A fading hope and a broken dream Is all there is for me It's all there was and will ever be And I keep falling further down We are lost in this life, you and I We've been living a lie Time keeps passing us by, but we can't deny We've been lost all the time Sirenia — Lost in Life
Жизнь похожа на шахматную доску — белая клетка, черная клетка. Простые пешки первыми вступают в сражение и зачастую покидают поле, не сумев дойти до победы и увенчать себя короной. Кони, ладьи и слоны обладают большей свободой, но все они беззащитны перед ферзем — вездесущей королевой, что двигается по доске жизни во всех направлениях, всеми силами защищая короля, когда существует угроза его поражения. Король слаб и бесполезен, хоть и является ключевой фигурой на шахматном поле. Вся игра направлена лишь на защиту этой важной фигуры, иначе конец. Селена знала, что ее единственная дочь на этой черно-белой доске жизни выступает в роли короля: слабая, беспомощная, хрупкая, отчаянно нуждающаяся в защите. Другие принцессы, защитницы Серенити, были для лунной королевы прочими фигурами, стоящими по рангу выше простых пешек. Каждая из них на своем собственном поле могла бы быть королевой или королем, но здесь, на шахматной доске Серебряного Тысячелетия, королева была одна — сама Селена. Да, гибель или падение любой из фигур-принцесс была бы для нее досадной оплошностью — игра ведь вполне может продолжаться без ладьи или коня, но все же лунная королева понимала, что в при таком исходе, лишившись всех фигур, они с королем останутся совершенно одни против черной армии, рискуя получить шах и мат — а это равносильно смерти. Нет, они, безусловно, тоже важны. Пока что игра шла идеально — ничья вполне устраивала Селену. Все фигуры на месте и свободно передвигаются по доске; король в безопасности, королева в полном спокойствии. Но вот пала первая пешка, и в ряды белых прокралась первая брешь, посеяв зерно тревоги в разуме лунной королевы. Адонис перешел на сторону тьмы и погиб от руки Сейлор Венеры, начав таким образом серьезную шахматную партию — возрождающееся Темное Королевство против последнего оплота мира — Серебряного Тысячелетия. Падение следующей фигуры было вопросом времени, и Селена понимала, что необходимо срочно что-то предпринять. Королева была серьезно встревожена, когда белый как мел Артемис принес бездыханную Минорию во дворец и вкратце поведал о случившемся у дворцовых стен. Селена, внимательно выслушав жреца, тут же распорядилась, чтобы тело Адониса убрали и тайно передали родителям. При этом Фениксу и его убитой горем жене не сказали ни слова о том, как погиб их сын. Офицеру устроили достойную, пышную церемонию погребения, на которой было сказано немало проникновенных слов о выдающихся качествах юноши и о его боевых заслугах, после чего Адонис стал лишь воспоминанием и горсткой пепла. Никто, кроме Минории, Артемиса и Селены не знал, что воин-венерианец хоть и недолго, но был слугой Металии. Впрочем, загадка его гибели обросла кучей домыслов и сплетен, но ни одна из них не была близка к истине. Постепенно выкристаллизовалась основная версия гибели Адониса: венерианец вместе с принцессой Минорией пытался отразить нападение темных сил, но пал в бою; дочери Астарты удалось выстоять, и слуги Металии отступили. Селена не давала никаких опровержений против этих доводов — впрочем, и подтверждений тоже. На том и порешили. Адонис сохранил свое доброе имя и остался в памяти тех, кто его знал, настоящим героем и волевым человеком. Но почему на душе Селены было так неспокойно, точно интуиция, живущая в ее сердце, подсказывала, что произошедшее — это всего лишь начало? Что гибель Адониса — это всего лишь капля в бушующем море, что вот-вот накроет Серебряное Тысячелетие гигантской волной? Когда на Луну опустилась беззвездная ночь и мрак, царивший на спутнице Терры, сгустился еще больше, королева поднялась со своего ложа и подошла к окну, нервно ломая пальцы. Сейчас, когда ее никто не видел, она была просто женщиной, а не мудрой королевой, привыкшей нести на плечах бремя власти; не небожительницей Селеной, основавшей Серебряное Тысячелетие, а усталой женщиной, душа которой была изъедена тревогой и раздавлена бременем ответственности. Порой ей приходилось быть циничной — как с верными жрецами Луной и Артемисом, так и с принцессами и собственной дочерью, но она оправдывала себя тем, что все это во благо девочкам, которым она заменила родителей. Боги и полубоги, некогда правившие на прочих планетах Солнечной Системы, уходили в небытие один за другим, искореняя зло, посеянное Металией на бескрайних космических просторах, но их продолжение, их дочери, продолжали жить в мире и покое. Пускай сейчас эти два понятия были относительными, но все же четверо маленьких принцесс выросли и превратились в прекрасных молодых женщин. Как сложится их будущее? Селена отчетливо понимала, что больше не может контролировать своих подопечных и ограничивать их свободу, и разговор с Рейаной, имевший место накануне, был тому подтверждением. Королева усмехнулась. С каждым днем дочь Ареса все больше походила на своего отца — и не только внешне, но и внутренними качествами. Богу войны полагалось быть дерзким, решительным и беспринципным — и принцесса Марса была такой же. Она была самой трудной и проблемной из всех подруг Серенити, частенько задирала лунную принцессу и хамила самой королеве. Рейана никогда не лезла за словом в карман и говорила напрямик все, о чем думала. Так она поступила и вчера, когда заявилась в покои Селены без стука — в охотничьем плаще, высоких сапогах и колчаном со стрелами за плечами — и заявила: — Я отправляюсь на Терру к своему жениху. Вот, решила поставить вас в известность. Королева подняла голову от бумаг и вскинула в немом удивлении брови: — Вот как? Откуда такое своеволие? И с чего ты взяла, что сможешь просто так оставить Луну и свои прямые обязанности? — Я так и знала, что вы зададите именно этот вопрос, — поморщилась Рейана, скрестив руки на груди. — Жаль, не смогла предвосхитить его. Что ж, вот вам и ответ, королева: я имею право распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Я уже не малолетняя девчонка, за которой следует присматривать в оба, и не собака, которую держат на привязи. Разве я не вольна сама принимать решения? — Все это верно, — не стала отрицать Селена, поднимаясь с места, — но ты забываешь о собственном долге перед королевством и Серенити. Принцесса Марса закатила глаза и неопределенно хмыкнула: — О да, сейчас пойдут душещипательные разговоры о том, что я принесла клятву Серебряному Кристаллу и теперь должна служить ему и наследнице лунного престола. Все это давно известно, и я не отказываюсь от обязанностей хранительницы вашей дочери. Прошу не беспокоиться — клятва моя, слетев с уст, останется нерушимой. — Тогда, к чему этот разговор? — возразила королева, без лишних эмоций встретив мятежный взгляд собеседницы. — К тому, что одно другому не мешает. Неужели нельзя исполнять долг Сейлор воина и при этом жить собственной жизнью? — Рейана подошла к столу и положила обе руки на стол, пытливо вглядываясь в лицо женщины, заменившей ей мать. — Впрочем, — девушка оттолкнулась от стола и криво усмехнулась, — к чему я все это рассказываю? Уж не вы ли хотели как можно удачней пристроить нас всех замуж? Не с этой ли целью позволили принцу Эндимиону и его генералам войти в сад, где мы отдыхали после упорных тренировок? — Рейана! Не смей разговаривать со мной таким тоном! — требовательно произнесла Селена, повысив голос, но это не возымело на строптивую воспитанницу никакого эффекта. Бросив насмешливый взгляд темных глаз на статную женщину в струящемся белом платье и склонив голову набок, дочь Ареса отплатила той же монетой: — Ох, простите меня, Ваше Величество! Но вы знаете, что каждое мое слово — чистая правда, и что вам тяжело иметь надо мной власть. Но лишь из уважения к вам я пришла и сообщила о своих намерениях на время покинуть Серебряное Тысячелетие. Я направляюсь к лорду Джедайту — моему избраннику, если вы помните. Хотя… конечно, помните! — Рейана отошла до двери и, повернувшись, бросила смягчившийся взгляд на Селену: — Я вернусь, если у вас возникнут непредвиденные обстоятельства — жезл Марса будет при мне. Королева медленно опустилась в кресло и сжала пальцами виски. Губы ее чуть дрогнули в горькой улыбке: — Ты так похожа на своего отца… — Сочту сие за комплимент, — хмыкнула Рейана и вышла из королевских покоев. Именно этот разговор не давал Селене покоя этой ночью. Она мысленно прокручивала его в уме, раз за разом убеждаясь в правоте принцессы Марса. Это было непросто признать, но девушка знала, о чем говорить и какие аргументы выдвигать. В самом деле — зачем сводить генералов и принцесс, а потом отказывать им в свиданиях? Королева вздохнула и устало провела рукой по лицу. «Да будет так! — решила она. — Пусть принцессы встречаются с любимыми, если им того угодно. Более того, если сложившиеся пары в ближайшем времени сочетаются браком, мне не придется ломать голову над тем, как уберечь Серебряное Тысячелетие от сил зла… И еще Серенити. Девочка моя!..» Селена вернулась к ложу и села, устремив неподвижный взгляд в окно. Династический брак наследницы лунного престола и Эндимиона был уже делом решенным, но королева все никак не могла утвердить дату грядущей свадьбы. Деметра мягко и ненавязчиво напоминала ей об этом, но Селена отмалчивалась. Принцесса уже выросла, но Селена никак не могла принять это. Серенити, ее единственный ребенок — чистый, наивный, все еще играющий в детство. Королева упорно не желала видеть в дочери зрелую личность — для нее она по-прежнему была маленькой девочкой с двумя смешными хвостиками и в белом платьице. Отчасти она была права: мировоззрение Серенити, со всех сторон окруженной любовью и заботой, было не омрачено мрачными перспективами. Девушка видела окружающий ее мир в светлых радужных красках; она не знала, что значит потерять родителей и лишиться родного дома, как на собственном опыте познали ее подруги. Едва она станет женой Эндимиона, как тут же окунется в реальный мир и познает все тяготы жизни. Оттого и стремилась Селена как можно больше продлить беспечные и спокойные дни Серенити. Но тянуть время до бесконечности королева уже не могла — силы зла набирали мощь, и Серебряному Тысячелетию нужна была военная мощь Иллюзиона. Это была ее единственная надежда на спасение, ибо никто, кроме самой Селены, не знал, что Серебряный Кристалл не защищает лунное королевство. У прекрасного сияющего камня, формой напоминающего распустившийся лотос, была иная способность. Он мог очищать пораженные тьмой души и продлевать жизнь своей хранительнице, поддерживая ее молодость. Все подданные слепо верили, что тьма не сможет одолеть защиту Серебряного Кристалла, что его мощь невидимым куполом укрывает королевство… И королева сама подпитывала эту иллюзию безопасности. На самом же деле оно было полностью беззащитно перед лицом врага, и первая же атака тьмы могла обратить Серебряное Тысячелетие в руины. Только и была надежда на магию Сейлор воинов и их армий. Сам же Кристалл Селена не сбрасывала со счетов, хоть и знала, что в случае смертельной опасности воспользуется ним лишь в самый критический момент. О том, что произойдет с ней самой, когда артефакт покажет свою истинную силу, королева изо всех сил старалась не думать. Решено! Завтра же она объявит точную дату церемонии бракосочетания Серенити и Эндимиона, а так же предоставит полную свободу действий подопечным принцессам. Они и впрямь уже выросли и имеют право жить так, как им велит сердце…***
Берилл шла по просторному коридору королевского дворца, гордо вскинув голову. Шлейф ее светло-фиолетового шифонового платья, едва шурша, скользил за молодой женщиной. Легкие складки свободных, полупрозрачных рукавов развевались от малейшего движения воздуха. Мужчины завороженно смотрели ей вслед, а женщины завистливо оглядывались. Берилл знала о том, какое впечатление производит на окружающих, и лишь улыбалась, встряхивая головой. Густые волосы — ее гордость — блестящей волной закрывали спину, отливая красным золотом. Да, она была красива, но душа ее насквозь была пропитана тьмой; и когда это зло проступало наружу, лицо фрейлины искажала злобная гримаса, сквозь тонко очерченные губы проглядывали клыки; острые, словно у нетопыря, уши выбивались из копны огненно-рыжих волос. По-кошачьи желтые глаза, не обрамленные ресницами, лихорадочно и маниакально блестели на мертвенно-бледном лице. Такой она и предстала перед собственным взором, когда, закрыв за собой дверь покоев, остановилась возле зеркала и тихим голосом призвала Металию. Гладкая поверхность посеребренного зеркала пошла волнами, и вместо привычно-красивого, сосредоточенного лица Берилл там появилось отражение ее второй, демонической сущности. Женщина склонилась в поклоне, а ее зеркальный двойник остался на месте, холодно взирая на свою прислужницу королеву. — Ты разочаровываешь меня, Берилл, — произнесло отражение низким рокочущим голосом Металии. — Мое ожидание растягивается, а оно далеко не бесконечно. Что можешь сказать в свое оправдание, женщина? Фрейлина и бровью не повела, хоть и услышала в словах Короля Тьмы неприкрытую угрозу: — Прошу прощения, мой господин, но… — Мне нужны новые слуги! — рявкнул Металия, и Берил невольно отшатнулась. Впрочем, она довольно быстро взяла себя в руки и с истинно королевским спокойствием продолжила: — Я знаю, повелитель. Но я мечу слишком высоко, чтобы действовать неосмотрительно. Отражение недвусмысленно хмыкнуло: — А поточнее? — Я хочу обратить во тьму первых лордов Терры — ни больше, ни меньше. — Вот как? Надеешься, что Эндимион последует на сторону тьмы следом за друзьями? Не слишком ли самонадеянно выходит, женщина? — все так же хмыкнул Металия, не принимая всерьез слова той, которую он назвал своей королевой. Берилл кивнула и поджала губы: — Я надеюсь на это. А пока что делаю все возможное, чтобы переманить хотя бы одного ши-тенно на нашу сторону. Требуется лишь немного терпения, чтобы добиться успеха, и внимание, чтобы не упустить момент, когда кто-нибудь из генералов проявит слабину. — Если тебя постигнет неудача, пощады не жди, — заявил Металия, пронзив Берилл взглядом. Но женщина, тряхнув головой, спокойно ответила, будучи уверенной в собственных силах: — Я не подведу вас, мой король. Все, что мне нужно — это время. — За этим дело не постоит. Но знай: время на исходе, и оно работает против тебя, — это было последнее, что услышала фрейлина перед тем, как отражение вновь пошло рябью, и из зеркала на Берилл вновь смотрело, хитро и мстительно сверкая карими глазами, ее привычное отражение.***
Хоть нарочно, хоть на мгновенье, — я прошу, робея, — помоги мне в себя поверить, стань слабее… Роберт Рождественский_Будь, пожалуйста, послабее…
