«Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу...» (Татьяна Лиознова, Юлиан Семенов «Семнадцать мгновений весны») «Крокодил сказал доброе слово!» (Борис Заходер «Птичка Тари»)
За завтраком мы, поглощенные впечатлениями минувшего дня, не особенно удивились, увидев полупустой стол преподавателей: такое в последнее время случалось. Из преподавателей обязательных дисциплин присутствовали только мадам Спраут и мадемуазель Синистра. Но сама атмосфера – чуть приспущенные флаги факультетов, приглушенное освещение, отсутствие Пивза, который вечно доставал по-детски трогательно обидчивого сэра Николаса, искавшего утешение у добродушного Монаха, – рождали нехорошие предчувствия. Они оформились в уверенность, когда в зале появился директор. Мы смотрели в усталое лицо глубокого старика, облаченного в непривычно темную, как ночное небо, мантию, и уже не ждали ничего хорошего, когда он подошел к краю возвышения и начал: – Ученики и ученицы Хогвартса! – при этих словах меня мороз по коже продрал, потому что ни с чем, кроме памятного обращения «граждане и гражданки Советского Союза»* это не ассоциировалось. – Вчера в школе у нас на глазах случилось большое несчастье. Не от руки врага, но во время игры при падении с метлы погиб ученик нашей школы Винсент Крэбб – загонщик команды Слизерина. Последние слова директора потонули в гуле потрясенных голосов. Заупокойное молчание хранил только стол Слизерина. Видимо, сказанное Дамблдором не было для них новостью. Но и остальные стихли, едва старый маг поднял руку, желая продолжить: – Для большинства из вас Винсент не был близким другом. Но он был одним из вас, юношей, погибшим в самом начале сознательной жизни, в которой ему открывались пути, коих мы теперь не можем и предположить. Внезапная смерть на заре юности всегда тяжела, нелепа и несправедлива. Но она способна войти в нашу жизнь, прервав ее на взлете. Я хочу, чтобы вы помнили это. Чтобы опыт потери заставил вас, забыв прежнее соперничество, иначе взглянуть друг на друга – как на величайшую ценность, ибо Вселенная, заключенная в каждом из вас, поистине безгранична, прекрасна и достойна жизни. Мы стоим на пороге великих испытаний, и только от нас зависит, сможем ли мы сплотиться и победить вражду и разобщенность, глупые обиды, вековые предрассудки, самою смерть. Зал безмолвствовал. Дамблдор помолчал, видимо, собираясь с мыслями, и продолжил уже иным тоном: – Школе предстоит расследование, о сроках проведения которого я не берусь предположить. В самом скором времени в Хогвартсе появятся официальные лица, облеченные властью задавать вам вопросы. Отнеситесь к этому серьезно и отвечайте честно, – он вновь переждал волну гула. – Некоторым из вас, возможно, придется давать показания перед судом Визенгамота. Я не исключаю такой возможности и верю в ваше благоразумие и стойкость. Мы, ваши учителя, будем рядом. Влетевшие было в зал совы, повинуясь сигналу директора, терпеливо расселись по стенам на коротких косых балках, служивших упорами при соединении стен с потолком и насестами для сов одновременно. – В школе объявляется трехдневный траур. Занятия отменяются. Предстоящее празднование Хэллоуина – тоже. В отсутствие части преподавателей и в мое отсутствие исполнять обязанности директора школы будет мадам Спраут. Мракоборцы станут по-прежнему патрулировать школу. Им дано распоряжение никого не пускать на восьмой этаж и на лестницы, ведущие к Запретному коридору третьего этажа. Ввиду того что призамковая территория, главным образом поле для квиддича, в ближайшее время будет местом работы министерской комиссии, для прогулок студентам предлагается ограничиться внутренним двором школы. Директор ушел так же внезапно, как и появился, и совы, хлопая крыльями пустились одаривать потрясенных студентов вестями из внешнего мира. Кто-то вскрывал письма, кто-то в окружении сокурсников разворачивал «Ежедневный пророк». Кто-то живо обсуждал сказанное директором, а кто-то сидел молча, уставившись в одну точку. В общем гуле я не сразу заметила неброской расцветки довольно крупного филина, который меж тем опустился рядом с моей тарелкой. А поскольку я не делала никакого встречного движения, ткнулся мне в руку лобастой башкой и, клянусь, глянул с такой насмешливой жалостью к малолетней дурочке, что я нисколько не засомневалась: птица понимает человеческую речь. – Ты ко мне? Филин, нетерпеливо переступив с лапы на лапу, издал утробный звук, напоминающий приглушенное уханье. К правой было привязана записка. – Спасибо… – скрученная в трубочку, она перекочевала в мою ладонь. – Хочешь вкусненького? Кусочек марципана птица приняла с королевским достоинством. Ухнув на прощанье, взмахнула крыльями, перевернула стакан с тыквенным соком и была такова. Я с удивлением развернула письмо и тут же узнала мелкий убористый почерк – не раз видела пометы на полях книг, которые брала с полок в тупике Прядильщика. Разве только это письмо было написано нарочито каллиграфически, со старомодными завитушками. Будь я меньше знакома с этим почерком, может, и не опознала бы ту же руку.Моя дорогая Эйлин,
обстоятельства вынуждают меня покинуть дом. Что бы ни случилось, держись своих. Не докучай кузену, и лучше бы тебе быть от него подальше. Когда придет время, наш общий друг поможет тебе. Не забывай, что в мое отсутствие ты всегда можешь обратиться к нему за помощью.С надеждой на скорую встречу, любящий тебя дядюшка.
