Lead me in chains Strip me of shame Caress me with pain Cause I`m down on my knees And I`m begging you please as you say Don`t cry, mercy There`s too much pain to come Don`t cry, mercy M.E.R.C.Y. HURTS_Mercy
Минория, в отличие от Серенити, была совсем не в восторге от того, что ей придется сопровождать лунную принцессу в путешествии на Терру. Это значило, что вновь придется наблюдать за вечной любовью Эндимиона и Серенити и делать вид, что все хорошо. К тому же, был еще Кунсайт. Он становился все более настойчивым, и принцессу Венеры это пугало. Да, он был кандидатом на ее руку и сердце, но она все же не хотела, чтобы лорд делал первый шаг. Но Серенити так ждала этого путешествия, что Минории пришлось в очередной раз убрать свои желания в дальний ящик. И вот, когда две принцессы, в сопровождении Селены и Луны приземлились у королевского дворца, дочь Астарты приняла решение провести эти несколько дней с пользой для себя, стараясь как можно меньше пересекаться с влюбленными. Итак, выдержав церемонию встречи двух королев и Эндимиона с Серенити, Минория, сославшись на слабость от перемещения, отправилась к себе в покои. За ней по пятам следовали два стража — часть оговоренной защиты. Это немного напрягало, но все же к подобным мерам безопасности можно было привыкнуть. Уже подходя к выделенной ей комнате, принцесса встретила недавнего знакомого — Адониса. Юноша был несказанно рад увидеть Минорию, о чем не замедлил сообщить ей: — Моя принцесса! Вижу, вы в добром здравии, — промолвил офицер, целуя руку девушки. — Признаюсь, не ожидал увидеть вас на Терре так скоро. Особенно после того, что произошло… Дочь Астарты приветливо улыбнулась Адонису. Его сияющий вид слегка поднял ей настроение. — Жизнь не стоит на месте, — беззаботно ответила Минория. — К тому же, принцесса Серенити изъявила желание посетить Иллюзион, а я не смогла не отправиться вместе с ней. Конечно, принцесса немного слукавила, говоря эти слова, но в целом не ушла далеко от истины. Не видя смысл продолжать разговор, дочь Астарты в очередной раз сослалась на усталость и, извинившись, скрылась в своих покоях. До торжественного ужина, посвященного прибытию гостей с Луны, оставалось еще добрых шесть часов, и Минория решила немного вздремнуть. Было бы неплохо предстать перед королевой и принцем Терры свежей и отдохнувшей. Пока принцесса, не прибегая к помощи служанки, снимала свой наряд, ее мысли вернулись к Серенити. Наследница лунного престола была еще слаба после того злополучного нападения Металии. Не успев полностью оправиться, она переместилась в Иллюзион, и это подкосило ее хрупкое здоровье. Минория могла прочесть это по бледному личику и вялым движениям подруги. Серенити словно спала на ходу. Ей был необходим отдых, хоть лунная принцесса из последних сил пыталась показать, что она в полном порядке. Несомненно, это наверняка не укрылось от острого взгляда Селены, и лунная принцесса скорей всего тоже уже отдыхает в своих покоях. «А что будет, когда королева вернется в Серебряное Тысячелетие? — подумала Минория, скользнув в прохладную постель, застеленную благоухающим свежестью бельем. — Серенити такая непрактичная! Остается уповать только на собственную внимательность, педантичность Луны и на благоразумие Эндимиона — уж он-то не должен позволить возлюбленной свалиться без сил от истощения». Впервые за все время мысли о принце не вызвали в дочери Астарты болезненного укола в сердце, и девушка, смежив веки, погрузилась в крепкий сон без сновидений. Она не могла сказать наверняка, сколько времени длился ее сон. Когда Минория, проснувшись, села на постели, сладко потягиваясь, за окном уже вовсю сверкали звезды. С удивительной легкостью во всем теле принцесса спрыгнула с ложа и прислушалась. Тишина. Только цикады пели за окном, да из-за двери раздавался громкий храп стражей. Дочь Астарты это изрядно позабавило. — Да уж, такая охрана дорогого стоит, — хмыкнула девушка, зажигая свечи. Судя по тому, что до нее не доносилось ни звука с нижних этажей, где вовсю должны были литься вина и музыка, она проспала все торжество. Это вызвало в Минории некую досаду. Она недоумевала, почему ее не разбудили. Пожалели? Возможно. Но ведь она была одной из тех, в честь кого и давали этот ужин. Может, королева Селена попросила не беспокоить Серенити, а заодно и принцессу Венеры? Пока Минория ломала над этим голову, за дверьми ее покоев раздался подозрительный шорох, словно кто-то возился у самого порога. При этом храп стражников не смолкал — незваный гость действовал под аккомпанемент этих далеко не музыкальных звуков, точно пытаясь тем самым скрыть свои дела. Принцесса Венеры замерла, прислушиваясь. Мысленно выругав доблестную охрану, она на цыпочках прокралась к двери и, чуть дыша, приложила ухо к двери. Шорох утих, зато послышались легкие удаляющиеся шаги. Дрожащими от нетерпения руками Минория принялась возиться с замком, надеясь поймать нарушителя спокойствия с поличным, а заодно и пристыдить нерадивых стражей. Наконец, замок поддался, и принцесса, приоткрыв дверь, выглянула в коридор, стягивая на груди накинутый наспех легкий халат. Никого, кроме стражников, что продолжали спать стоя, оперевшись о свои пики. Девушка с досадой поморщилась: неизвестный все же успел улизнуть. Но что же он делал у ее покоев? Бросив взгляд вниз, Минория обомлела: на каменном полу лежал букет нежных, благоухающих лилий, источающий дивный аромат. Подняв цветы, принцесса еще раз посмотрела по сторонам — вдруг тот, кто положил цветы у дверей, не успел далеко уйти? Однако коридор был пустынен, и только свет юного полумесяца лился в высокое окно. Пожав плечами, дочь Астарты прижала букет к груди и, разбудив свою горе-охрану, выбранила их за нерадивость, после чего вернулась к себе. Вернувшись в комнату с чувством выполненного долга, Минория поставила букет в вазу. Среди сладко пахнущих цветов она обнаружила записку. Любовное послание от таинственного поклонника? Сердце девушки учащенно забилось. С нетерпением развернув записку, принцесса увидела рисунок: символ ее родной планеты, именуемый «Зеркалом Венеры», заключенный в сердце, пронзенное стрелой. «Что бы это значило?» — недоумевала Минория, переводя взгляд с записки на лилии и обратно. Всего одна мысль приходила ей в голову: незнакомец, кем бы он ни был, томился от любви к ней. Это как пить дать. Щеки принцессы залились стыдливым румянцем, и она принялась перебирать возможных кандидатов на роль тайного поклонника. Кандидатуру Кунсайта она отмела сразу же, ведь за все время их знакомства лорд не подарил ей ни цветочка; к тому же, ни его, ни других лордов во дворце не было. «А может…» Нет. Она сама запретила думать себе об этом. Встав с места, Минория принялась ходить из стороны в сторону, заломив руки. Шальная мысль о том, что автором письма может быть Эндимион, приятно взбудоражила ее. Но тут же горечь истины отрезвила принцессу Венеры. «Он никогда не стал бы дарить мне цветы. Никогда». Верно, только Серенити удостаивалась этой чести на правах невесты принца. Эндимион дарил ей и нежные венки из флердоранжа, и ветви жасмина, усеянные мелкими желтовато-белыми цветочками, и розы. Чайные, алые, белые — любые, какие только можно было найти на Терре. Но — о боги! — каким же волнующим находила Минория само предположение о том, что лилии — это тайный дар принца Терры! Эта мечта грела ее, порождая в воображении принцессы Венеры невероятные картины дальнейшего развития событий, и каждая из них была фантастичней и романтичней предыдущей. Иных кандидатур девушка уже не рассматривала, довольствуясь собственно придуманной легендой. Грёзы. Вот и все, чем могла довольствоваться дочь богини любви, не имея возможности быть рядом с тем, к кому рвалось сердце. «Однако это ничего не меняет, — подумала Минория, решительно отметая в сторону заманчивые мысли и возвращаясь в постель. — Эндимион — чужой жених. Чужой! И я буду держаться от него как можно дальше. И уж точно ни за что не выдам себя…»***
А подарки от таинственного поклонника все не прекращались. Каждое утро Минория находила под своей дверью засахаренные фрукты, орехи, пирожные и всевозможные сладости вроде пастилы и мармелада. И, конечно же, цветы. Лилии, маленькие подсолнухи, герберы… Комната принцессы превратилась в маленькую оранжерею. Все свободное пространство было заставлено цветочными вазами, а воздух в комнате буквально пропитан причудливой смесью цветочных ароматов. Вытащив из вазы сладко пахнущий экзотический цветок, Минория вплела его в волосы и, покрутившись у зеркала, вышла из опочивальни, надеясь застать Серенити в ее покоях. Принцесса Венеры все-таки решила поделиться своим секретом спустя неделю со дня прибытия на сине-зеленую планету. Обсуждение тайного поклонника — вещь очень личная и деликатная. Но кому, как не ближайшей подруге, можно рассказать об этом? Тем более, Серенити уже достаточно оправилась, и долгие разговоры уже не утомляли ее. Пребывание на Терре однозначно пошло лунной принцессе на пользу. На ее бледных щеках вновь заиграл румянец, в глазах появился прежний мечтательный блеск. Близость любимого человека и прелестей, коими была наполнена вотчина земного принца, сотворили настоящее чудо. Серенити редко появлялась во дворце, предпочитая совершать длительные прогулки вместе с Эндимионом, а Минория предусмотрительно оставалась в стороне, выдумывая себе массу важных дел. Так она убивала одним ударом двух зайцев: не мешала подруге наслаждаться своим счастьем и избегала общества земного принца. Принцесса старалась делать это ненавязчиво и аккуратно. Если принц входил в покои Серенити в тот момент, когда там находилась Минория, дочь Астарты поднималась с места и, ссылаясь на неотложные