You win.

Капли дождя яростно стучали по окнам старого дома. Он был сильным, словно небеса разгневались на весь окружающий мир. Луи ненавидел гром, молнии и ливень в целом. Поэтому он не мог уснуть, даже когда крепко сжимал ладонь Гарри, который пытался успокоить своего мальчика. Но Луи не нуждался в успокоении, ведь его душа тонула в бескрайней пучине вечного страха. И это не какая-то фобия молнии или дождя, он просто боялся захлебнуться. Боялся перестать дышать этой ночью, захлебываясь собственными слезами. И, верно, он боялся умереть в объятиях человека, ставшего миром для него. То есть он боялся умереть в своем мире, один. Луи хотел быть свободным всегда, с самого детства. Но с юношества на него легло слишком многое, и детские плечи не всегда могли удерживать тяжкий груз на себе. Когда отец Луи скончался, мальчику пришлось взять все на себя, пока мать старалась заработать денег и прокормить семью. У них начались огромные проблемы, потому что средств не хватало, а дети росли, увеличивались затраты. Луи был единственным оставшемся мужчиной в доме. А потому был обязан приносить в дом хоть что-то, успевать учиться и приглядывать за младшенькими. Мама начала частенько выпивать из-за стресса, а Луи приходилось выхаживать ее. Правда после того, как Джоанну однажды выперли с хорошей подработки, женщина бросила затею с алкоголем, осознав, что к хорошему это явно привести не сможет. И тогда дела семьи пошли хоть в какую-то, но гору. Они больше не голодали сутками, не сидели на продрогшем от мороза диване и позволяли себе смотреть телевизор. И каким бы счастлив не был Луи, видя, что сестренки улыбаются купленной им шоколадке, он понимал, что это не его счастье. Слепо следуя наказам отца о том, что счастье близких — его счастье, мальчик полагал, что его собственная улыбка не такая яркая и необходимая, как его сестер к примеру. И он забыл о себе. До тех пор, пока не встретил его. Гарри Стайлс — тот, кто показал Луи истинный свет. Тот, кто открыл для него все прелести беззаботного бытия. И как бы он не хотел, почувствовав такое однажды, этого не забыть. И Луи стал счастливым. Мальчик, который любил улыбки других, стал тем, чью улыбку заметили. И его глаза засверкали. И в тот момент он действительно почувствовал себя свободным. Словно он был птицей, вольно парящей в небесах, а крыльями был Стайлс. Как путеводитель. Компас. Поэтому он не хотел тонуть, потому что у него был путь, по которому он должен идти не оглядываясь. Потому что Гарри — его дорога, тропа, аллея. Его крылья. И вместе с Гарри он был свободен от всех тревог, бед, невзгод. Потому что боль переросла в наслаждение. Страх стал необходимым счастья. И Луи больше не был одинок. — Луи? — тихо произнес Гарри, развернувшись к нему лицом. Томмо лежал с плотно зажмуренными глазами и, очевидно, открывать их не собирался, — Луи, что я могу сделать для тебя? Громко сглотнув, Гарри выдохнул, потирая виски свободной рукой. — Шоколад. — Что? — Стайлс повернул голову, в недоумении смотря на мальчика. — Шоколад. Горячий шоколад. С чем-нибудь шоколадным. — Жидкое с твердым? — Да, знаешь, и холодное с горячим, — Луи открыл правый глаз, смотря на кудрявого. — Э, хорошо, — после недолгой паузы, ответил Гарри, — Горячие жидкое и холодное твердое. Шоколад. Хорошо. Да. — Гарри не понимал, но знал, что хочет помочь, поэтому помогал. Как только мог. Луи отпустил его руку, понимая, что тот не уйдет навсегда. Что он просто спустится ниже, приготовит все, что попросил Лу, и вернется. Ведь он же обещал, что не оставит, так ведь? Поэтому он не имеет права уходить. Когда молния ударила снова, Луи сжался, накрыв голову одеялом. Он