Король в беде

4 мая 3019 года Третьей Эпохи, Минас Тирит Лотириель не знала, что задумал Эомер на их утреннюю прогулку, отчего перед ней встал вопрос, как одеться. Спустя несколько минут она выбрала фиолетовое платье с серой накидкой без рукавов с полусапожками без каблука, на случай, если придётся долго идти. Платье было не таким открытым, как то, что было на ней прошлой ночью, но, быть, может, это было к лучшему; в любом случае, Лотириель считала, что оно достаточно хорошо. Она как раз заканчивала заплетать косу, когда услышала со двора голоса. Ее сердце начало колотиться в груди, и она вылетела из комнаты, полная радостного предвкушения, затмившего всю нервозность. Как она и ждала, приехал Эомер. Он стоял вместе с ее отцом, и от его обычного приятного вида, она затрепетала. Что за чудесное утро ее ждет! Она подошла к ним так степенно, как могла, и поприветствовала отца, поцеловав его щеку, и проигнорировала поднятые брови Эомера — а меня не поцелуешь? Определенно, нет. Здесь было некого отвлекать. Лотириель ответила ему самодовольной улыбкой. — Ты сияешь этим утром, дочь, — сказал Имрахиль. — Спасибо! — задыхаясь, ответила Лотириель. Эомер тоже смотрел на нее, и она покраснела, надеясь, что румянец не слишком контрастирует с ее платьем. О, небеса — с каких пор ее стало заботить, сочетается ли ее румянец с цветом платья? — Ты завтракала? — спросил отец. Он нахмурил брови, глядя на ее лицо и замечая цвет ее нетерпения, возможно, спутав его с нездоровьем? Лотириель улыбнулась ему успокаивающей и, она надеялась, не нетерпеливой улыбкой. — Да, да! — И ты сказала домоправительнице, что тебя сегодня не будет? — Конечно, отец! Она знает список дел. — Сам ее тон был агонией. О, ну неужели он не может попрощаться и дать им уйти? — Хорошо, — сказал Имрахиль, кивнув. — Я как раз приглашал Эомера отужинать с нами, если ты не против. Эомер тут же вмешался. — Я говорил твоему отцу, что оставляю решение за тобой, на случай, если ты уже устала от моей компании. Лотириель прикусила губу, пытаясь удержаться от вырывающегося смеха. — Я сомневаюсь в этом, мой лорд! — Тогда решено, — сказал Имрахиль. На его лице появилась снисходительная улыбка, и он помахал в воздухе рукой. — А теперь идите, пока моя дочь не лишилась чувств от волнения. Идите! Неужели ее так легко было прочитать? Она призвала все свое достоинство, приняв предложенную Эомером руку, но его взгляд был таким теплым, что ей стало жарко, и дальше она шла, не видя, куда идет. — Что ж, Цыпленок, боюсь, что это утро будет для тебя скучным, — сказал Эомер, но его глаза блестели. — Я думал, что мы не будем отходить от Цитадели, чтобы нас увидело как можно больше людей. Мне бы очень хотелось взять тебя на прогулку верхом за город, но сомневаюсь, что на природе мы встретим много придворных! — Это мудро, — признала Лотириель. — Ха! Я стараюсь. Они ступили на улицу, и ворота захлопнулись за ними с лязгом. Утреннее солнце было теплым, обещая приятный весенний день, ярко сияя и заставляя белые камни стен домов гордо сиять. Людей было мало, и никого из них Лотириель не знала, как знатных, и все же Эомер крепко держал ее. Они шли ужасно близко — но она не собиралась жаловаться. Торговцы стояли по одну сторону улицы, их товары были разложены под навесами в попытке заманить покупателей в их тень. Кто-то продавал серебро, кто-то шелка, кто-то специи — все для более богатых обитателей города. Маленькая девочка продавала весенние цветы из коринки, и Эомер потянул Лотириель к ней. — О, тебе не нужно… — попыталась сказать она, но было слишком поздно. Он вытащил серебряную монету и отдал ее широко распахнувшей глаза девочке. — Какой цветок, как ты думаешь, больше всего подойдет