и, немного помолчав, добавила, — Может, сжечь его?
— Было бы лучше, но ветра нет, — Эдмон все ещё оглядывался по сторонам. — Трупы горят не как дрова, к сожалению. Столб черного дыма и огонь кто-нибудь да заметит. А если заметят, то примут за лесной пожар.
— И сразу бросятся тушить, а придя на место, обнаружат догорающее тело, — закончила мысль виконтесса Воле. Несколько секунд Дюран молчал, глядя на тело и, не сводя с него глаз, произнес:
— Иди домой. Это моя вина, и я не могу рисковать тобой.
— Нет, — решительно возразила Ида, — я была причиной, и я останусь.
— Если люди узнают, что ты была здесь со мной, то конец не только твоей репутации, — Эдмон резко обернулся на неё и схватил за плечи. — Ида, сейчас речь не о том, что ты спишь со мной, а я тебе за это плачу. Это пустяк. Речь о том, что я убил человека и если узнают, что ты была здесь, если найдут хоть какие-то следы твоего пребывания, то ты станешь моей соучастницей. За это казнят, Ида. Прилюдно гильотинируют.
— Значит судьба! — Ида вывернулась из его рук. — Так повелел Бог, дьявол и все святые! Я остаюсь.
— Я не хочу, что бы тебе приходилось отвечать за совершённое мной преступление.
— Позволь мне самой решать! — почти выкрикнул виконтесса Воле. — Я не могу просто так уйти. Я должна либо помочь тебе, либо донести на тебя. А раз я не намерена идти по второму пути, то мне остается только помочь.
— Мне будет куда спокойнее, если ты уйдешь, — безапелляционно заявил Дюран, но Ида лишь качнула головой, усмехнувшись:
— Какая разница? Я всё равно уже была здесь.
Эдмон молча глядел на эту женщину, в который раз поражаясь её решительности и сумасбродному благородству. Она сейчас стояла и смотрела ему в глаза с невыразимым чувством уверенности, от которого у него пропадало всякое смятение и страх.
— Хорошо. Я скоро вернусь. Жди здесь и никуда не уходи, — наконец сказал он и уверенным быстрым шагом направился по тропинке к «Терре Нуаре».
Средняя виконтесса Воле обессилено опустилась на траву и закрыла лицо руками. Только что на её глазах Эдмон убил человека. И ни в его жестах, ни в его лице или словах она не увидела раскаянья. Только мысли о том, как бы спрятать тело, как бы избавиться от улик и страх за свою судьбу. Что могла она любить в этом человеке, любить настолько, что, несмотря на всю опасность, она сейчас остается с ним, а не бежит сломя голову на «Виллу Роз»? На миг она задумалась о том, вызывало ли у неё это событие отвращение, ненависть к Эдмону или жалость к убитому, и с ужасом осознала, что ей всё равно.
***
Прошло около двадцати минут, хотя Иде показалось, что прошла целая вечность, когда на тропинку вышел Эдмон. Он нёс лопату, фонарь с зажженной свечой и какой-то сверток. Он был крайне мрачен, когда Ида попыталась заглянуть в его лицо.
— Его надо перетащить куда-нибудь подальше, — произнес он, останавливаясь над телом.
— Может быть, бросить его в реку? — предположила средняя виконтесса Воле.
— С тем же успехом можем оставить его лежать здесь. Его найдут быстрее, чем хватятся, — Эдмон передал Иде фонарь, лопату и сверток, который оказался небольшим мешочком, весом около ливра. — Главное, унести его подальше с этого места. Куда-нибудь вглубь леса.
— Его всё равно будут искать, — покачала головой Ида.
— Но не на моих землях, — попытался усмехнуться Эдмон и, взваливая на плечи тело, кивнул на мешочек, — Тут перец и горчица, посыпай дорогу за нами, чтобы перебить след, если его вдруг пойдут искать с собаками.