дела, заговорщически подмигивала смущенной подруге, поспешно покидая комнату лунной принцессы. Если им случалось пересечься где-нибудь во дворце или в саду, наследница Венеры сдержанно приветствовала Эндимиона и торопливо уходила прочь. Были моменты, когда Минория, завидев вдали силуэт принца, поспешно скрывалась за колоннами, стараясь унять учащенное биение сердца. Подобное поведение не могло не укрыться от острого взгляда Эндимиона. Он озадаченно хмурился, когда дочь Астарты, едва поприветствовав его, тут же убегала — только и оставалось, что смотреть на тающий вдали золотой шелк ее платья. Принц никак не мог понять, в чем же так нагрешил — вроде бы он не мог обидеть Минорию ни словом, ни делом… Так в чем же было дело? Незнание грызло его, точно болезнь, и Эндимион непременно решил при встрече выяснить это. Принцесса Венеры как раз шла к опочивальне Серенити, когда из-за ближайшего поворота появился Эндимион во всем блеске своего достоинства. Минория, узрев его, остановилась и невольно сделала шаг назад, лихорадочно озираясь. Но отступать уже было поздно, тем более, что принц уже взмахнул рукой, приветствуя натянуто улыбающуюся дочь Астарты. — Добрый день, — проговорил он уже ближе, сопровождая свои слова легким поклоном головы. — Чудесная погода, не так ли? Минория, проглотив зарождающуюся панику, с готовностью кивнула, поглядывая за спину принца в поисках пути для отступления: — О да, это вы верно подметили! Я как раз направлялась в сад, чтобы прогуляться… — с этими словами она попробовала обойти Эдимиона, но тот, уловив ее отчаянный маневр, перехватил беглянку, некрепко сжав ее руку чуть повыше локтя. — Что происходит, Минория? — негромко произнес принц, пристально глядя на принцессу. Он старался не привлекать лишнего внимания, хоть они и были в этом коридоре совсем одни. — Вы меня избегаете? Почему? — Я? Избегаю вас? — трепеща, девушка захлопала глазами и хихикнула, пытаясь скрыть панику и неловкость от того, что ее раскусили. Принцесса всем своим видом выражала святую невинность. — Вы, должно быть, шутите. С чего вы вообще это взяли? — Можете не лгать мне, Минория — я любую неправду могу раскусить на раз-два, — нарочито строго произнес Эндимион, чуть сильнее сжав руку Венеры. — За все то время, что вы гостите у нас, мы едва обмолвились парой слов. В чем дело? В чем я провинился? Принцесса опустила голову и закусила губу, собираясь с духом. «Что же делать?» — лихорадочно думала она, но ни одной дельной мысли не приходило в голову. Минория только и могла думать, что о руке принца, у ее локтя. Это выводило девушку из душевного равновесия и рушило те стены, что она так тщательно возводила вокруг себя. — Минория… — мягко промолвил Эндимион, положив обе руки на ее хрупкие плечи. — Посмотрите на меня. Но принцесса лишь зажмурила глаза, яростно замотав головой так, что цветок вылетел из ее прически. — Я чем-то обидел вас? — продолжал настаивать принц, чувствуя, как в его груди нарастает смутная тревога. — Не молчите же! — взмолился он. — Я же говорю, все в порядке! — наконец, произнесла Минория, едва не срываясь на крик. — Вы ни в чем не виноваты, принц. Это все мои причуды, — она горько хохотнула и сделала попытку вырваться. — Отпустите, прошу… — прошептала она, глядя в темные от беспокойства глаза Эндимиона. — Мне не по себе… Наследник престола послушно разжал руки и отступил. Но Минория осталась стоять на месте, словно громом пораженная. Девушка тяжело дышала, пребывая в глубочайшем волнении. Наконец, принцесса, прижав ладонь к груди, помчалась обратно в свои покои, отчаянно ругая себя за проявление эмоций, а Эндимион задумчиво взъерошил себе волосы. Взгляд его непроизвольно упал на пол, где лежал цветок, выпавший из волос принцессы Венеры. Наклонившись, принц поднял его и задумчиво покрутил меж пальцев. «Этим разговором я получил больше вопросов, чем ответов», — подумал Эндимион и, развернувшись на каблуках, направился к покоям невесты. Цветок Минории он вдел себе в петлицу, и нежно-белые его лепестки смотрелись на редкость гармонично с темно-синим сукном мундира. Едва принц скрылся из виду, как из-за поворота медленно вышел случайный свидетель напряженного диалога между особами королевской крови. Это был Адонис. От его проницательного взгляда и острого слуха не укрылось ровным счетом ничего из того, что произошло в пустынном коридоре. Ядовитой гадиной обернулось вокруг сердца офицера осознание, что его богиня отчаянно влюблена в принца Эндимиона. Это открытие ошеломило венерианца; он пожалел, что не выдал своего присутствия, когда направлялся к наследнику Иллюзиона с поручением от Деметры. Вместо этого Адонис был наказан сполна этим тайным знанием. Теперь он не мог смотреть на Минорию, как прежде, зная ее секрет. Он ведь ничем не отличался от принцессы Венеры — безответная любовь явно читалась в ее взглядах, жестах и поведении, и, глядя на все это, офицер словно смотрел в зеркало. Любящее сердце словно пронзила холодная игла отчаяния, но Адонис взял себя в руки. Рассудок напоминал ему о той пропасти, что пролегла между ним, простым венерианцем, и дочерью богини Астарты. Просто теперь эта пропасть стала шире. Всего-то. И никакие цветы или маленькие подарки теперь уже не спасут положения. Но надежда… Смутная надежда все еще грела его душу. Собравшись с мыслями, офицер направился следом за Эндимионом, дабы передать ему слова королевы-матери. Впрочем, долго искать принца не пришлось — Адонис в скором времени встретил его у входа в зал военных совещаний. Передав слова Деметры и щелкнув каблуками, офицер собрался было откланяться, как Эндимион остановил его, дружески потрепав по плечу: — Адонис, друг мой! Задержитесь на мгновение. У меня есть для вас важные новости. — Да, Ваше высочество? — венерианец застыл, вытянувшись по струнке. Глядя на принца, он вспоминал недавнее происшествие, и от этого все его нутро горело адским пламенем ревности. — Я знаю вас не первый день. Вы проявили себя храбрым воином, дослужившись до офицерского чина. Теперь же, — Эндимион сделал многозначительную паузу, с торжеством глядя на Адониса, — я жалую вам звание генерала, и отныне вы — пятый лорд Терры. «Вот уж точно не знаешь, где найдешь, а где потеряешь!» — пронеслась мысль в голове теперь уже важного государственного лица. — Благодарю вас, Ваше высочество, — сердечно поблагодарил Эндимиона Адонис, сияя, точно начищенная монета. Принц благосклонно кивнул и улыбнулся: — Это меньшее, что я могу сделать за ваши подвиги, генерал Адонис. Большего и желать не стоило. Венерианец живо представил, как он, обладая деньгами, землями и титулом, добьется благосклонности Минории. Даже в момент личного триумфа Адонис думал только о ней. Всегда только о ней…***
Минория бежала, не останавливаясь, пока не оказалась в глубине королевского сада. Только тогда она смогла перевести дух и замедлить шаг, прижав ладони к щекам. Рассеянно проведя рукой по шершавой коре многовекового дуба, принцесса подошла к резной скамье, стоящей под пышной кроной дерева, и тяжело опустилась на нее. Опустив голову, она прерывисто вздохнула. План Минории избегать Эндимона потерпел сокрушительное фиаско. Настолько сокрушительное, что она выдала себя с головой, не совладав со своими эмоциями. Судьба послала ей испытание, и она не выдержала его. Воистину, день, когда она впервые встретила земного принца, перевернул всю ее жизнь с ног на голову. О, сколько раз она ругала себя за то, что сама толкнула себя в бездну, предложив Серенити поменяться местами к прибытию Эндимиона. Теперь оставалось только одно: быть прежней Минорией — игривой, непоседливой, яркой. Такой, какой она была до того, как познала неразделенную любовь. Шорох гравия под чьими-то ногами отвлек ее от тягостных размышлений. Вскинув голову, девушка увидела, как со стороны дворца к ней приближается Кунсайт. Сердце ее ёкнуло, когда лорд, поприветствовав принцессу, попросил разрешения присесть рядом. Минория молча подвинулась, робко улыбнувшись первому генералу. От Кунсайта не укрылась меланхолия, в которой пребывала дочь Астарты, и он не замедлил поинтересоваться: — Минория, вы сегодня выглядите грустной. Что-то произошло? — Нет, лорд Кунсайт, все в порядке, — отмахнулась принцесса Венеры и расправила плечи, лучезарно улыбаясь. И тут же поспешила перевести тему, чтобы генерал не раскусил ее фальшь: — А вы давно прибыли во дворец? — Буквально полчаса назад. Я проводил смотр войск; а закончив, тут же отправился в Иллюзион… — ответил мужчина, но тут же строго одернул девушку. — Не уходите от ответа, Минория! Вас же явно что-то тревожит, и этого никак не скрыть. «Еще один! — подумала с горькой досадой принцесса. — Еще один человек пытается залезть мне в душу, и все в одно утро!» — Все в порядке, — с легким нажимом повторила Минория, но Кунсайт продолжал упорствовать: — И все-таки я наста… — лорд не успел договорить, так как принцесса, сделав отчаянный рывок в его сторону, приникла к его губам, заставив умолкнуть. Генерал пораженно замолчал, ощутив сладкий вкус поцелуя Венеры, и непроизвольно запустил пальцы в густые волосы Минории, не позволяя девушке отстраниться. Она прикрыла глаза, и из-под смеженных век вытекла прозрачная слезинка, покатившись по румяной, словно персик, щеке. Тело принцессы Венеры напоминало натянутую до вибрации тетиву. Дочь Астарты была сосредоточена на своем первом поцелуе, отмечая про себя, какие у Кунсайта твердые и сухие губы, как лорд бережно касается ее волос, точно величайшей драгоценности… И никаких острых, сладостных ощущений, похожих на те, что описывали Литавра и Рейана. Минория разорвала поцелуй, смущенно отвернувшись. Генерал не стал ее удерживать — он и сам пребывал в некотором изумлении, не ожидая