пытался думать о шоколаде, и о кудрях Гарри, которые были такими же темными, но страх был сильнее. Сжав одеяло зубами так крепко, что от противного скрежета пошли мурашки, Томмо закричал. И он был уверен на все сто, что Гарри был слишком далеко, чтобы услышать. Он думал, что одеяло заглушит все, что тот изливал в него. Но оно абсолютно не скрывало его боли. — Луи?! — Гарри ворвался в комнату, бросив шоколад томиться на плите, — Лу? — более тихо и бережно произнес тот, прикусив нижнюю губу. — Все хорошо, — сипло простонал Луи, не зная, что происходит. Поправив спавшие на лоб кудри, Гарри присел на кровать. Его не беспокоил шоколад, который, верно, совсем скоро преодолеет края сотейника и прольется на газовую плиту. Положив ладонь на накрытую одеялом спину своего мальчика, надеясь, что вскоре все придет в норму. Очевидно, что Стайлс винил себя во всем. Не будь его в жизни Томмо, тот не сходил бы сейчас с ума, не тонул бы в омуте один. Но Луи даже не знал, что был вовсе не одинок. Потому что Гарри следовал за ним, в ту же глубь, в то же дно. Он никогда не оставит его. — Я хочу помочь, Лу, — прошептал тот, уложив подбородок на плечо мальчика, — не знаю, могу ли. Но я сделаю все, чтобы тебя оставили кошмары. Понятия не имею, что должен, но я так сильно хочу этого. — Ты не сможешь. — Но это не значит, что не попытаюсь, правда? — Это не то, что должно беспокоить тебя. — Должно, — нахмурился кудрявый. — Только потому, что ты винишь во всем себя. Но ты не виноват, так что тебя не… — Заткнись, — сглотнул кудрявый, — не нужно говорить, что это не моя вина, потому что это так. Если бы я мог защитить тебя, и мог бы быть рядом всегда, то ничего бы не произошло. — Ты делаешь для меня все, Гарри. Я не знаю, почему и зачем тебе это, но я благодарен. Я не понимаю, почему ты сейчас носишься со мной, не способным пережить такой пустяк. Я слабый, я никогда не смогу соответствовать тебе. Всегда буду путаться под ногами, как дворовый кот, не зная, куда мне деться. Буду создавать проблемы, которые станут приносить тебе неприятности. И рано или поздно тебе надоест терпеть никчемность вроде меня, и ты уйдешь. Зеленые встретились с голубыми. Тишина, наступившая на слишком короткий, но такой вечный для двоих кусочек времени, они сходили с ума. — Я не уйду. Ты уже спас меня однажды, и только благодаря тебе я все еще живу. Я здесь, и я не собираюсь уходить. Все проблемы, которые ты создашь, я приму на себя. И сделаю все, чтобы ты не разочаровался во мне. Он сломался. Лед в его сердце таял с огромной скоростью. Холод в глазах так быстро переменился на что-то устрашающе-теплое. Что-то неизведанное и такое опасное. Гарри поднял голову, понимая, что только что сказал. И сейчас он выглядел по-истине обреченным на вечные скитания в мире лжи и страха. Его пальцы подрагивали, скользя вдоль кровати, сжимая простынь. Губы были приоткрыты, частые выдохи срывались с них в немом крике. Затуманенный взгляд был направлен в никуда. И увидев это, Луи забылся. Они просто застыли во времени, смотря сквозь друг друга. Перед ним сидел потерянный, закрытый в себе парень с дырой в груди и отчаянием в месте, где должна быть душа. В отражении его глаз, Луи увидел то, чего так желал страшился одновременно. Маленький, напуганный миром мальчик, чьи нефриты сияют так ярко, пред ними блекли даже самые яркие звезды. Закрытый в себе, потерянный и навеки замкнутый в омуте своих самых скрытых страхах. Запутанный, не знающий куда податься ребенок, убежденный в своей ненужности. Это то, что он видел, что чувствовал сейчас. Они оба горели в огне прошлого кудрявого сейчас. не нужно слов, чтобы ощутить все это на