Ида сдавленно кивнула, и Эдмон медленно двинулся вперед, то и дело, поправляя тело Лорана, которое теперь выглядело, как набитый тряпьём мешок. Тишина тоже подавляла, а звуки ночного весеннего леса добавляли ситуации драматизма. Теперь, когда первая волна прошла, и чувства, притуплённые неожиданностью и ужасом, вновь проснулись и Ида, и Эдмон осознали, что произошло. Эдмон чувствовал, как по его лицу катился холодный пот. Только что он убил человека. Не важно, как сильно он его ненавидел. Да, он привык к смерти, возможно даже любовался ею со стороны и восхищался, но он не думал, что однажды окажется прямым виновником чьей-то смерти. А теперь он тащил на плечах мертвого человека, которого убил сам, причем без мотива, идеи и смысла, а просто в порыве гнева. Ида молча шла следом, сосредоточенно глядя по ноги и стараясь не смотреть на тело, которое нес герцог. Её по прежнему пугал не сам факт убийства, а то, что Эдмону придется за него отвечать по закону. Время тянулось мучительно долго, каждая секунда падала тяжелее топора палача. Они уже шли не по тропинке, а пробирались между деревьев в сторону Марны.
— Думаю, эта поляна подойдет, — Эдмон, наконец, остановился и, осторожно положив тело на землю, расправил затекшие плечи. Ида молча оглядела поляну, над которой сплошным куполом склонялись деревья. Эдмон, оглядев её с ног до головы, забрал лопату и повесив фонарь на сук ближайшего дерева, отметил лопатой на траве прямоугольник под могилу. Ида продолжала безмолвствовать, наблюдая за тем, как он аккуратно снимал слой дёрна небольшими квадратами. Вскоре в центре поляны появилось чистое пространство земли. Эдмон выпрямился, проведя рукой по лбу, и, сняв сюртук, подал его Иде со словами:
— Надень, холодает.
Ида послушно накинула на плечи сюртук, который хранил в себе какой-то резкий, но еле уловимый аромат, стойко ассоциировавшийся у неё с Эдмоном. А он стоял, сосредоточенно закатывая рукава белоснежной рубашки. Отойдя к дереву, на котором висел фонарь, она опустилась на траву и прижалась плечом и виском к шершавой коре, отрешённо наблюдая за тем, как Эдмон старательно работает лопатой. Когда яма была выкопана уже почти на метр, он снова остановился, обтер пот со лба и, расстегнув жилет, рванул с шеи душащий галстук. На секунду он перевёл взгляд на Иду, которая продолжала безучастно смотреть на него. Во всех его жестах, в фигуре, в выражении лица, даже сейчас неизменно было больше изящества и красоты, чем у всех. Как будто он никогда не мог сделать неверное неловкое движение, а если бы вдруг сделал, то неизменно красиво. Зная старую поговорку о том, что красота тела лишь отвлекает внимание от уродства души, Ида мысленно содрогалась, представляя на сколько может быть отвратительна натура этого человека. И вот теперь она помогает ему прятать тело убитого им человека. Что же будет дальше? Ида перевела взгляд на лежавшее у соседнего дерева тело, всё ещё не осознавая, что произошедшее правда.
Теперь время летело со скоростью скаковой лошади. Когда Эдмон, перепачканный землей, вылез из выкопанной, наконец, ямы, небо начало светлеть, а звезды поблекли. Тонкие спутавшиеся пряди падали на лоб и он то и дело откидывал их назад. Некогда кипенно-белая рубашка была в земляных разводах. Не говоря ни слова, лишь тяжело дыша от усталости, взяв, уже побелевшее и остывшее, тело Лорана под руки, Дюран подтащил его к могиле и без малейшего сожаления и почтения кинул вниз. Тело глухо, словно мешок, упало на дно. Виконтесса Воле, не говоря ни слова, поднялась с земли и встала рядом, заглядывая в яму.
— Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace,# — глухим голосом произнёс Эдмон, думая о том, то его церковное образование пригодилось ему впервые в жизни, и, перекрестившись, добавил, — Amen#.
— Amen, — еле слышно повторила Ида, тоже перекрестившись. Пожалуй, только этот человек, мог совершить убийство, а после прочитать молитву над убитым. Насколько же много было в нём иронии?
Несколько секунд простояв у края, словно отдавая дань памяти убитому, Эдмон, с мрачной ухмылкой, взял горсть земли и бросил в яму, а затем, подняв брошенную на траву лопату, принялся быстро засыпать последний приют своей жертвы. Ида молча следила за каждым его движением, бездумно перебирая пуговицы на сюртуке, в который старалась закутаться как можно сильнее.
Заполнив могилу и воткнув лопату рядом, Эдмон машинально утоптал землю и, отойдя на два шага назад, опершись на лопату, критическим взглядом оглядел свою работу, словно любуясь ею.
— Если ты сейчас скажешь, что не хочешь больше иметь со мной ничего общего, то я пойму, — сказал он, не оборачиваясь.