от дочери Астарты столь смелого поступка. Кунсайт и думать забыл о том, что поведение принцессы Венеры до того показалось ему странным. Этого, собственно, она и добивалась. Впрочем, было еще кое-что, о чем не догадывался лорд: этим поцелуем она хотела вызвать новые ощущения, что позволили бы затмить отчаянное притяжение к Эндимиону. И поцелуй был первым шагом. О злодейка судьба! Порой ты расставляешь перед людьми свои ловушки, со смехом наблюдая за тем, как несчастные пытаются выбраться из них. Тебе чужды слезы и боль, тебе никогда не узнать, как болит разбитое сердце и как выглядят разорванные в клочья надежды. Снова… Снова Адонис стал свидетелем сцены, не предназначенной для посторонних глаз. Он стоял за цветущим кустом боярышника и дрожал от отчаяния и немого бессилия, сжимая руки в кулаки и наблюдая за происходящим у дуба. И зачем он только отправился на поиски Минории?! И почему он вновь вынужден был стать невольным зрителем того, как горячо любимая им принцесса дарит поцелуй другому человеку? Сначала Эндимион, теперь Кунсайт… «Мне никогда не стать частью ее жизни, — горько подумал Адонис, отворачиваясь от увиденной только что картины. — С ней всегда будет кто-то другой. Кто-то более подходящий, предпочитаемый. Но не я». С трудом сдерживая злые слезы, юноша решительным шагом двинулся прочь, оставляя позади лицемерную Минорию и счастливчика Кунсайта. Лорд что-то говорил принцессе, вглядываясь в ее синие лучезарные глаза, но слов не было слышно. Адонис и не хотел слышать. Он шел и проклинал себя. И этот день, и Эндимиона, и Кунсайта… Но не Минорию. Пока нет. Несмотря на все свои страдания, офицер не мог желать своей любимой зла.***
Берилл была довольна. Оторвав взгляд от манящих глубин хрустального шара, она хищно усмехнулась. Только что она узрела прелюбопытнейшую картину — оказывается, один из приближенных Эндимиона, венерианец Адонис, был безответно влюблен в принцессу Минорию. Шар показал Берилл все, что произошло в саду, и в голове у нее тут же сложился хитроумный и коварный план. «Надо же, — подумала фрейлина, поднимаясь с места и принявшись расхаживать по комнате, — Адонис так напоминает меня саму, что мне даже немного жаль его. Мальчишка так смешон в своей любви… Сущее дитя! Однако, — здраво рассудила темная королева, вновь присаживаясь и принимаясь гладить кончиками пальцев хрустальный шар, вызывая очередное видение, — он идеальная кандидатура для осуществления моего плана. Если все пойдет по плану, то милый, но безнадежно влюбленный Адонис перейдет на сторону короля Металии и станет первой ступенькой на моем тернистом пути к Эндимиону». Запрокинув голову, Берилл засмеялась низким грудным смехом, чрезвычайно довольная собой и своим решением. Она точно знала, на какие больные места следует давить, чтобы обратить юношу во зло. Но действовать следовало немедленно, чтобы как можно раньше заронить в душу Адониса семена сомнения. — Покажи мне офицера, — приказала фрейлина своему хрустальному шару и тот, замерцав, явил ей картину: венерианец с мрачным, отсутствующим выражением лица бесцельно бродил по пустынным коридорам дворца, наверняка размышляя. Это делало его идеальной и легкой добычей для Берилл. Поправив перед зеркалом волосы и чуть подведя кармином губы, темная королева направилась прямиком к Адонису. Офицер все еще был там, где его в последний раз показывал хрустальный шар, и Берилл, вскинув голову, как бы невзначай подошла к юноше и заговорила: — Добрый день! — начала она издалека. Адонис хмуро взглянул на нее, но все же поклонился в знак приветствия. — Хорошая погода, не так ли? Идеальное время для прогулок. Не составите ли скучающей фрейлине компанию? — не дожидаясь ответа, Берилл обвилась вокруг офицера, точно плющ вокруг дуба, и чуть ли не силой потянула его в сторону внутреннего дворика. Венерианец не мог понять, чего от него хочет эта женщина, которую он иногда видел в свите королевы Деметры, а потому молча выслушивая ее медовые, но бессмысленные речи. Стряхнуть ее с себя и отправить восвояси он не мог — не позволяла честь офицера (точнее, почти генерала). Но вот последние ее слова заставили Адониса напрячься и замедлить шаг. — А вы были в королевском саду? — спросила Берилл, бросив на венерианца многозначительный взгляд. — Идеальное местечко для влюбленных, не так ли? — Не понимаю, о чем вы, — нарочито громко ответил Адонис, отворачиваясь. — О нет, понимаете, — вкрадчиво произнесла фрейлина, останавливаясь. — Думаете, я не заметила, какими глазами вы смотрите на принцессу Венеры? Вы же сгораете от страсти! — прошептала она, подмигнув остолбеневшему юноше. Кровь ударила ему в лицо, и офицер сжал зубы, сверкнув глазами: — Это не ваше дело, — холодно проговорил он, надеясь таким образом охладить любопытство Берилл. Но она была не так-то проста: — Ох, почему же? Прошу прощения, если затронула ваши чувства, но… — тут она притворно вздохнула, поигрывая кисточкой на поясе своего фиолетового платья, — я понимаю вас, как никто другой. — Вот как? — Да, — коротко бросила фрейлина, опустив глаза. — Что ж, сердцу не прикажешь. Это чувство сильнее меня, но, увы, принц Эндимион вряд ли оценит мои душевные порывы. — И зачем вы рассказали мне все это? — поинтересовался Адонис, не сводя взгляда с удрученной Берилл. — Мы похожи, — ответила молодая женщина, поднимая голову. На мгновение офицеру почудилось, что в ее глазах заплясали злые алые искорки. — И вы даже представить себе не можете, насколько, — последние слова она прошептала ему на ухо, привстав на носочки. — Почему бы нам не объединить усилия? Только так мы сможем добиться своего. Ее рука скользнула по белоснежному сукну офицерского мундира, и остановилась на крепкой груди Адониса. Это движение Берилл подкрепила соблазнительным взглядом и едва уловимым движением бровей, но на юношу это не произвело ровно никакого впечатления. — Извините, но я не понимаю, о чем вы, — произнес он, отстраняя от себя фрейлину. Та, ничуть не обидевшись, усмехнулась: — И все же запомните мои слова, милый офицер. Мы сможем помочь друг другу, стоит только захотеть. Эти последние слова Берилл только сильнее укрепили Адониса во мнении, что тут кроется что-то неладное, и он поспешил откланяться, сославшись на неотложные дела. Уходя, он не увидел, какими глазами на него посмотрела молодая женщина, как в них заплясало кроваво-красное пламя, и как она обнажила зубы в хищной улыбке.***
— Девочки! Ну наконец-то! Окрестности дворца Иллюзиона огласил звонкий возглас Минории, что, раскинув руки, птицей летела навстречу Рейане, Литавре и Амелии. Принцессы уже достаточно оправились, чтобы навестить соседнюю планету и принять участие в ежегодном празднестве в честь Дня Летнего Солнцестояния. Теперь они стояли на дороге, ведущей во дворец, улыбаясь и глядя на несущуюся им навстречу дочь Астарты. Рядом с принцессами стоял Артемис, переминаясь с ноги на ногу. Ему не терпелось поговорить с Минорией — он ведь так давно не видел свою озорную подругу! Ну и Луну, конечно. Серенити медленно шла следом за Минорией. Она тоже была рада видеть подруг, но она не умела столь бурно и открыто выражать свои эмоции, как принцесса Венеры. Дочь Селены взмахом руки поприветствовала принцесс и ускорила шаг. А Венера, добежав до подруг, налетела на них с объятиями, тормоша и ероша. Девушки смеялись, напрочь позабыв о нотациях Луны. Она как раз стояла на крыльце, нахмурив брови и уперев руки в бока, прямо как бдительная дуэнья. Фрейлина всегда говорила, что принцессы не должны вести себя подобным образом, но кто ее слушал? Впрочем, она все же была довольна своей любимицей Серенити, что чинно, как и полагается наследнице престола, подошла к новоприбывшим и… радостно запрыгав на месте, подобно Минории бросилась обниматься с девушками. Луна лишь вздохнула, решив закрыть на это глаза. «В конце концов, они давно не виделись», — подумала девушка, спускаясь с крыльца и наблюдая за тем, как пять гладко причесанных голов заговорщически склонились друг к другу. Из дворца, как и в прошлый раз, вышел весь королевский двор Иллюзиона, во главе к королевой Деметрой и принцем. Пятеро лордов держались чуть поодаль, сложив руки, но Джедайт и Нефрит выдавали себя, не сводя жадных взглядов с Рейаны и Литавры. Небольшая процессия подошла ко дворцу, и Артемис с важным видом выступил вперед, вещая от лица Селены. Из его короткой, но помпезной речи выяснилось, что принцессы пробудут на Терре до окончания праздника Литы*, а затем все вместе вернутся на Луну, чтобы возобновить тренировки и приступить к своим непосредственным обязанностям. При этом белый жрец напомнил королеве Иллюзиона, что соглашение об обеспечении мер безопасности распространяется и на новоприбывших принцесс. Деметра царственно кивнула, подтверждая это, и, тепло поприветствовав девушек, произнесла: — Надеюсь, вы примете участие в завтрашнем празднестве, юные девы. День Летнего Солнцестояния — особый праздник для нас. В этот день светлая магия Терры сильна, как никогда. К тому же, это неплохой шанс повеселиться, — тут королева подмигнула девушкам, и это немного их рассмешило. — Никакой бал не сравнится с плясками у ритуального костра… Надеюсь, вы все же убедитесь в этом воочию, — с этими словами королева и ее свита удалились, оставив принцесс и лордов наедине. Незаметно для всех день, полный приятных впечатлений и встреч, подошел к концу. Багряный диск солнца опустился за горизонт, и на землю опустился теплый летний вечер, плавно перетекший в лиловые сумерки. То была идеальная пора для свиданий, и принцессы, истосковавшиеся по своим возлюбленным, тайком покидали свои покои, чтобы встретиться в укромном уголке сада, где никто не мог бы помешать им. Минория осталась в комнате. Принцесса знала, что Кунсайт наверняка ждет ее где-то там, у дышащего прохладой фонтана, но она не могла заставить себя подняться с места и выйти к нему. Ее покои погрузились в сумрак, и предметы мебели в комнате казались темными, чуть расплывчатыми. Девушка сидела на постели, глядя прямо перед собой. Как же ей хотелось высказаться, рассказать одной из подруг о своей боли, но… Вздохнув, принцесса прилегла на постель и закрыла глаза, считая удары своего сердца. Ее не покидало странное предчувствие, что завтра должно свершиться нечто особенное. Но хорошее ли, плохое ли — Минория не могла сказать точно. Оставалось только ждать. С этой мыслью, под звуки приглушенного смеха влюбленных парочек, она и заснула.***
