...Все время знаешь, что между тобой и смертью — ничего, кроме... мозгов, или смелости, или чего там еще... Ничему такому нас в классах не учили... (Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Орден Феникса») А когда ты упал со скал, Он стонал, но – держал... (Владимир Высоцкий «Песня о друге»)
Маленькая Эйлин вернулась в начале седьмого. Почему это произошло незаметно для соседок по дортуару, спросить надо было бы Снорти. Да только кто же спросит? Девочки мирно спали, объятые самым сладким по этому времени года предрассветным сном, и до побудки были еще три четверти часа. Но ребенку, в чьих жилах огнем бродило все пережитое взрослой Алиной вперемешку с Бодрящим зельем, да не тем, которое варят на уроках, а тем, которое уже доводилось пробовать в кабинете директора, было не до сна. Старательно зевая и потягиваясь вместе с подругами, я со страхом ждала неудобных вопросов, но их не последовало. Девчонки и вправду легли, не дожидаясь меня, а для тех, кому вдруг приспичило бы проснуться ночью, ушлый домовик приготовил красноречивую инсталляцию «Только что вышла в туалет». Что бы я без него делала! Флакона под подушкой тоже не оказалось. Сегодня школа бурлила как никогда. Даже вечный страх недобрых вестей из внешнего мира отступил на время, давая вволю развернуться тому особому куражу, который охватывает всех в день выдающихся событий. А первая игра сезона между Слизерином и Гриффиндором обещала быть таковым на фоне мрачновато-однообразного бытия школы, вынужденной держать детство взаперти, не снимая мракоборческих патрулей на всей территории замка и прилегающих угодий вплоть до границ Запретного леса и самого Хогсмида, непривычно тихого даже в выходные дни и с тоской взиравшего на далекие башни Хогвартса. Поговаривали, хозяева «Трех метел», «Кабаньей головы», «Сладкого королевства», лавок Зонко, Дервиша и Бэнгса, отчаявшись дождаться кого-нибудь, кроме сдавших смену патрульных, сами ходят друг у другу в гости, правда без особой радости. А мадам Глэдраг жаловалась мадам Паддифут, что, если дела пойдут так и дальше, ей придется наниматься простой швеей к «выскочке Малкин». Болтали о стычке мракоборцев с отрядом пожирателей близ лодочной станции. Жертвы были с той и другой стороны, но патрульным так и не удалось кого-нибудь захватить. А ныне даже занятия проходили иначе, будто восторг предвкушения, овладевший преподавателями, умело державшими лицо, и студентами, помогал им лучше понять друг друга. Во всяком случае, у нас, хаффлов и рейвов, это было так. Как проходили занятия у гриффов и слизней, могу себе только представить. Там, наверное, молнии сверкали. Профессор Флитвик, вполне довольный нашими успехами – подозреваю, он просто поддался настроению дня, – отпустил нас пораньше. А поскольку употребить лишнюю четверть часа было просто некуда, мы неспешно брели к кабинету ЗоТИ, стоявшей последней в расписании на сегодня. Лора и Глэдис живо обсуждали с мальчишками перспективы грядущего матча. – Думаю, Малфою снитч не поймать. Хотя у них опытные охотники, и загонщики ничего себе. Но ловец… – Глэдис красноречиво фыркнула. – Он в последнее время как больная мышь. – У них опытный игрок на воротах. А у гриффов несколько новичков, да к тому же не самый стабильный вратарь, – Эйнсли Дуглас задумчиво потер гоголевский нос. Внешне он удивительно напоминал русского классика. – На отборочных Уизли не показался мне уверенным в своих силах, хотя игрок он, говорят, неплохой. Возможно, ему просто повезло в финале прошлого года? Но я в игре его не видел и вообще не очень-то разбираюсь в квиддиче. – Мой прадед тоже не большой знаток квиддича, – усмехнулась Лора, – зато он знаток Малфоев и всегда говорил: «Не верьте болезному Малфою: он еще всех переживет и спляшет на могилах своих врагов». Бабушка рассказывала, когда умер старик Абраксас, прадед лично пошел на заупокойную службу, дабы удостовериться, что это не обман. – Это ты к тому, что «больная мышь» может оказаться не такой уж больной? – голубые глаза Гевина Ллойда, сокурсника Эйнсли, весело поблескивали. Из нас он лучше всех разбирался в тонкостях