Когда Рейана коснулась ногами земли, сжимая до боли в пальцах рубиновый медальон в форме копья Марса, то тут же увязла в снегу по колено. От неожиданности принцесса не удержалась на ногах и села в снег, взметнув легкое облачко снежинок. Холод тут же пробрался ей под охотничий камзол и в сапоги. Тихо выругавшись, Рейана вскинула голову и, убрав медальон за пазуху, поднялась на ноги и осмотрелась. Она оказалась посреди занесенного снегом хвойного леса, пронизанного солнечным светом. Стояла полная тишина, не нарушаемая даже криком ворон. Воздух звенел от мороза, и девушка ощутила, как ее лицо покалывает острыми иголками холода. Вздохнув, принцесса Марса выпустила в прозрачный ледяной воздух облачко пара и, отряхнувшись, с трудом двинулась вперед, сквозь сыпучий снег. Джедайт предупреждал, что в его владениях царит зима, но Рейана не обратила на это должного внимания. Генерал пригласил принцессу Марса на охоту, и девушка не долго раздумывая, выбрала подходящий к случаю костюм, не думая о низкой температуре в той части Терры, куда ей предстояло направиться; теперь принцесса расплачивалась за свое легкомыслие. Уши у нее нещадно мерзли, как бы она ни прикрывала их волосами; нос покраснел, и Рейана прижала к нему платок, мысленно проклиная и зиму, и Джедайта. Глазами она выискивала охотничий домик, что должен был располагаться неподалеку от места ее приземления, но никак не находила. Марсианка изрядно замерзла, блуждая средь елей, вот уже и ресницы ее покрылись инеем… Вспылив и пнув носком сапога снег, Рейана уже было решительно потянулась к цепочке медальона, чтобы отправиться обратно на Луну, как вдруг какой-то шорох за спиной привлек ее внимание. Насторожившись, принцесса вся обратилась во слух. Вне всяких сомнений, кто-то приближался к ней сзади, и девушка среагировала практически моментально, выхватив из колчана стрелу и, развернувшись, натянув тетиву до легкого звона. — Спокойно! — не сводя глаз с наконечника стрелы, почти что касающегося его носа, произнес Джедайт, вскинув руки. — Ты же не хочешь убить меня? Так ведь, моя прелесть? — Сколько раз я говорила: не называй меня так и не подкрадывайся со спины. Это чревато последствиями. Когда-нибудь я все же выпущу стрелу, — предупредила Рейана, но все же опустила лук. — Где ты был? Я уже битый час брожу по лесу! — проворчала она, поджав губы, но лорд, мягко положив руки на ее плечи, притянул принцессу к себе. — Тебя искал, — ответил он, улыбнувшись, и девушка тут же капитулировала при одном взгляде на своего генерала. Джедайт тут же наклонился к возлюбленной и легонько коснулся губ красавицы. — О, да ты совсем замерзла! Вот-вот обратишься в сосульку! — воскликнул генерал, отстранившись, и скинул с себя тяжелую шубу, тотчас же накинув ее на плечи окоченевшей принцессы. Приятное тепло окутало Рейану, и она лишь поплотнее закуталась в шубу, пряча нос в каракулевый воротник. — Я же предупреждал, что у нас зима, — пожурил он принцессу Марса, приобняв ее за плечи и твердой рукой направив в сторону охотничьего домика. — Как будто я знаю, что это такое, — огрызнулась девушка. — Мог бы и пояснить. Джедайт малость опешил от этих слов, но ничего не ответил, в немом удивлении покачав головой. Вскоре они оказались в маленькой охотничьей хижине, и Рейана наконец-то смогла сесть у камелька и вытянуть к огню оледеневшие ноги. На мгновение принцессе даже показалось, что от ее одежды и волос валит пар. От жара девушку даже немного разморило, а когда лорд принес горячий чай, настоянный на травах и ягодах, и она согрелась изнутри, Рейану и вовсе стало клонить в сон. Не став противиться этому, принцесса прикрыла глаза и задремала, сидя у камина. Проснулась Рейана на укрытом медвежьей шкурой ложе — видимо, Джедайт перенес ее, пока она спала. Девушка не знала, сколько времени прошло, но ей так не хотелось подниматься с теплого места, что принцесса, устроившись поудобнее, принялась рассматривать небогатое убранство охотничьей хижины. Деревянные стены, низкий потолок, крепкая дверь с засовом — не лишняя мера безопасности. Маленький камин у смежной стены, напротив — грубо сколоченный стол и пара стульев. Чуть дальше, напротив двери — ложе, на котором она сейчас лежала. Джедайт сидел за столом и что-то строгал, ковыряя кусок дерева охотничьим ножом. Заметив, что за ним наблюдают, повернул к Рейане голову, и пламя свечей заиграло в его золотистой шевелюре. Сердце принцессы подскочило и забилось где-то в горле, когда их глаза встретились. «Как я могла жить без него?» — промелькнуло у нее в голове, и девушка невольно улыбнулась. Лорд отложил свое занятие и подошел к ложу. Присев на краешек, он провел костяшками пальцев по пылающей щеке Рейаны и произнес: — Что тебя заставило улыбнуться, моя принцесса? — Ты, — просто ответила она, и Джедайт вернул ей улыбку. — Тут, конечно, нет удобств, к которым ты привыкла, — начал он, — поверь, в моем имении все иначе. Это просто домик, в котором я останавливаюсь во время охоты… Рейана положила тонкие пальцы ему на губы, приказывая замолчать: — Это не важно, — прошептала она. — Главное, что мы вместе… — Как же вышло так, что королева Селена отпустила тебя так, без сопровождения? — задал давно интересующий его вопрос Джедайт. Девушка издала хриплый гортанный смешок: — Я просто поставила ее перед фактом. Видел бы ты ее лицо! — Рейана покачала головой, и ее волосы разметались. — Но она не сопротивлялась. Знает ведь, что правда на моей стороне… Лорд вздохнул и, найдя руку принцессы, переплел ее пальцы со своими, игриво пощекотав ладонь любимой большим пальцем. Девушка хихикнула и потянулась к нему за поцелуем, запустив пальцы свободной руки в мягкие кудри Джедайта… …Это был самый теплый и незабываемый момент в ее жизни. И после него все с ужасающей скоростью покатилось под откос. На следующее утро Рейана и Джедайт отправились на охоту, предварительно подкрепившись травяным чаем с сухарями. Солнце только-только взошло, однако оно нещадно слепило, отражаясь от девственной белизны снега. Свет этот ослеплял, и лорд с принцессой щурились, прикрывая глаза козырьком ладоней. Войдя в лес, они развернулись к солнцу спиной, и стало как-то легче смотреть под ноги в поисках беспорядочной вязи отпечатков заячьих лап. Эти зверьки были настоящими мастерами в запутывании следов, и нужно было смотреть в оба, чтобы напасть на верную цепочку, а не на очередную ложную петлю. Джедайт, ведомый охотничьим инстинктом, двинулся вперед, держа наготове лук со стрелой. Он был напряжен, вслушиваясь в малейший шорох, готовый незамедлительно пронзить намеченную цель. Рейана держалась позади, но не отставала от генерала, держа его постоянно в поле зрения. Они заходили все глубже и глубже в лес, ежеминутно рискуя провалиться в глубокий снег из-за первого же неосторожного шага. Молчаливые сосны, казалось, грозно смыкались над головами принцессы и ее спутника, и солнечные лучи, еще недавно ослеплявшие пару охотников, теперь с трудом пробивались сквозь темно-зеленую хвою. Он появился внезапно — огромный, с густой желтовато-серой шерстью и свирепо сверкающими желтыми глазами. Волк. Животное вышло из-за разлапистой ели и настороженно уставилось на непрошеных гостей, нетерпеливо перебирая передними лапами. Рейана замерла, затаив дыхание. Во рту у нее пересохло, когда хищник, ощерившись, продемонстрировал охотникам впечатляющие желтоватые клыки и, наклонившись, медленно двинулся к Джедайту, предупредительно рыча. Между лордом и животным было не больше пяти метров. Вздумай он бежать, волк настиг бы его в два прыжка, и тогда все закончилось бы весьма трагично. Не сводя с хищника глаз, словно пытаясь предупредить любое его движение, генерал медленно натянул тетиву, целясь прямо в горящий желтый глаз. — Джед… — выдохнула девушка, чуть подавшись вперед, но лорд остановил ее. — Рейана, не двигайся, — прошептал он едва слышно, сглотнув горькую слюну. Руки Джедайта дрожали, пульс участился, но генерал не мог позволить себе промахнуться. Сжав зубы до скрежета, мужчина держал стрелу на тетиве, готовый пустить ее в полет при удобной возможности. Она представилась несколько мучительных мгновений спустя, когда волк замер, прижавшись всем корпусом к земле и прижав уши — он был готов атаковать. И тогда Джедайт выстрелил, сделав при этом непроизвольный шаг назад. По роковой случайности нога лорда задела узловатый корень, и мужчина, потеряв равновесие, промахнулся в выстреле на целый дюйм. Стрела, скользнув по загривку волка, рассекла воздух и, завибрировав, вонзилась в дерево, осыпав рассвирепевшее животное снегом. Одним прыжком волк сбил генерала с ног и подмял под себя. Рейана вскрикнула; время словно замерло, когда она, парализованная на мгновение ужасом, смотрела, как когти хищника разрывают охотничий камзол Джедайта, оставляя на теле мужчины глубокие кровавые борозды. Генерал отчаянно защищался, изо всех сил удерживая на безопасном расстоянии так и норовившие впиться в горло лязгающие волчьи клыки. Кровь окрасила снег, и только при ее виде принцесса очнулась. Нельзя было терять ни минуты, секунда промедления могла стоить Джедайту жизни. — Дух огня! В бой!!! — воскликнула Рейана. Поток огня тугой струей вырвался из выставленных вперед ладоней дочери Ареса, и куст орешника, под которым велась борьба не на жизнь, а насмерть, вспыхнул ярким пламенем. Волк взвыл, когда огонь опалил его шерсть, и отскочил от жертвы, жалобно подвывая. В воздухе поплыл запах паленого, и животное, поджав хвост, поспешило скрыться в лесу — подальше от ослепляющего пламени. — Джедайт! О небо! — воскликнула принцесса Марса, бросаясь к возлюбленному. — Рей…ана… Все в порядке, — прошептал он одними губами прежде, чем перекошенное от ужаса произошедшего лицо девушки поплыло у него перед глазами и он не лишился сознания. Впрочем, он пришел в себя довольно быстро, почувствовав, что принцесса усиленно растирает его лицо снегом, бормоча: — Очнись, прошу! Я не смогу донести тебя сама, помоги же! Джедайт, ну пожалуйста, любимый!.. Лорд приоткрыл глаза и, сжав зубы, приподнялся. Рейана радостно выдохнула, подставив ему свое плечо, и генерал, обхватив принцессу за плечи, с усилием поднялся на ноги, сдерживая стоны боли. Кровь с новой силой хлынула из ран, и Джедайт прижал свободную руку к груди, стягивая разодранный в клочья камзол. С трудом добравшись до охотничьего домика, Рейана с раненым лордом едва не рухнули на пороге, но, собрав остатки сил, хрупкая принцесса все же дотащила слабого генерала до покрытого шкурой ложа и усадить его. Джедайт повалился навзничь, а девушка с лихорадочным рвением бросилась на поиски чистой ткани и вина — чтобы обработать раны. Благо, бутылочка последнего стояла на столе, словно дожидаясь своего часа, а на повязки Рейана пустила собственную нижнюю сорочку, остервенело разорвав ее на белые полосы. Джедайт все же пришел в себя, когда принцесса, стянув с него верхнюю одежду, обработала смоченной в вине тряпкой глубокие раны от когтей, что уже начали покрываться корочкой и практически не кровоточили, а затем сделала компрессы и наложила повязки. Все это она делала сосредоточенно, чуть выпятив нижнюю губу и нахмурившись. Рейана размышляла, и ей самой не нравился ход этих мыслей. — Ты слаб, Джедайт, — наконец, объявила она, когда дело было сделано. — И речь вовсе не о твоем ранении. — А о чем? — уточнил лорд, хотя прекрасно все понял, и догадка эта ножом полоснула ему по сердцу. — Девушки должны чувствовать себя в безопасности рядом со своими мужчинами, точно за каменной стеной, добавила Рейана, глядя прямо в глаза генералу. — Я же намного сильнее тебя. Да, ты генерал, и получил это звание отнюдь не за ангельскую внешность. Но сегодня именно я спасла тебе жизнь. Это рушит устоявшиеся веками правила, не так ли? — Что ты хочешь сказать этим? Что я недостоин тебя, дочь Ареса? — сжав губы в тонкую бледную линию, отрывисто спросил Джедайт, и Рейана опустила голову. Однако генерал взял ее за подбородок и приподнял его, заставив поглядеть ему прямо в глаза: — Ответь! — Да! — выпалила принцесса Марса и решительно убрала руку лорда от своего лица. — Ты бессилен, и это может обернуться грандиозной катастрофой. Может, не сейчас, но в будущем, — с этими словами девушка встала с ложа и протянула Джедайту китель от мундира. — Одевайся! Мы сейчас же отправимся на Луну, чтобы тебя осмотрели врачеватели. Больше они не обмолвились и словом. Конечно, Рейана успела пожалеть о брошенных в ослеплении речах, но их, увы, нельзя было вернуть обратно. Импульсивная принцесса предпочла бы забыть о неловком инциденте навсегда, но Джедайт не мог. После осмотра лунными целителями генерал изъявил желание вернуться к себе — чтобы отлежаться там и не быть никому обузой. Последнее было сказано в присутствии принцессы Марса, и Рейана поджала губы, поняв, что эта шпилька предназначалась ей. Да, у Джедайта тоже была гордость, и возлюбленная невольно задела ее. Да, он был слаб и смертен, в отличие от самой принцессы, дочери грозного Ареса, и он прекрасно знал, что не обладает мощной магией. Но лорду так хотелось, чтобы его возлюбленная была чуточку слабее! Совсем немного, чтобы он смог стать для нее надежной опорой и защитой. Но лишь обретя силу, равную огненной мощи Рейаны, он смог бы возвыситься над ней. Предаваясь отдыху и праздному безделью, генерал долго ломал голову над тем, как бы ему получить такую силу. Но в голову ничего не шло, кроме тоскливых мыслей. Никчемный, слабый муж — вот кем он станет для любимой! Вот кем она считает его, прославленного генерала! Однако ответ на все волнующие его вопросы пришел к Джедайту во сне, с образом женщины, которую он в реальной жизни едва ли замечал. Перед тем как погрузиться в пучину сна, лорд выпил целебное зелье со снотворным эффектом и откинулся на подушки, прикрыв глаза. Окружающая мужчину обстановка тут же расплылась в сотне цветных пятен, и генерал крепко уснул. А его уже с нетерпением поджидали на той стороне сна и яви. — Здравствуй, Джедайт, — произнесла красивая женщина с волосами цвета красного дерева, выйдя из туманной дымки и протянув лорду руки, доверительно улыбаясь. — Я знаю тебя… — проговорил генерал, вглядываясь в знакомые черты. — Берилл? Фрейлина Ее Величества Деметры? Услышав слова лорда, женщина искривила тонкие губы в кислой улыбке: — Называй так, если тебе угодно. Но я все же предпочитаю, чтобы меня именовали просто: Берилл. Но не будем тратить время, мой друг. Я здесь не просто так — я хочу помочь тебе. — Помочь? — недоверчиво переспросил Джедайт. — В каком смысле? Если ты о ранении, то я иду на поправку, и… — Глупый, — смешком прервала его женщина, — я не о том толкую. Сила — вот чего ты жаждешь. Мощь, способную противостоять огню Марса. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. — И ты дашь мне эту силу? — подался вперед. — Для этого ты здесь? Но ты ведь… — Простая фрейлина — знаю, ты это имел ввиду, — с деланным сожалением вздохнула темная королева и поджала губы. — Да, у меня нет возможности дать тебе то, что ты желаешь, но есть сила, которая может. Ты получишь все, и даже больше, если придешь завтра к вековому дубу, расколотому молнией — тому самому, что растет на границе твоих владений. Решать тебе, лорд Джедайт. Только тебе… — сказав это, Берилл сделала шаг назад и растворилась в белесом тумане, оставив генерала в полном одиночестве. Он еще некоторое время озирался, размахивая руками и выкрикивая в пустоту имя фрейлины, но ответом была тишина. Все, что Берилл хотела сделать — она сделала: зерно сомнений пало в благодатную почву. Осталось ждать ростков — в том, что они появятся, королева нисколько не сомневалась — уж слишком Джедайт был озабочен вопросом получения новой силы. Он рискнет — и, вне всяких сомнений, выиграет. Главное, правильно подобрать ключи к его душе. Всю половину следующего дня лорд бродил по поместью, точно в воду опущенный. Раны его почти не беспокоили его, и генерал мог с уверенностью сказать, что практически оправился от последствий той охоты. Увиденный накануне сон не оставлял его, и Джедайт мучительно размышлял, а стоит ли прислушаться к словам Берилл? Или посчитать все это простым, ничего не значащим сновидением? «А чего ты лишишься, если и впрямь сходишь на то место? — шептал его внутренний голос, соблазняя генерала принять все на веру. — Либо убедишься, что это был всего лишь бред больной фантазии, либо обретешь желаемое». И Джедайт решился. Вскочив на лошадь, он во весь опор помчался к восточным границам владений, где и рос тот самый дуб. Больше половины века назад мощный удар молнии расколол его надвое, и могучее дерево засохло. Сейчас, на фоне мрачного зимнего неба, дуб выглядел зловеще и устрашающе, протягивая к тучам безжизненные суковатые ветви. Мужчина спешился и, взяв лошадь под уздцы, подвел прядущее ушами животное ближе к дереву. Кобыла испуганно заржала и попятилась, но Джедайт, ласково похлопав любимицу по шее, успокоил ее. — Ты все-таки пришел, — раздался негромкий, но властный голос, и лорд вздрогнул от неожиданности. Звук доносился со стороны мертвого дуба. — Я знаю: ты хочешь обрести силу. Но готов ли ты и в самом деле принять этот дар, неподвластный простому смертному? Джедайт задумался: все это было, по большей мере, странно и подозрительно. Однако та его часть, которая проявляла осторожность, была подавлена другой натурой генерала, что жаждала силы. Принять ее, доказать Рейане, что он не тот, кем она его возомнила и… подавить ее. Поставить на место! — Я согласен! — вырвалось у блондина. Он задрожал от прилива эмоций — сейчас, в этот самый момент он получит силу, равной которой на свете нет!.. Однако вместо ощущения наполненности и эйфории, возносящей до небес, Джедайт почувствовал, как что-то тяжелое опустилось на его голову, и генерал, раскинув руки, без чувств повалился на покрытую коркой из снега и льда землю. Лошадь, заржав, понеслась прочь, подстегиваемая слепым животным инстинктом. — Вот и готово, — с мрачной улыбкой констатировала Берилл, отшвыривая в сторону дубовый сук и наклоняясь над лордом. — Мой король, он ваш! Металия, до того скрывавшийся в полости дерева, сразу же, не теряя времени даром, проник в тело своего нового слуги. Бывший защитник Терры, задергавшись в конвульсиях и выгнувшись дугой, вскоре обмяк и растворился в воздухе красноватыми искрами. Король зла переместил его в Темное Королевство, и Берилл поспешила следом, чтобы стать свидетельницей рождения темного генерала. Теперь, когда Металия сделал свое дело, и душа амбициозного Джедайта пропиталась тьмой, лорд обрел свою силу. Металия не обманул молодого мужчину, вручив ему ценнейший дар создания иллюзий — настолько материальных, что реальность по сравнению с ними казалась блеклой картинкой. Вкус, цвет, запах, звук, тактильные ощущения — отныне темный генерал мог создавать совершеннейшие иллюзии, способные обмануть любого человека. О большем и мечтать не следовало. С такими способностями Рейана стала ему не нужна — тем более, любовь в его сердце вытравили, точно кислотой, — и Джедайт переключил все свое внимание на Берилл, отчаянно жаждущую тепла и ласки. Впрочем, вскоре лорду Джедайту, как новообращенному слуге Металии, пришла пора применить свои способности во благо Темного Королевства — не для того ведь он перешел на сторону зла, чтобы ублажать ненасытную королеву. Задание было простым, но и, в то же время, сложным: повелителю иллюзий предстояло переманить на сторону Металии еще одного генерала. И выбор темного лорда тотчас же пал на самого старшего из приближенных принца Эндимиона — на самого Кунсайта.***