Деметра не слукавила — день Литы был и вправду грозился быть особенным. К вечернему празднеству принцессы начали готовиться еще днем. Набрав полные корзины цветов и трав, девушки принялись плести венки, устроившись на краях самого большого фонтана в королевском саду. Лилии, розы, хризантемы, плюмерии, маки и цветы апельсина переплетались с ароматными веточками полыни и бузины. Считалось, что эти две травы отгоняют темных духов, и что их наличие в венках непременно убережет от зла. — Ну-ка, примерь! — Минория водрузила на голову лунной принцессы только что сплетенный венок из трав и плюмерий — нежных белых цветов с золотистой серединкой. — Эти цветы чем-то напоминают мне твое платье. Серенити бросила быстрый взгляд на свое любимое одеяние и благодарно улыбнулась, в свою очередь протягивая подруге точно такой же венок, но только цветы в нем были персикового цвета. Минория тут же достала зеркальце и вволю налюбовалась в свое отражение, после чего озвучила идею, что совсем недавно пришла ей в голову: — А давайте этим вечером все оденемся одинаково! — Зачем? — скептически спросила Рейана, вплетая свежий цветок мака в свой венок. — Просто так! — не сдавалась дочь Астарты. — Мы будем выглядеть довольно мило в простых белых или светло-голубых платьях. — Почему бы и нет? — неожиданно для всех поддержала идею подруги Литавра. — Это и впрямь будет довольно занятно. Тем более, в наших повседневных нарядах вокруг ритуального костра особо не попрыгаешь. — Но один цвет… — попробовала было возразить Амелия, но Серенити тут же положила конец спору, сообщив, что идея Минории ей очень понравилась. На том и порешили. Едва вечер вступил в свои владения, как поляна, отведенная для празднества, наполнилась звуками музыки, от которой ноги так и шли в пляс. Лучшие менестели Терры были приглашены сюда, чтобы услаждать своей игрой уши отдыхающих, и музыканты старались, что есть сил, извлекая изумительные мелодии из своих инструментов — кифар, мандолин, свирелей, волынок и бубнов. Друиды и белые маги, явившиеся на празднество, освятили поляну, положив по периметру поляны четыре волшебных кристалла. Эти полупрозрачные камни светились изнутри неясным белым светом, подпитываясь энергией земли, что в этот день достигала своего пика. Пробормотав особые заклинания и сделав таинственные пассы над кристаллами, кудесники заявили, что зло уже не сможет навредить всем, кто находился на поляне. Уж кто-кто, а Берилл первой проверила это на своем опыте. Она была среди других придворных, отдыхающих у огромного костра, когда ей стало очень плохо. Темную королеву буквально выворачивало наизнанку, все тело ее горело огнем, а на лбу выступил холодный пот. С трудом передвигая ноги, фрейлина покинула поляну, и только за пределами освященного участка земли странный приступ отпустил ее. Берилл заскрипела зубами. Дороги назад уже не было. Хвала Металии, ее странного поведения никто не заметил, и всё, что теперь оставалось фрейлине — вернуться во дворец. Скинув с себя венок из ирисов и нарциссов, Берилл бросила его под ноги, в исступлении растоптав, после чего опрометью бросилась к себе. Эндимион на правах наследника престола поднес смоляной факел к сухим веткам огромного ритуального костра, зажигая его. Пламя быстро перекинулось на дрова и хворост, весело потрескивая, огненные языки жадно лизали щедрое подношение, взмывая до небес. Раздались восторженные возгласы, и тут же в воздух взметнулись десятки рук с деревянными чашами, до краев наполненными хмельным медом. Подданные славили принца, желая ему долгих лет жизни и всяческих благ, и пили за его здоровье. Подстегиваемые хмелем и задорными мелодиями волынок, люди, взявшись за руки, пустились в безудержный пляс. Эндимион, четыре лорда и Адонис сидели на бревне неподалеку от костра, наблюдая за причудливым танцем языков пламени, что выпускало трескучие искры прямо в темнеющее небо. Казалось, что эти искры достигают небосвода и зажигаются на нем яркими звездами. Мужчины, вопреки обыкновению, были одеты в простые полотняные рубахи, расстегнутые у груди, и штаны из грубого холста. Впрочем, на их талиях красовались богато украшенные пояса с золотой бахромой, что выдавало высокое положение генералов и наследника престола. Принцесс еще не было видно, хоть праздник уже был в самом разгаре. Принц и лорды то и дело оборачивались, глядя по сторонам, высматривая своих прелестных возлюбленных, и их ожидание было вознаграждено сполна. Принцессы вышли из-за деревьев, словно прекрасные нимфы-дриады, и двинулись к лордам, на ходу поправляя роскошные венки. Все они, как одна, были облачены в светло-голубые платья из тонкого мягкого льна. Девушки пришли босиком; их ноги тонули в мягкой траве, точно в диковинном ковре. Мужчины застыли, глядя на приближение своих возлюбленных. Взгляд Адониса тотчас же выхватил знакомую фигуру Минории в непривычном голубом одеянии, что подчеркивало каждый соблазнительный изгиб ее юного тела. Венерианец чуть приподнялся с места, не сводя глаз со своей принцессы. Сердце его билось так сильно, что юноше казалось, что стук его слышен каждому, кто находился на поляне. Адонис сгорал от любви и желания, и все, что он хотел — смотреть на Минорию, касаться ее нежных рук и говорить, говорить, говорить… Но, увы, она направила свои стопы не к нему, а к лорду Кунсайту. Ревность жалом уколола любящее сердце венерианца, и он поспешно отвернулся, принимая из рук служанки очередной кубок с хмельным элем. Он хотел залить свое одиночество крепкими напитками, ведь Адонис оставался один без пары в этом кругу влюбленных. Офицер отошел подальше, залпом выпивая эль и вытирая уста рукавом рубахи. Оттуда, где он стоял, открывалась прекрасная картина на происходящее на поляне. Минория, сидя рядом с Кунсайтом, отчаянно флиртовала с мужчиной, пока тот сжимал ее ладони в своих. Эти томные взгляды из-под ресниц, лукавые улыбки, игривые смешки могли обмануть кого угодно, только не Адониса. Он подмечал, как принцесса Венеры украдкой бросает взгляды в сторону Эндимиона и Серенити, что были целиком и полностью увлечены друг другом. Вот принц и принцесса, услышав очередную заводную мелодию, присоединились к кругу танцующих. Лунная принцесса кружилась и плыла лебедем вокруг статного сына Деметры, что предугадывал каждое движение возлюбленной, каждый ее жест. Эндимиону не было никакого дела до страданий Венеры, он ведь попросту не знал о них. Адонис мог себе представить, каково это — тайно наблюдать за тем, кто дорог сердцу, сидя с человеком, что не вызывает особого, трепетного волнения в душе. И венерианец решил действовать. Ему было невмоготу видеть свою принцессу рядом с хладнокровным Кунсайтом. Выпив для храбрости еще один кубок хмеля, офицер широким шагом подошел к Минории и пригласил ее на танец, игнорируя предупреждающий взгляд первого генерала. Принцесса приняла предложение венерианца и, к неудовольствию Кунсайта, резво пошла в пляс. Она изгибала тонкий стан, вскидывая руки вверх и поводя плечами. Волосы Минории казались жидким золотом в свете костра. Адонис умело вел ее в этом диком, необузданном танце, то и дело касаясь рук или талии девушки. Дочь Астарты звонко смеялась, встряхивая головой, и только резвее притоптывала, кружась на месте, точно золотой вихрь. На душе ее было легко; принцесса словно слилась со стихией, растворилась в воздухе и искрах костра. Все, что ей хотелось, чтобы этот танец продолжался вечно… — Вы прекрасны, Минория. Вы самая прекрасная девушка из тех, кого я видел, — услышала девушка голос Адониса. — Вы… мне не безразличны… Последние слова утонули в гуле голосов и очередной зажигательной мелодии, и Минория не услышала их, рассмеявшись и взяв Адониса за руки. Они закружились в вихре танца, и офицер, смелея с каждой минутой, осыпал принцессу комплиментами. Но она словно не слышала его; мыслями дочь Астарты была где-то далеко, за пределами этой залитой огнями поляны. Адонис занервничал. Минория будто бы не замечала его слов, хотя он только что буквально признался ей в любви. Это немного разозлило его, и венерианец невольно подумал, что, будь на его месте Эндимион, все было бы совсем иначе. Коварная принцесса услышала бы заветные слова из его уст даже сквозь грохот падающих камней, сходящих лавиной с горных вершин. Наконец Минория объявила, что немного утомилась, и Адонис молча отвел ее на место. Он снова взял кубок с элем и залпом выпил его, глядя на то, как Кунсайт кормит принцессу клубникой. Он брал сочные алые ягоды и подносил к ее губам. Девушка, смеясь, принимала угощение, и сама предлагала его лорду. Тот, естественно, не отказывался. Адонису стало противно видеть эту слащавую картину, и он отвернулся, поспешив переместиться на противоположный конец поляны. Там он отчего-то вспомнил недавний разговор с Берилл, и на нетрезвую голову ее предложение уже не казалось таким подозрительным и странным. Впрочем, фрейлины поблизости не было, как и самой королевы Деметры. Зато были наставники принцесс — Луна и Артемис, что