Я еще смотрела на лист, стараясь запечатлеть в памяти каждое слово, когда внезапно он истончился и рассыпался в моих руках, превратившись даже не в труху – в ничто. – Ух ты! – голос Лоры над ухом прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. – Круто! Чары самоуничтожения, срабатывающие через несколько минут после прочтения, – я о таком только слышала. Но больше вопросов она не задавала. Наверное, как и все, была потрясена последними событиями. Гулять со мной пошла охотно, несмотря на дождик, но разговаривать не тянуло. Мы просто сидели под крышей галереи, замыкавшей периметр вокруг полупустого внутреннего двора школы, и каждая думала о своем. Из Большого зала после обеда разбредались медленно. Спешить было некуда. Факультетская гостиная оказалась полна, как тыква семенами. Разбившись на группки, все обсуждали одно и то же. Мы с девчонками, не сговариваясь, поднялись в спальню. Лора, не выспавшаяся за ночь, прикорнула полежать да так и уснула, подложив под щеку сложенные лодочкой ладошки. Я лишь прикрыла ее своим покрывалом. Алиенор и Глэдис, позабыв культурные различия, о чем-то горячо шептались, когда дверь открылась и на пороге появились девочки из «пассифлоры». – У нас слезоразлив, – заявила Дженни, шагнув в комнату и резко понижая голос при виде спящей Фоули. – Ну, у Лоры и нервы – спит как сурок! – Ага, – Гортензия кивнула и на вопросительные взгляды «артемизий» пояснила: – У нас тоска зеленая. Годстоун рассказывает страшилки одну ужаснее другой, из серии «в темной-темной комнате в черном-черном гробу сидел Темный-Темный Лорд», а Мюррей ахает и льет слезы. – Мери просто очень пугливая, а Валери этим пользуется, – заметила Гортензия. – Будешь тут «пугливой», – проворчала Глэдис. – На их дом в конце июля напали пожиратели. Мама у нее магла, она с детьми бросилась бежать, а мистер Мюррей прикрывал. Едва не погиб, только недавно выписался из Мунго. Хорошо еще, стандартные сигнальные чары сработали и мракоборцы успели подоспеть. – Мы не знали… – Гортензия с Дженнифер пристыженно переглянулись. – Да ладно… Мери не хотела, чтобы знали, чтобы ахали и жалели. Мой отец служит с ее отцом в Министерстве, потому я и в курсе, – Глэдис резко поменяла тему: – Дженни, тебе так и не вернули камеру? – Не-а. И все колдографии забрали. Директор обещал вернуть, когда расследование закончится. Я же все-все снимала, щелкала, как ненормальная. Всю пленку извела. И «клещи» эти, двойную стычку, из которой Поттер улизнул, вообще всю сняла. Она же прямо у нас перед носом была. И как Крэбб… – она нервно сглотнула, – падал… И Малфой завис… И как преподаватели бросились к Крэббу… – А полет Поттера? – Издалека и не с начала. Там ближе всех был Криви с Гриффиндора, пятый курс. И еще парень с Рейвенкло снимал. Кажется… Нет, не вспомню фамилии. С третьего курса, темненький такой, с кудрявыми волосами… Да, и у слизеринки Булстроуд с шестого была колдокамера. Она всю игру только Малфоя и снимала. Ну, и Поттера с Джин Уизли заодно, так получилось под конец. У них тоже забрали и камеры, и снимки. – Ясно. Разговор не клеился. Все были под впечатлением от случившегося, и, хотя большой любви к Крэббу никто не испытывал, такая внезапная и глупая смерть, да еще, в сущности, по собственной вине, потрясла. – Такого еще не бывало, – заметила Алиенор. – Погибнуть в школе… – Бывало, – глухо откликнулась Дженнифер. – Седрик Диггори погиб меньше полутора лет назад. – И Элизабет Миртл с Рейвенкло больше полувека тому, – припомнила я. – Но они погибли по злой воле Вол… Того-Кого-Нельзя-Называть, а Крэбб – просто в результате несчастного случая. – Это еще надо доказать, – Глэдис мрачно смотрела в одну точку. – Доказать, что это был несчастный случай. Мой отец считает, немало таких, кто хотел бы скомпрометировать Дамблдора. В прошлом году, при Фадже, это почти удалось. – А какой смысл, по их мнению, директору убивать Крэбба? – Ну, возможно, удар был направлен на Малфоя. Или