игры, поскольку происходил из семьи, помешанной на квиддиче, и по матери приходился племянником Людо Бэгмену. Его не пришлось учить летать на том единственном печально памятном занятии: Гевин словно бы родился на метле. – Вообще-то, тут трудно предугадать. Обычно в любительских матчах смешанных команд девушки-охотники не конкуренты парням. Но вы же видели этих девчонок, особенно рыжую, Уизли? Держу пари, у нее большое будущее. По поводу ее брата согласен с Эйнсли – куда кривая выведет. Но парень он небездарный. Ему бы побольше уверенности, куража. – Эйлин, а ты как полагаешь? – Дуглас вывел меня из задумчивости. – Не знаю. Я в этом разбираюсь хуже вас всех. Ни одной игры в жизни не видела. – Как и я. Только в книгах читал. Тут, в Хогвартсе. – Зато ты летала с ловцом, – без тени зависти заявила Лора. И добавила, передернув плечами: – Меня бы на первом кувырке вытряхнуло. Даже смотреть на эти финты подташнивает. Тема была неприятной, ведь именно из-за того полета первый урок и стал последним, а Гриффиндор лишился тридцати пяти очков. Правда, поговаривали, что остальные преподаватели, как сговорившись, всю следующую неделю поощряли дом старика Годрика дополнительными очками по любому поводу и скомпенсировали потерю с лихвой. Но на душе остался осадок, а в чулане – никому не нужные пока учебные «Чистомёты». Мадам Хуч так и не появилась, и судить матч предстояло все тому же Филиусу Флитвику, поскольку Минерва Макгонагалл взяла самоотвод, как лицо заинтересованное. За разговорами мы пересекли замок от западного сектора до восточного и подошли к кабинету ЗоТИ как раз к окончанию предыдущего занятия. Только и успели рассредоточиться вдоль стены, когда двери распахнулись, выпуская шестикурсников, а вместе с тем давая разрядиться той атмосфере напряжения, которая, видимо, царила в замкнутом пространстве класса, собравшего представителей двух соперничавших факультетов в преддверии игры. Словно выплеснутое вовне, это напряжение чувствовалось буквально кожей, как статическое электричество. По сравнению с нами их было немного – тех, кто сдал СОВ по предмету на «выше ожидаемого» и «превосходно». Два неслиянных, как берега реки, потока с красно-золотыми и зелено-серебристыми эмблемами факультетов на форменных мантиях, подчеркнуто отчужденные, державшиеся каждый своей стороны. – … смотри, смотри, вон он! – Лора шептала мне на ухо, едва ли не пальцем тыча в бледного парня с плотно сжатыми губами, которого мы с мальчишками несколько дней назад обнаружили лежащим на полу в коридоре восьмого этажа. Он стремительно лавировал между своими, и с ним рядом не маячили плотные фигуры Крэбба и Гойла. Видимо, те недобрали баллы на экзамене, и ЗоТИ уровня ЖАБА оказалась для них недоступна. Сама же я против воли смотрела на худощавого черноволосого подростка-растрепу, с трудом преодолевая желание подойти и просто сказать что-то хорошее. Ну, хотя бы «добрый день». Но это было бы глупо и неуместно, да к тому же паренек всем своим видом демонстрировал желание не привлекать к себе внимания и, наверное, в душе боролся с соблазном воспользоваться чарами отвода глаз. Поправив очки на длинном носу, мой несостоявшийся инструктор кивнул на прощанье погруженному в свои мысли Невиллу и Гермионе – девушке с удивительными карими глазами и копной непослушных каштановых волос, а затем ловко вывинтился из потока и быстро-быстро двинулся к боковой лесенке, увлекая за собой Рона, которому был чуть повыше плеча. За резными балясинами мореного дуба мелькнула шапка золотисто-рыжих волос, и оба скрылись из виду. – А все-таки он красавчик, – мечтательно пропела подруга. – Да, – согласилась я, признавая, что этот породистый кельт с копной волос цвета осенней листвы и впрямь хорош собой, до последней веснушки, до искорки в смеющихся васильковых глазах. Не зря же на него так пялятся девчонки. Вон те красотки у кабинета нумерологии, Лаванда и Парвати, кажется. Да и Гермиона проводила его отнюдь не сестринским взглядом. – Но, говорят, жуткий сноб. – С чего ты взяла? По-моему, очень приятный парень. Немного не уверенный в себе, Гевин прав, – не