моей леди? — спросил он у девочки серьезно. Она пискнула в ответ. — О! Фиолетовые ирисы! Они идеально подойдут к ее платью! — она собрала охапку ирисов и протянула ему, но Эомер взял только один. — Спасибо, маленькая госпожа, — повернувшись к Лотириель, Эомер снова улыбался, и он нежными пальцами заправил фиолетовый цветок за ее ухо. Она покраснела в ответ, и он, должно быть заметил, потому что начал ухмыляться. — Цветок хорош, но ты прекрасней. — Серьезно, Эомер, — пожурила она его, когда они продолжили свой путь по улице. — Девочка вряд ли станет распространять слухи о тебе! — А я и не жду этого, — весело ответил Эомер, снова взял ее под локоть. — Пойдем в сады Цитадели. Думаю, мы столкнемся с множеством знатных дам, и я в настроении снова тебя поцеловать. — Эомер! — воскликнула Лотириель вне себя, еле сдерживаясь от смеха. — Что ты говоришь! То есть, нас ведь никто не слышит! Он усмехнулся. — Я лишь говорю правду, Цыпленок. — Не зови меня Цыпленком! Но ее недовольство не оказало на него никакого эффекта; Эомер лишь поднял ее руку и быстро ее чмокнул. — Этого пока хватит. Давай поспешим. Прогулка до Цитадели была не длинной, и с поторапливаниями Эомера, они дошли быстро. Они поднялись по мраморной лестнице к приветливому широкому двору Меретронда. Вокруг было несколько людей, гуляющих парами или группами, но никто из них не был достаточно близко, чтобы узнать их в лицо. Она пошли по мощеной камнем дорожке на юг, к садам. Они были наполнены разноцветными цветами и пышной зеленью, и Лотириель напомнила себе сделать Фарамиру комплимент его навыкам устроителя. Рука Эомера сжала ее, и его голос, когда он заговорил, был серьезней обычного. — Я гадал, увижу ли вновь весну. Ее сердце сжалось, она смотрела на него, а он упрямо смотрел вперед, избегая ее взгляда. Его брови были нахмурены. Она никогда не видела его таким, но видела это выражение на лицах ее братьев. — И оттого она лишь прекрасней, — тихо сказала Лотириель. Эомер посмотрел на нее как будто с удивлением — должно быть, он потерялся в мыслях. Затем он широко улыбнулся, погладив ее руку. — О, так и есть, уверяю. — Хорошо! Тогда сделаем нашей целью восхититься каждым цветком отдельно, так что нам придется пробыть здесь довольно долго, если ты желаешь убедить каждого придворного в наших чувствах. Его мрачное настроение прошло, он громко рассмеялся. — Я не могу даже под угрозой смерти понять, дразнишь ты меня или нет, — сказал Эомер, сжимая ее руку и привлекая ее ближе, пока ее бедро не коснулось его ноги. О, что за покалывание! — Быть может, поэтому ты мне и нравишься, — добавил он. Она ему нравилась! Ее сердце больше никогда не сможет биться спокойно. Вокруг было множество цветов, которые можно было бы долго и пышно обсуждать, но их игра продлилась всего несколько минут — выговор Эомера розе за то, что та расцвела куда позднее своих сестер заставила Лотириель захихикать, и, едва она начала хохотать, он сломался, и его притворную серьезность сдуло ветром. — Быть может, это к лучшему, — сказал Эомер, все ее улыбаясь. — Никто не поверил бы паре возлюбленных, которые с подобной серьезностью обсуждают цветы. А… Что я слышу? Лотириель едва успела прислушаться, что да, где-то рядом раздались шаги, и успела заметить лишь мелькнувшую юбку, прежде чем Эомер притянул ее в объятия и прижался ртом к ее. За ними раздался ох и приглушенное «Простите!». Затем шаги торопливо удалились. Она ждала, что Эомер ее отпустит, но этого не случилось. Руки вокруг нее обвили ее крепче, и она пристала на цыпочки, чтобы было удобнее целовать его в ответ. Внезапно день показался ей куда теплее — или это просто был жар между ними? Лотириель уже привыкла чувствовать его бороду на