Поттера. – Да ладно! – Гортензия Уондерхилл упрямо тряхнула головой. – Все знают, что директор носится с Поттером, как сумчатый клабберт с детенышем. «Пророк» уже несколько лет лишь о том и пишет. А Малфоя… Зачем ему убивать Малфоя? – Ну, знаешь… Вон в Библии Авраам единственного сына чуть не зарезал ради идеи. А тут Малфой, сын осужденного пожирателя… Их препирательств я больше не слушала. Глядела в окно, за которым, по-прежнему упорно нудил бесконечный шотландский дождик. Отсюда были видны только лужайка да полоса зеленых насаждений, за которыми скрывалась тропка кратчайшего пути в теплицы. Все было как тогда, утром второго сентября. Только на смену ощущению праздника, предвкушения чего-то радостного, интересного и нового пришли тоска и страх неизвестности. Нет, я, конечно, нисколько не верила в злую волю Дамблдора. Но и без того хватало дурных мыслей и предчувствий. Директор усилил патрули и закрыл восьмой этаж, а значит, Выручайка останется недоступной не только для меня, ребят-музыкантов, для любого недоросля, осведомленного о ней, но и для Малфоя. Да и не до того ему сейчас. Как непосредственного участника событий, его ждет беседа с людьми из Министерства и, возможно, дача показаний перед судом Визенгамота. Могу лишь представить состояние его матери... Девчонки вновь принялись выстраивать версии последних событий одна безумнее другой, и мой уход остался незамеченным. В холле и на центральной лестнице было тихо и безлюдно. Мисс Пинс со вселенской тоской в глазах даже не глянула в мою сторону. Сегодня до библиотеки добралась я одна. В огромном помещении даже свет не включали. Но по сложившейся привычке держаться подальше от сварливой библиотекарши я прошла к самому дальнему проходу, настолько узкому, то в нем уместился у окна лишь один, а не два, как в других, письменный стол. Правда раза в полтора шире стандартного и двусторонний, так, чтобы за ним при желании уселись двое друг напротив друга, как мы с Невиллом в памятный день своего знакомства. Читать ничего не хотелось. Хотелось просто скрыться ото всех и посидеть в одиночестве, стараясь ни о чем не думать, потому что хуже нет, чем бередить ум версиями, выстраивая их на неверном материале. Положив голову на сплетенные руки, я сама не заметила, как уснула. Видимо, сказалась усталость двух бессонных ночей.◄♦►
Меня разбудили тихие голоса. Открыв глаза, я какое-то время приходила в себя, силясь понять, где я и что тут делаю. Уже совсем стемнело. Должно быть, время к ужину, или я его вовсе проспала. Голоса приближались, и в изумлении я поняла, что знаю, кому они принадлежат. В соседнем проходе включили настольную лампу, ее свет пробивался сквозь стеллажи, уставленные книгами. Р о н: Ну вот, хоть где-то можно поговорить спокойно. Г е р м и о н а (тревожно, с подозрением): Вы уверены, что тут никого поблизости? Может, проверим? Хо… Г а р р и (устало): Брось, Гермиона. Только ты одна способна была пойти в библиотеку в такой день и нас потащить за компанию. Хочешь, чтобы в ответ на твое заклинание Пинс выкинула нас отсюда? Оно же сработает против нее. Г е р м и о н а: Да, пожалуй, ты прав. В последнее время становлюсь параноидально подозрительной. (И совсем другим тоном): Ну что? Что они от тебя хотели? Г а р р и (мрачно): Да ничего особенного. Спрашивали, как подобное могло произойти и все такое. Я сам-то не очень хорошо понял - так и сказал. Это уж когда Крэбб сверзился вниз и Малфой повис на взмывающей метле, до меня дошло. Р о н (нетерпеливо): А Скримджер? Он же из мракоборцев. Отец говорит, у него мертвая хватка. Если в кого вцепится… Г а р р и: А что Скримджер? У него были магиснимки, свидетельские показания. Кто-то из малышни с Хаффлпаффа заснял все происходящее с небольшого расстояния и очень удобного ракурса. Я-то сам, честно говоря, и понять ничего не успел. Сработал на рефлексах, краем глаза заметив помехи с обеих сторон. Легкие шаги, и знакомый голос, грудной, наполненный, с