удержавшись, я улыбнулась, – но это, думаю, скоро пройдет. – Не уверенный в себе?! – Лора даже задохнулась и зашептала еще тише, но не менее страстно: – Да его самоуверенности хватит на всех индюков Англии и Шотландии! Это же М а л ф о й. – Э-э-э… Мда… Ну, что тут скажешь? Герой не моего романа. Что до героя моего романа, он ждал нас за дверями кабинета ЗоТИ. При мысли о нем сердце сделало кульбит, замерло на мгновение, а потом забилось где-то в горле, и картины минувшей ночи, запахи, звуки, ощущения ожили так внезапно при виде долговязой фигуры профессора в глубине кабинета, что я даже зажмурилась, прогоняя непрошенные видения. Впрочем, и долговязым он не казался. На удивление посвежевший – кто бы мог подумать, после бессонной-то ночи, – в темно-синем бархатном жилете поверх белоснежной сорочки и с щегольским шейным платком в тон ему, профессор Снейп смотрелся совершенным денди. Сюртук покоился на спинке стула. Видимо, с шестым курсом отрабатывалось что-то практическое, требующее большей свободы движений. Впрочем, и отпустив свой самый проблемный курс, хорониться в футляр с полутора десятком пуговиц Северус не спешил. Первоклашки в изумлении пялились на преображенного учителя, но делиться мнениями не решались даже шепотом, и правильно: слух у него отменный. Лора и та ограничилась выразительным переглядыванием с не менее удивленной Гортензией. Урок начался как в тумане, хотя я честно пыталась взять себя в руки. Впрочем, ничего особенно сложного попервости не было. Учитель устроил опрос по теории, которую следовало подготовить, – чары Обнаружения. История изобретения, область применения, ограничения и прочее. Все, в общем, проще пареной репы. Там, где магл говорит: «Черт-черт, поиграй и отдай», – и повязывает лоскуток на ножку стула, маг говорит: «Ревелио», – и вуаля! Нам же на Защите от Темных искусств важно было отработать заклинание поиска человека, скрытого дезиллюминационными чарами либо решившего спрятаться обычным способом. Весь первый час занятия мы попросту играли в прятки. Сначала искали друг друга, потом – самого профессора, скрытого чарами невидимости. Вот тут и начались сложности: никакое Хоменум ревелио не помогало. Да и не могло помочь, как я понимаю. Понимала не только я. – Ничего не выйдет, – Эйнсли опустил палочку. – Если сила и мастерство мага-дезиллюминатора превосходят таковые поисковика, заклинание само по себе бесполезно. – Совершенно верно, мистер Дуглас, – профессорский баритон из пустоты звучал чуть насмешливо. – И что же дальше? Рейв задумался. Мы все тоже молчали. Поэтому неуверенный голос Энтони Клифта прозвучал непривычно громко, обрастая эхом в огромном помещении, откуда несколько минут назад было убрано все, что появилось по мановению палочки Снейпа перед игрой в прятки. – А если все вместе? – То есть? – не понял Эйнсли. – Ну, вместе, единым духом? – голос Энтони обрел уверенность, как если бы он сам только-только хорошенько осмыслил то, что выпалил по наитию. – Поодиночке мы слабы, но все вместе… Нам может хватить силы. Наверное... Когда после громового ХОМЕНУМ РЕВЕЛИО в углу кафедры возникла фигура профессора, мы дружно взвыли от восторга. – Ну, что ж, мои поздравления, мистер Клифт! Вы пополнили копилку своего факультета на честные десять баллов, – жестом призвав нас к молчанию, Снейп продолжал уже в полной тишине: – Да, действительно, маги могут сопрягать свои усилия для достижения цели. Причем сила такого магического импульса может превосходить собственно суммарную магов. Законы сохранения, работающие в магловской науке, здесь действуют иначе. Этого нет в ваших учебниках, это знание, достигаемое эмпирически. А теперь пятиминутный перерыв, после чего будем отрабатывать связку заклинаний. Пяти минут нам только и хватило возбужденно обсудить все происшедшее. Между тем класс преобразился, вновь напоминая склад всякой всячины, в котором так здорово играть в прятки. – Итак, – класс притих, – мы начинаем отработку одной из самых популярных связок – заклинание Обнаружения плюс Опутывающее заклинание. Связка Энкантадо-Гэмпа. Ее авторство оспаривали два мага двенадцатого