оживленно беседовали друг с другом, сидя прямо на земле. Глаза брюнетки горели живым огнем, когда она слушала блондина, и Адонис усмехнулся. «Даже эти двое нашли друг друга», — горько подумал он, опуская глаза. В этот момент он чувствовал свое одиночество как нельзя более остро. Тем временем Минория, немного передохнув и наевшись до отвала клубники, пыталась уговорить Кунсайта составить ей пару в танцах. Однако ледяной лорд был непреклонен. Он в отрицании мотал головой, уверяя, что столь жаркие танцы не для него. — К тому же, — добавил он с нотками ревности в голосе, — разве вы не натанцевались вместе с венерианцем Адонисом? Принцесса шутливо толкнула генерала в плечо: — Вы ревнуете, мой лорд? — рассмеялась Минория, прикрыв ладошкой рот. — Совершенно зря. Кстати, где он? — она живо обвела глазами поляну, но, так и не увидев офицера, расстроенно поджала губы. — Понятия не имею, — пожал плечами Кунсайт. — Развлекайтесь, моя богиня, — лорд чуть подтолкнул принцессу к танцующим. — И в любой момент возвращайтесь ко мне. Я буду ждать вас здесь. — Возможно, вы составите компанию мне, Минория? Принцесса, услышав до боли знакомый голос, развернулась к Эндимиону, что подошел к ней сзади. Сердце ее подпрыгнуло. — А как же Серенити? — поинтересовалась девушка, мило склонив голову набок. — У нее закружилась голова, — пояснил принц, протягивая Минории руку, и дочь Астарты без колебаний приняла ее. Этот танец принцесса запомнит до конца жизни. Эти неземные ощущения живым пламенем разливались по венам, когда Эндимион кружил ее в танце, положив руки на талию. Жар, исходящий от них, Минория чувствовала сквозь тонкую ткань платья… Каждое мгновение, каждый жест переживались принцессой особенно остро, и даже самое быстрое танцевальное движение, казалось, длилось вечно. Закружившись, Эндимион с Минорией, незаметно выбились из круга танцующих и оказались под разлапистой сосной. Девушка, прижав руку к боку и прислонившись спиной к шершавой коре дерева, выдохнула, смеясь: — Ой, больше не могу… Откуда в вас столько сил, принц? Эндимион лишь пожал плечами. Он и сам не знал, откуда в нем столько энергии. Тут взгляд его зацепился за нечто, висящее прямо над головой девушки, и принц, протянув руку, снял с ветки дерева простой зеленый венок. Некоторое время он изучал его, чуть нахмурившись, а затем посмотрел на Минорию. — Что такое? — встревожилась принцесса. — Не пойму, кто сюда повесил венок из папоротника и омелы, — произнес наследник престола, вешая находку обратно. — А это плохо? — осторожно поинтересовалась Минория, проследив взглядом за движением Эндимиона. — Скорее, наоборот, — обнадежил свою спутницу принц. Неожиданно и для самого себя, и для девушки, он взял лицо принцессы в ладони и, наклонившись, легонько прикоснулся к ее губам, благоухающим клубникой. В голове Минории словно взорвались сотни звезд, рассыпаясь пылью. Все ее существо пронзила неописуемая, сладкая слабость, от которой подкашивались ноги, и принцесса невольно подумала о том, что никакими словами нельзя описать то, что она только что ощутила. «Рейана и Литавра явно исказили свои слова», — пронеслось у нее в голове, когда Эндимион, отстранившись, сделал шаг назад. — Древний обычай, — пояснил он, — дарить поцелуй тому, с кем окажешься под омелой. — Надо же… — промолвила Минория, дрожа мелкой дрожью. — Какой хороший обычай… Эндимион намеренно умолчал об одной маленькой, но существенной детали: традиция целовать ту, с кем окажешься под омелой, связана не с праздником Литы, а с Днем Зимнего Солнцестояния. Но это были уже мелочи. Принц, поддавшись очарованию момента, не устоял перед соблазном, и теперь его мучила совесть. Он изменил Серенити! Целовался с другой! Но было уже поздно. Что свершилось — то свершилось; к тому же, Эндимион не мог отрицать, что ему понравилось. Что же думала по этому поводу сама Минория, принц не знал. Лицо ее было скрыто в тени, и сын Деметры не мог прочесть все мысли принцессы по поводу произошедшего. — Кажется, нам пора идти, — наконец, произнесла она, делая шаг вперед и, не дожидаясь ответа Эндимиона, быстрокрылой бабочкой выпорхнула из-под сени сосновых ветвей. К тому моменту на небо выплыла полная Луна, заливая поляну призрачным светом. Минория, бросив взгляд на планету, волею судьбы ставшей ей домом, улыбнулась, не сдерживая своего счастья. «Он поцеловал меня! Поцеловал!» — ликовала принцесса, врываясь в круг танцующих. Во всем ее теле образовалась удивительная легкость, и Минория закружилась, запрокинув голову и раскинув руки. Эйфория била ключом, а звуки музыки, казалось, гармонировали с внутренним состоянием ее души. Быстро перебирая ногами, дочь Астарты двинулась вокруг костра, поводя плечами. Казалось, что она скользит над землей, не касаясь ногами изумрудной зелени травы. Изящно взмахивая руками и щелкая пальцами, Минория словно исполняла свой собственный танец, упиваясь восторгом. Ее лицо раскраснелось от быстрых движений; от усталости, о которой принцесса совсем недавно говорила Эндимиону, не осталось и следа. Ее сахарные уста до сих пор помнили прикосновение губ земного принца, хотя оно было совсем легким, практически невесомым, точно крылья бабочки. Минория раз за разом прокручивала в голове эти сладостные мгновения, что заставили ее кровь бурлить от страсти, а сердце пустить в пляс. Все свои чувства принцесса выражала в танце, стараясь высмотреть в разноликой толпе возлюбленного принца. Но, увы, его нигде не было видно. Впрочем, Минорию это не особо расстроило. Пока были живы в памяти эти особые моменты, пока тело ее помнило эти воистину сказочные ощущения, пока любовь играла на струнах ее души — она была счастлива, не думая о том, что будет дальше. Адонис выпил так много хмельных вин и эля, что ему стало казаться, что земля качается под ним, точно утлая лодчонка в шторм. Пошатнувшись и с трудом удержавшись на ногах, офицер обвел мутным взглядом поляну, намереваясь найти Минорию. Он отвлекся всего на пару мгновений, а она успела уже куда-то исчезнуть. Это не понравилось венерианцу. Он уже собрался было отправиться на ее поиски, как заметил свою принцессу Венеры. Она выскользнула из-под разлапистой сосны и тут же направилась к танцующим, легко вливаясь в их круг. На губах Минории играла счастливая улыбка; а несколько мгновений спустя из-под того же дерева появился тот, кому эта улыбка предназначалась. Эндимион. Адонис почувствовал, как руки его непроизвольно сжимаются в кулаки. Богатое воображение нарисовало ему фантастические картины того, чем эти двое могли заниматься под сенью сосны. А потом венерианец вспомнил, как совсем недавно Кунсайт кормил Минорию клубникой, и это окончательно лишило его остатков самообладания. Внезапно Адонису захотелось высказать все, что он думает, принцессе в лицо. Офицер был пьян, а в таком состоянии самые глупые решения кажутся дельными и стоящими внимания. Он скажет ей все, да, все! И она выслушает его! Ни Кунсайта, и Эндимиона поблизости не было, равно как и остальных сенши. По-видимому, они ушли в лес — искать магический цветок папоротника. Или делать вид, что искать. Впрочем, Адонису было все равно, куда они делись — хоть к Аиду в подземный мир свалились. Для него в тот момент существовала только Минория. Чуть пошатываясь, венерианец оправил рубаху и двинулся прямо к принцессе. Не особо церемонясь, он схватил ее под руку и поволок прочь из круга веселящихся людей, в сторону, где их разговор никто не мог бы подслушать. Минория была настолько поражена этим, что и не подумала сопротивляться. Тем более, она не хотела привлекать к этой ситуации ненужного внимания — мало ли, что понадобилось ее храброму воину. С любопытством принцесса смотрела в лицо Адониса, отмечая что тот выглядит как-то странно. Глаза его блестели возбужденным блеском и чуть косили, а сам юноша с трудом стоял на ногах. «Пьян», — вынесла вердикт дочь Астарты, поморщившись, а в слух произнесла: — Что вам угодно, Адонис? — Ты вертихвостка, Минория, — едва ворочая языком, вымолвил офицер. Девушка ошеломленно отпрянула. Принцесса не знала, что ее больше ошарашило: фамильярность офицера или же нанесенное ей оскорбление. — Что? — вырвалось у нее. Минория была настолько поражена, что даже не подумала о том, что должна поставить Адониса на место. Она не ожидала таких слов от обычно покладистого, вежливого и галантного юноши; в конце концов, от человека, спасшего ей жизнь, если угодно. — Недостойная девушка, — продолжил он, приправив все вышесказанное бранным словечком, от которого у Минории загорелись уши. — Даешь надежду одному, но в то же время готова побежать за другим, стоит тому лишь пальцем поманить. И совсем не важно, что он чужой жених, ведь так? Кровь бросилась в лицо Минории, стоило ей услышать эти слова. — Вы забываетесь! — гневно воскликнула принцесса, топнув ножкой. — Вы пьяны и не знаете, о чем говорите! Адонис громко расхохотался: — Да, во мне говорит хмель, но моя голова светла, как никогда! В любое другое время я не осмелился сказать все это тебе в лицо, но сейчас… — венерианец грубо схватил девушку за руки и дернул на себя. Принцесса вскрикнула и зашипела от боли. — Отпустите сейчас же! Иначе закричу! — О, кричи, сколько угодно! Тем больше людей узнают, какая ты пустая и ветреная. И что раздаешь свои ласки направо и налево. А мне, — проговорил Адонис, пристально вглядываясь в лицо побелевшей точно полотно Минории, — мне ты подаришь поцелуй? — он наклонился, чтобы самому сорвать с ее губ этот запретный цветок, но тут же дочь Астарты рванулась в сторону, используя прием освобождения от захвата, и залепила офицеру такую оглушительную пощечину, что юноша слегка протрезвел. Минория, подобрав подол платья, в смятении убежала прочь. Она вся горела от стыда, а слова, сказанные Адонисом, стучали в ее голове подобно набату. Вертихвостка… Недостойная… Пустая… Ветреная… Всего каких-то пару минут назад она была счастливейшей во всей Вселенной, а теперь чувствовала себя так, точно извалялась в грязи. Дочь Астарты бежала, не чуя ног под собой. Нежные ступни были изранены о суковатые сучья и мелкие острые камешки, но девушка не обращала внимания на эту боль. Слезы жгли ее глаза, проливаясь на щеки горячими потоками. Наконец, остановившись где-то в лесной чаще, она в изнеможении упала на колени у какого-то кустарника и дала волю слезам.***