нежной коже ее щек и губ, ей это даже нравилось. От нежного прикосновения его губ ее тело как будто обмякло, но он не дал ей упасть. Когда Эомер наконец отстранился, Лотириель с удивлением открыла глаза и увидела вокруг них сады. Она успела позабыть, где они! Его глаза на фоне неба над их головами были особенно приятного зеленого цвета, и его улыбка вызвала в ней наистраннейшие чувства: тепло в ее груди и узел в животе. Ради небес! — Тебя очень славно целовать, Лотириель из Дол Амрота, — сказал он мягко, и она ощутила вибрацию его глубокого голоса, потому что их груди все еще были прижаты друг к другу. Она невольно вздохнула, осмеливаясь заправить за ухо вырвавшуюся из его узла прядь золотистых волосы. — И мне славно быть поцелованной тобой, Эомер Роханский. В уголках его глаз появились морщинки, когда он улыбнулся еще шире. — Рад, что мы это установили. — О, я тоже. Лучше поставь меня — если мои ноги еще сильнее онемеют, я не смогу ходить. Эомер послушно поставил Лотириель на землю, и она вцепилась в его руку для поддержки. Он ничего не сказал, хотя веселье в его смеющихся глазах было очевидно. Что ж! Она не собиралась ему подыгрывать — она подняла подбородок, пытаясь изобразить полнейшее равнодушие. Открытая ветрам дорожка увела их на террасу, где, как помнила Лотириель, они играла с братьями, когда они были маленькими. Эти игры остались в прошлом, но сейчас она с удивлением увидела на скамье пару хоббитов, болтающих ногами, и блюдо с фруктами между ними. Она видела их прежде на пиру, но той ночью она встретила еще сотню людей, и не могла припомнить их имен. Они явно ссорились, потому что их голоса донеслись до Эомера и Лотириель. — Что-то я в этом сомневаюсь, Пип, — сказал темноволосый хоббит. — Попробуй почистить его еще раз. — Не могу! — ответил светловосый хоббит. Он держал в руках гранат, пытаясь очистить его и наморщив лоб от усилий. Лотириель не удержалась от улыбки, а Эомер вслух рассмеялся. Темноволосый хоббит поднял глаза и увидел их, его взгляд наполнился счастьем, когда он спрыгнул со скамьи и низко поклонился. — Здравствуй, Эомер-король! — сказал он. — Здравствуй, мастер Мерри, — в ответ серьезно сказал Эомер. — Что за беда у вас таким прекрасным утром? — Пиппин принес с кухонь еду, попировать на солнышке, — ответил Мерри. — Но, как оказалось, мы и малейшего понятия не имеем, как это есть. В Шире такие фрукты не растут. — Я могу вам показать, — предложила Лотириель, с улыбкой вытаскивая свою руку из руки Эомера. — У вас не найдется ножа? Светловолосый хоббит заалел щеками, передавая ей гранат. — Я не подумал, что он нам понадобится, — сказал он. — Иначе я бы… Повара очень заняты сегодня. Я так легко увел еду! — В его голосе была гордость. — У гранатов довольно жесткая кожура, — объяснила она. — Можно потратить время и все-таки ее снять, но ножом все же удобнее. — Вот, — пробормотал рядом Эомер, и она с удивлением увидела протянутый ей кожаной рукоятью вперед кинжал. Откуда он взялся? Лучше наверно не спрашивать. Лотириель, поколебавшись только мгновение, взяла теплую рукоять. Убедившись, что внимательные глаза хоббита следят за ней, она сделала четыре разреза на рубиновой кожуре. Затем она раскрыла кожу, открывая семена внутри. — О, — сказал Мерри, распахнув глаза. — Как будто мешочек с рубинами. — Это наш второй завтрак, так что нечего тренироваться в поэзии, — сказал Пиппин коротко. — Как его есть? — Просто вытащите зерна, — засмеялась Лотириель. — Можно ложкой, если не хотите запачкаться, но можно и пальцами. Но будьте аккуратны, — сказала она, возращая фрукт в протянутую руку Пиппина. — Если съесть гранат в полнолуние, то до следующего полнолуния вы встретите свою истинную