века – Уилфрид Гэмп и Энрико Энкантадо. Область применения – обнаружение с целью захватить противника живьем, не причинив ему заметных увечий. Скажу сразу, в том виде, в котором вы пока в состоянии освоить этот прием, он вас вряд ли защитит, разве только от вам подобных. На первое заклинание, произнесенное вслух, от опытного противника вы моментально получите ответный удар, и хорошо, если не смертельный. В боевых условиях заклинание Хоменум ревелио произносится невербально. Неожиданно дезавуировав противника, вы получаете фору в секунду-две, которой опытному магу должно хватить для связывания. Но тренироваться будем как можем – вербально. Те из вас, кто спустя пять лет попадет на курс ЗоТИ после успешной сдачи СОВ, будут практиковаться в невербальных заклинаниях и смогут отточить навык на новом уровне владения защитной магией. Снейп оглядел класс и приказал разбиться на пары, что мы привычно и сделали. – Я знаю, вы отрабатывали Инкарцеро на занятиях у профессора Флитвика как бытовое, применяемое для скрепления с помощью веревок книг, чемоданов, иных предметов ради удобства последующей транспортировки, – скользнув взглядом по безмолвной аудитории, он посмотрел мне прямо в глаза, и уголок рта чуть заметно дернулся в подобии усмешки. – Знаю, что кое-кто из вас весьма преуспел в Связующих чарах,– вот ведь стоит и получает удовольствие, глядя, как у меня щеки горят! Ну, погоди… – У нас же оно будет применяться как боевое, для связывания врага… с любыми целями… Итак, условия игры те же, что и прежде. Но, дезавуировав противника, как можно быстрее свяжите его. Время пошло… Из кабинета ЗоТИ мы выкатились взмокшие, усталые, но возбужденные и довольные сверх всякой меры. – Класс! – О’Рейли в порыве восторга запустил под потолок учебник и, к счастью, успел его поймать. – Круто! Несмотря на крайнюю лаконичность Донни, мы были с ним солидарны. На втором этаже наши пути разошлись: рейвы свернули в коридор, что вел мимо горгульи, стерегущей лестницу в Директорскую башню, к Северной, – «орлиному гнезду», а мы направились по центральной лестнице вниз, к себе. – А вам не кажется, что профессор Снейп странный какой-то? – задумчиво спросила Дженнифер Финч-Флетчли уже в холле, когда мы повернули налево. – Брат про него такое рассказывал… Помесь цербера с дементором! А он, как приглядеться, даже не очень-то старый. И не такой уж страхолюд… ну, если привыкнуть… И не злой. Строгий, конечно, но не то чтобы зверь. Профессор Макгонагалл вон тоже строга. – Ха! Так и наша матушка Помона надает по рукам, если потянешься к ядовитой антеннице, – Лора подмигнула Конраду Селвину, который неловко крякнул, потер тыльную сторону ладони, вспоминая звучный преподавательский шлепок, и покраснел.◄♦►
За обедом мы споро работали приборами, стараясь не глазеть по сторонам. Большой зал гудел, как растревоженный улей. И если над столами соперников не летали навозные бомбы, то лишь потому, что деканы обоих факультетов всем своим видом демонстрировали решимость прибегнуть к карательным мерам вплоть до дисквалификации игроков, если до этого дойдет. Не дошло. Видимо, к пятнадцати-шестнадцати детки уже научились расставлять приоритеты. Но, скорее, берегли силы до игры. – Бежим! – Лора подхватила со скамьи перчатки и шарф. Зимние мантии поверх теплых свитеров надевали на бегу. На трибунах уже вовсю собирался народ, стремясь занять лучшие места. Нам тоже повезло. Может, в квиддиче Лора и не очень разбиралась, а метлу, учитывая морскую болезнь, считала скорее пыточным орудием, но она точно знала, откуда открывается самый лучший обзор. Теперь все происходящее на поле будет как на ладони, даже выражения лиц игроков увидеть не составит труда, так что первый матч сезона обещал стать не просто игрой, но удивительным по зрелищности действом. Хорошо, девчонки не заставили себя ждать, не то столько отличных мест нам не удержать бы. Дженнифер где-то раздобыла колдокамеру и теперь увлеченно готовила ее и проверяла в деле. Камера работала по типу полароидной из моего далекого детства, то есть выдавала снимок тут же, но не на пластике, а на обычной