Среди миров, в мерцании светил Одной звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я её любил, А потому, что я томлюсь с другими. Иннокентий Анненский_Среди миров
Минория — вот кто вызывал наибольшее беспокойство у Селены. Некогда веселая, бойкая и жизнерадостная, принцесса Венеры стала затворницей в собственных покоях, выходя оттуда лишь на тренировки. Там, не обращая внимания на расспросы подруг, она молча выполняла порученные задания и вновь бесшумной тенью скрывалась в покоях. Никто не мог добиться от нее ответа, что же послужило причиной черной меланхолии всеобщей любимицы. Никто, даже Серенити. Минория упорно отмалчивалась, избегая смотреть кому-либо в глаза. Она чахла, как экзотический цветок, запертый в темной душной комнате. Лицо утратило нежный румянец, сделавшись болезненно-бледным, в синеве глаз угасли золотые искорки, гордый разворот плеч поник. Принцесса Венеры словно стала старше на несколько лет. Днями она просиживала у окна, окидывая безразличным взглядом однообразный лунный пейзаж. Чувство вины жгло ее грудь каленым железом, и Минория вздрагивала от этой нестерпимой боли, думая лишь об одном: могла ли она изменить случившееся, узнав о нежных чувствах Адониса? Как она, дочь богини любви, не смогла разглядеть очевидного? Если бы она дарила ему больше внимания, то венерианец вряд ли бы решился на столь роковой и опрометчивый поступок. Если бы вовремя поняла, что те подарки под дверьми покоев — его рук дело, если бы вела себя более осмотрительно… Если бы, если бы, если бы!.. Но уже поздно думать о свершившемся — она убила Адониса, и прошлого не изменить. Мертвым не дано подняться из могил — и несчастный венерианец не восстанет из праха. Лишь одного человека Минория посвятила в свою тайну — Артемиса. Того, кто бережно вынес ее с места битвы; того, к чьей груди она прижималась, рыдая от бессилия и вины, разрывающей душу в клочья. Истина была сокрыта ото всех, но лишь белый жрец узнал всю историю от начала и до конца — все, что произошло между принцессой и Адонисом в тот роковой день. Дорогой друг, почти брат, который знал абсолютно все о сердечных делах Минории — и о горьких чувствах к Эндимиону, и о тоске, которую она ощущала рядом с Кунсайтом, силясь зажечь в своем сердце огонек любви к этому холодному мужчине. А теперь еще и Адонис. Дочь Астарты рассказала ему обо всем едва пришла в себя, поскуливая и кусая до крови губы. Артемис бережно держал Минорию в объятиях, ласково поглаживая принцессу по волосам и спине, а она отчаянно рыдала, сжавшись на коленях жреца и уткнувшись лицом в его плечо. Она, дочь богини любви, сама того не зная толкнула человека на страшное преступление, и теперь вина за это навеки будет лежать на ее совести печатью проклятия. «Твоя любовь будет безответной вечность…» — роковые слова, страшные. Артемис, в свою очередь, выслушивал невнятные речи подруги, баюкая ее, точно малое дитя. Он не хотел вселять в нее ложные надежды, оттого не стал утешать Минорию, говоря, что все обязательно будет хорошо — только и сказал, что надо жить дальше, не оглядываясь на прошлое. Но принцесса Венеры не могла не оглядываться. Призрак Адониса словно стоял позади нее, с немым укоряющим взглядом буравя спину. Дочь Астарты со временем успокоилась, но ушла в себя, отказавшись от веселого общества подруг и самой Серенити. Она пускала в свои покои только Артемиса — он приносил ей еду, к которой девушка едва притрагивалась, и умолял воспрянуть духом. Он в деталях расписывал ей тревогу других принцесс, полные непонимания и слез глаза лунной принцессы, а так же передавал пожелания скорейшего выздоровления от лорда Кунсайта, что в последнее время зачастил с визитами в Серебряное Тысячелетие. Минория лишь криво усмехалась и прятала глаза, качая головой. Она не была готова вести прежнюю жизнь и раздаривать всем свои чарующие улыбки. Селене было тяжело смотреть на то, как ее племянница чахнет и увядает в своих покоях, обрекая себя на отшельничество. Она понимала, что после гибели Адониса в душе дочери Астарты что-то надорвалось, но искренне недоумевала, что могло связывать простого воина и принцессу Венеры. Она пыталась было расспросить Артемиса о причинах черной меланхолии девушки, но белый жрец наотрез отказывался говорить что-либо. — Это тайна Ее Величества Минории, и я дал клятву молчать. Прошу простить, моя королева, но я сдержу свое обещание, — таковы были его слова. Но вот в один прекрасный день двери покоев принцессы распахнулись и дочь Астарты появилась на пороге, как и прежде сияя красотой и очарованием, присущими лишь ей одной. Все еще немного бледная, но достаточно бодрая, чтобы вновь приступить к обязанностям хранительницы Серенити. Подруги окружили Минорию со всех сторон, дергая ее и расспрашивая о причинах, заставивших принцессу просидеть взаперти столько дней. Принцесса отмахивалась и приносила искренние извинения за то, что заставила их волноваться, но по-прежнему избегала заводить откровенные разговоры о том, что произошло за стенами дворца. На следующий день после того, как Рейана отправилась на Терру, в голове Селены созрел грандиозный план, касающийся непосредственно Минории и лорда Кунсайта. Последний стал частым гостем лунного королевства, и королеве не составило труда догадаться о причинах столь частых визитов. Первый генерал вел себя спокойно и несколько отстраненно, но от проницательной Селены не мог укрыться его особый интерес к принцессе Венеры. Мужчина каждый раз интересовался самочувствием Минории, и в его словах сквозил легкий налет тревоги. Пусть закаленный в боях первый лорд Терры и не проявлял достаточно эмоций, Селена все же знала, что дочь Астарты занимает в его сердце особое место. Да и принцесса, казалось, относилась к Кунсайту с особым теплом… Не достаточно ли оснований, чтобы заключить брак? Благо первый генерал был одним из богатейших и влиятельных людей Терры и, став его женой, Минория обрела бы надежного мужа и не утратила свой прежний статус. Да и дальнейшую помощь, которую мог оказать этот союз Серебряному Тысячелетию, не стоило сбрасывать со счетов. Решив не откладывать беседу с принцессой Венеры в долгий ящик, Селена сама пришла в покои Минории, где та отдыхала после напряженных тренировок. Девушка, увидев перед собой венценосную тетушку, вскочила со своего места и отошла к окну, сжав руки и чуть склонив голову. Однако королева махнула рукой, призывая дочь Астарты сесть, и устроилась рядом, начав разговор по душам: — Как ты себя чувствуешь, дитя мое? — поинтересовалась Селена, коснувшись руки Минории. Та пожала плечами и улыбнулась: — Уже гораздо лучше, благодарю за заботу. — Ты так похудела и сникла с лица, что в тебе с трудом можно узнать прежнюю хохотушку Минорию, — покачала головой королева и продолжила: — Тебе надо отдохнуть. Принцесса изумленно воззрилась на Селену: — Отдохнуть? Но ведь… — Да, именно! — не дала девушке продолжить лунная правительница. — Развеяться, набраться новых впечатлений и отвлечься от привычных устоев. Вот что я придумала, дорогая моя Минория: почему бы тебе не отправиться ненадолго в Арабию, к лорду Кунсайту? Он постоянно намекает, что будет рад оказать тебе должное гостеприимство, и я не вижу поводов для отказа. — Я, должно быть, ослышалась, — осторожно начала принцесса, во все глаза уставившись на Селену. — Отпустить меня на Терру? К лорду Кунсайту? Без сопровождения? — Именно! — просияла королева. — Советую хорошенько подумать над этим. Ты уже взрослая девушка, Минория, и вправе поступать так, как угодно тебе. Я, конечно, не настаиваю, но возможно те несколько дней, что ты проведешь в Арабии, заставят взглянуть тебя на мир в другом свете. Лорд Кунсайт — достойный и благородный мужчина; не скрою: я считаю его идеальным претендентом на твою руку и сердце, и… — Я согласна, — быстро ответила Минория, останавливая поток излияний Селены, и женщина тут же улыбнулась, потрепав принцессу по плечу. — Вот и славно, — заключила она, поднимаясь с места. — Я лично сообщу об этом генералу Кунсайту. Собирай тем временем все, что тебе понадобится на Терре, и не забудь сообщить, когда будешь готова… Едва за Селеной закрылась дверь, улыбка на лице Минории померкла. Девушка отвернулась к окну, задумчиво уставившись на сине-зеленую планету, закрывшую половину небосклона. Принцесса вздохнула и прикусила губу. Что ж, выбор у нее теперь невелик. Детство кончилось, пришла пора более решительных действий. Артемис советовал ей не оглядываться назад — и она сделала смелый шаг вперед, переборов свою меланхолию. Теперь Селена призывала принцессу сделать еще один — на этот раз в объятия Кунсайта. Дочь Астарты решительно поднялась с места и зашагала по комнате, обхватив себя руками. Хотела ли она сама делать этот шаг? Нет. Но сделать его стоило, ибо Минория во времена тяжких раздумий вывела для себя нерушимое кредо: она, и только она управляет своей судьбой. Отныне никто и никогда не заставит ее жить по чужим правилам. Да, она отправится в Арабию — лишь затем, чтобы понять, сможет ли она стать женой Кунсайта, переплести линии своей жизни с его. Когда-то давно, еще до войны, принцесса Венеры старалась понять его и полюбить; что-то даже получалось, но всякий раз на горизонте появлялся Эндимион, разбивая все ее усилия вдребезги. Как же Минория ненавидела его за это! И себя заодно — за то, что не смогла отпустить эту горькую любовь. Сколько слов, увещеваний потрачено зазря! Сколько слез пролито! Итак, решено! Она тотчас же отправляется в Арабию вместе с лордом Кунсайтом. Время положиться на собственное сердце, раз рассудок отказывается мыслить ясно. Возможно, за эти несколько дней произойдет чудо и на осколках былого чувства распустится нежный цветок любви; если же нет — значит, она без сожалений изберет себе другой путь в жизни, и первому генералу будет с ней не по пути!.. …Вот она — Арабия. Край, где царит вечный зной и от края до края простираются раскаленные дюны и барханы. Куда ни глянь — всюду терракотовый песок да бледно-голубое небо с сияющим диском солнца в зените. Лениво передвигая ноги бредут корабли пустыни — величественно-равнодушные верблюды, понукаемые гортанными криками бедуинов. Медленно и величаво несут они свою поклажу — золото, драгоценные камни, ткани и специи, песок взметывается под их длинными ногами. Кажется, что в мире нет ничего, кроме этих бесконечных золотисто-терракотовых просторов да редких колючих кустарников, но вот на горизонте, точно призрачное марево, вздымаются золотисто-белые купола минаретов и дворцов знатных людей. Стены их, выложенные из белого камня, издали кажутся миражом, растворяются в дыхании самума — знойного ветра пустыни. Караван приближался к столице Арабии, и на этот раз он был особенным для правителя этих краев — на одном из верблюдов, скрытая от посторонних глаз и лучей нещадного солнца пустыни плотной тканью шатра, ехала его жемчужина, его утренняя звезда — принцесса Минория. Кунсайт почувствовал себя счастливейшим из смертных, когда узнал, что она дала согласие привести несколько дней у него во дворце, и немедленно отдал все необходимые распоряжения подготовить все к прибытию принцессы. Лорд не отставал от верблюда Минории ни на шаг, то и дело бросая мимолетные взгляды на колышущуюся бело-голубую ткань и размышляя о том, что же происходит там, внутри раковины шатра, где томилась его жемчужина. Не скучно ли принцессе? Не слишком ли ее утомила процессия? Не мутит ли ее от плавного покачивания на спине корабля пустыни? Но все его вопросы тут же получили ответы, когда Минория, высунув голову из надежно закрепленного шатра, не без любопытства поглазела по сторонам и поинтересовалась у Кунсайта: — Долго ли нам еще добираться до ваших владений, генерал? Мужчина, ехавший на благородном арабском скакуне, ответил с легкой полуулыбкой: — Заскучали, Ваше Высочество? — Нет, — живо отозвалась Минория. — От такого обилия впечатлений мне, пожалуй, не сразу удастся уснуть. С чего вы взяли, что я умираю со скуки? — Многих утомляют бесконечные пески и небо, принцесса, — произнес Кунсайт, растягивая слова и, прищурившись, взглянул вверх. — Некоторые жалуются на духоту и беспощадный зной. Но погодите — в скором времени мы прибудем во дворец, и вы в полной мере оцените восточное гостеприимство и нравы. А теперь спрячьтесь-ка обратно в шатер, пока солнце не испортило цвет вашей кожи. Вряд ли вам придется по нраву загар. Весело хмыкнув, Минория все же приняла во внимание совет генерала и скрылась под защиту плотной бело-голубой ткани, хоть и подумала, что золотистый оттенок, подаренный солнцем, лишь подчеркнет ее природную красоту. От духоты шатер, конечно, не спасал, зато прекрасно скрывал от беспощадных солнечных лучей, что в этих краях разогревали землю сильнее обычного. Вообще, принцесса Венеры любила солнце — недаром ее порой сравнивали с этим светилом, но тут оно было каким-то злым, и Минория решила не высовываться лишний раз. Вскоре караван вошел в столицу Арабии, и принцесса, не сумев унять любопытство, все же выглянула наружу. Они въехали в торговый квартал, где жили в основном купцы и ремесленники. У каждого из них в доме была своя лавка, где они предлагали товар: от тканей и золота до фруктов и специй. Смуглокожие торговки гортанными голосами зазывали покупателей, шустрые босоногие мальчишки шныряли едва ли не между ног верблюдов. Матери, высунувшись из окон, бранили их на чем свет стоит и угрозами загоняли домой. По левой стороне улицы прошли высокие молодые девушки, лица которых были закрыты чадрой. На головах у них стояли корзины с фруктами и, несмотря на тяжесть, арабийки несли свою ношу гордо и грациозно. Любопытству Минории не было предела. Принцесса удивлялась всему настолько искренне и непосредственно, что Кунсайт невольно улыбался ее реакции. Все ее забавляло, все внушало неподдельный интерес; а уж увидев арабиек с корзинами и вовсе наполовину высунулась из своего шатра, едва не свалившись на мощеную камнем дорогу. Постепенно торговый квартал остался позади, как и практически весь караван Кунсайта, и по центру столицы генерал и Минория двигались уже вдвоем. Вдоль дороги, один красивее другого, стояли дворцы богатых и знатных людей; над ними, точно обитель богов, возвышался минарет. От двери к двери ходили бродячие торговцы с коробами за спиной, наперебой предлагая товар — духи, лекарственные зелья, мази и травы. Один, особо бойкий, громко расхваливал эликсир молодости, однако никто не спешил приглашать его в свой дом. Наконец, лорд и принцесса подъехали к дворцу из белого песчаника, вокруг которого в изобилии росли пальмы и были разбиты клумбы с диковинными цветами. Их аромат пьянил не хуже крепкого вина, кружа голову и дурманя разум. Этот сладкий, пропитанный ароматами специй и цветов, воздух хотелось вдыхать постоянно. Кунсайт помог Минории спешиться и, коснувшись губами кончиков ее пальцев, повел принцессу во дворец. Дочь Астарты с интересом осматривала обстановку комнат и парадных залов, отмечая красоту и изысканность причудливой золоченой вязи орнаментов на стенах, кованных узорных дверей из бронзы, малахитовых плит, коими были выложены полы… И повсюду ковры, золото, статуэтки, вазы… От всего этого великолепия в глазах рябило. — Полагаю, вы утомились в дороге, — обратился генерал к своей гостье, когда они, осматривая дворец, подошли к одной из десятков дверей. — Располагайтесь здесь, моя дорогая Минория. Все, что вы найдете в этой комнате, целиком и всецело принадлежит вам. «Как и мое сердце», — добавил Кунсайт про себя и распахнул