Полигон

Прощание — это мгновение, после которого отношение ко всему, что было, становится сугубо личным выбором и делом каждого(1).

Сколько помню ты, Словения, всегда держался особняком от нас остальных. Тебе было все равно на многие дрязги остальных, ты почти никогда не считал себя частью Балкан. Ты прикрывался, хитрил, извращался во лжи... Нормальный доход, стабильная жизнь, хорошее развитие, ну что, скажи что, и чего именно тебе не хватало?! Ты всегда меня ненавидел. Быть может и справедливо, потому что я - православная страна в большей части, а ты - католическая. Мы никогда друг друга толком не понимали. И, наверное, не могли понять. Рассорившись с Хорватией, я рассорился и с тобой. Вы начали нападать на меня практически одновременно. Но ты был хитрее его, заранее "подстелил соломку" самому себе. А еще, и самое главное - люди оказались таким же дерьмом, как и вы сами(2). Я с отчаянием взирал на границу с тобой, а ты, улыбаясь, направлял на меня чужое оружие... Подсуетился заранее, гад. Мне жаль, что так вышло. Правда. А вот тебе было совсем не жаль. *** Твой лидер был достаточно хитрым, чтобы скрыть свои истинно демократические убеждения под толстой маской-маскировкой активного и высокопоставленного коммунистического функционера. Он моментально, почти со дня своего провозглашения председателем, провозгласил о суверенитете. Наладил еще более "тесные" связи с Ватиканом, объявил призыв и мобилизацию. И подавил было начавшиеся выступления против такой политики. Ватикан быстро помог тебе завоевать титул "побитого всея Европы" и ты смог заручиться поддержкой мировой общественности, так безумно нужной тебе. Все мои войска, фактически бывшие в окружении, были под жестким контролем выброшены из твоей страны, обратно в мою как шелудивые псы. Там, за границей, с тобой я видел фигуру чертового католика-маразматика, и улыбающегося "друга" Хорватию... *** Босния и Герцеговина... Наша прекрасная девица... Ты всегда была робкой, осторожной и чуточку пугливой. Но что же тебя так изменило, моя бывшая, названная сестра? Быть может, жизнь? Или обстоятельства? Не знаю... Или все же Джонс и его влияние... Не ведаю. Когда начал рушится наш хрупкий мир и шаткое равновесие, ты начала колебаться. Двое тогда уже ушли из не ставших им родными стен. Ты, пусть и дрожащим голосом, объявила что остаешься в общем государстве. Но при одном условии. Что мы останемся с Черногорией и Хорватией под одной крышей. Почти сохраним наш уютный мирок и атмосферу общего дома. Но уже тогда я, хоть и смутно, догадывался что этого сделать невозможно. Хорватия слишком самодостаточен и самоуверен, не захочет этого. Я оказался прав. Ты заколебалась еще сильнее. Не хотела уходить. Я видел, как приходят тебе письма, много писем с марками от американского посольства... Многие я, когда мог, повыкидывал и посжигал. Но все же тебе прислали нужную информацию и руководство к действию. То, что ты... натворила, не поддается никакому описанию... *** Я слегка отвлекся от воспоминаний, держа чашку с ароматным кофе в руке. Иван молча слушал мой голос, который неожиданно зазвучал горько и сухо. Неожиданно я понял, что именно выдернуло меня из вереницы воспоминаний. Птицы замолкли. Близился рассвет. Встающее из-за линии горизонта солнце золотило края проплывающих мимо облаков. Я неосознанно залюбовался тонами и полутонами природы. Мы еще можем чем-то любоваться, значит мы еще живы... Я поднял глаза от края чашки к Ивану. Тот отставил давно выпитый кофе и сейчас легко, почти неслышно, барабанил по краю тонкого белого фарфора, тоже неотрывно смотря на заливающееся рассветом небо. - Красиво как... сколько живу - столько любуюсь, - шумно выдохнул Брагинский, наконец опуская чашку. - Да, - согласился я. Воспоминания, которые с новой силой нахлынули на меня, заставили поморщиться. Но тут я кое-что припомнил: - Иван, - обратился я к Федерации, - ведь ты тоже... не ожидал распада такого мощного союза... Своего союза... - Распад Союза-Советских-Социалистических-Республик, - нараспев произнес Иван, - мы были такой семьей, ты прав... Он