с виду фотобумаге. Только группа школьников на ней махала руками и заливалась хохотом, как на гифке. Донни уважительно поцокал языком, разглядывая снимок. Видимо, камера и впрямь была хорошей – фиксировала довольно протяженный во времени момент, секунд семь. Затем замахал кому-то. Оказалось, рейвам, сидевшим напротив и чуть правее. Вон Эйнсли махнул в ответ. Гевин, разворачивавший транспарант на пару с Вивьеном Палмером, поднял голову, увидел нас и весело кивнул, указывая на красно-золотое поле транспаранта, по которому, трепеща крылышками и разбрызгивая искры, носился сверкающий снитч. Подобно перу, он выписывал готическую вязь: Gryffindor. Ну, эти, похоже, точно определились, за кого болеют. А я… – А ты за кого болеешь? – в вопросе Лоры слышалось скрытое напряжение, и я удивленно взглянула ей в лицо. Лора пыталась беззаботно улыбнуться, но ребенку неполных двенадцати лет, даже развитому не по годам волшебнику, трудно такое скрыть. – Не знаю, – честно ответила я. – Думаю просто посмотреть игру. У меня нет совершенно определенного предпочтения. А ты? Она молча пожала плечами. Ответила не сразу: – Почти все Фоули учились на Слизерине. Прадедушка Гектор – на Рейвенкло. После Матильды Фоули-Блэк я единственная, кто попал на Хаффлпафф за минувшие двести восемьдесят лет. Слизерин – alma mater почти всех членов моего клана, понимаешь? Но к Тому-Кого-Нельзя-Называть никто из них не присоединился, – Лора говорила так тихо, что ее слова я едва слышала, почти угадывала по движению губ. – Бабушка Гвинифред еще со школьных лет близко знакома с миссис Огастой Лонгботтом и, я знаю, осуждает то, что творит самозваный Лорд, а пожирателей считает обезумевшей бандой, опозорившей честь дома Слизерина и своих древних родов. Сейчас все против них, – она кивнула на зеленый сектор трибун, – и я это понимаю, но бабушка права: девять веков, без малого сорок поколений слизеринцев не виновны в этом безумии. Да, многие из них не образец доблести, но благодаря их хитроумию магический мир избежал многих опасностей. Да, долгое время считалось, что чистота крови – залог преемственности магического дара. Даже со временем, когда чистокровные семьи стали производить на свет все большее количество сквибов, это не могло поколебать вековых традиций. В чистокровных семьях наследника ждут с радостью, но и со страхом, не окажется ли он пустышкой. Первого магического выброса ожидают, как благословения свыше. Бабушка говорила, миссис Огасте Лонгботтом пришлось ждать аж два с половиной года, и она почти смирилась, что ее внук – сквиб. У меня первый выброс произошел тоже поздно – примерно года в два. На радостях предки закатили грандиозный праздник… Но традиция сохранять дар – это одно, а традиции ненавидеть тех, кто не такие, как мы, у магов не было никогда. Лора смолкла. Я не торопила, переваривая новую для себя информацию. Возбужденным предстоящей игрой, нашим сокурсникам не было дела до нас, тихо шепчущихся о своем. Зачарованные от промокания мантии надежно защищали на пронизывающем ветру, который в сочетании с моросью делал последнюю особенно противной. – Я буду болеть за Слизерин, – сказала Лора, наконец, после раздумья. – Не за этот обезумевший Слизерин, а за дом, каким он был для поколений Фоули. – Тогда я тоже буду болеть с тобой за твой Слизерин. – Но ты же маглорожденная, – Лора с сомнением покачала головой. – Да. И значительно позже любого здесь присутствующего узнала, что я волшебница. Но те девять веков Слизерина стоят того, правда? – Поколебавшись, я все же сказала это: – Кое-кто из очень близких мне людей тоже учился там. – Но ты же… – Маглорожденная, да. Это… – я почувствовала, как сердце колотится у самого горла и щеки начинают гореть. – Это очень дальнее родство. Вопреки моим опасениям, Лора не стала копаться в моей несуществующей околомагической родословной, просто благодарно обняла, прижалась, и стало теплее, и морось уже не казалась такой противной. Нам надо было бы вооружиться чем-то зелено-серебристым и топать в зеленый сектор, совсем не такой многолюдный, как красный, но времени уже не было. С комментаторской