перед принцессой двери. Девушка, кивнув с благодарной улыбкой, сделала шаг и осмотрелась. То же богатство, та же роскошь. Весь интерьер был выполнен в золотистых тонах, лишь кисейные занавески на окнах, колышущиеся от легкого сквозняка, да гора подушек у стены, были белыми. — Отдыхайте столько, сколько потребуется — никто не нарушит ваш покой, — произнес генерал. — Я же вынужден покинуть вас — дела. Лишь когда за ним захлопнулась дверь, Минория впервые за прошедший день осталась в одиночестве. Она некоторое время рассеяно бродила по комнате, касаясь кончиками пальцев поверхности стен и резных сундуков, точно пытаясь запомнить их. Пахло сандаловым деревом и специями — запах Востока приятно щекотал ноздри принцессы. Наконец, почувствовав усталость, Минория села на один из сундуков и вздохнула. Роскошь дворца Кунсайта, несомненно, поражала ее воображение, но душа не принимала всего этого, отторгая пышность и помпезность окружающего. Диковинная птичка в золотой клетке — вот кем она станет, если войдет в эти хоромы полноправной хозяйкой. Она получит все, кроме желанной свободы. И тогда поблекнут ее перышки, помутнеет взгляд, тоска наполнит душу серой пылью… Увянет ее красота, едва успевшая зацвести пышным цветом молодости. Впрочем, Минория решительно отогнала от себя столь грустные мысли и обратила внимание на массивный кованый сундук, на котором сидела. Любопытство зажглось в ней ярким огоньком, когда принцесса вспомнила слова Кунсайта о том, что все в этой комнате находится в полном ее распоряжении. Значит, и содержимое сундуков тоже. Решив, что не случится ничего плохого, если она хоть одним глазком взглянет на их содержимое, Минория подняла тяжелую крышку и тихо ахнула, увидев, что сундук доверху набит всевозможной одеждой из дорогих тканей. В большинстве своем там были наряды, в которых ходили знатные арабийские женщины — длинные одеяния из плотных тканей светлых оттенков от белого до бежевого; платки, под которыми женщины скрывали лица и волосы… Перебирая эту одежду, принцесса невольно подумала, что не смогла бы носить наряды, скрывающие женскую красоту. Однако то, что она достала из сундука после череды однообразных одеяний, было призвано скорее выделить красоту женщины, сделать ее ярче, чем скрыть от посторонних глаз: лиф, полностью расшитый жемчугом, янтарем и желтыми топазами, а также юбка из полупрозрачной молочно-белой ткани, пояс которой тоже был расшит камнями и жемчугом. Вообще, это полупрозрачное чудо было весьма тяжело назвать юбкой — скорее, это были две полоски ткани пришитые к тяжелому поясу — одна широкая, другая — в два раза уже. Темнота спустилась на Арабию внезапно — казалось, еще несколько минут назад солнце раззолачивало покои принцессы, а теперь Минория едва различала очертания мебели в комнате. Впрочем, эта проблема была довольно быстро решена — на столике с гнутыми ножками венерианка обнаружила магически заряженную лампу — ее достаточно было просто потереть, чтобы она начала сиять. В комнате обнаружилось еще несколько таких светильников, и вскоре покои озарились приглушенным золотистым светом — достаточным для того, чтобы видеть окружающую обстановку. Осветив комнату, Минория вернулась к своей находке, любовно проводя пальцами по лифу, что из-за обилия камней немного напоминал ей диковинные доспехи. Красота! Настоящее произведение искусства! Тут же ей в голову пришла озорная мысль: а не примерить ли это дивное одеяние на себя? Как она будет выглядеть в нем? Убедившись в том, что дверь закрыта, принцесса, не колеблясь ни минуты, тут же освободилась от привычного ярко-оранжевого платья и облачилась в непривычный для себя наряд. Казалось, что этот костюм был сшит точно на нее — лиф поддерживал литые груди, не сдавливая их, пояс плотно облегал бедра. Длинные стройные ноги практически полностью были открыты взору из-за конструкции юбки. В этом одеянии Минория была скорее обнаженной, чем одетой, но принцесса не ощущала скованности или смущения. Ей нравилось это приятное ощущение легкой оголенности — дочь Астарты сама себе казалась еще более прекрасной и совершенной, чем прежде. В приоткрытое окно долетали далекие звуки музыки — то играли бродячие музыканты. Минория прислушалась. Всего пара-тройка инструментов — а какая мелодия рождалась! Звуки ее заставляли сердце трепетать и сжиматься в необъяснимом волнении, а душа раскрывалась навстречу миру, желая впитать все его очарование. Неизвестный музыкант выбивал на своем барабане ритм, совпадающий с биением сердца принцессы, и Минория невольно подчинялась магическому влиянию этой музыки, принявшись танцевать. Сначала она вздымала и опускала руки, потом стала кружиться на месте, изящно перебирая ногами. Тело ее изгибалось навстречу мелодии, и принцесса, прикрыв глаза, полностью отдалась в плен тревожно-сладкой, исступленной мелодии души… …Близилось время ужина, и Кунсайт направился к Минории, дабы предложить принцессе составить ему компанию. Он надеялся, что его жемчужина успела хоть немного отдохнуть с дороги, однако, подойдя к дверям покоев, замер, не решаясь постучаться. Словно какая-то сила удерживала его от этого шага, и генерал медленно опустил руку. Он мог бы развернуться и уйти, но ноги его точно приросли к полу. Лорд не мог понять причину такого своего поведения — такое с ним было, пожалуй, впервые. Дверь была чуть приоткрыта, и Кунсайт, не устояв перед искушением, заглянул в покои принцессы. Одного взгляда ему хватило, чтобы пропасть, сгинуть навеки и рассыпаться на мириады крохотных песчинок. Лорд, не отрывая взгляда от открывшегося ему зрелища, медленно сполз на пол, упав на колени перед приоткрытой дверью. Он точно преклонялся тому, что видел… Лицезрел, и не верил собственным глазам. Минория… Его жемчужина… Самая прекрасная из женщин… Олицетворение любви и совершенства… Она танцевала, полуприкрыв глаза, соблазнительно покачивая бедрами и поводя плечами, вскидывая голову и медленно поворачиваясь в такт музыке, играющей где-то далеко. Облачение не скрывало ни единого изгиба фигуры принцессы, камни на лифе отбрасывали блики на стены покоев, порождая новые золотые созвездия. А Кунсайт, сидя на полу у двери, не мог оторвать взгляда от стройной фигуры, что в полумраке комнаты, развеиваемом теплым сиянием ламп, казалась нереальной… Соблазн, безумие, сладость. Еще никогда лорд не чувствовал себя настолько живым, как в тот момент, когда, прислонившись к стене и закрыв глаза, проговаривал ее имя раз за разом, точно пробуя его на вкус: Мина, Мина, Мина… Он бредил этой сладостью, упивался каждым звуком, каждой буквой. Он, бесстрашный и безэмоциональный генерал, был болен этой девушкой, пропуская ее образ через себя. Стоило Кунсайту закрыть глаза, как он видел танцующую принцессу перед собой, видел соблазнительные полушария груди и мягкую округлость бедер. Он умирал и возрождался вновь, прислонившись к дверям ее покоев, а она все танцевала, блаженно не ведая о том, какую власть обрела над этим мужчиной… «Ни одной смертной не сравниться красотой с дочерью Астарты, — думал первый генерал, затаив дыхание и блаженно улыбаясь. — Она затмевает всех, точно жемчужина среди серой гальки, райская птица среди воронья, ярчайшая зведа на небосклоне… Одна такая… Я готов бросить все сокровища Терры к ее ногам, подарить целый мир, сделать все, что угодно, ради одной улыбки. Я последую за ней, куда бы Минория ни пошла… О боги! Ни одну женщину я не полюблю так, как Венеру… Только ее одну, до скончания веков». Кунсайт чувствовал себя так, словно его бросили в объятую пламенем пожара комнату. Его кожу словно лизали языки пламени, на смуглом лбу выступил пот. Сильный прилив желания пронзил мужчину до основания, и лорд, сжав зубы и кулаки, сделал пару глубоких вдохов, приказав себе успокоиться. Это стоило ему огромных, воистину колоссальных усилий. Будь он слабее духом, то не стал бы сдерживаться и вломился бы в покои принцессы, взяв эту гурию во плоти силой. Но нет. Кунсайт понимал, что эта несдержанность будет дорого ему стоить, и потому, тяжело дыша, медленно поднялся с пола и, не оглядываясь, ушел, стараясь не сорваться на бег. Подальше, подальше от соблазна! Услышав за дверью странный шорох, Минория словно очнулась и, инстинктивно прикрыв грудь руками, испуганно посмотрела в сторону, откуда доносились звуки. Она не хотела выглядывать за дверь, однако обнаружив, что она чуть приоткрыта, опрометью бросилась к ней и захлопнула, привалившись к резному дереву спиной. Сердце принцессы отчаянно колотилось; Минория поняла, что поступила крайне глупо и опрометчиво, нарядившись в костюм, открывающий едва ли не все тело. А вдруг кто-то узрел ее в таком виде? Ох, стыда не оберешься, если об этом кто-нибудь узнает! Задохнувшись от легкого отчаяния, девушка всплеснула руками и тут же бросилась переодеваться обратно. Лишь когда прохладный яркий шелк коснулся ее разгоряченного тела, принцесса успокоилась и села средь горы подушек, которые, насколько Минория знала, служили здесь постелью. Да уж, удивительная страна с удивительными обычаями эта Арабия! Спустя несколько минут в двери постучали, и смуглокожий слуга передал принцессе, что лорд Кунсайт ждет ее на ужин. Минория тотчас же согласилась и последовала за прислужником, облаченным в широкие красные шаровары и вышитый серебряными нитями жилет из плотной темной ткани. Старший генерал ждал ее в своих покоях. Он сидел, скрестив ноги, на шелковых подушках, а перед ним стоял невысокий столик, уставленный разнообразными восточными сладостями. Золотистые искорки играли на высоком золотом кувшине, до краев наполненным густым как кровь вином. Тут же стояли два инкрустированных золотых кубка. Едва Минория появилась на пороге, Кунсайт встал и, едва улыбаясь, протянул ей руку, приглашая садиться. Принцесса аккуратно примостилась напротив, поджав под себя ноги и расправив складки платья. Мановением руки мужчина отпустил всех слуг, и в комнате остались только они вдвоем. — Угощайтесь, — произнес лорд, разливая вино по кубкам. Принцесса, кивнув, аккуратно взяла двумя пальчиками засахаренную сливу и положила ее себе в рот. — Вкусно, — произнесла она, чуть зажмурившись от удовольствия. Кунсайт пристально наблюдал за ней, едва ли не заглядывая Минории в рот. Он невольно отмечал, с каким изяществом она двигается, как говорит, как смотрит на него — чуть лукаво, с особой искоркой, как пьет вино, касаясь губами края кубка… «Сейчас или никогда» — подумал генерал и, сделав большой глоток игристого напитка, заговорил: — Я хочу поговорить с вами, принцесса, и разговор этот будет весьма серьезным. Дочь Астарты вскинула брови и потянулась за кусочком белоснежного рахат-лукума: — Вся внимание, хотя, признаться, серьезные разговоры — не мой конек, — издала смешок Минория и положила в рот восточную сладость. При этом крохотная белая крошка осталась в уголке ее губ, и мужчина едва удержался, чтобы не смахнуть его одним прикосновением. — Вся его серьезность состоит в том, что речь будет идти о любви. О любви к вам, моя жемчужина. Рука принцессы замерла, не дотянувшись до блюда с засахаренными орехами, и дочь Астарты вздрогнула. Подсознательно она знала, что когда-нибудь момент признания наступит и ожидала его с неким напряжением. Но все равно, когда слова лорда сорвались с его губ, Минория была застигнута врасплох. — Любовь? — дрожащим голосом переспросила девушка, и лорд, принял ее реакцию за неверие. — Да, любовь, — усмехнулся Кунсайт. — Вы думали, что никогда не услышите, как мои губы произносят это слово? Я тоже никогда не подумал бы. И откровенно говоря, я никогда не хотел, чтобы какая-нибудь женщина находилась подле меня, — до недавнего времени. Вы, моя милая Минория, единственная, кто виноват в том, что я так резко переменил свое мнение на сей счет. Никогда не существовало женщины, способной надолго удержать меня при себе. Но пришло время покончить с играми. Я хочу, чтобы не возникало сомнений в том, кому принадлежит мое сердце… — Лорд Кунсайт, я… — Минория почувствовала, как он взял ее за руку и легко притянул к себе. Что-то холодное металлическое коснулось кончика ее пальца и скользнуло вверх до самого упора. Когда генерал убрал руку, она с изумлением увидела, что он надел ей на палец кольцо. Громадный кунцит сиял в окружении бриллиантов, каждый из которых ловил свет догорающей свечи и превращал его в миллион новых крошечных источников света. Это было кольцо, от которого наверняка растаяло бы сердце любой женщины или девушки — даже сделанной изо льда. Мужчина рассчитывал на него, чтобы окончательно сломить сопротивление неуловимой принцессы, и оно, кажется, выполнило свою задачу. Лорд, не спускавший с нее глаз, видел, как краска отхлынула от щек дочери Астарты, а глаза ее стали огромными и блестящими, словно в них сияло по бриллианту. — Этот камень — мой талисман, — мягко напомнил Кунсайт, нежно сжимая руку готовой вот-вот расплакаться Минории. — Вместе с ним я вручаю вам свое сердце и все, что только у меня есть. Будьте моей навеки!.. — Нет. Я не могу принять ваше предложение, — прикусив до крови губу, ответила принцесса и сняла кольцо. Ответ этот показался лорду громом среди ясного неба, а когда дочь Астарты аккуратно положила его подарок на столик и поднялась с места, почувствовал, что его вот-вот хватит удар. Нет, не такого он ожидал. Совсем не такого! — Но… Почему? Почему?! — обычно сдержанный лорд не мог сдержать рвущийся наружу крик — так больно ему было. Его сердце словно раздирали на части раскаленными добела щипцами. — Я люблю другого, — скрепя сердце и разрываясь от мук совести и жалости к Кунсайту, ответила принцесса. — Оттого я не могу быть рядом и обманывать вас. Раньше я тешила себя бесплотными иллюзиями, что смогу стать вам верной женой и забыть навсегда того человека, которому отдала сердце и душу еще раньше. Но чем дальше заходило дело, тем отчетливей я понимала, что не смогу делить с вами постель, не думая о том, другом. Чего уж таить — даже целуя вас, я думала о другом мужчине. Я не смогу проводить дни в этом дворце, воспитывать детей… Вообще, мне кажется, что я не создана для материнства. Вы достойны большего, лорд Кунсайт, оттого я разрываю нашу помолвку. Вы свободны. Свободна и я… Минория развернулась было, чтобы уйти, но генерал подскочил к ней со скоростью снежного барса и схватил ее за руку: — Постой! Не уходи, прошу! Мина, Мина… Любовь моя, неужели ты не видишь, что делаешь со мной? — взмолился лорд. Богатейший человек Терры, герой войны, прозванный врагами бессердечным, теперь был готов упасть на колени перед дочерью богини любви. В волнении мужчина даже забыл о вежливости и почтительном обращении. Он взял ее ладонь и приложил к своей груди. — Неужели не чувствуешь, как бьется мое сердце? Я ведь умру… Скажи, скажи, что все это шутка, и ты дразнишь меня в своей привычной манере! Дай мне надежду!.. — Нет. И снова удар в самое сердце. Минория отняла руку от груди Кунсайта и опрометью бросилась прочь из его покоев, прикусив костяшки пальцев. Волосы ее, взметнувшись, хлестнули окаменевшего лорда по лицу, и это немного отрезвило его. — Стой! Не уходи! Не уходи, Мина! — дернулся мужчина следом, выбегая за дверь. Но лишь золотистое сияние, осветившее на мгновение дальний конец коридора, дало ему знать, что принцесса использовала топазовый медальон Венеры, чтобы вернуться обратно в Серебряное Тысячелетие. — Мина… — Кунсайт упал на колени, повесив голову и молотя в бессильной ярости кулаками по мощеному малахитом полу. — Я убью его! — взревел он, вскинув голову. — Найду и убью, не оставлю ни лоскутка кожи от этого ничтожества, которого ты полюбила! Слышишь, Минория?! Я убью его!!! Но она не слышала. Пока генерал в исступлении метался по комнате, круша дорогую мебель и выкрикивая проклятия в адрес неизвестного мужчины, лишившего его той, которую он любил больше жизни, она стрелой летела по колоннаде лунного дворца, всей душой желая оказаться в своих покоях. С того самого момента боль и одиночество стали извечными спутниками лорда, и он пытался всеми силами заглушить их ласками покорных и страстных одалисок, заливая свое отчаяние вином. Однако разврат, в котором он увяз, не мог утолить голод его сердца, залечить израненную душу. Даже самая искусная и умелая одалиска не могла насытить его тело. Кунсайт ласкал других женщин, порой причиняя им своими действиями боль, но перед мысленным взором стояла одна лишь Минория в одеянии для восточного танца. Ее плавные движения, игра света на обнаженной коже и волосах… Богиня. Жемчужина. Голубка. Жестокая предательница. Итак, плод созрел, и однажды вечером Джедайт и Берилл явились прямо в покои генерала. Там стояла