себе. Уверенность Луи в том, что он хочет узнать Гарри лучше пропадала с каждым мгновением, проведенным напротив него сейчас. Кудрявый не выдержал первым. Он буквально соскочил со своего места, пулей скрываясь за дверью, оставляя недоуменного Луи в объятиях одеяла и своих тайн. Лу чувствовал, что продвинулся на пути карты сокровищ. И в конце его ждал самый опасный и, очевидно, не самый приятный приз. Награда, к которой он так стремится, верно, не будет такой желанной. Эта поездка должна была стать спасательным кругом для Луи. Гарри считал, что вдали от дома и мест, где произошло столько дерьма, поможет ему забыть все. Будто эта лесная сказка и безлюдность окутают его с головой и мальчик перестанет думать о произошедшем с ним. Но все вокруг только больше убивало личность внутри ребенка. Потому что здесь Гарри не мог быть тем опасным мафиози, он не мог командовать и сопротивляться своим демонам. Ибо все они так или иначе рвались наружу, когда Луи был таким слабым и беспомощным. Потому что чувство вины, такое забытое ранее, пожирала ту часть Гарри, в которой он привык быть главным. И он слабел, его защита дала сбой. Стена, которую тот построил внутри себя, покрылась трещинами и маленькие кусочки начали опадать. Осуждая себя за свою слабость, Луи обхватил одеяло, обвиваясь вокруг него ногами. Он забыл о громе, который еще совсем недавно до жути пугал его, забыл о всем произошедшем, думая лишь о том, что должен сделать дальше. Он запутался, не знал как выбраться, как стать собой снова. Тем невинным ребенком, каким был до Гарри, чтобы снова привлечь его. Он считал, что Стайлс потерял тот интерес, который обрел с их первой, как тот думал, встречи. Но Луи просто не знал всего. И даже не догадывался о том, насколько связан с кудрявым своей судьбой. Из своих раздумий его вывел громкий хлопок двери с первого этажа. Отбросив одеяло, словно проклятое, Лу подскочил с постели, рванув к выходу. Запах слегка подгоревшего шоколада ударил в нос, из-за чего тот слегка притормозил. Покачав головой, Луи вышел из дома, ступая босыми ногами по мокрой траве. Теперь капли били по щекам, он едва мог открыть глаза. Тьма, окутавшая его с головой, настораживала. Но он продолжал усердно искать объект своего воздыхания. Он знал, что провинился перед Гарри и, очевидно, должен был хорошенько извиниться за свое нелепое с одной стороны поведение. Однако, чем дальше он шел, тем больше сомневался в правильности своего решения. И в конце концов, остановившись, мальчишка просто рухнул на землю. Он промок до нитки за достаточно короткий период времени, ведь ливень был невероятно сильный. Резкие и неожиданные громыхающие звуки позади напугали его до смерти. Озираясь по сторонам, Томмо не мог найти источник, он просто не видел ничего вокруг себя. Чем дольше он вертел головой, тем чаще разносились странные, схожие на выстрелы звуки. — Гарри! — закричал тот, надеясь, что зеленоглазый услышит. Секунды тянулись как часы. Луи уперся лицом в ладони, едва не плача от своей никчемности. Однако теплые руки, что легли на плечи в один миг заставили мальчика обернуться. Он не видел облик Гарри, только его тень. Волосы, прилившие к лицу, потемнели от влаги. Ливень только усиливался, когда мальчишка обвился лозой вокруг тела кудрявого деспота, зарываясь лицом в оголенную грудь. Он шептал извинения под нос, однако от грома и барабанящего по земле ливня услышать это было крайне тяжело. А потому, Гарольд, без лишних слов, обхватил промокшее тело ребенка, после чего просто понес его в дом, где чересчур сильно пахло сгоревшим шоколадом. Вытирая голову мальчишки, Стайлс избегал его взгляда. Гарри выглядел слабым. По-настоящему