Серенити, случайно увидев конец напряженного разговора Минории и Адониса, на мгновение потеряла дар речи. Что такого мог сказать венерианец, чтобы вызвать такую реакцию у ее подруги? Обычно принцесса Венеры пропускала мимо ушей колкости и придирки, как это обычно бывало с Рейаной, или же переводила все в шутку, не воспринимая обидные слова всерьез. Но здесь, по-видимому, все было куда серьезнее, иначе Минория не помчалась бы прямо в лес. Лунная принцесса приняла решение немедленно следовать за ней. Серенити не думала о том, какие опасности таит ночной лес, она думала лишь о Минории, попавшей в затруднительное положение. Стараясь не попасться никому на глаза, девушка направилась в чащу, осторожно ступая по колючей хвое. Нежные, не привыкшие к ходьбе босиком ноги тут же почувствовали боль, и принцесса прикусила губу. Как же сильно она жалела в тот момент об оставленных в покоях расшитых серебром туфельках! Но отступать было уже поздно. Оставалось лишь идти вперед, и как можно быстрее, пока Минория не убежала слишком далеко. Поднявшись на цыпочки, Серенити легко побежала по настилу из опавшей хвои и мелких сучьев, пристально вглядываясь в темноту и срывающимся голосом окликая подругу. Серебристый лунный свет, пропивающийся сквозь переплетение ветвей над головой принцессы, служил ей помощником. Наконец, девушка услышала сдавленные всхлипы, перемежающиеся с судорожными рыданиями. В нерешительности Серенити остановилась, прижав руку к груди. — Минория? — нерешительно позвала дочь Серены, ощущая, как отчаянно колотится под ладонью ее сердце. Ответа не последовало. Тогда, осторожно ступая, лунная принцесса пошла на звук плача. Тревога проникла в ее душу, и Серенити остро ощутила душевную боль подруги, точно свою собственную. Минория плакала за кустом шиповника, закрыв лицо ладонями и сжавшись в комочек. Расстроенная, она не сразу заметила, что ее одиночество нарушено. — Минория! — лунная принцесса бросилась к подруге, обняв ее за плечи. — Что случилось? Шмыгнув носом, дочь Астарты захлопала ресницами, смаргивая слезы: — Ничего, — попыталась придать своему голосу беспечность девушка, но хриплый голос все равно выдавал ее с головой. — Так, пустяки. — Из-за пустяков не плачут, — возразила Серенити, заставляя Минорию посмотреть на нее. В лунном свете слезы, застывшие в глазах принцессы Венеры, казались осколками горного хрусталя. — Расскажи мне, что стряслось. Лунная принцесса успокаивающе поглаживала подругу по опущенным плечам, и этот знак поддержки заставил девушку разреветься пуще прежнего. Серенити же молча прижала Минорию к себе, позволяя той выплакаться. И все-таки это было странно — видеть слезы дочери Астарты. Принцесса Венеры была словно соткана из солнечных лучей, радости и какого-то по-детски наивного счастья, и этот ее плач в изрядной степени расстроил Серенити. Наконец, выплакавшись, Минория, чуть запинаясь и всхлипывая, поделилась с лунной принцессой своими переживаниями, сознательно умолчав о том, что произошло на празднестве между ней и Эндимионом. Из-за упущения этой детали картина происходящего выходила неполной, но Серенити не искала истину в деталях. Чуть нахмурившись, она слушала исповедь подруги, сочувственно сжимая ее руку. Лунная принцесса была недовольна Адонисом; более того, она была глубоко поражена его недостойным поведением. И Серенити тут же приняла решение рассказать обо всем Эндимиону — как-никак, принц мог оказывать на венерианца существенное влияние. — Знаешь, что самое ужасное? — вдруг произнесла принцесса Венеры, посмотрев прямо в глаза Серенити. Ее зрачки были расширены, словно у безумной. — Адонис ведь прав! Лунная принцесса пришла в ужас от такого самобичевания: — Ты что?! Даже не думай об этом! — Нет, ты не понимаешь, — покачала головой Минория и отвернулась. — И, надеюсь, никогда не поймешь. Я знаю, о чем говорю, и оттого мне так плохо. — Ты самая лучшая, — уверила подругу Серенити, ни разу не покривив душой. — Я люблю тебя, как сестру. И что бы ты ни совершила, я не отрекусь от тебя. Знай об этом. Никогда в жизни… Принцесса Венеры растрогалась, услышав эти слова, и вновь ощутила, как в душе поднимается мутная, горячая волна немого укора. Ох, Серенити-Серенити… Чистая душа. Самый близкий человек. Как же гнусно хранить от тебя секреты!.. Наконец, Минория успокоилась. Однако на совести все еще лежал тяжкий груз — принцесса никак не могла найти в себе силы рассказать Серенити о том, что чувствует к ее жениху. Это была тайна за семью печатями, сладчайшее табу, и Венера все же понимала, что не стоит сваливать на чувствительную подругу еще и это. Проще позволить всему идти своим чередом. «В конце концов, — горько рассудила дочь Астарты, двигаясь с Серенити к выходу из леса, — этот поцелуй ничего не меняет. Всего лишь дань традициям. Всего лишь обычай…» На празднество принцессы не вернулись. Сопровождаемые королевской охраной, они вернулись во дворец и разбрелись по покоям. Впрочем, лунная принцесса, как и в детстве, пришла к Минории, словно чувствуя, что той все еще нужна поддержка. Пока принцесса Венеры засыпала, Серенити, глядя широко распахнутыми глазами во тьму, размышляла над тем, что же она завтра расскажет своему принцу.***
На следующее утро Серенити пришла к жениху и поведала ему все без утайки. Ее тревога и обостренное чувство справедливости дали свои плоды. Речь ее была быстрой и горячей, словно от того, насколько подробно и ясно она расскажет Эндимиону о произошедшем, зависела дальнейшая судьба подруги. — Минория ничего не должна знать, Эндимион, — произнесла напоследок Серенити, нервно сжимая в ладонях серебристо-белую ткань платья. — Я пошла против ее воли, рассказав тебе эту неприятную историю. Но выходка Адониса не должна остаться безнаказанной. Просто пойми меня правильно. — Она и впрямь была вся в слезах? — глухо уточнил наследник Иллюзиона. — Да. Принц стоял к Серенити спиной, задумчиво потирая подбородок, и смотрел в окно на открывающийся перед ним пейзаж. На зеленой лужайке перед дворцом, среди разбитых клумб, стлались седые клочья тумана, не успевшие растаять под солнечными лучами. Звонко пели птицы; под окном, расправив хвосты, важно прохаживались два павлина. Однако Эндимион словно не замечал красот раннего утра. Все его мысли были поглощены историей, поведанной его невестой. Она касалась Минории, и Серенити просила у возлюбленного помощи в этом запутанном для нее деле. Подобно лунной принцессе, принц был возмущен поведением Адониса на празднестве; более того, он принял сложившуюся ситуацию близко к сердцу. Хоть дочь Астарты и не просила заступничества, Эндимион с большой охотой предоставит его. И не только ради просьбы Серенити. Просто так, справедливости ради. — Хорошо, я займусь этим вопросом, — ответил наконец принц, и девушка облегченно вздохнула, приближаясь к нему. Эндимион без лишних вопросов заключил ее в свои объятия, трепетно прижимая к себе хрупкую принцессу. Перед его мысленным взором отчего-то встало заплаканное лицо Минории. Принц никогда не видел принцессу Венеры плачущей, и эта картина пришлась ему не по нраву. И Эндимион твердо решил разобраться с Адонисом как можно скорее и наказать его по всей строгости. Ведь он попрал честь офицера, ни больше ни меньше.***
Когда Серенити ушла, Эндимион тут же послал за Адонисом. Венерианец прибыл довольно быстро — одетый с иголочки и причесанный смоченным в воде гребнем — ни дать ни взять образец для подражания. Только покрасневшие глаза и чуть припухшее лицо красноречиво свидетельствовали о том, что прошлая ночка была бурной. О да, земной принц знал, насколько! Спокойно, стараясь не срываться на повышение голоса, но в то же время строго, Эндимион начал: — Сегодня я совершенно случайно узнал пренеприятнейшую новость, Адонис, и был возмущен ею до предела. Не далее как вчера вечером, вы посмели нанести оскорбление принцессе Венеры; оскорбление настолько сильное, что вы довели Минорию до слез. Что скажете на это? Чем сможете оправдать свое недостойное поведение? Вихрем пронеслись перед мысленным взором венерианца картины вчерашнего вечера. Ревность и жгучий стыд затопили юношу, и на его бледных щеках появился легкий румянец — знак искреннего раскаяния и сожаления. Только протрезвев, он с ужасом понял, что натворил. — Виноват, — вытянулся по струнке Адонис, явственно читая в глазах принца свой приговор. — Я был пьян и не ведал, что творил. Я… я словно на мгновение потерял контроль над своим языком. — Конечно, виноваты! Вы нарушили кодекс чести офицера и должны понести за это заслуженное наказание. Я лишаю вас звания пятого лорда Терры! — приговор Эндимиона прозвучал, словно щелчок хлыста в огромном пустом помещении. Даже известие о возрождении Металии не произвело бы на офицера столь ошеломляющего эффекта. Повисла гробовая тишина. Кровь отлила от лица венерианца, и на смену румянцу стыда пришла мертвенная бледность. Однако, никаких эмоций — будь то раскаяние, сожаление или гнев — Адонис не проявил. Его лицо было похоже на маску, и лишь светло-зеленые глаза загорелись лихорадочным блеском. Щелкнув каблуками, точно принимая