невыносимая духота, наполненная запахом разгоряченных тел и разврата, а в полумраке комнаты, развалившись на сотнях подушек, в окружении пяти полуобнаженных одалисок лежал Кунсайт, потягивая вино. Так он проводил все дни напролет, не занимаясь ничем, кроме утоления душевной боли. Темная королева и ее слуга некоторое время смотрели на лорда и его окружение, после чего с самым невозмутимым видом взяли по паре подушек и уселись напротив — точно пришли на прием, а не в чужие покои. Впрочем, одалисок это не смутило — они продолжали ублажать повелителя Арабии словно ни в чем ни бывало, а вот Кунсайт проявил справедливое негодование: — Зачем вы явились сюда? Немедленно убирайтесь! Но гости и бровью не повели. Берилл, усмехнувшись, произнесла: — Есть разговор, лорд Кунсайт. Именно с этим мы пришли. Генерал лениво покачал головой: — Слышать ничего не желаю. Убирайтесь и оставьте меня в покое! — Грубо, очень грубо, друг мой! — хмыкнул Джейдайт, нимало не смутившись. — Однако ты все равно нас выслушаешь, ибо мы предлагаем тебе отомстить. Кунсайт надменно вскинул брови и ответил, делая еще глоток вина: — Месть? Мне она ни к чему. — О, ты глубоко ошибаешься, мой лорд, — елейно пропела Берилл. — Разве вот это, — она взмахнула рукой, указывая на одалисок, — твоя жизнь? Ты только посмотри, во что превратился! Где тот великий прославленный генерал, внушающий трепет своим врагам? Я вижу перед собой лишь опустившегося на самое дно разврата отчаявшегося мужчину. — Тебе-то что с того? — огрызнулся Кунсайт. — У меня есть на то причины. И, разве я не свободен делать то, что хочу? — Не-е-ет, — протянул Джедайт, — это не твой выбор. Минория толкнула тебя на этот шаг. Услышав роковое имя, лорд резко сел на месте: — Не смей!.. — О, да я попал в точку? — повелитель иллюзий расхохотался. — А теперь попроси твоих женщин выйти — есть разговор, и он не предназначается для посторонних ушей. Кунсайт нехотя махнул рукой, бросил пару слов на арабийском наречии, и одалиски бесшумно удалились. — Вы предлагаете мне отомстить, — деловито начал он, — и в чем же заключается ваш план? — Все очень просто, — вступила Берилл. — Все, что тебе надо — это перейти на сторону Металии и обрести истинную силу. Генерал расхохотался: — Вот это шутка! Вы оба в своем уме? Как вы вообще можете предлагать мне такое?! На что Джедайт невозмутимо щелкнул пальцами, и прямо посередине комнаты возникла… Минория. Обнаженная, прикрытая лишь своими роскошными золотыми волосами, она, мягко ступая по полу, двинулась к Кунсайту, покачивая бедрами, и наклонилась к нему. Лорда точно парализовало, когда девушка, коснулась ладонью его лица и, улыбнувшись, растаяла в воздухе. — Что… что это было? — прохрипел Кунсайт, обернувшись к довольно улыбающимся Джедайту и Берилл. — Иллюзия, — нарочито-равнодушно пояснил блондин. — Дар Металии. — Послушай меня, — повысив голос, произнесла Берилл. — Металию вполне несправедливо называют королем Тьмы, повелителем зла. Но это не так, ибо тебя слишком долго кормили неведением. Он милостив, и может дать любому массу возможностей для достижения своих целей. Поверь мне: ты сможешь добиться своего или отомстить. Главное — выбраться из той грязи, в которую тебя окунула Минория. Кунсайт помрачнел и сжал пальцами тонкую ткань одной из подушек, практически прорывая ее. — Да, я хочу мести, — ответил он, и на лице его заходили желваки. — И мне больше нечего терять. Если уж вы стали посланниками судьбы — что ж, я перейду на сторону тех, против которых сражался совсем недавно. Как и ты, Джедайт. Не знаю, что сподвигло тебя сделать выбор, но я делаю это еще и для того, чтобы избавиться от этой непрекращающейся боли вот здесь, — лорд указал на свою грудь. — Но прежде я выдвину два условия. — Слушаю, — тут же с готовностью произнесла королева. — Дайте мне ледяное сердце. Я не хочу больше чувствовать ничего: ни боли, ни радости. Только холодное спокойствие и чистый разум. — А еще? — Я хочу знать, ради кого Минория ввергла меня в пучину беспамятства. Из-за кого я навеки отдаю душу тьме. — Ох уж эта Минория! — внезапно расхохоталась Берилл, в порыве чувств хлопнув себя по коленям. — Да что вы все в ней находите? Был уже один несчастный офицер — Адонис. Помните такого? Он тоже встал на нашу сторону, но долго не продержался и пал из-за своей горячности. — Я не поступлю настолько опрометчиво, — сухо уверил женщину Кунсайт. Ему было крайне неприятно слышать о еще одном несчастном, попавшим под влияние губительных чар принцессы Венеры. — Я ведь не зеленый юнец, коим был этот венерианец. — Это все? — осведомилась королева, поднимаясь с подушек. — Да. — В таком случае, ледяное сердце я дам тебе прямо сейчас. Остальное ты получишь, когда отправишься с нами в Темное Королевство. Позволь мне только прикоснуться к тебе… — Берилл, хищно улыбаясь, явила генералу свой истинный, темный облик и, сев перед ним на колени, припала к его сухим губам, коснувшись холодной ладонью места, где еще билось разбитое сердце лорда. Удар. Еще удар. Треск. Проникающий в грудную клетку губительный холод. Тишина. Пустота. Полнейшее безразличие ко всему. Королева оторвалась от губ мужчины и с победой воззрилась на Джедайта, что с непроницаемым лицом сидел чуть поодаль. — Он наш! — торжественно заявила она и исчезла вместе с равнодушным ко всему происходящему Кунсайтом. Повелитель иллюзий последовал за ней, и уже в Темном Королевстве не без злорадства наблюдал за тем, как Металия обрабатывает старшего генерала, напитывая каждую клеточку его тела тьмой. Воистину, это была сладостная картина. Уже двое защитников Терры пали, сдавшись на милость темного Короля. А королева, ухмыляясь, стояла позади своего фаворита, положив руки на его плечи. Это была ее победа. …Придя в себя уже в статусе генерала тьмы — повелителя времени, пространства и льда — Кунсайт склонился над хрустальным шаром Берилл и вымолвил: — Покажи мне того, кому Минория отдала свое сердце! Молочно-белый туман внутри шара закрутился, точно в вихре, являя взору ледяного лорда принцессу Венеры, сидящую у окна своих покоев и наблюдающую за неспешно прогуливавшуюся у стен дворца парой. Длинное белое платье, два тонких пучка волос, спускавшихся ниже талии — девушкой была, несомненно, Серенити. А вот ее спутник… Ярость на мгновение ослепила Кунсайта, когда Минория, вздохнув, что-то прошептала, и лорд прочел по ее губам: «Эндимион…» Эндимион! Наследный принц! Вне себя, Кунсайт смахнул со стола шар, и тот разбился вдребезги. Остались лишь несколько осколков да легкий белый дымок, вздымающийся над прозрачными черепками. — Я уничтожу их, — поклялся мужчина, вздымая дрожащий кулак вверх, — разнесу по ветру их прах. Любой ценой! Пусть даже мне придется обратить Иллюзион и Серебряное Тысячелетие в руины. Да будет так!..***
Давай начнём движенье первыми, Сегодня я сыграю белыми, А ты иди вперёд своею дорогою, Спасайся в сумерках тёмных комнат. Валерий Меладзе и ВИА Гра — Притяженья больше нет
Зойсайт уже не первую минуту тайком наблюдал за Амелией, затаившись среди ветвей плакучей ивы. Принцесса Меркурия сидела на скамеечке под этим же деревом, держа на коленях увесистый фолиант в обложке из телячьей кожи. Заправив за ухо непослушную прядь, девушка аккуратно, двумя пальцами, перевернула страницу и вновь принялась за чтение, легко скользя взглядом по руническому письму. Из своего укрытия юноша видел лишь спину Амелии, ее прямые плечи да шапку густых темно-синих волос, едва достававших до плеч. Зойсайт не хотел выдавать своего присутствия, но все же был вынужден это сделать, ибо терпению его подходил конец. Тихонько выйдя из-за ствола ивы, юноша, стараясь ступать как можно тише, приблизился к Амелии и склонился над ее плечом, едва дыша. Однако принцесса была так погружена в чтение, что даже не заметила, что ее одиночество нарушено. А когда заметила, было уже поздно — Зойсайт, протянув руки, ловко стащил книгу с колен Амелии и отскочил на безопасное расстояние, хитро сверкая глазами. — Зой! — воскликнула девушка, вскакивая на ноги и прижимая ладонь к груди. — Ты напугал меня!.. Сейчас же отдай книгу! — Не отдам, пока ты не скажешь «да», — заявил вдруг юный генерал, размахивая своим трофеем. — Ты опять за свое? — склонив набок голову, снисходительно произнесла Амелия. Зойсайт не любил, когда она смотрела на него так — словно была старше как минимум на десять лет. В такие моменты рыжеволосый лорд чувствовал себя маленьким несмышленышем. — Кажется, мы уже это обсуждали, Зой. — Значит, книга тебе не нужна, — констатировал юноша, лениво пролистав хрупкие страницы и с громким хлопком захлопнув фолиант. — Нужна, — спокойно возразила принцесса, — но я не буду бегать за тобой, если ты этого добиваешься, — с этими словами девушка грациозно села на место, расправив складки платья, и приняла вид оскорбленной невинности. Зойсайт неопределенно хмыкнул, поняв, что его маневр не удался: — Принцесса Ами, я же не замуж тебя зову, а в гости! Твои подруги уже побывали во владениях других лордов, а ты упорно отказываешься погостить в моих чертогах. Чем я так тебе не угодил? — Дело вовсе не в том, что ты в чем-то провинился, Зой, — кротко улыбнулась принцесса, избегая смотреть на друга, — просто Рейана и Минория отправлялись туда в качестве невест генералов. А мы ведь даже не задумывались о свадьбе, так ведь? Мы всего лишь друзья… Отчего-то эти слова покоробили юношу, и он, вздохнув, подошел к Амелии и молча опустился на скамью рядом с ней. Да, они были друзьями все то время, когда между другими парочками кипели настоящие страсти. Называя друг друга сокращенными именами — Ами и Зой, они играли в шахматы, обсуждали книги и порой читали друг другу особо интересные свитки. Принцесса и Зойсайт могли спорить до хрипоты в голосе — точнее, спорил юный лорд, а принцесса Меркурия пыталась доказать ему свою правоту более спокойно и сдержанно — в истинно королевской манере. Однако в последнее время юноша стал замечать, что засматривается на скромную красоту Амелии, отмечая про себя особую прелесть ее робкой улыбки, ласкового взгляда или нежного поката плеч. Ему нравилось наблюдать за принцессой во время чтения — как она едва шевелила губами, внимательно вчитываясь в наиболее захватывающие строки; как улыбалась, касаясь кончиками пальцев губ, если описанный в книге момент казался ей смешным. Дочь Гермеса не замечала внимательного взгляда юного генерала, направленного на нее поверх книги, а Зойсайту только того и надо было. Ему было интересно в обществе принцессы Ами, но порой он просто не мог понять свою подругу — как сейчас, например. — Ну да, друзья, — кисло отозвался юный лорд, поджав губы. — Вот и нанеси мне дружеский визит. Уверяю: тебе понравится то, что ты увидишь. Сейчас самое начало лета, и на полях моих владений зацвела лаванда. Это зрелище стоит того, чтобы спуститься с Луны. Земля словно покрыта пушистыми лиловыми полосами, уходящими далеко за горизонт, сливаясь с небом. А запах!.. Опьяняющий и свежий одновременно. Вдыхаешь — и жизнь играет новыми красками… — Зойсайт рассказывал о родных местах, устремив неподвижный взгляд куда-то вперед, словно перед его глазами проносились близкие сердцу картины. Юноша словно растворился в воспоминаниях, мысленно оказавшись там, среди бескрайних лиловых полей… Наконец, он рассеяно моргнул, возвращаясь обратно в лунный сад, и посмотрел на Амелию, хитро сверкнув глазами: — А давай решим этот спор как обычно — сыграем партию в шахматы? Если выиграю я — ты отправишься со мной на Терру; если ты — я… — …ты больше не будешь настаивать, — продолжила принцесса и, коротко рассмеявшись, покачала головой. — Все, как и всегда: мы не можем договориться на словах и в итоге все решаем через шахматы. — Я тебе больше скажу, Ами — мы даже познакомились так, — напомнил Зойсайт, хитро прищурившись. — Ну, так как? По рукам? — А у меня есть выбор? — пожала плечами девушка. — Ладно, пусть будет по-твоему. Только смотри: никакого реванша! — А он и не потребуется, — предвкушая увлекательный поединок двух острых умов, потер ладони младший лорд. — Я живо тебя обставлю — и ахнуть не успеешь!.. Однако все оказалось не так-то просто: в самом начале поединка Зойсайт потерял две пешки, после чего поставил в весьма затруднительное положение одного из коней. Амелия, казалось, просчитала вперед все возможные ходы противника, и теперь лишь с флегматичным равнодушием передвигала фигурки по доске. Когда королева Ами «съела» ладью юного генерала, последнего прошиб холодный пот. Он занервничал, понимая, что близок к проигрышу как никогда. Сжав зубы, он заставил себя сосредоточиться на игре, буравя яростным взглядом черно-белые клетки и выточенные из слоновой кости фигурки противницы. Ему даже удалось один раз поставить шах белому королю, но торжество Зойсайта не продлилось долго. Потерев переносицу, принцесса закрыла главную фигуру слоном и в следующем ходу уверенно двинула пешку к противоположному краю доски. Еще немного — и у Амелии появились две королевы. Зашипев от досады, лорд нервно затеребил кончик своего пышного хвоста, и взгляд его лихорадочно забегал по доске. Нужно было срочно что-то делать, чтобы избежать поражения, а конкретно — сжульничать. Так, самую малость. Сделав вид, что задумался, Зойсайт пустым, немигающим взглядом уставился на доску, однако краем глаза он следил за Амелией. В руке он уже сжал ониксовую ладью, покинувшую доску много ходов назад. Все, что теперь ему оставалось — вернуть ее в игру и подвинуть чуть ближе к противоположному краю доски. Когда Амелия отвлеклась, чуть повернув голову в сторону, юный генерал ловко поставил фигурку на В5 и сообщил, что ход сделан. В другой раз он ловко увел из-под носа принцессы пешку, спрятав ее в рукав. Изменившаяся ситуация на поле подбодрила паренька, и он, удовлетворенно крякнув, поставил Амелии шах и мат. — Ну что, победа за мной, Ваше Величество, — подмигнул Зойсайт. — Извольте собирать вещи — сегодня же мы отправляемся в Лавандовую Долину. Принцесса развела руками: — Что поделать — так и есть. Только вот никак не могу понять, как тебе удалось выкрутиться — фигур у тебя оставалось не так уж много. — Не забивай этим свою милую головку, Ами. Лучше беги во дворец, и не забудь прихватить кулон из бирюзы! — Откуда тебе о нем известно? — подозрительно прищурилась девушка, оборачиваясь к Зойсайту. — Артемис дал мне его для перемещений, а я ничего тебе не говорила! — Не важно, — махнул рукой юноша. — Не задавай лишних вопросов — я же жду! Пожав плечами, Амелия направилась во дворец — чтобы предупредить королеву и собрать вещи, а уже через час они с Зойсайтом, держась за руки, приземлились прямо посреди Лавандовой Долины. Перед принцессой и впрямь открылась поражающая воображение картина. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в золотисто-огненные цвета. Кое-где облака, словно пропитанные огнем, смешивались с темно-синим небом сумерек, являя собой причудливый контраст. А под бескрайним куполом неба, освещаемые прощальными лучами солнца, благоухали нежные кустики лаванды. Высаженные в красновато-коричневый грунт, они ровными рядами уходили вдаль, за горизонт. Конца-края не было видно этому розовато-лиловому морю, залитому сусальным золотом заката. — Это невероятно!.. — выдохнула Амелия, восхищенно осматриваясь. Теперь она ни капельки не жалела о том, что спустилась на Терру. Лавандовая долина и впрямь была лучшим местом на земле. Зойсайт улыбнулся, чуть крепче сжав ладонь девушки в своей: — Бесконечно рад это слышать. А теперь, — он отвесил галантный полупоклон, — я хочу показать тебе свой дворец. Принцесса Меркурия не стала препираться, и получила немало удовольствия, прохаживаясь под высокими сводами дворца Зойсайта. Множество арок, витых колон, стен, украшенных богатой лепниной и мозаикой, витражные стекла над потолком центральной залы, пол, мощенный осколками гранита — вот что представляло собой жилище младшего генерала. В покоях, подготовленных для Амелии, было светло и уютно даже несмотря на то, что на Лавандовую Долину уже опустился вечер. Слуги зажгли множество свечей, и их золотистый свет окутал комнату чарующим сиянием. Девушка была очарована. Она не предполагала такого приема от Зойсайта, и теперь с нетерпением ждала наступления утра, чтобы продолжить экскурсию. Юноша был неплохим рассказчиком — язык у него всегда был неплохо подвешен, и Амелия никак не могла наслушаться его историй. На следующее утро юный генерал не обнаружил принцессу в отведенных ей покоях. Всего на мгновение беспокойство овладело им, вспыхнув в груди, но тут же угасло, когда Зойсайт предположил, что Амелия, скорей всего, проснулась раньше и отправилась на прогулку или, что еще вероятнее, в библиотеку. Пропажа обнаружилась спустя несколько минут — дочь Гермеса сидела на каменных ступенях дворца, глядя на пробудившуюся ото сна природу: на росу, сверкающую на изумрудной траве, точно россыпь бриллиантов; на прозрачное, похожее на хрустальный купол, небо; на лиловые лавандовые поля, наполовину скрытые утренним туманом. Зойсайт подошел ближе и, пожелав гостье доброго утра, протянул ей руку со словами: — Прогуляемся? Мило и немного робко улыбнувшись, Амелия положила свои тоненькие пальчики в затянутую белой перчаткой ладонь юноши, и пара двинулась вдоль усыпанной серым гравием дорожки. Они дошли до лиловых полей и двинулись дальше, по узкой тропинке между кустов, и пьянящий запах лаванды окутал их легким невидимым флёром. Странные ощущения, мысли и желания, порожденные очарованием момента, полезли в голову Зойсайту: все вокруг казалось не таким, как вчера или несколько дней назад — привычным и знакомым с детства. Мир словно зацвел новыми красками; даже птицы, казалось, запели звонче и мелодичнее. А девушка, что шла сейчас рядом, крутя в пальцах стебелек лаванды и рассказывая что-то о лечебных свойствах этого растения, была самой лучшей и красивой на свете. Зойсайту до дрожи в руках захотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы привлечь ее внимание — выдать искрометную шутку или по-мальчишечьи безрассудно дернуть за ленточки на платье… Или обнять крепко-крепко, до хруста в костях… Или — того безумней — поцеловать! В щечку! Вот это он как раз и сделал, когда принцесса Ами нагнулась, чтобы нарвать еще лаванды. Наклонившись следом, Зойсайт чмокнул девушку, но этот по-детски наивный поцелуй пришелся не в щеку, как он планировал, а в уголок губ — Амелия как раз разгибала спину, когда лорд сделал первый шаг навстречу юношеской влюбленности. Принцесса Меркурия тут же зарделась, точно маков цвет и, тихо охнув, прижала пальцы к месту, где огнем горел поцелуй самого младшего из генералов: — Что это было? — тихо поинтересовалась она, краснея еще пуще. — Да так, ничего. Пустяки, — ответил Зойсайт и отвернулся, почувствовав, что его лицо тоже заливает пунцовая краска. — Ладно, погуляли — и хватит. Давай вернемся во дворец, принцесса Ами, — пробурчал юноша, злясь на самого себя, и двинулся было обратно, как на его предплечье вдруг легла легкая рука Амелии: — Я наивна и доверчива, Зой, но вовсе не глупа, — произнесла девушка. — Я… тебе нравлюсь, да? — произнесла на одном дыхании принцесса, с замиранием сердца ожидая ответа. Генерал сжал кулаки, но не обернулся, тяжело дыша, словно после пробежки. Его глупая выходка была похожа на снежок, спущенный с высокой пологой горы: по мере того, как он катился по склону, он обращался в снежный ком гигантских размеров. И теперь этот ком сметет его, Зойсайта, с пути, раздавит, точно лягушку. Увиливать бесполезно — самое время признаться и Амелии, и самому себе. И будь что будет! Юноша, резко развернувшись на пятках, сделал шаг, отделяющий его от принцессы, и заключил девушку в объятия, прижав к себе так сильно, насколько мог; но тут же спохватился и чуть ослабил хватку — чтобы его принцессе Ами было комфортно. От ее волос пахло мятой и лавандой, стройное тело, заключенное в кольцо рук, казалось хрупким, точно сделанным из фарфора. — Полагаю, этот мой жест красноречивее всяких слов, — проговорил Зойсайт, чуть отстранившись спустя мгновение. — Знаю: ты видишь во мне всего лишь друга — забавного мальчишку, с которым так интересно поболтать о пустяках или обсудить редкий манускрипт. Но я уже не мальчик, а муж — мне уже девятнадцать. И я не хочу более робеть, постоянно натыкаясь на возведенную тобой же стену, — лорд сверкнул глазами и взял худенькие ладони Амелии в свои и крепко сжал. — В свое время сама судьба направила мои стопы к тебе, сидящей у шахматного столика в гордом одиночестве. Я был слишком молод тогда, но теперь, когда мне пришлось взглянуть на окружающий меня мир с другой стороны, я понял истинную цену жизни. Осознал, какое сокровище находится рядом со мной. Никогда и не перед кем я не открывал душу, но теперь… Принцесса Ами, будь моей женой!.. Услышав эти слова, принцесса сдавленно ахнула и отпрянула от юноши, глядя на него круглыми от потрясения глазами: — Зой! Ты сам не знаешь, о чем говоришь! Пойми же, твои выводы весьма ошибочны. Не путай любовь с легкой влюбленностью — это две разные вещи. — Я тоже не дурак, Амелия! — вскричал лорд, яростно мотая головой. — Мне ли не знать, что лежит у меня на сердце? — Умоляю, пойми меня правильно, — сложив руки в молитвенном жесте, произнесла принцесса, глядя прямо в глаза взбудораженного Зойсайта. — Одно дело — вместе играть в шахматы и читать книги; совсем другое — просыпаться с одним и тем же человеком в одной постели, жить с ним под одной крышей долгие годы и закрывать глаза на его мелкие недостатки. Извини, конечно, но ты не готов к семейной жизни. Зой, ты еще слишком молод, а быть супругом значит нести огромную ответственность за жену и детей. Ты симпатичен и нравишься мне, но ты остался все тем же ветреным юношей, которого я повстречала три года назад. — Я докажу обратное! — с жаром заверил генерал, схватив Амелию за плечи. — Давай же разрешим наш спор так же, как и многие другие до этого. Если победа останется за мной, ты станешь моей женой. Если нет — то, так уж и быть, я подожду до тех пор, пока ты не решишь, что я стал достоин тебя, Ами. Принцесса в ужасе отшатнулась: — Как можно с таким легкомыслием решать столь важные вопросы? И после этого ты говоришь, что стал настоящим мужчиной?! — вскричала Амелия. Предложение Зойсайта откровенно шокировало ее. — Нельзя — слышишь? — нельзя играть на чувства! Это не разменная монета, и на кону стоят не деньги или ценности! Это форменное безумие! — И все-таки, — генерал наступал на Амелию, и в его изумрудных глазах зажегся огонек одержимости. — Всего одна игра. И пусть Фортуна рассудит нас. Дочь Гермеса схватилась за голову, искривившись, точно от дикой боли, но тотчас же взяла себя в руки и, выпрямившись, с гордостью и достоинством произнесла: — Что ж, пусть будет так. Но только я выдвигаю всего пару условий. — Весь внимание, — тут же заинтересовался Зойсайт. — Мы сыграем всего один раз. Если ты одержишь надо мной верх, я, так и быть, стану твоей женой и буду доброй супругой до конца дней своих. Если же выиграю я, ты навсегда уйдешь из моей жизни. Слышишь? Навсегда! Лорд побелел, как полотно, но, положив руку на сердце, все же отчеканил: — Я принимаю твои условия, принцесса Ами. Не откладывая дело в долгий ящик, генерал и его гостья направились прямиком в дворцовую библиотеку — именно там должно было произойти решающее сражение Амелии и Зойсайта. Усевшись в глубокое кресло, юноша поставил на шахматный столик коробку с фигурами и, взглянув на принцессу Меркурия исподлобья, спросил: — Черные? Белые? — Белые, — последовал привычный, но несколько сухой ответ. Фигуры заняли свои места, и бой закипел. Юный генерал был максимально сосредоточен на поставленной задаче, пытаясь просчитывать наперед возможные ходы Амелии. Девушка же была спокойна, словно эта шахматная партия была одной из многих. На самом же деле принцесса с трудом сдерживала дрожь в руках и изо всех сил старалась мыслить холодно и рационально, точно решая очередную задачу. Удача была на стороне Зойсайта. Его конь уже «съел» три пешки Амелии, а одна из черных пешек уверенно двигалась к противоположному краю поля. Черный ферзь упрямо подбирался к белому королю, но принцесса заслонила важную фигуру двумя ладьями и слоном, упреждая шах. Генералу пришлось действовать иным способом, пробивая дорогу пешке, стремящейся стать королевой, но принцесса через два хода не только «съела» ее, но и поставила шах черному королю. Юноша запаниковал, но тут же, поерзав, вдохнул глубже и выстроил новую комбинацию. На этот раз он пустил в ход ладью и, убрав так слона противницы, ухмыльнулся. Игра вновь обрела непредсказуемые обороты. И вот, сияя, Зойсайт поставил шах королю Амелии. — Шах, — громко объявил он. Но принцесса, скривив губы в подобии улыбки, взяла в руки последнего оставшегося слона и… убрала с доски черную королеву, поставив на ее место свою фигурку. Лорд едва не взвыл в голос. Но партия продолжалась, и он должен был выиграть ее, обязан! Хотя бы для того, чтобы еще раз доказать Амелии, чего он стоит. В рукаве Зойсайта уже покоилась ладья — только и оставалось поместить ее на поле. Все, как и много раз до этого. Только-то и требовалось, чтобы принцесса отвлеклась. Но она, как на зло, смотрела только на доску, избегая встречаться взглядом с юношей. — Может, хочешь выпить чего-нибудь? Вина? — разбил тишину генерал. Ами вздрогнула и покачала головой, рассеянно переведя взгляд на танцующие в солнечном свете пылинки. Вот он — его шанс! Зойсайт сделал вид, что делает ход, и незаметно вытащил из рукава ладью. Одно мгновение, один удар сердца и… Рука принцессы цепко схватила его за запястье. Юный лорд даже не ожидал, что в хрупкой девушке таится такая сила, но не об этом он думал сейчас, а о том, что его поймали с поличным. — Ах, вот значит как! — угрожающе-ласково проговорила Амелия, вперив взгляд на злосчастную фигурку. — Жульничаешь, да? Задумал обмануть? Как предсказуемо! — Ами… — начал было Зойсайт, но принцесса Меркурия выхватила ладью из его ослабевших пальцев и потрясла ею перед его носом. — Как это называется, Зой? — настаивала девушка, буравя лорда взглядом. — И сколько раз ты обманывал меня таким вот образом? Отвечай! Юноша почувствовал себя ребенком перед лицом рассерженной матери и, чтобы избавиться от чувства вины, хмыкнул и развалился в кресле: — Постоянно, дражайшая моя Ами. Пос-то-ян-но! Даже вчера, когда уговаривал тебя отправиться со мной в Лавандовую Долину. И даже в нашу первую встречу. Принцесса как-то странно обмякла, словно из нее выкачали весь воздух и, откинувшись на спинку кресла, закрыла лицо руками, выронив фигурку. Плечи ее нервно вздрагивали, но рыданий Зойсайт не слышал. Наконец, когда Амелия отняла руки и опустила их на резные подлокотники, юный лорд невольно съежился: в глазах визави не было ни легкой мечтательности, ни блаженного спокойствия. Только пустота и равнодушие. — Я ненавижу обман во всех его проявлениях, — тихо произнесла принцесса, четко выговаривая каждое слово. — Ложь, жульничество, передергивание — все это! И ты — ты! — мой лучший друг — обманывал меня! Играл со мной, обводил вокруг пальца, считая меня непроходимой дурой. — Ами, я… — попытался было оправдаться Зой, но девушка выставила руку ладонью вперед, точно приказывая генералу умолкнуть. — Скажи, как ты мог после всего этого вообще смотреть мне в глаза? — холодно поинтересовалась Амелия, чуть подаваясь вперед. — А эти игры, посредством которых ты поворачивал исход дела в свою пользу? О боги! Я ведь едва не поплатилась за свою наивность! — всплеснув руками, принцесса поднялась с кресла, и злополучная ладья, соскользнув с ее колен, упала на пол с тихим стуком. А ведь ты мне и впрямь нравился! — тихо добавила она, снимая с шеи сапфировый медальон для перемещений. — Я возвращаюсь в Серебряное Тысячелетие, Зойсайт. Отныне я не желаю видеть тебя, ибо общество твое мне противно. Лжец и обманщик! Сказав это, Амелия сжала медальон в руке и, прошептав какое-то заклинание, исчезла в голубоватом облачке. Миг — и Зойсайт остался в полном одиночестве, глядя в пустоту прямо перед собой. Таким его и нашел Кунсайт — растерянного и мрачного, сидящего в одной позе за шахматным столиком с неоконченной партией. Генерал посмотрел на доску, потом перевел взгляд на сиротливо валявшуюся на полу ладью и поднял ее, с задумчивым видом подбросив фигурку на ладони. — Отчего ты такой потерянный, Зойсайт? — не без участия поинтересовался лорд, усаживаясь в кресло, где совсем недавно восседала принцесса Меркурия. — Ты похож на обиженного ребенка. Юноша едва удостоил наставника взглядом, но Кунсайт все равно надеялся докопаться до истины: — Ну же, скажи мне — что тебя тревожит? И что вообще произошло? — Амелия, — нехотя бросил Зойсайт, скрестив руки на груди, — мы с ней серьезно рассорились. И, скорей всего, навсегда. Ледяной лорд ухмыльнулся: — Как знал! Во всем виноваты женщины, — всего на миг мрачная тень коснулась лица мужчины, но затем вновь воцарилась прежняя безэмоциональность. — Все, как и всегда: мы готовы были бросить весь мир к их ногам, а они жестоко насмехаются и отвергают нас. Женская любовь — довольно обманчивая материя. То ли дело мужская дружба, верно, Зойсайт? Юный лорд поймал многозначительный взгляд холодных серых глаз наставника и вопросительно вскинул брови: — О чем это вы? — О том, что женщины приносят нам одни неприятности. Они коварны и корыстны; в один момент они притворяются ласковыми кошками, в другой — рвут когтями не хуже дикого тигра. От них одни беды. Зойсайт подумал немного, задумчиво потеребив нижнюю губу: — Знаете, лорд Кунсайт, а ведь ваши слова не лишены истины. Все именно так, как вы и сказали! Но… Вы говорите так, словно серьезно обожглись однажды. Генерал поджал губы, выказывая свое неудовольствие неуместной проницательностью младшего из лордов: — Все верно, мой юный друг. Иначе я бы не убеждал тебя в том, что чувство, именуемое глупцами любовью к женщине, на самом деле обычное помешательство, — Кунсайт поднялся с кресла и, сделав несколько шагов, остановился прямо за креслом юноши и принялся перебирать пальцами волнистые русые волосы Зойсайта, собранные в низкий хвост. — Воистину! — фыркнул юный генерал. Слова наставника пришлись ему по душе. — Нечего тратить время на этих коварных существ и, уже тем более, на поклонение им. — Рад слышать это. Что женщины? Разочарование и боль. То ли дело реальная сила! Скажем, возможность повелевать стихиями или изменять ход времени… — Кунсайт плавно перевел тему в интересующее его русло, поняв, что Зойсайт готов выслушать все, что он скажет. — Хотел бы ты иметь такую силу? — Что за вопросы? Конечно! — воскликнул юноша, и в его чуть раскосых зеленых глазах зажегся алчный огонек. — Однако весьма странно слышать от вас такие речи. К чему вы ведете, лорд Кунсайт? Генерал не ответил, лишь усмехнулся и, взмахнув рукой, заковал в лед скромный букет из лаванды, стоящий в вазе неподалеку. Зойсайт замер, во все глаза глядя на чудо. Лорд взмахнул еще раз — и ледяная корка исчезла, словно и не было. — Генерал Кунсайт, это… это… — не мог подобрать слов юноша, переводя взгляд с наставника на цветы. — Откуда у вас эта сила?! — Не важно, — небрежно взмахнул рукой лорд. — Хочешь ли ты обладать подобной силой? — Да! — с жаром воскликнул Зойсайт, вскакивая с места. — Тогда, пойдем со мной, — мужчина протянул ему руку. — Доверься мне, и тогда ты сможешь отомстить Амелии, что бы она ни сделала. Юноша с сомнением посмотрел на протянутую руку наставника и заколебался: — Отомстить? За что? — За боль, унижение… за то, что поставила свои потребности выше твоих… Да мало ли за что? — сказал генерал. — Серая мышь — вот кто эта Амелия! Она принцесса лишь по праву рождения, а на деле ее не отличить от сотен простолюдинок. И ты позволишь ей взять над тобой верх? — Конечно же нет! — воскликнул юноша и принял руку наставника. Снежный вихрь тотчас же закружил их, скрывая плотной пеленой снежинок, и Кунсайт направился вместе с младшим генералом прямиком в Темное Королевство… …Где в тот же вечер Зойсайт принес клятву верности Металии.***
О, не тревожь меня укорой справедливой! Поверь, из нас из двух завидней часть твоя: Ты любишь искренно и пламенно, а я — Я на тебя гляжу с досадою ревнивой. И, жалкий чародей, перед волшебным миром, Мной созданным самим, без веры я стою — И самого себя, краснея, сознаю Живой души твоей безжизненным кумиром. Федор Тютчев — «О, не тревожь меня…»