растерявшем свое величие и превосходство. Луи внимательно наблюдал за тем, как кудрявый обхватывал стакан с проточной водой из колодца, как капелька стекала по его подбородку, и как напрягаются мышцы его тела. — Гарри… — Луи хотел было протянуть руку и дотронуться до шоколадных кудрей, которые все еще были влажные от дождя, но сжав ладонь в кулак, остановил себя, понимая: что-то не так. Что-то произошло внутри кудрявого. Нечто, из-за чего тот вновь закрылся. Но на самом же деле он просто открыл себя полностью. Эта поездка не должна была быть столь ужасной. Гарри ошибся, когда привез мальчишку сюда. Мужчина поднялся с дивана и хотел было покинуть комнату, но Лу успел обхватить мокрые пижамные штаны и потянуть на себя, заставляя того остановиться на пол пути. Гарри просто хотел убежать. Впервые он чувствовал себя столь дико и отвратительно из-за кого-то. Как-будто ему перебрали все осколки души и попытались прочесть каждый из них в поисках ответов. И Луи даже не подозревал, что демоны внутри Стайлса постепенно берут контроль над ним. — Пусти, — в хриплом голосе было нечто незнакомое. Нечто чуждое этому человеку. Что-то будоражащие рассудок. — Нет, — Луи боялся. Но вовсе не голоса Гарри, а упустить его сейчас. Боялся того, что было внутри него сейчас. — Луи, не стоит, — кудрявый не оборачивался. — Останься со мной. Не нарушай своего обещания, — костяшки Гарольда побелели, он слишком сильно сжал кулаки. Кудрявый прикусил губу, и капля крови заставила Луи зажмуриться, но мальчишка лишь сильнее сжал ткань. Тишину прерывали лишь ставни старых окон. Ливень прошел, ветер успокоился. Словно все, кроме Гарри, нашло покой. — Поговори со мной. — Отпусти. Луи тяжело дышал. Его сердце билось с невероятной скоростью. Он чувствовал напряжение, которое давило, словно перекрывая доступ кислорода. Но он не отпускал. Держал так, словно стоит ему опустить руку, и кудрявый раствориться в бездне своего отчаяния. — Что ты имел в виду? — Тебе показалось. Луи все еще задыхался. И если его голос был спокойным, изнутри он сгорал. Он тонул. Он падал. Изнемогал от недопонимая. — Расскажи мне. — Нет. Луи держал себя в руках, он пытался. Но мандраж он скрыть не мог. Как б не старался. — Гарри… — Я сказал нет. Стайлс резко развернул голову. И пустота зеленых глаз заставила Луи опустить руку. И не потому что он так сказал. Он видел это. Он видел, как Гарри ломался. Тот человек, который не знает страха. Тот человек, который убивал людей не моргая. Тот человек, с самой зловещей улыбкой на свете. Тот человек, который привык держать все под контролем. Тот человек, которого нельзя сломать. Но он был сломан. Время застыло в который раз. Луи смотрел в пустоту. Он смотрел в эти изумрудные глаза. И все растворялось вокруг. Все воспоминания, хорошие и плохие, он забыл обо всем. Только эти нефриты, наполненные пустотой бытия. Стайлс хотел уйти, и он был готов буквально сорваться с места и убежать далеко-далеко, стирая ноги в кровь, лишь бы не видеть Луи прямо сейчас. Но действия мальчишки были чересчур непредсказуемы. Он ударил Гарри. Луи Томлинсон, мальчишка с самыми прекрасными голубыми глазами на свете, ударил, что есть сил, по лицу Гарольда Стайлса, самого жестокого красавца во всем мире. — Ты не имеешь права так поступать со мной! — крикнул мальчишка, нанося удар кулаком с другой стороны, — Ты, блять, не имеешь никакого, мать твою, права смотреть на меня так после всего! Прекрати делать вид, что тебе плевать на меня. Прекрати впустую причинять мне вред. Ты обещал, ты, блять, обещал мне, что все будет хорошо! Это только твои слова. Ты, не притворяйся слабаком, тебе не подходит эта