любовь. — Что? — удивленно моргнул Пиппин. — Правда? — себе под нос спросил Эомер. — Ну, у меня нет тому доказательств, — признала она. — Но так мы верим в Гондоре или, по крайней мере, так говорим. Мерри пожал плечами и выковырял несколько зерен и забросил их в рот. — Вкусно! — воскликнул он. — Истинная там любовь или нет. — Мне нравится, — согласился уже перемазанный красным соком Пиппин. — Интересно, а Шире он расти будет? Эомер вытащил из подноса второй гранат и, повторив действия Лотириель, разрезал его. Он поднял бровь, остановившись. — Сегодня полнолуние, — сказал он. — Поэтому я вас и предупредила. — Поучаствуешь? Лотириель поколебалась лишь мгновение, прежде чем взяла четвертинку граната, которую ей протягивал Эомер, проигнорировав смешливые искры в его глазах. Каким бы сочным и сладким не был фрукт, она куда больше была поглощена накатывающим, словно волны, чувством в своей груди. Мерри и Пиппин доели свой гранат, и теперь перебирали оставшиеся фрукты на подносе. — А есть какое-нибудь поверье о двух людях, кто разделит гранат в полнолуние? — спросил Эомер после паузы. Лотириель бросила на него вопросительный взгляд, но его лицо было слишком довольным, и ее губы сами дрогнули и сложились в улыбку, прежде чем она порозовела и отвела взгляд. — Что это? — спросил у нее Пиппин, протягивая ей зеленый фрукт. — Это фига, — быстро ответила Лотириель, благодарная за повод отвлечься. — Ее можно есть целиком, вместе с кожицей. — Моя леди столько знает о фруктах, — с улыбкой сказала Мерри, и она засмеялась. — Не больше, чем остальные в Гондоре, уверяю. — Все равно, очень любезно с вашей стороны помочь нам. — Мне это только в радость! — Лотириель и не думала прежде, каким очаровательными были хоббиты! Неудивительно, что ее отец так тепло о них отзывался. — Мы оставив вас с вашим завтраком, — сказал Эомер. Он вытер кинжал платком и бросил взгляд на Лотириель. — Нам нужно еще столько погулять по саду до ужина. — Тогда нам лучше поторопиться, — сказала она. — До свиданья, мастер Мерри и мастер Пиппин, я желаю вам доброго дня. — Получив веселые махания на прощание, Эомер снова взял ее за руку, и продолжили путь по каменной дорожке. Покинув террасу, они оказались среди нескольких цветущих деревьев в их прохладной тени. — Я не суеверен, — как-то резко сказал Эомер, глядя на нее. Лотириель с трудом удерживала его взгляд, но как же чудно было чувствовать на себе его такой теплый взгляд! Несмотря на его бороду, она видела, что его улыбка стала шире, когда он добавил: — но в следующее полнолуние я обязательно напомню себе внимательно смотреть по сторонам, чтобы понять, нашел ли я истинную любовь. — Разумно. И я поступлю так же, это будет интересно, — сказала Лотириель, сумев заговорить, только когда осознала, что он говорит не о любви к ней. Почему, если бы на это был хотя бы намек, она наверняка лишилась бы дара речи! — Хотя, быть может, наш скептицизм как раз этому и помешает. Она засмеялась. — Если не скептицизм, то определенно неверие в суеверия! — Будет неудивительно, если Судьба решит наказать нас за подобное неуважение к ее знакам, — с улыбкой сказал Эомер, и Лотириель тихонько вздохнула от удовольствия. Ей не было дела до Судьбы, не когда она была с ним… Но он, видимо, еще не закончил шутку, потому что объявил: — Я и не думал о браке. Быть может, гранат решит этот вопрос за меня. — Никогда? — с удивлением спросила она. — Никогда раньше. В его тоне было что-то странное, но Лотириель не могла понять, что. — Я просто ошеломлена, — сказала она легко, чуть крепче сжимая пальцы на его руке. — Я-то думала, что… Я думала, что у тебя наверняка есть любимая в Рохане. Эомер явно был ошеломлен, заморгав от непонимания. — Нет! — быстро