Литавра и Нефрит были самой счастливой и страстной парой из всех. Любовь между ними зародилась с первого взгляда, запылала, точно грандиозный лесной пожар — одной-единственной искры хватило, чтобы породить его разрушительную силу. Связь принцессы и лорда-звездочета казалось нерушимой, сердца влюбленных были прочно связаны крепкой нитью, разорвать которую было отнюдь не просто. И только сильнее полыхало пламя их любви на зависть окружающим и к бесконечной досаде недругов. Однако зло не будет злом, если въедливостью своей не обнаружит даже в самом неприступном монолите крохотную трещинку… В тот знаковый для Литавры день Нефрит появился на тренировочной площадке при полном параде — сияющий и блестящий, точно начищенная монета. Его привычный серый мундир с желтой оторочкой был украшен золотыми и серебряными позументами, на плечах был закреплен безукоризненно белый плащ. Казалось, что все эти мелочи, вплоть до начищенных до блеска сапог, соблюдены по поводу особого случая. Нефрит стоял за пределами площадки, сложив руки на груди и наблюдая за возлюбленной из-под полуприкрытых век. Губы его расплылись в легкой улыбке. Юпитер же, заметив присутствие лорда-звездочета, на мгновение отвлеклась, за что едва не лишилась головы — Луч Полумесяца просвистел в паре сантиметров от макушки Литавры, опалив несколько волосков, и принцесса едва успела присесть и ловко откатиться в сторону, тут же поднимаясь на ноги и посылая в сторону Венеры разряд молнии. Зная, что Нефрит рядом и наблюдает за ней, дочь вечно юной Гебы проявляла всю свою силу и ловкость, точно ощущая прилив новых сил. Наконец, Луна, заметив особое усердие Литавры и ее истинную причину, переглянулась с Артемисом. Тот едва заметно кивнул, и фрейлина сделала знак принцессе Юпитера — можно покинуть тренировочное поле и направиться к ожидающему ее генералу. Воительница вздохнула и, отирая тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, направилась к Нефриту. В тот момент они являли собой невообразимый контраст: одетый с иголочки лорд — свежий и благоухающий, и Литавра в сейлор фуку — покрытая пылью от макушки до носков обуви. Капелька пота медленно стекла по щеке, оставляя за собой грязный след. Принцесса торопливо вытерла его, еще больше размазав грязь, и в нерешительности остановилась перед возлюбленным, благоразумно подавив в себе порыв подойти ближе. — Здравствуй, бесценная моя Литавра, — Нефрит, с неописуемой нежностью в глазах, в один шаг преодолел расстояние, разделяющее их, и трепетно взял принцессу Юпитера за руки. Та едва заметно отпрянула, стыдясь своего нелицеприятного внешнего вида, и опустила глаза. Но лорд, казалось, не замечал всего этого — он улыбался и смотрел на девушку, точно на величайшее сокровище во всем мире. — Нефрит, я… — смущенно пробормотала она, — выгляжу не лучшим образом. Позволь мне вернуться во дворец и привести себя в порядок. Однако генерал лишь крепче сжал ее руки в своих, словно упреждая таким образом ее попытку вырваться и в смятении убежать, и покачал головой: — Нет. Я хочу, чтобы в этот момент ты была настоящей, такой, какой есть — без лишней мишуры и блеска. Дева-воин, внучка Зевса Громовержца, — сказав это, он опустился на колени, прямо в серую лунную пыль. Литавра издала протестующий, полный удивления возглас, и все, кто был на площадке, тут же с любопытством уставились на прелюбопытнейшую картину, забыв о тренировке. — Любовь моя, — торжественно начал Нефрит, глядя снизу вверх на принцессу Юпитера, что, отчаянно краснея, делала попытки поднять крайне романтичного лорда с колен, — прошу, будь моей навеки! Пауза. Долгая тишина, наполненная волнительным напряжением и вибрацией семи сердец присутствующих. Принцессы следили за тем, как генерал делал Литавре предложение руки и сердца, широко раскрыв глаза. Минория даже ахнула, вовремя прикрыв рот ладонью. Даже Артемис, казалось, не дышал. Дочь Гермеса, казалось, обратилась в статую. Только лишь частое, взволнованное дыхание выдавало в ней признаки жизни. Затем девушку накрыла волна лихорадочной дрожи, поднявшаяся от ног к голове, и кровь еще пуще ударила ей в голову. — Да… — сдавленно прошептала Литавра и, не думая более о своем внешнем виде, задыхаясь от счастья, упала в объятия Нефрита. Он, крепко сжимая принцессу в объятиях, поднялся на ноги под шквал и аплодисменты восхищенных сенши. Даже вечно строгая Луна улыбалась и не сдерживала слез умиления. Когда влюбленные, наконец, вспомнили о том, что они не одни, Нефрит взял Литавру за руку и, сняв длинную белую перчатку, натянул на безымянный палец принцессы перстень с громадным зеленым камнем-талисманом лорда. Завороженно, словно не веря своим глазам, девушка смотрела на подарок генерала, а затем, подняв на его полные от слез счастья глаза, улыбнулась дрожащими губами: — Я, должно быть, сплю… Нефрит лишь покачал головой и, взяв Литавру под руку, повел прочь с места тренировки, прямо во дворец. Представ перед Селеной, они объявили о свершившейся помолвке и попросили разрешения спуститься на Терру — во владения лорда. Изумрудный Каньон уже ждал влюбленную пару. Королева, от души поздравив стоявших перед ней генерала и принцессу, дала на то свое согласие. Сущие условности для двух пылких сердец! И вот она — Терра! Владения Нефрита — край кристально чистых горных рек и каньонов, покрытых изумрудной травой, край полупрозрачного неба, под которым раскинулись виноградники, где каждая ягодка пронизывалась солнечным светом. Даже дворец генерала — внушительное, но уютное сооружение, облицованное розовым мрамором — было увито виноградной лозой. Крупные темно-синие гроздья так и просились в руки, и слуги аккуратно срезали их, складывая виноград в плетеные корзины. Литавра и Нефрит объехали на колеснице ближайшие к дворцу владения генерала, чтобы девушка смогла в полной мере оценить всю красоту и своеобразное очарование земель лорда-звездочета. Где-то там, на краю горизонта, в сизой туманной дымке возвышались скалистые горы. Склоны их поросли лесами — могучие кипарисы и сосны вздымались вверх, словно зеленые свечи. Чувство ностальгии пронзило трепетное сердце принцессы Юпитера — ей вспомнилась родная планета, поросшая бесконечными лесами, где каждое дерево было в три обхвата. Отчего-то вспомнила Литавра шепот зеленых листьев Древа Жизни, что росло в Божественном Саду Юпитера. Мать принцессы, вечно юная Геба, могла предсказывать будущее по этому невнятному шелесту острых листьев, каждый из которых был похож на лезвие ножа… Нет теперь Древа, нет былой жизни, равно как нет семьи. Принцесса загрустила, но Нефрит, словно узнав ее мысли, приобнял любимую за плечи, прогоняя призраки прошлого. Литавра невольно подумала, что здесь, во владениях лорда-звездочета, она сможет обрести утерянное — ведь эти леса так похожи на те, что канули в небытие много лет назад! И тогда теплое, светлое чувство расплылось в груди юпитерианской наследницы, и она, счастливо вздохнув, положила голову на плечо генерала, прикрыв глаза. Вскоре колесница остановилась у главного входа во дворец, и Нефрит помог Литавре спуститься на землю. Гравий захрустел под ее зелеными атласными туфельками, когда она, сопровождаемая лордом, вошла в дом возлюбленного. — То, что ты сегодня увидела, далеко не все, любовь моя, — произнес генерал, когда они, сидя друг напротив друга, отдавали должное жаркому и лучшему вину из погребов Нефрита. — Разве? — вскинула брови принцесса, делая крохотный глоток из хрустальной чаши. Тонкая морщинка прорезала ее лоб, когда Литавра увидела, как ее возлюбленный одним махом осушил второй по счету кубок хмельного нектара. Слуга тут же предусмотрительно наполнил хрустальный сосуд до краев и замер в немом ожидании за спиной господина. — Неужели дворец и его окрестности — это далеко не все? — Ты еще не видела речную долину, водопады и моих лошадей, дорогая моя Литавра, — ответил лорд, отправляя в рот кусочек дичи. — Мои владения простираются даже за теми дальними скалами, и чтобы осмотреть их все, не хватит и недели. Завтра же мы отправимся вдоль Изумрудного Каньона на лошадях, — подмигнув, добавил Нефрит. — А сегодня тебе лучше пораньше отправиться в свои покои — завтра нас ждет довольно насыщенный день. Принцесса кивнула. Вино ударило ей в голову, во всем теле образовалась приятная легкая сонливость. Нефрит же, несмотря на то, что приговорил еще и третий кубок, держался на удивление бодро — точно хмель не брал его. Мужчина проводил Литавру до дверей ее комнаты, получил взамен легкий поцелуй в губы и, пожелав доброй ночи, вернулся обратно за стол. На следующее утро принцесса, одетая в некое подобие сейлор фуку — точь-в-точь как настоящая амазонка, ехала на белой лошади бок-о-бок с Нефритом. Лорд, одетый в штаны из мягкой оленьей кожи и холщовую рубаху с расстегнутым воротом, сидел в седле так изящно и уверенно, что Литавре даже показалось, что генерал вырос среди лошадей. Сама же она чувствовала себя немного неуверенно — опасалась, что лошадь встанет на дыбы и понесет; оттого судорожно сжимала коленями бока животного и крепко держалась за уздечку. — Расслабься, любовь моя, — произнес Нефрит, спокойно улыбаясь, — кобыла эта смирная, опасаться нечего. И правда — лошадь была покорна своей всаднице, повинуясь любому ее движению или натяжению узды. Постепенно Литавра осмелела и даже пришпорила животное, чуть ударив кобылу пятками по мягким бокам. Лошадь пустилась вскачь, и принцесса пришла в полный восторг от затопившего ее чувства свободы. — Догоня-я-я-яй! — крикнула она, обернувшись к оставшемуся позади лорду и счастливо рассмеялась, запрокинув голову и подставляя лицо навстречу солнечным лучам и ветру. Нефритовый гребень, удерживающий ее волосы, выскользнул из прически, и густые каштановые локоны упали на спину принцессы, подпрыгивая в такт скачкам. Пригнувшись к шее лошади, Литавра снова пришпорила животное и пустилась в галоп. Девушка была пьяна этим дивным чувством — что могло быть лучше, чем скакать во весь опор, словно она и эта белая лошадь были одним целым? Литавра спустилась в долину и помчалась дальше — туда, где покоилось серебристое зеркальце озера. Она оглядывалась лишь изредка, но отчетливо слышала за собой стук копыт коня Нефрита. Он нагонял ее! Вцепившись в уздечку, принцесса повернула лошадь и пустила ее вскачь вдоль пологого берега. Мириады брызг взметнулись вверх от лошадиных копыт, обрызгав одеяние Литавры, и у девушки перехватило дыхание. Хотелось визжать от восторга и обнять весь этот мир — так она была счастлива. Но вот краем глаза она увидела, как Нефрит поравнялся с ей. Теперь его конь скакал в голову с ее лошадью, а сам лорд настолько близко подъехал к Литавре, что касался ее ноги своей. Он протянул руку и, прежде чем принцесса успела что-либо понять, крепко обхватил ее за талию и стащил с лошади, усадив боком перед собой. И все это не сбавляя скорости бега! У Литавры даже голова закружилась, и она привалилась спиной к крепкой груди генерала. Нефрит же натянул уздечку, заставляя коня сбавить бег. Белоснежная кобылка, лишившись наездницы, тоже послушно сбавила шаг, и теперь трусила рядом с пегим, что под двойной тяжестью не мог мчаться так же быстро, как и прежде. — Это было неожиданно, — заявила Литавра, едва отдышавшись. — Нет, неожиданностью было увидеть тебя скачущей галопом, — ответил лорд, коротко рассмеявшись. — А ведь ты впервые в жизни села в седло. — Я быстро учусь. — Это я уже знаю, — подмигнул Нефрит и поцеловал принцессу в висок. — Давай остановимся здесь. Лорд соскочил с лошади и помог Литавре спуститься. Руки его скользнули по плавным изгибам девичьего тела, и мужчина ощутил знакомое покалывание в ладонях, что импульсом отозвалось во всем организме. Принцесса не заметила волнения генерала, и медленно двинулась вдоль берега, приминая каблуками сапожек сочные листья травы и нежную россыпь мелких белых цветов. Озеро было спокойным, лишь легкий ветерок гнал по его поверхности золотистую чешую ряби. Литавра опустилась на корточки и попробовала воду. — Теплая, — сообщила она Нефриту, что поправлял подпругу. — Хочешь искупаться? — поинтересовался он, оторвавшись от своего занятия. — Почему бы и нет? — легкомысленно пожала плечами принцесса и сняла обувь. Отставив сапожки в сторону, Литавра осторожно двинулась к воде, медленно ступая по мелкой гальке. Когда ее ноги оказались по щиколотку, девушка была вынуждена признать, что вода вовсе не такая теплая, как ей поначалу показалось. Однако, чем глубже она заходила в озеро, тем быстрей ее разгоряченное после скачки тело приспосабливалось к температуре воды. Зайдя по пояс в воду, принцесса быстро погрузилась в воду по шею, ощутив, как миллионы мурашек пробегают по телу. — Просто замечательно! — сказала она, вынырнув и вновь погрузившись. Плеск воды позади послужил красноречивым доказательством того, что Нефрит решил присоединиться к ней. Литавра коварно улыбнулась — шальная мысль пришла ей в голову. Дождавшись, когда лорд подойдет ближе, она резко развернулась и подняла целый фонтан брызг, обливая возлюбленного. Остановившись, наконец, она захохотала — Нефрит выглядел более чем забавно. Его пышная каштановая шевелюра намокла, и теперь представляла собой спутанные темные пряди, облепившие лицо, шею и спину. Под мокрой рубахой выделялись рельефные мышцы пресса и груди, и Литавра, увидев это, сглотнула, приятно пораженная увиденным. — Ну, держись! — вдруг прорычал Нефрит и бросился к принцессе, обливая ее пригоршнями воды. Девушка взвизгнула и поспешила выбраться на берег, заливисто хохоча. Короткая юбка и подобие фуку неприятно липли к телу, упавшие на лицо волосы мешали видеть все, что происходило впереди, но она старалась убежать подальше от воды и от мести мокрого лорда. Однако не успела она добраться до лужайки, как сильные руки подняли ее в воздух, и Литавра заболтала ногами в воздухе. — Пусти! Пусти! — засмеялась она пуще прежнего, когда почувствовала на ребрах легкую щекотку и начала извиваться на руках Нефрита, давясь от смеха. — Прекрати-и-и-и! — выдавила она из себя, упав на колени и буквально рыдая от смеха. Лицо ее стало пунцовым. — Будешь брызгаться? Будешь?! — настаивал Нефрит. — Нет… А-а-а! — взвыла Литавра, когда пальцы лорда в последний раз пробежались по ее ребрам, точно по струнам арфы, и сам Нефрит повалился рядом, тяжело дыша. — Ты смерти моей хочешь, — простонала девушка, едва переведя дыхание. — Вовсе нет, — тихо произнес лорд и, оперевшись на локоть, стал внимательно изучать принцессу из-под полуприкрытых век. Литавра напряглась — а вдруг Нефрит вновь вздумает донимать ее щекоткой? Однако он, протянув руку, убрал с разрумяненной щеки девушки прилипшую прядь и кончиками пальцев нежно провел дорожку по разгоряченной коже. Литавра прикрыла глаза. Осознание, что они с ним сейчас одни, пронзило ее сладкой дрожью. Дыхание перехватило, пульс участился. Этот момент был бесценен. Нефрит склонился над принцессой, так, что их дыхания смешались и припал к зовуще приоткрытым губам; рука его скользнула по бедру девушки, оголяя его. Литавра охотно ответила на поцелуй и притянула лорда ближе, чтобы чувствовать каждый сантиметр его тела, раствориться в нем без остатка… Мокрая одежда была отброшена в сторону, наступил желанный миг единения — нечто более откровенное и чудесное, что когда-либо происходило между ними. Крепкие объятия, сладкие поцелуи, переплетенные пальцы, бьющиеся в унисон сердца, оголенные души — и только небо было свидетелем их личной гармонии… Литавра вернулась на Луну счастливая и полная надежд. Принцесса словно светилась изнутри, излучая гармонию и умиротворение. Она стала женщиной — именно это сокровенное знание изменило Литавру, окутав ее аурой женственности и изящества. Окрыленная, принцесса Юпитера более не походила на саму себя — сильную душой и телом. Рядом с Нефритом она чувствовала себя нежной и ранимой, и получала от него всю необходимую любовь и защиту. Всем сердцем Литавра теперь хотела вернуться в тот уголок Терры, где она провела лучшие дни в своей жизни, но обязанности хранительницы лунной принцессы задержали ее в Серебряном Тысячелетии на неопределенный срок. Нефрит появлялся в лунном королевстве всякий раз, когда появлялась возможность — он не мог долгое время быть вдали от любимой. И причина была не только в пылающей между ними страсти, но и в более темном и разрушающем чувстве — ревности. Лорд-звездочет и раньше ревновал свою принцессу — будь то придворные королевы Селены или его собственные друзья генералы. С особым подозрением Нефрит относился к Джедайту — любой его взгляд, брошенный в сторону Литавры, или обращенное к ней в общей беседе слово заставляли лорда скрипеть зубами и сжимать кулаки. Он и сам понимал, насколько глупо это выглядит — сама принцесса Юпитера никогда не проявляла интереса к персоне Джедайта, равно как и сам блондин. Но Нефрит ничего не мог с собой поделать, и его ревность в скором времени стала предметом шуток в кругу принцесс. Этим и решил воспользоваться темный лорд Джедайт, памятуя о бурной реакции генерала на любые поползновения к его драгоценной Литавре. Несмотря на то, что в его сердце поселилось зло, Джедайт был по-прежнему вхож в круг приближенных королевы Селены, и никто даже не мог заподозрить, что с этим молодым мужчиной произошли кардинальные изменения, и что он отныне их враг. Впрочем, как не могли подумать ничего дурного о других двух генералах. Оставался лишь Нефрит, но Джедайт надеялся исправить эту досадную оплошность в ближайшем