роль. Ты, черт, самый бесчувственный человек во всей Англии, и ты не смеешь так смотреть на меня! — Луи кричал, с каждым предложением, все сильнее ударяя кудрявого по всем частям тела, — Не будь ублюдком, не покидай меня, когда, сука, все начинает налаживаться! — Луи хотел ударить еще раз, но сильная рука Стайлса, чье лицо было покрыто кровью от приложенной ребенком силы, остановила его. — Закрой рот, — Гарри притянул парнишку к себе, заламывая конечность, но у Луи все еще были ноги. И он не собирался останавливать себя. Потому что он больше не боялся Гарри. — Это ты, блять, закрой свой рот и слушай меня. Ты, нахальная кудрявая морда, не смей затыкать меня, черт подери. Ты сделал меня таким. Ты сделал меня сильнее, и я покажу тебе, каким я стал из-за тебя, — Луи ударил Гарри коленом в бедро, попадая в мышцу, из-за чего Стайлс потерял равновесие от неожиданности, — Я не тот слабый мелкий утырок, каким ты привел меня в свою квартиру, понятно? И я, блять, собираюсь выбить из тебя всю дурь, чтобы ты, наконец-то, все мне объяснил. Я был в дерьме из-за тебя, в таком, где Ад покажется раем, ведь там ты просто горишь. — Что? — Гарри рассмеялся, выводя Луи из себя еще больше. Уровень адреналина в крови подростка зашкаливал, — Ты? Выбить из меня дурь? — Гарри сжимал виски, истерично хохоча. Они сходили с ума, — Да тебе и девяти жизней не хватит, чтобы сделать это, — он буквально бросал ему вызов. — Решил на слабо меня взять? — А мне и не придется. Ты, тот кто ревел мене часа назад из-за грома, хочешь выбить из меня дурь? Да ты, как минимум, сумасшедший. — Да пошел ты к черту, скотина, — Луи сделал шаг, сгибая руку и ударяя кудрявого локтем в шею, — Я не такой сильный как ты, никто и не собирался это отрицать. Но ты, сволочь, заплатишь мне за все хорошее. Это все из-за тебя! — Луи кричал. Он был в гневе. И этот порыв может стоить ему всего, — Именно ты пустил меня по глубинам боли и страха. Это ты, сука, насиловал меня в задницу, пока я плакал и просил перестать. Это из-за тебя какие-то ублюдки-якузды похитили меня и пытали, потому что ты не давал им нечто ценное. Это из-за тебя меня изнасиловали амбалы, которые работали на мою однокурсницу. Это из-за тебя я погряз в этом дерьме. И сейчас ты будешь говорить мне заткнуться? Нет уж. Я не собираюсь больше молчать. Я устал бояться, Стайлс, устал! Тебе никогда не удавалось испытывать этого на себе. Тебя никогда не уничтожали морально. Тебя не убивали изнутри. — Да что ты обо мне знаешь! — теперь на крик перешел Стайлс, — Я виноват? Нет, Луи. Не я. Это все твоя вина! Потому что ты слабак. Потому что ты гребанная тряпка, которая ничего из себя не представляет. Я подобрал тебя с помойки, я отплатил тебе той же монетой. Не смей обвинять меня в своих проблемах, просто потому что ты не смог справиться с этим! Ты ничего обо мне не знаешь, малолетний ублюдок! — Гарри обхватил шею Луи, вдавливая мальчишку в диван, — Я страдал, страдал больше тебя в миллионы раз. Ты не знаешь, что такое боль и страх по-настоящему. Ты, сын наркомана и ублюдка, который сдох, потому что не мог защитить себя! Я дал тебе все, чего ты мог только желать! Я любил тебя, потому что дорожил тобой. Я не умею показывать это по-другому, и теперь ты обвиняешь меня? Да что ты вообще знаешь… Гарри тяжело дышал, расслабляя руки. Он опустил голову, его грудная клетка поднималась и опускалась слишком быстро, а биение сердца просто зашкаливало. — Ты ничего не знаешь, — тихо произнес кудрявый, слезая с дивана. Он ушел, оставляя ребенка со всем дерьмом одним. Снова. Будто так и должно быть. Будто это нормально. Будто ничего не произошло. Будто его слова ничего не значат.