площадки поле огласил звук, напоминавший трубный, и тут же из открывшихся в южной части ворот в небо взмыли игроки. Описав круг над трибунами, они опустились наземь и выстроились в шеренги друг напротив друга, чтобы выслушать напутствие судьи, которого, в силу крохотного росточка, видеть могли не все. Зато густой бас, усиленный Сонорусом, услышали, наверное, даже кентавры в Запретном лесу: – Итак, мы начинаем ежегодный сезон, и сегодня, согласно жребию, на поле вышла команда Слизерина против действующего чемпиона школы – команды Гриффиндора, – красный сектор при этих словах радостно взвыл и тут же смолк по жесту судьи. – Мы ждем от вас красивой и честной игры, и пусть победит сильнейший! А спустя несколько секунд я попросту позабыла и про дождь, и про ветер. Не слышала, что там болтает комментатор и кто он вообще такой. Зрелище оказалось поистине захватывающим, но уследить за движениями всех игроков с непривычки было невозможно. Прежде мне приходилось видеть и футбол, и хоккей, но разве могут они сравниться по быстроте происходящего с полетом на скоростной спортивной метле? Только теперь я вполне осознала, каким смешным и детским было все, что продемонстрировал мне Гарри на стареньком учебном «Чистомётике». Вот, пропустив мимо уха (в буквальном смысле) бладжер, отбитый Ричи Кутом, Кэти стремительным финтом увернулась от летевшего на нее капитана слизеринцев Грэхема Ургхарта и, поднырнув под него, совершила неожиданный кувырок. Я даже испугаться не успела, а посланный пучком ее метлы квоффл, перелетев через головы Белл и Ургхарта, едва не врезался в Гойла и был принят Джинни, которая спустя пару секунд открыла счет, безошибочно выбрав из трех колец противника наиболее уязвимое. Трибуны взвыли, и под этот дружный вой Вейзи, резко меняя траекторию полета, умудрился уйти от бладжера, спустя секунду посланного Кутом в замешкавшегося Крэбба, и завладел квоффлом. Легкость, с которой Рон отбил удар, прибавила вою трибун еще два десятка децибелл, и никто не услышал разочарованного вздоха Лоры Фоули. Зеленые играли превосходно, но мяч за мячом влетал в их кольца, а все попытки распечатать ворота красных ни к чему не приводили. Даже штрафной удар в ворота Гриффиндора, назначенный строгим судьей, Уизли отбил с таким видом, будто это составляло главное удовольствие его жизни. Девчонки визжали и топали. Дженни уже обеспечила всех желающих снимками рыжего вратаря в самые голевые моменты, и теперь он обречен вновь и вновь повторять немыслимые пируэты, покоясь под подушками первоклашек с Хаффлпаффа – предмет восторженного обожания. Weasley is our King, Weasley is our King, He didn't let the Quaffle in Weasley is our King! – скандировали трибуны. Сам же «король» умудрился, легко удерживая метлу меж ног, продирижировать первые две строки, а на третьей и четвертой, словно в подтверждение их правоты, отбить очередной квоффл – вот пижон! – к вящему восторгу болельщиков, которые свистели, визжали, хохотали, топали, хлопали в ладоши и орали в едином порыве. Комментатора давно никто не слушал, и он попросту заткнулся. О том, что градус безумия понизить уже не удастся, можно было догадаться, едва взглянув на преподавательскую трибуну, где мрачный Снейп вяло-обреченно отбивался от объятий и поцелуев восторженной Макгонагалл, готовой обнять весь мир и вымещавшей это похвальное желание на том, кто был под рукой. Мадам Спраут хохотала, утирая слезы, и радостно хлюпала носом в директорское плечо. Да и сам Дамблдор, приобняв коллегу левой рукой, хохотал, протягивая правую, скрытую рукавом мантии, вперед, где разворачивалось фееричное действо. Будто призывал всех в свидетели: «Нет, ну вы это видели?!» Аврора Синистра весело тормошила какую-то странно одетую даму неопределенного возраста, впившуюся ногтями во впалые щеки и сквозь толстенные линзы глядевшую на все с разинутым ртом, словно была насмерть перепугана. Профессор Слагхорн поставил бровки домиком, да так и замер, не решив, видимо, скорбеть или смеяться. Но, проводив взглядом очередной квоффл, влетевший в кольцо слева от злого как черт Блетчли, все же рассмеялся