задумчиво уставился вдаль, но меня-то не так просто увести в сторону в беседе. - ... но, - тут он снова остановился, - предательства от обеих своих сестер я не ожидал... По крайней мере, от Наташи... Про Украину он и так все знал, я это понял это прекрасно. Конфликт со старшей сестрой у них тянется еще с времен Ига. И он знал, что им с сестрой больше не по пути. - Но Беларусь одумалась... - Хоть... и не так быстро, - усмехнулся Иван, - но тут ты прав второй раз. Я даю второй шанс, даже тем, кто этого не заслуживает. Вот только в третий раз... Он не стал договаривать. И так все было ясно. - Но есть одно «но»... Они со мной одной крови. Сейчас это мало что значит, но природу так просто не обманешь... - глаза цвета аметиста полыхнули неведомым мне опасным темным огнем. Темная аура на миг прорвалась в наш мир, - они обе еще вернутся ко мне. Ты ведь знаешь Америку. Он не остановится просто так. Возраст... Юношеский максимализм и непомерные амбиции лидера. Да-да, я признаю, что он был лидером, в свое время, - заметил Иван легкое мое удивление, - но все меняется. Времена - и они меняются. Под ногами Альфреда мир шатается, и он это прекрасно понимает, как, впрочем, и остальные. И изо всех своих сил пытается удержать песок в руках... Но оно тече-е-ет, - продлил слово Россия, - сквозь пальцы. Он сделал деньги на крови и на жертвах многих людей. Помнишь, когда произошло его возвышение? В Первую мировую. Ты, кстати, неплохо посодействовал в ее начале... Он громко расхохотался. Я усмехнулся, правда горько. И помнил. Гаврило Принцип угробил в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда с его женой. Австро-Венгрия, на тот момент стоявшие в браке Родерих Эдельштайн с Элизабета Хедервари, потребовали заведомо невыполнимых условий(3). - Там не только я поспособствовал, ты же знаешь, - вернул я тебе лукавую улыбку, - мы все прямо или косвенно замешаны во всеобщем кошмаре... Иван Брагинский кивает. - Из этого следует, - продолжил он, - что его владычество так долго не простоит... Сами люди чуют свое падение. Как чуяли и мои в свое время.. Да, он борется со мной за право обладания мировой иглой(4); да, он гадит мне как только может, я так же предпринимаю ответные действия в его адрес; да, он окончательно рассорил меня с собственной сестрой; да, он унижает мою честь и достоинство; да, у него почти все страны в должниках(5)... Но он запутывается в собственной лжи. Его люди начинают прозревать от "голубой американской мечты" и демократии... Первый звонок ты уже видел... Да что там, все видели(6)! - Маятник шатнулся во второй раз в пользу Яо... - Да. Я предпочту иметь не дружбу-не войну с Яо, которого, между прочим, уважаю. Как окончательно не чокнуться от вороха веков за спиной?! Тем более, мы соседи. Хоть и не такие близкие, но все же в этом есть свои преимущества... - развел руками Иван, его глаза выражали некую веселость или даже некоторое безумие. - Мы сотрудничаем, и нам этого вполне достаточно. Тем более, закидоны Америки ему тоже изрядно надоели(7). Мы вполне довольны друг другом. - О вашем союзе только и говорят... - Они глупы. Мы сами же и раскачиваем этот маятник. Артур знает об этом и почти переметнулся на нашу сторону. Ах, эта старая Европа! Китай это знает и благодарен мне хотя бы за это. Но он слишком хитер, поэтому предпочитает наблюдать за нашими с Джонсом терками издалека... Или из-за моей широкой спины. - И ты допускаешь... - Я просчитывал варианты. Как печальные, так и не очень. Знаешь, как они все испугались, когда я показал свой новый танк(8)?!Забегали как тараканы! Никому не нужен я сильный. Как и ты - сильный... - Но ты знаешь, что происходит. Я же окружен... - Как и я. Со мной ситуация похлеще. Кольцо сжимается. Но смогут ли они в очередной раз, осмелев, напасть на меня? И, самое главное, смогу ли я вновь отбиться? Я молю всех Богов, чтобы не случилось так. Иначе я просто уничтожу этот мир. Тихо я не уйду... Только лишь утяну всех их за собой. Если не останется выбора. В аду у нас будет славная компания, не находишь? Мы смеемся, правда уже не так весело.