сказал он. — Потому что иначе мне не понадобилась бы твоя очаровательная компания, чтобы держать дам подальше. Я бы просто заявил, что занят! — О. Точно. — Ее лицо загорелось от смущения от ее ошибки. — Но я скажу тебе, почему не думал о браке, — сказал Эомер, и его дразнящая улыбка вернулась на лицо. Он наклонился ближе к ней, опустив голос, словно доверяя ей секрет. — Когда я был маленьким, моя мать часто рассказывала мне о том, как познакомилась с отцом. Едва увидев, как он на жеребце въезжает в Эдорас, она знала, что он станет ее мужем — невероятно, знаю. Но эта история осталась в моей голове, думаю, я жду, когда подобный момент случится и в моей жизни. — О-о? — Я всегда был уверен, то едва увидев ее, я пойму, что передо мной женщина, которой суждено стать моей женой. — Его глаза были теплыми, настолько, что захватывало дух, и они смотрели так, как не мог смотреть ни один мужчина. Лотириель сглотнула сухость в горле и сумела хрипло ответить: — Мой лорд, а говорил, что не суеверен. Теперь даже не знаю, чему верить! Эомер засмеялся, и колдовство момента рассеялось. — Может быть, мне проще поверить моей матери, чем какому-то фрукту, — сказал он. — Возможно, — пробормотала Лотириель. — В таком случае я должна сделать вывод, что этот Судьбоносный Момент все еще для тебя не случился. Он сжал губы, скрывая улыбку. — Ну, ну, Цыпленок, мы не настолько близки, чтобы я смог доверить тебе подобное. — Зато близки настолько, что ты продолжаешь звать меня «Цыпленком», — фыркнула она, не скрывая недовольства, отчего Эомер только сильнее развеселился. Он улыбнулся. — Есть много разных степеней близости, моя дорогая. Мы пока что не прошли все их них. Ой-ой, ай! Ай! Разочарованная и недовольная, особенно, его поддразниванием, Лотириель пальцем ткнула его в ребра, и он схватил ее руку, чтобы остановить ее атаку, нахмурившись. — Вот это уже лишнее! — сказал Эомер сурово. — Если бы нас кто-то сейчас увидел, они вовсе не подумали бы, что мы возлюбленные! — Ты смешон! — возмутилась она, не в состоянии облечь свои чувства в слова. Но видимо, он не воспринимал ее слова всерьез, потому что засмеялся. — Я нахожу, что быть смешным иногда очень приятно, — сказала он. — Мне кажется, или к нам кто-то идет? — Нет, — возразила она в ответ. Но она была не права — мгновение спустя из-за дерева на дорожку вышел человек с листьями в его темных растрепанных волосах, настолько же удивленный увидеть их, как они — его. На мгновение повисло молчание. — Амротос! — воскликнула Лотириель. — Что ты здесь делаешь? Ее брат выпрямился, смахнув листья с туники и изображая спокойствие. — То же, что и все остальные, как я понимаю, — сказал он ровно. — Ха, — ответила она. — Я и понятия не имела, что ты ради удовольствия прогулки гуляешь по саду. — Быть может потому, что я и не знал, что это приносит удовольствие, — сказал в ответ Амротос, и она заметила, как покраснели его уши — верный признак стыда — или злости. Что в Арде могло заставить его, ее толстокожего брата, быть таким чувствительным к поддразниванию? Лотириель подняла бровь, но сдалась. — В любом случае, — продолжил Амротос. — Я как раз уходил. Доброго утра. — Он вернулся на пятках и пошел прочь от них. Задняя часть его штанов была испачкана травой, и Лотириель развеселилась. — Я бы сказала, что у моего брата появились секреты, — сказала она задумчиво, — если бы подумала, что он хоть на минуту мог бы удержать что-то в тайне. Эомер засмеялся. — Ты можешь здорово удивиться, Цыпленок. Лотириель бросила на него взгляд снизу вверх, прищурив глаза. — Ты что-то знаешь? — сладко спросила она. — О, нет. — Он не смотрел ей в глаза и прочистил горло. — Идем дальше. Утро тает. — Хм-м. Хорошо.