как раз в тот момент, когда Джинни с Демельзой победно хлопнулись ладошками, а поле огласила отчаянная брань слизеринского вратаря. И, кажется, все забыли о двух игроках, одиноко зависших над полем чуть выше и в стороне от основных событий. То и дело уворачиваясь от шальных бладжеров, они, как зоркие часовые, сканировали взглядами пространство, исподволь ревниво поглядывая друг на друга. Им не было дела до безумства трибун, ведь оба знали: исход игры решит их поединок. На них не было шлемов, лишь теплые наушники, и ветер трепал волосы – всклокоченные, короткие черные и ухоженные, схваченные в хвост зелено-серебристой лентой лунно-белые. Внезапно Малфой сделал резкое движение в сторону, замеченное, кажется, только Поттером. Но последний не бросился вдогонку, пока только вглядываясь в ту сторону, куда ринулся слизеринский ловец. Лишь поняв, что Малфой не блефует, сорвался с места. Однако не вслед, а наперерез, на бешеной скорости уворачиваясь от бладжеров и от столкновения с игроками, быстро понявшими, в чем дело. Он умудрился пересечь поле раньше, чем слизеринцы пришли в себя. И внезапно замер, как и Малфой. – Снитч! – схватившись за щеки, Лора, и не она одна, не сводила взгляда с ловцов. – Они потеряли из виду снитч! – Вот засада! По такой погоде его увидеть большая проблема, – Алиенор Легранж отерла мокрое от мороси лицо и прищурилась, пытаясь разглядеть то же, что и ловцы. Но сдалась: – Не вижу. В этот момент Поттер вновь сорвался с места и понесся, огибая кольца ворот по дуге, но Малфой не стал выжидать и вглядываться. То ли был уверен, что соперник не станет размениваться на дешевый блеф, то ли тоже увидел крохотный золотой шарик – единственное спасение своей команды при счете 90:0 в пользу противника. О том, что произошло дальше, разные люди со временем, наверное, будут рассказывать разное, дополняя истину вымыслом, как это обычно бывает. То, что видела я, больше напоминало цепную реакцию, остановить которую чем дальше, тем труднее. Вот Поттер вытянул руку и сейчас схватит снитч… Ему не хватило всего мгновения, Малфою – выдержки и дисциплины, Крэббу – ума просчитать наперед. Толчок слева от Малфоя и справа от Крэбба мог бы серьезно травмировать гриффиндорского ловца, но понять это, испугаться мне не хватило времени. Резкий рывок «Молнии» вверх вынес Гарри из-под удара, а за воем трибун глухой стук столкновения слизеринцев, слишком сильного, чтобы оба остались на метлах, услышали лишь первые ряды. Винсент, более тяжелый и менее ловкий, кубарем полетел вниз и с противным мокрым звуком шлепнулся раньше, чем кто-то что-то успел предпринять: уж очень мала была высота – метра четыре-пять. Драко же, как более легкий, ловкий и верткий, сверзившись с метлы, успел-таки ухватиться за древко у самого основания пучка. Однако, получив такой «дифферент на корму», «Нимбус» стремительно взмыл унося вверх орущего от ужаса игрока, как если бы конец древка уверенной рукой задрали вверх. Мало кто видел, как с трибун на помощь Флитвику, склоненному над Крэббом, ринулся Снейп, за ним – оба других декана, как в левой руке директора появилась палочка и старик впился взглядом в происходящее наверху, готовый в любой момент подстраховать в падении… Все взоры были устремлены вверх, туда, где один ловец кинулся наперерез метле, уносившей другого. Вцепившись в конец древка «Нимбуса», Поттер крутанулся, повинуясь инерции чужой метлы, только и успев крикнуть: – Держись крепче! На втором витке ему удалось повиснуть противовесом на кончике древка, не выпуская своей метлы плотно сплетенными ногами. Оказавшись параллельно земле, «Нимбус» застыл, нервно подрагивая. Но все попытки Поттера заставить Малфоя сместиться к середине древка, чтобы выровнять положение метлы, ни к чему не привели: от стресса парень просто не мог не то что подтянуться, но хоть немного расслабить сведенные судорогой пальцы, чтобы сдвинуть руки, и по-прежнему Гарри приходилось своим весом удерживать метлу параллельно земле. И то – земля-то была метрах в тридцати пяти. Только теперь я поняла, что вскочила на ноги и смотрю лишь на него – на мальчишку, давно