приговор во внимание, венерианец сдержанно поинтересовался: — Могу ли я идти? Эндимион махнул рукой, отпуская Адониса, и тот, чеканя шаг, вышел из помещения, где произошел этот неприятный разговор. «Пожаловалась… — с ненавистью и досадой подумал юноша, размашисто шагая прочь. — Поплакалась своему принцу, и он тут же принял меры. Как же это низко!» Голос совести настойчиво твердил офицеру при этом, что кару он получил вполне заслуженную, так что искать виноватых не стоит. Однако венерианцем управляли злость и обида, и вот тогда… Тогда ему и пришла в голову эта роковая идея. «Мы сможем помочь друг другу, стоит только захотеть…» Слова Берилл не желали покидать мысли Адониса, и он все чаще и чаще возвращался к ним. Они сидели в его мозгу отравленной занозой, и словно подбивали офицера ступить на кривую дорожку. Венерианец подсознательно понимал, что ничего хорошего предложение этой странной женщины не сулит, но теперь, когда его мир начинал рушиться, он с какой-то отчаянной решимостью хватался за эту соломинку, словно утопающий в бурном море. Словно во сне, одержимый мрачной надеждой повернуть время вспять, Адонис нашел Берилл и согласился принять ее предложение и объединить усилия для достижения желаемой цели. — Вы хотите получить Эндимиона, я — Минорию. Полагаю, нам лучше держаться вместе, — проговорил венерианец, лихорадочно сверкая глазами. Над верхней губой от волнения у него выступили мелкие капельки пота. — Мудрое решение, — проворковала елейным голоском Берилл и, запрокинув голову, расхохоталась низким грудным смехом. — Осталось лишь закрепить наш союз… Темная королева потянулась к Адонису и, запустив пальцы в его густую шевелюру, впилась требовательным поцелуем в его губы. Острая боль тут же пронзила офицера, затмевая рассудок. Словно тысячи ножей и игл пронзили его до основания; метастазы зла укоренялись в его чистой душе, убивая все то чистое и светлое, что жило когда-либо в его сердце. А то, чего нельзя было изменить, извращалось и принимало гротескные формы. Тьма поглотила Адониса, изменяя его помыслы и стремления. Одержимость, ненависть, мстительность — вот во что превратились любовь, желание защищать и прощать. Вот в кого превратился пылкий юноша — в хладнокровное чудовище. Не разрывая темного поцелуя, Берилл перенеслась вместе с Адонисом в Темное Королевство — точнее, в сырое и мрачное подземелье, где теперь был вынужден скрываться Металия. Темный король одобрил выбор королевы, и тут же промолвил, наполняя подземный зал гулким эхом: — Подойди сюда, Темный офицер!.. Адонис сделал шаг вперед. Все его тело словно пылало темным огнем, а он сам едва ли осознавал, что происходит. Юноша словно находился под гипнозом; однако каждое слово, произнесенное в его адрес Металией, сеяло отравленные семена в подготовленном уловками Берилл разуме. — Отныне твое имя — Данбурит, первый офицер Темного королевства. Клянешься ли ты служить верой и правдой мне, своему королю? — Клянусь… — словно спросонья протянул юноша. Его глаза заволокло темной дымкой, лицо было спокойным, не выражающим никаких эмоций. Однако зло, завладевшее сущностью Адониса, неуловимо скользило в его чертах. Едва ли можно было узнать в нем прежнего воина планеты Венера — влюбленного юношу, совершившего массу подвигов во имя любви и так бесславно завершившего эту горько-сладкую историю. А Берилл скромно стояла в стороне, злорадно усмехаясь. Начало было положено, оставалось лишь закрепить успех. Данбурит был лишь пешкой в ее игре; точно такой же пешкой была и сама фрейлина, но только уже в руках Металии. Но настоящая игра была еще впереди.***
По Иллюзиону, подобно лесному пожару, распространилась новость о пропаже фрейлины королевы Деметры Берилл и офицера королевской армии Адониса. И чем больше людей узнавало о ней, тем большим количеством сплетен она обрастала. Одни говорили, что парочку похитили приспешники Металии; другие — что эти двое сбежали из дворца в поисках любовных авантюр, причем именно эта версия казалась обывателям самой правдоподобной. Однако ни Минория, ни Эндимион не верили в это, ведь у каждого из них были причины сомневаться в столь шаткой и ненадежной версии. Они ломали голову над тем, что сподвигло этих двоих исчезнуть из дворца, но ответа не находили. Только и могли предполагать, что виной всему обида — благо и Берилл, и Адонис имели право точить зуб на особ королевской крови. Минория даже чувствовала угрызения совести — из-за того, что венерианец пропал аккурат после того злополучного празднества Литы. Принцесса была бы рада забыть столь злополучный инцидент, изгладить его в памяти. Но чужая душа, как известно, потемки. Адонис, по-видимому, либо решил сбежать, лишь бы не служить ей, либо решил просто передохнуть, не известив никого. Так сказать, привести в порядок душу и мысли. У Минории даже голова разболелась от этих запутанных мыслей. Эндимион же не мог понять, что двигало Берилл. Она ведь всегда была мила с ним, учтива… Порой принц даже ловил на себе ее томные взгляды, но не придавал им никакого значения. Но даже если на мгновение предположить, что фрейлина, которую он знал уже не первый год, была влюблена в него, то что тогда связывало ее и Адониса? Все это было так странно… В конце концов, версию с побегом двух влюбленных стали считать основной, и о них забыли. Все снова пошло своим чередом. Принцессы вернулись обратно в Серебряное Тысячелетие, даже не подозревая, что близится конец их беспечной и относительно спокойной жизни.***
Шло время, а Данбурит, вопреки ожиданиям, не видел в своей жизни никаких изменений. Каждый следующий день был похож на предыдущий, и юношу одолевала скука. Он и Берилл проводили дни напролет в подземельях вместе с Металией, в то время как Темному Адонису хотелось действовать. Венерианец горел желанием отправиться в Серебряное Тысячелетие и наказать лицемерную Минорию. Ему уже не хотелось ее любви, его нутро требовало крови. Данбурит даже составил план мести, рассчитав все до мельчайших деталей, но Берилл загадочно молчала, игнорируя прямые вопросы офицера. — Кажется, я согласился служить Металии только с одним-единственным условием — ты должна была помочь мне заполучить принцессу Венеры, — как-то раз начал серьезный разговор Адонис, решив больше не тянуть быка за рога. Он упорно не желал называть бывшую фрейлину королевой и преклоняться перед ней, что раздражало высокомерную женщину. — Я, первый офицер Иллюзиона! Герой войны! А что же взамен? Мы только и делаем, что сидим в этом сыром и холодном подземелье, точно крысы, изредка выбираясь на поверхность. Берилл отвлеклась от изучения старинного фолианта с темными заклинаниями, отметив кроваво-красным ногтем место, где остановилась: — Данбурит, я тоже многого хочу. Но сейчас не то время, чтобы потакать своим капризам. Король нуждается в нас, нуждается в силе, чтобы противостоять врагам. Так что делай то, что велят, и помалкивай! Темный Адонис в гневе стукнул кулаком по спинке каменного трона, на котором восседала молодая женщина: — Разве я требую многого? — начал он, сверкая глазами. — Хватить водить меня за нос, Берилл! Ты избегаешь прямых ответов, не говоря мне ни да, ни нет. Раз так — то мне не нужна твоя помощь! Я сам отправлюсь на Луну и осуществлю задуманное! — Безумец! — усмехнулась Берилл, и ее ухмылка напомнила Данбуриту змеиный оскал. — Ты сейчас не в том положении, чтобы выдвигать условия. Если тебя раскроют, то непременно уничтожат. Венерианец упрямо тряхнул головой: — И все-таки я рискну положиться на собственные силы. И, поверь мне, я одержу победу! Темная королева раздраженно махнула рукой: — Уходи. Иди, куда хочешь, Данбурит. Но знай: если ты попадешь в беду, на меня не рассчитывай. Я и так отговаривала тебя от этой глупости так, как могла. Это как раз и надо было Темному Адонису. Не успела Берилл договорить последние слова, как он, щелкнув пальцами, растаял в воздухе. Это был шанс, который венерианец не собирался отпускать. Победа или смерть! И никак иначе.***
Черное небо, усыпанное мириадами таинственных, далеких звезд. Как же любила Минория обращать на него взгляд, неизменно находя на лунном небосклоне яркую звездочку Венеры — далекую, незабвенную родину. Вот и в тот роковой день, прохаживаясь вдоль внешних дворцовых ворот, принцесса не отрывала глаз от родной планеты, к которой каждой стрункой тянулось сердце. Принцесса несла дозор у дворца, облаченная в форму Сейлор воина — так уж выпал жребий, который принцессы тянули каждый вечер. Венера прохаживалась взад-вперед, зорко вглядываясь вдаль, в бескрайний и унылый лунный пейзаж. За внешними вратами дворца и высокой каменной стеной не было ничего, кроме серой пыли, огромных валунов-метеоритов — гостей из далекого космоса, да того самого черного неба, усеянного мириадами звезд. При Минории был меч — длинный хрустальный клинок с изящной золотой рукоятью, покрытой письменами. Это оружие было передано ей в день совершеннолетия самой королевой. — Этот меч оставила мне твоя мать перед тем, как покинуть Серебряное Тысячелетие, — произнесла тогда Селена, разворачивая перед восхищенной принцессой Венеры сверток из богато расшитой золотой парчи. Блеснул в свете кварцевых светильников прозрачный, точно воды горной реки, клинок, и Минория завороженно уставилась на ценный дар. — Он твой по праву. Однако прошу: будь осторожна с ним. Пускай Святой Клинок в ход только в крайних случаях, ведь это не простое оружие. Принцесса Венера пообещала и до сих пор держала слово. Львиная доля времени, проведенного на ристалище, с тех пор стала уходить на тренировки с мечом. Естественно, Венера училась на простом оружии, выплавленного из стали, мифрила или адаманта. Металлы этих клинков были крепкими, но не шли