времени, благо Литавра была отнюдь не уродиной. В первый раз он подкараулил принцессу Юпитера в момент, когда она, уставшая после тренировок, пришла в пиршественный зал. Джедайт подскочил с места и ловко отодвинул перед девушкой стул. Литавра, смерив его недоуменным взглядом, молча села, решив не акцентировать на этом внимание. Нефрита в Серебряном Тысячелетии не было, поэтому узреть этот спектакль, в отличие от Рейаны, не мог. Принцесса Марса нахмурилась, так же недоумевая, почему ее возлюбленный так и вьется вокруг дочери Гебы, предлагая ей всевозможные сласти и напитки. Литавра на все предложения отвечала вежливым отказом, глядя на Джедайта с некой долей настороженности, точно лорд был сумасшедшим. В другой раз он подловил принцессу Юпитера в саду, когда та гуляла меж розовых кустов. Всеми силами лорд пытался разговорить Литавру, предлагал немного прогуляться, но девушка, не понимая поведения Джедайта, ускользнула от молодого мужчины, придумав какую-то отговорку. Принцесса ломала голову в поисках разумного пояснения происходящему, но ответа так и не находила. Почему-то ей стало неловко смотреть в глаза Рейане, хотя совесть ее была чиста. Но на третий раз Джедайту все же удалось добиться своего — Нефрит как раз прибыл в лунное королевство, чтобы забрать свою невесту в Изумрудный Каньон, и теперь повелителю иллюзий предстояло сыграть свою роль идеальнейшим образом — так, чтобы тот самый зритель оценил его старания по достоинству. Литавра, увидевшая любимого еще издалека, неслась по колоннаде, подняв юбки. Собранные на затылке в изящный пучок волосы подпрыгивали в такт ее движениям; лицо раскраснелось, а глаза возбужденно блестели. Еще бы! Сегодня она вновь отправится со своим любимым мужчиной в их маленький уголок рая, и никто и ничто не сможет помешать им! Замечтавшись, принцесса не сразу заметила Джедайта, что вышел ей навстречу из-за одной из колон, и налетела на него, едва не сбив с ног. — Ох, лорд Джедайт, прошу простить меня, — торопливо извинилась девушка, — я не заметила вас. — Не извиню, — последовал отрывистый ответ. Лицо Литавры при этих словах изумленно вытянулось, но когда генерал, грубо схватив ее за плечи, прижал ее к каменной стене, в глазах принцессы на пару мгновений заметался немой страх. — Пожалуй, только ваш поцелуй сможет послужить мне достаточной сатисфакцией. — Вы с ума сошли, лорд Джедайт? — точно разъяренная кошка прошипела Литавра, услышав эти слова. — Немедленно отпустите меня, иначе вам не поздоровится! Но генерал лишь ухмыльнулся и, просунув колено ей между ног, крепко перехватил кисти рук принцессы, и грубым поцелуем впился в тонко очерченные губы. Однако его трюк не продлился долго, ибо Литавра, больно укусив Джедайта за нижнюю губу, нанесла ему сокрушительный удар головой и, высвободив руки, оттолкнула лорда что есть сил. Но, увы, поздно. Повелитель иллюзий уже услышал разъяренный рев Нефрита, показавшийся ему лучшей музыкой. — Нефрит! — истошно закричала Литавра, бросаясь к любимому за поддержкой, но тот, смерив ее разъяренным взглядом, грубо схватил принцессу за руку и оттащил за спину, буравя взглядом спокойного и довольного собой Джедайта. Усмехнувшись, лорд вытер стекающую по подбородку кровь и поспешил скрыться. — Это было не то, что ты думаешь! Он приставал ко мне! — умоляюще произнесла принцесса Юпитера, глядя на своего генерала. Но тот молчал, бурно дыша и сжимая кулаки до хруста. Он и сам не знал, что видел — акт насилия или сцену страсти. Видение того, как Джедайт целовал Литавру, так и стояло перед его мысленным взором. — Разберемся потом, — прорычал Нефрит, скользнув взглядом по принцессе. Ревность жгла его каленым железом, и он не мог смотреть на возлюбленную и не думать о том, что произошло на его глазах. — Нам пора на Терру. Литавра затаила обиду на лорда-звездочета и, пока они шли к выходу из дворца, не обмолвилась с мужчиной и словом. Она поняла, что Нефрит ревнует, и что чувство это достигло заоблачных высот, но его недоверие к ее словам резало душу не хуже ножа. Одно то, что любимый человек не пожелал ее выслушать и предпочел перенести разговор на потом, оскорбило Литавру, точно прямое обвинение в измене. Едва переместившись в Изумрудный Каньон, генерал, с трудом сдерживая ярую ревность, прямым ходом направился в свой кабинет, где на столе уже стояла початая бутылка вина, а принцесса немедленно поднялась в отведенные ей покои, чтобы прийти в себя и немного поразмышлять о сложившейся ситуации. Какие цели преследовал Джедайт? Для чего он донимал ее своим вниманием все эти дни, не обращая внимания на Рейану? И почему именно она? Всем ведь было известно, что принцесса Юпитера помолвлена с Нефритом и даже носит на безымянном пальце его перстень. Зачем вообще генералу нужно было компрометировать ее в глазах жениха? От этих вопросов у нее разыгралась головная боль, и Литавра, свернувшись клубочком в постели, устало прикрыла глаза, забывшись беспокойным сном. Ей казалось, что она проспала всего пару мгновений, прежде чем сновидение было прервано недобрым, назойливым предчувствием — такое обычно возникает у спящего, когда кто-то долго смотрит на него. Открыв глаза, принцесса увидела Нефрита — именно он смотрел на нее, не отводя глаз. Уже стемнело, и на столике, у которого сидел лорд-звездочет, стоял зажженный канделябр. Мороз продрал по коже Литавры, когда она взглянула на мрачное и напряженное лицо генерала. — Нефрит? Что ты здесь делаешь? — с трудом сдерживая зевок, поинтересовалась принцесса, садясь на постели. — Сижу. Думаю, — заплетающимся языком проговорил Нефрит, и до девушки донесся характерный запах винных паров. — Ты пьян! — воскликнула Литавра, мигом подобравшись. Она никогда не была в восторге от того, что лорд злоупотреблял дарами Диониса, а в данный момент и подавно. Вкупе с недавними событиями это сулило крупные неприятности, и у принцессы засосало под ложечкой. — Пьян. Чудовищно, безумно пьян, — оскалил зубы в неестественной улыбке генерал. — Все из-за тебя. — Из-за меня? — принцесса не поверила своим ушам. — Значит, ты не веришь мне? Считаешь, что я была с Джедайтом по своей воле? — О нет, дорогая моя Литавра, — пьяно хохотнул Нефрит, поднимаясь на ноги. Его закачало, и он схватился за край столика, чтобы не упасть. — Я почти уверен в твоей невиновности. Это все он, этот трижды проклятый Джедайт. Как он все время смотрел на тебя — словно хотел проглотить целиком, не жуя! Ты ведь такая… аппетитная! Сделав пару шагов, лорд повалился на кровать рядом с принцессой и протянул к ней руку, проведя по открытой коже груди девушки. Литавра инстинктивно отпрянула, и Нефрит весело хмыкнул. — Вся беда в том, любимая моя принцесса, что ты не отличаешься излишней скромностью. Эти твои… платья — почти все на виду. Да тут и святой не удержится и согрешит. — То есть, ты хочешь сказать, что я спровоцировала его… своим внешним видом? — уточнила дочь Гебы, чуть отодвигаясь от Нефрита. От него так и разило вином и потом — убийственное, мерзостное сочетание. — Да-а-а… — протянул мужчина и провел ладонью по ноге девушки. — А это еще хуже, чем если бы ты сама повисла на него. О, я ревную дорогая моя. Жутко, безудержно ревную. Ты ведь моя! И только моя! И как же мне хочется свернуть твою тоненькую лилейную шейку за то, что его губы касались тебя, а ты позволяла!.. Негодующе вскрикнув, Литавра вскочила с кровати и, сжав кулаки, нависла над безумно хохочущим Нефритом: — Да как ты смеешь говорить мне такое! Неужели после того, что было между нами, ты считаешь меня неверной? Я отдала тебе свою честь — не это ли знак моей любви к тебе? — Раз отдалась до свадьбы мне — смогла бы отдаться и кому-нибудь еще! — выпалил лорд, тоже поднимаясь. Ему было тяжело держаться на ногах, но он каким-то чудом удерживал равновесие. От этих слов Нефрита принцесса отшатнулась, точно от удара. Шок, неверие, ярая обида — все смешалось в ней огненным калейдоскопом душевной боли. На глаза навернулись слезы. Вот что она получила в обмен на свою беззаветную любовь и искренность — необоснованные оскорбления и недоверие. — Оставь меня, — потребовала Литавра, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — И не появляйся здесь, пока не протрезвеешь. — О-о-о!.. Да неужели? Хочешь ставить мне условия в моем же доме? Не выйдет! А ты… ты такая привлекательная, когда злишься! — Нефрит грубо схватил принцессу за талию и притянул к себе. — Иди-ка ко мне! Покажи, на что способна!.. Однако Литавра не стала потакать его прихотям и уперлась ладонями в его грудь, отодвигая мужчину от себя. — Уйди! — повторила она, сжав зубы и сверкая зелеными глазами. — Иначе тебе не поздоровится! — Отчего же ты не вела себя так с Джедайтом, милая моя? — сладко пропел Нефрит и, перехватив ее руки, извернулся и бросил принцессу на ложе, навалившись сверху. — Ну-ка, утешь меня, докажи, что любишь меня, а не этого… этого… Литавра яростно сопротивлялась, царапаясь, точно дикая кошка, и пытаясь выбраться, но в лорда словно злой дух вселился. Он покрывал ее лицо и тело лихорадочными поцелуями, а у принцессы все внутри переворачивалось от отвращения. — Я не хочу так… Только не так! — взмолилась она, наконец, подумав на мгновение, что этой просьбой сможет достучаться до того, которого любила, но это был уже не тот Нефрит. — Замолчи! — прошипел он и отвесил принцессе увесистую оплеуху… Звезды заплясали перед взором оглушенной Литавры, и она, не ожидая такого, даже перестала сопротивляться. Лорд не преминул воспользоваться этим, но не тут-то было. Гнев и ярость затопили девушку, напомнив ей, чья она дочь — не только юной Гебы, но и сильнейшего из героев Олимпа — Геракла. Отцовская сила потекла по венам принцессы Юпитера и она, собравшись, нанесла ответный удар — что есть сил. Он пришелся в скулу, и мощность его была такова, что Нефрит отлетел к дальней стенке, тотчас же протрезвев и осознав, что только что он сотворил. Но поздно. На щеке его, наливаясь лиловым, зацветал синяк; генералу показалось, что у него опухла половина лица. Прижав руку к щеке, он смотрел, как Литавра приближается к нему, дрожа от плохо сдерживаемого гнева: платье смято, волосы растрепаны, на щеке алеет отпечаток его ладони… Принцесса, не скрывая презрения, стянула с пальца перстень, подаренный Нефритом в честь их помолвки, и швырнула его прямиком в лицо лорда-звездочета: — Я расторгаю помолвку, — холодно заявила она, грозно возвышаясь над съежившимся у стены мужчиной. — Я не смогу жить рядом с тобой дальше, зная, на что ты способно, пьяное чудовище. У нас все равно не было бы нормальной совместной жизни, ибо между нами нет доверия. Ревность сгубила наш союз, а вино подогрело низость и показало твою темную сторону во всей своей красе. Прощай навсегда! Надеюсь, ты больше никогда не напомнишь о себе, ибо я ненавижу тебя, Нефрит, слышишь? Ненавижу так сильно, как совсем недавно любила. Вытащив изумрудный медальон с символом Юпитера, Литавра, задыхаясь от отчаяния и сдерживаемых слез, сбивчиво проговорила заклинание и исчезла. — Нет… — простонал Нефрит и прикрыл глаза. Сознание ускользнуло от него вместе с принцессой Юпитера, и лорд обессиленно опустился на пол. В таком нелицеприятном виде его и нашли люди, видеть которых он едва бы согласился. Благо, в силу своего состояния генерал ничего не видел и не слышал. — Пожалуй, это был самый легкий способ переманить бывшего защитника Терры на нашу сторону, — проговорила Берилл, возникая из ниоткуда перед телом лорда-звездочета и касаясь его острым носком обуви с таким видом, точно мужчина был гниющей падалью. — Никаких уговоров и увещеваний. Джедайт, ты замечательно поработал! — Благодарю, моя госпожа, — повелитель иллюзий, материализовавшись рядом, благодарно склонил голову перед королевой и обольстительно улыбнулся. Он прекрасно знал, что скором времени его будет ждать приятное поощрение. — Надо переместить Нефрита в Темное Королевство, — распорядилась Берилл, взмахнув рукой. — Кунсайт! Зойсайт! Лорды, до этого молча стоявшие в стороне, сделали шаг вперед и склонились над мертвецки пьяным генералом, коснувшись его. Миг — и комната опустела. А Металия получил в свое распоряжение очередную душу, сбившуюся с пути истинного из-за ошибки в любви…***
Четыре генерала, четыре бывших защитника Терры, мрачные, со мстительным огоньком в глазах, теперь стояли посреди холодного тронного зала Темного Королевства. Берилл, как и подобает королеве, сидела на троне, с торжеством взирая на дело рук своих и улыбалась. Где-то вдали звонко пела капель, подтачивая камень пещер, где располагалось сердце королевства Металии. Сам же король туманной дымкой витал меж генералами, злобно и торжествующе смеясь. Он чувствовал, как к нему возвращается прежняя мощь, как темная энергия, потраченная на обращение лордов, возвращается к нему сторицей. Эти молодые мужчины, некогда положившие все силы на борьбу со злом, воплощением которого являлся Металия, и даже одержавшие временную победу в этой войне, познали ревность, одержимость и боль утраты. Это сломало их, сделав легкой мишенью для влияния Берилл. Король обратил взор огненных ромбовидных глаз и на нее. Куда девалась та молодая женщина, что с таким отчаянием просила подарить ей любовь одного-единственного человека? Нет, не та Берилл сейчас гордо восседает на своем троне — не слабая и мстительная особа, нет… Хладнокровная, расчетливая, проницательная и опасная — настоящая королева тьмы, достойная своего короля и занимаемого места. — Любовь! Женщины! — пророкотал Металия, красным вихрем промчавшись над головами лордов. — К чему вас привели жестокие дочери небожителей? Все это туман, неопределенность, болотная почва под ногами, — король облаком застыл над спинкой трона, пристально вглядываясь в черты генералов, после чего продолжил, смакуя каждое слово: — Послушайте меня, темные лорды. Все это время вас подло обманывали, скрывали правду о вашем истинном наследии. Вам вбили в голову, что вы — генералы королевства Иллюзион, что вы — верные слуги принца Эндимиона, королевы Деметры и королевства Иллюзион. Чушь! Вздор! — Что вы хотите этим сказать? — с равнодушным спокойствием спросил Кунсайт, заложив руки за спину. — Вы не просто генералы, вы — Небесные Короли! — торжественно заявил Металия, взмыв до самого потолка. — Потомки четырех королевских родов Терры, ровня Эндимиону. В далекие времена Иллюзион подчинил себе одно за другим все королевства Терры, сделавшись мощной империей, и ваши владения стали ее частью. Чтобы сохранить себе жизнь, вашим предкам пришлось склонить головы перед императором и принести клятву верности Золотому Кристаллу. — Так это правда! — воскликнул Нефрит, сжав кулаки. — Легенды не врут! — Мне ни к чему кормить вас ложью, — хищно усмехнулся Металия. — Итак, Иллюзион стал мощнейшим королевством Терры, а вам дали лишь малую долю прежних владений — сущие крохи с императорского стола. Неужели это справедливо? Неужели особы королевских кровей должны влачить такое существование? До этого момента вы были всего лишь породистыми гончими королевы Деметры и ее сына. Пришла пора вернуть то, что у вас так подло отняли, друзья мои! И я помогу вам в этом. Заодно, — король метнулся к Кунсайту, — у вас появится отличный шанс отомстить. — Что мы должны сделать для этого? — горячо воскликнул Зойсайт, сделав шаг вперед. — Для начала — сущие пустяки: поклясться мне в верности, — сообщив Металия, вперив угольки глаз в рыжеволосого юнца. — Считай, что наши клятвы уже произнесены и окроплены кровью, — выступил Джедайт. — Уже того, что мы стоим здесь, должно хватить, повелитель. — И все же, — настаивал Повелитель Тьмы, — я должен быть уверен, что не столкнусь с предательством в самый решающий момент. — Заветные слова были произнесены, мой господин, — подала голос Берилл. — В тот момент, когда лорды отдали души тьме. — Да будет так! — пророкотал Металия. — В таком случае, нам предстоит немало дел, и время не терпит. Не стоит забывать, что нашей первоочередной целью является не только Иллюзион, но и Серебряное Тысячелетие. Услышав два ключевых слова, генералы заметно воодушевились. А уж весть о том, что они являются прямыми потомками четырех великих королей Терры, и вовсе заставила их поверить в свою непобедимость и уникальность. Оттого озвученные планы Металии не показались им трудновыполнимыми или нереальными. Перед лордами были поставлены конкретные задачи и намечены определенные цели, направленные на постепенный захват всех земель империи. От всего этого голова шла кругом, но на стороне пораженных тьмой генералов была непоколебимая решительность изменить прежние устои, навеки переписать историю Терры и уничтожить Лунное Королевство.