— Я не скажу этого, — спокойно, даже безразлично, ответила Ида. Эдмон обернулся и мельком посмотрел на неё.
— И буду вечно молчать о произошедшем, — чуть тише добавила она, поднимаясь и подходя к Эдмону, который, продолжая молча смотреть на могилу, привлек её к себе. Так они стояли несколько минут, любуясь первым серьёзным последствием их неосмотрительной связи.
***
Ида, хотя и была не в восторге от того, что ей приходилось делать, старательно укладывала пласты снятого дерна так, что бы не было заметно. Дюран старательно завязывал галстук. Обернувшись на него, Ида с удивлением заметила, что у него дрожат руки.
— Всё в порядке? — как бы невзначай уронила она, не отрываясь от работы, и Эдмон вздрогнул, услышав в её голосе ледяную иронию.
— Я только что убил человека и спрятал его труп в лесу, — ответил он в таком же тоне. — Не думаю.
— Я не считаю, что ты виновен, — Ида уложила последний пласт дерна и, встав, повернулась к Дюрану.
— Важно то, что закон будет считать по-другому, — с усмешкой ответил он и, протянув Иде зубчик чеснока, направился к могиле.
— Зачем это? — недоуменно спросила средняя виконтесса Воле.
— Натри подошвы туфель, — быстро сказал Эдмон, разбрасывая вокруг горстки перца и горчицы.
— А как быть с нашими следами, которые мы оставили раньше? — спросила Ида, старательно натирая чесноком не так давно купленные туфли.
— Ты шла по траве. Роса смоет твой след, — ответил Эдмон и внимательно оглядел лужайку. — А здесь всё на три сотни футов вокруг посыпано перцем.
Несколько мгновений они молчали. Тишина утреннего леса была такой же зловещей и невыносимой, как несколько часов назад. Наконец, Ида решила нарушить тишину и, как можно более спокойно и безучастно, спросила:
— Что будет, если его все же найдут?
— Ничего хорошего. Я буду первым и, скорее всего, единственным подозреваемым. В случае, если я не смогу доказать свою непричастность — арест и суд. Если и суд меня не оправдает, то меня ждет гильотина, — так же безучастно ответил герцог Дюран, глядя вдаль и, затем, достав из внутреннего кармана металлическую фляжку, открыл её и, сделав глоток, протянул Иде. Она взяла её и, так же задумчиво глядя вдаль, сделала небольшой глоток. Это оказался довольно крепкий и горький коньяк. Впрочем, ей было всё равно, в её мозгу отчаянно бились только три слова. Арест. Суд. Казнь…
***
На «Виллу Роз» Ида вернулась только под утро. Не раздеваясь, она упала на постель и, зарывшись лицом в подушку, раз за разом переживала события ночи. Мысль, что она стала свидетельницей и соучастницей преступления, которое совершил человек, которого она любила, не давала ей покоя. Будущее же просто пугало своей мрачностью и непредсказуемостью. Она прекрасно понимала, что Элен Шенье броситься искать брата, понимала, что рано или поздно тело будет найдено и в этом случае единственным подозреваемым будет Эдмон.
Усталость одолевала её, но сон не шел. Стоило только Иде закрыть глаза, как из самого темного угла комнаты на неё начинал наваливаться мстительный дух Лорана. В какой-то степени виконтесса Воле привыкла к внезапности смерти. Довольно часто она думала о том, что она говорит с человеком сейчас, а через час или день он может быть мертв. Она видела, как её тетя, мать Клода и Жерома, с заливистым смехом вскочила на лошадь, а через минуту упала под копыта своего же коня, сломав себе шею. На её глазах в одно мгновение остановилось сердце матери, которая за несколько часов до этого выглядела вполне здоровой и счастливой. Она видела, как в несколько дней угас отец, пустивший на ветер всё состояние. Но это были смерти естественные, случившиеся лишь по воле случая или какому-то роковому стечению обстоятельств. Она никогда раньше не думала об убийстве, как о том, что может произойти в её жизни, пусть бы, и оно тоже было случайностью. Никогда Ида не думала, что станет свидетельницей того, как один человек забирает жизнь другого, хоть по той же роковой случайности, хоть намеренно. Её тяготила не конкретная смерть, ей было безразлично, что Лоран мертв, а сам факт смерти, сам факт того, что она увидела, как один из немногих дорогих ей людей совершил убийство.