ни в какое сравнение с артефактом, унаследованном Минорией от Астарты. Время, отведенное Сейлор Венере для несения стражи, постепенно подходило к концу, и внимание принцессы заметно ослабело. Она уже думала о том, как вернется во дворец и начнет подготовку к очередному запланированному балу. Мысленно она подбирала себе платье, обувь, украшения, представляя, насколько ослепительно будет выглядеть среди других гостей бала. Замечтавшись, Минория не сразу поняла, что ее одиночество нарушено. За ней пристально наблюдала пара светло-зеленых глаз, напоминающих шарики из бутылочного стекла, и взгляд этот полыхал мрачной решимостью и злобой. Данбурит стоял за одним из громадных валунов, следя за каждым шагом скучающей принцессы. Он выжидал подходящего момента, чтобы открыть свое присутствие и, наконец, он настал. Незваный гость сделал шаг вперед, попадая в поле зрения Сейлор Венеры. Воительница тут же встрепенулась, вскидывая голову: — Кто здесь? — произнесла она. — Стой! Но Темный Адонис не остановился. Тогда Минория выпустила предупреждающую вспышку Луча Полумесяца, на мгновение ослепив Данбурита. — Это всего лишь я, — отозвался юноша, подходя еще ближе. — Приветствую, принцесса, — и он отвесил издевательский поклон. Сейлор Венера тут же напряглась, и ее рука непроизвольно легла на рукоять меча. — Адонис? — неверяще спросила принцесса, пристально вглядываясь в лицо венерианца. Было в нем что-то такое, что инстинктивно не понравилось Минории. Офицер мало походил на того юношу, с которым она впервые познакомилась, прибыв на Терру. Возможно, дело было в мрачных тенях, что пролегли под его глазами, или в тоне его голоса… А, может, и во всем сразу. Но самым странным было то, что Сейлор Венера остро чувствовала темную энергию, исходящую от Адониса. — Где ты был все это время? Тебя искали… Данбурит чуть кивнул головой, подходя ближе: — Я был там, где должен был быть, и это уже не ваше дело. Но не в этом суть, принцесса. Я прибыл сюда с иной целью. — Какой же? — переспросила Минория, чувствуя, как в ее разум закрадывается легкая паника. Она крепче сжала пальцы на рукояти Святого Клинка, готовая пустить его в ход в любой момент. — Я хочу рассказать вам одну историю, — бесцветным голосом начал Адонис, приближаясь к принцессе Венеры и останавливаясь всего в трех шагах от нее. — Историю о маленьком мальчике с планеты Венера, который вместе со своей семьей очутился на Луне в числе тех, кто должен был служить дочери королевы Астарты, маленькой принцессе по имени Минория. Однажды этот мальчик сбежал из лагеря своих соотечественников, чтобы хоть одним глазком взглянуть на то, что происходит за каменными стенами лунного дворца, куда путь ему был заказан. И там он увидел девочку с золотыми волосами, в которые был вплетен алый бант… Минория так и застыла, услышав слова Адониса, а он продолжал: — Эта девочка очень ему понравилась. Как оказалось, она и была той самой принцессой, которой маленький воин должен был служить верой и правдой. Мальчик поклялся защищать ее, и оставался верен своему обещанию до самой юности. Пока он рос, его симпатия к принцессе только крепла, пока не превратилась в любовь. Но тут грянула война, и принцесса, к тому моменту превратившаяся в прекрасную девушку, подарила свое войско человеку, которого любила — земному принцу. Но, увы, тот был возлюбленным ее подруги. Однако это не помешало ей сделать столь великодушный жест и послать собственных воинов на верную смерть. — Но… — попробовала было возразить Венера, но Данбурит не дал ей сделать этого, продолжив свое повествование уже на повышенных тонах: — И тогда юноша понял, что это отличный шанс проявить себя. Он отправился на войну вместе с остальными воинами Венеры и там стал настоящим героем, совершая подвиги во имя любви. Юноша даже был тяжело ранен, но облик принцессы, что все это время маревом стоял перед глазами, вытащил его из бездны забвения. И вот он поднялся так высоко, что стал офицером — одним из приближенных принца Терры. И вот тогда… тогда он вновь встретил свою принцессу, — тут Адонис замолчал, покачав головой. В чертах его читалась горечь. — Он думал, что все подвиги на поле боя, совершенные в честь любимой, помогут ему; что принцесса обратит на него внимание и оценит его, героя, по достоинству. Как же он ошибался! Прекрасная дева оказалась слепой эгоисткой. Она не замечала никого, кроме себя и чужого жениха, отчаянно лгала подруге и обманывала того, кого ей пророчили в мужья. И тогда сердце влюбленного юноши не выдержало и разбилось на мелкие осколки. — Но… Но я ничего не знала об этом! — потрясенно воскликнула Минория, всем телом подаваясь вперед. Сердце ее бешено колотилось, глаза возбужденно блестели. — А что бы изменилось? — резко ответил офицер. — Ты бы перестала любить Эндимиона? — Нет, но… — принцесса не знала, что и делать. Признание Адониса было для нее полнейшей неожиданностью. И даже если бы сейчас над ее головой разверзлись небеса и грянул гром, это не произвело большего эффекта, чем слова венерианца. — Теперь поздно что-либо менять, — холодно произнес Адонис. — Я уже не принадлежу себе. В поисках мизерных шансов завоевать твою любовь, моя принцесса, я перешел на сторону тех, кого убивал с твоим же именем на устах. Теперь я иной. И имя мне — Данбурит, первый офицер Темного Королевства. Минория издала сдавленный возглас, прокусив до крови костяшки пальцев. — А теперь — веришь ли? — мне все равно, — воин вложил в эти слова все презрение, на которое был способен. — Тогда зачем ты явился сюда, рискуя своей жизнью? — затаив дыхание, осведомилась принцесса Венеры, положив руку на рукоять меча. — Ты ведь знаешь, что злу ход сюда заказан. — Для того, чтобы вырвать твое холодное и лживое сердце, Минория! Выхватив из ножен меч, Адонис, издав боевой клич, бросился на Сейлор Венеру. Девушка молниеносно выхватила свой волшебный клинок, успев отразить атаку воина. Брызнули искры, и противники отскочили в стороны, вновь приняв боевую стойку. Они ходили по кругу: Адонис выжидал, когда глава Сейлор сенши даст слабину и откроется для атаки; Минория же держала оборону, готовая в любой момент отразить удар воина. Офицер вновь сделал выпад, и принцесса отразила его. Юноша, примеряясь к еще одному удару, произнес: — О, а ты и впрямь не сахарная куколка, принцесса!.. — и вновь замахнулся на нее мечом. Закипела битва не на жизнь, а на смерть. Адонис доказывал, что Эндимион не даром хотел сделать его пятым Лордом Терры. Мастерство Данбурита-офицера и впрямь поражало, и дочь Астарты чувствовала, что потихоньку слабеет. Дыхание ее сделалось прерывистым, по лбу потекли капли пота, но она все еще крепко держала меч в руках, благодаря Артемиса за уроки владения холодным оружием. То, что принцесса Венеры теряет силы, не укрылось от Адониса. Мрачное удовлетворение и самодовольство поднялись в его душе, и желание поскорей, одним ударом, закончить сражение, сыграло с ним смертельную шутку. Всего на мгновение, занеся меч, он открылся для нападения, и Минория интуитивно, в пылу сражения, воспользовалась этим. Всего один выпад, и… Словно со стороны Венера увидела, как хрустальный меч, прорвав белоснежный мундир Адониса, мягко вошел в его плоть и вышел насквозь, вспарывая кожу, мышцы и внутренние органы. Ткань тут же пропиталась кровью, и это темное пятно увеличивалось в размерах с каждой секундой. Юноша выронил меч, и он тихо упал в лунную пыль. На потрескавшихся губах Адониса выступила кровавая пена. Он с неверием и потрясением посмотрел на Минорию гаснущим взглядом, словно не до конца осознавая, что жить ему осталось не больше минуты, что в его спину уже дышит Танатос, верный и безмолвный слуга Плутона. На глаза принцессы Венеры навернулись жгучие слезы. Она только что отняла жизнь у одного из тех, кого она клялась защищать — человека с ее вотчины, венерианца. Хотя, даже если бы это был и не ее подданный, легче бы не стало. Впервые убила… Перед этим меркло все, и единственное, что сейчас занимало Минорию — это льдисто-зеленые глаза напротив, бледное лицо, покрывшееся испариной. Так близко, что видно каждую капельку холодного пота… Каждый кровавый пузырек на губах… Минория часто и рвано дышала, все еще сжимая до дрожи в руке меч. Когда ноги Адониса подкосились, она подхватила его свободной рукой, изо всех сил не давая воину упасть. Но юноша все равно тяжело опустился в серую лунную пыль, орошенную багряными каплями крови. Принцесса упала на колени рядом с ним, запоздало вытаскивая из тела поверженного Данбурита Святой Клинок и отшвыривая его в сторону. — Нет… Нет, я не хотела… — шептала Минория в отчаянии, когда Адонис мертвой хваткой сцепился в ее волосы, беззвучно шевеля губами и притягивая принцессу еще ближе. Дочь Астарты послушно наклонилась, словно желая поймать его последний вздох, и тогда юноша, собрав свои последние силы, прошептал: — Твоя любовь будет безответной вечность… — Что? — выдохнула Венера, но Адонис уже не слышал ее. Танатос принял его дух, оставив лишь безжизненную, но по-прежнему прекрасную оболочку. Вцепившись пальцами в офицерский китель юноши, Минория уронила голову на бездыханную грудь венерианца, который до отчаяния, до самой последней минуты безответно любил ее, и разрыдалась. Так их и нашел Артемис — хладное тело Адониса и принцессу, что была на грани сознания от осознания содеянного. Она сидела, опустив голову и поглаживая покрытые пылью белые волосы почившего юноши. Белый жрец не стал задавать вопросов, лишь поднял Минорию на руки и понес прочь, не забыв прихватить окровавленный меч. Дочь Астарты, побледневшая и осунувшаяся, положила голову на плечо другу и только тогда провалилась в желанный мрак забытья. Так было положено начало древнему проклятию…