потерявшего очки, который безо всякой страховки пытается удержать две метлы и болтающегося на одной из них Малфоя впридачу. Боже, только бы не сорвался! В этот момент от потрясенной группы игроков отделилась фигурка охотницы, и спустя мгновение Джинни ухватилась за древко метлы рядом с ладонями Гарри, принимая на себя роль противовеса. Ловец Гриффиндора тем временем завис прямо под болтающим ногами слизеринцем и медленно начал подъем, одной рукой придерживая «Молнию», другой ухватив за талию болтавшегося Малфоя. Как Гарри договаривался с метлой, не знаю, но выглядело это подобно дозаправке самолета в воздухе. Когда все же удалось разжать сведенные судорогой пальцы Драко, последний, наконец, оказался сидящим на метле противника именно так, как я две недели назад, – ограниченный со всех сторон руками, ногами и телом гриффа. Метла под тяжестью было просела, вызвав дружное «ах!» притихших трибун, но тут же выровнялась, принимая двойной вес. Джинни тем временем благодарно кивнула в сторону преподавательской трибуны, похватила под мышку мгновенно уснувший «Нимбус», который, казалось, стал самой обычной дворницкой метлой, и приготовилась следовать за Гарри. И в этот момент произошло то, что навсегда войдет в анналы истории Хогвартса, а может, и квиддича: золотой шарик завис перед самым носом обоих ловцов – лишь руку протяни. Вот только руки гриффиндорца, как и его колени, служили надежным фиксатором телу измученного слизеринца, и схватить снитч он мог разве что зубами. А Малфою ничто не мешало протянуть руку. И он сделал это, повинуясь скорее инстинкту, непреодолимому для ловца влечению и ощущая ни разу прежде не испытанный холодок золотого шарика, вожделенный трепет послушно замирающих крылышек… – О нет... – эти слова Джинни я угадала, не услышала. Трибуны, уже порядком пережившие за этот матч, не сразу поняли, что произошло. А когда поняли, радостный возглас серебристо-зеленых потонул в возмущенном вое красно-золотых. – Нет! – Лора вскочила с места. – Это неправильно! Она, похоже, начисто позабыла, что всю игру болела за Слизерин. Но не такой победы хотела ее душа, не победы любой ценой, не слепого везения, столь же глупого, сколь унизительного для ее команды. Однако матч был сыгран. Ловец Малфой поймал снитч на глазах у всей школы, принеся своей команде 150 очков и завершив дело победой Слизерина. Я поискала глазами Северуса. Вот он, мрачно-сосредоточенный, снимает Малфоя с метлы, что-то говорит Поттеру, но я не вижу, отвечает ли ему Гарри, и тем более не слышу, что именно. На снитч декан не глядит, отказывая своему факультету даже в случайной надежде на триумф. Бросает что-то Ургхарту и стремительно идет в сторону школы, в лазарет, куда несколько минут назад спешно унесли Крэбба. Капитан уводит Малфоя с поля, а за ним уходит и вся команда. Трибуны потрясенно молчат, затем двумя ручейками устремляются вслед за покидающими поле гриффиндорскими игроками, походу сливаясь в единый красно-зеленый поток... Ужинали в полной тишине. Ничего не осталось от утреннего возбужденного предвкушения, от куража и азарта. А то, во что он вылился… Построжевшие лица, разговоры, которые смолкали, не начавшись, пустой преподавательский стол. Я исподволь нашла глазами Гарри, непривычно взрослого без своих нелепых детских очков, и мрачного Рона. Каждый из них вяло жевал, и Гермиона, сидя напротив, что-то подкладывала им в тарелки, наверное, увещевая походу. Ее лица я не видела. Малфоя за столом не было. Гойл сидел, невидящим взором уставясь в чистую тарелку перед собой. . Около полуночи я привычно проснулась и тут же испытала необъяснимое чувство тревоги. Полежав, вдруг различила странный звук – то ли вздох, то ли приглушенный всхлип. Лора, уткнувшись в подушку, плакала почти беззвучно. Напряжение и обида выходили самым естественным для ребенка путем. Она не испугалась и не смутилась, когда я перетащила к ней свои одеяло и подушку. Только отодвинулась, давая мне место. Мы уснули под двумя одеялами в обнимку незаметно, нашептавшись всласть обо всем и ни о чем, только о самом важном молчали. Так было правильно.