едва заметной хрипотцой, природа которой стала понятной, когда девушка закашляла. Д ж и н н и: А, вот вы где! Ну что, Гарри? Что они от тебя хотели? Г а р р и (чуть смущенно): Да нет, ничего. Так… просто спрашивали. Р о н (язвительно): Неужели Дин тебя отпустил справиться о самочувствии Гарри? Г е р м и о н а (досадливо): Рон, не будь дураком! Это я сообщила Джинни, что Гарри вернулся и где нас найти. Д ж и н н и (полностью игнорируя реплику брата и обращаясь, как выяснилось, к Гарри): Ты им сказал? Судя по тому, что Поттер не переспрашивает, ему все ясно. Зато не ясно остальным. Г е р м и о н а, Р о н (хором, не сговариваясь): Сказал о чем? Д ж и н н и (понизив голос): Малфой – пожиратель. Г е р м и о н а (фыркнув): Гарри с лета носится с этой идеей. Г а р р и: Это больше не идея, а факт. Джинни тоже видела Метку. Пока Малфой болтался на метле, рукава мантии и свитера задрались. Мы оба это видели. Рон выразительно присвистнул. Г е р м и о н а: Да, это меняет дело… Дамблдор знает? Г а р р и: Без понятия. Я ему не говорил. (Непродолжительное молчание.) Но знаете (задумчиво), у меня сложилось впечатление, что и он, и Снейп в курсе дела. Р о н: Да ладно! Кто сознательно станет держать в школе действующего пожирателя? Хотя… Если старик в курсе и не спускает глаз с Малфоя, какой, в сущности, вред тот может нанести? Вызвать сюда своих дружков и самого Того-Кого-Нельзя-Называть у Малфоя не выйдет: школа надежно защищена. Сам он под колпаком у Дамблдора. Не будь это Дамблдор, а бы подумал, что он готовит какой-то хитрый гамбит, а наш хорек и есть та самая разменная фигура. Или мотыль, на которого можно поймать рыбку покрупнее… Г а р р и: Угу, скажи еще, что он бладжер, который всем только мешает, но без него игра не игра. Г е р м и о н а (внезапно с тревогой): Тссс! Разговор обрывается. Некоторое время все, замерев, прислушиваются. Я боюсь пошевелиться, и даже дышать боюсь, просчитывая в уме, насколько правдоподобно, если что, сумею сыграть спящего ребенка. Ведь уснула же я тут часа… А, кстати, сколько часов назад? Г е р м и о н а (значительно тише, чем прежде): Нет, показалось… Скажи, Гарри, а с чего ты взял, будто Снейп в курсе, как и Дамблдор? Г а р р и (чуть смущенно, как человек, вынужденный лгать, но твердо): Даже не знаю. Не могу объяснить, но мне так кажется. К тому же он сам из... бывших... Г е р м и о н а: На первом курсе тебе, да и нам с Роном тоже, казалось, что Снейп хочет похитить Философский камень. Р о н (нарочито ностальгически, судя по всему, сквозь улыбку): А на втором – что Малфой – наследник Слизерина. Г а р р и: Да, согласен. «Мне кажется» – это не аргумент. Однажды, когда я имел неосторожность ляпнуть такое Снейпу, он сказал, что мне с подобной "аргументацией" самое место в классе профессора Трелони. (Помолчал и закончил) Но ведь то самое Пророчество произнесла именно она. Р о н: Ну, раз в сто лет и магловский веник становится помелом. Д ж и н н и: А знаете, что я думаю… Если Гарри прав и Дамблдор со Снейпом в курсе по поводу Метки, так, может, Малфой работает на Орден? Ну, типа, двойной агент? При этих словах Гермиона не выдержала и расхохоталась, мальчишки как-то подозрительно фыркнули, а я пристыла к стулу от неожиданности. Г е р м и о н а (все еще борясь с приступом смеха): Джинни, не обижайся! Я даже не думала, когда дарила тебе сборник Агаты Кристи про Томми и Таппенс, что это на тебя так подействует. Двойной агент – это ж надо такое придумать! Такое бывает только в шпионских детективах. И потом, какой из Малфоя агент? Он же трус, я уж не говорю о том, что подлец и ябеда!..Что ты на меня так смотришь? Г а р р и (задумчиво): Да так... Ничего... Было время, мы и про Квиррелла думали, будто он трус, жалкий, убогий… Снейп казался куда более подходящим кандидатом в злодеи. Г е р м и о н а (фыркает по-кошачьи): Ага, Злодеус Злей! Гарри, ты действительно в это веришь? Г а р р и: Во что именно? В возможность существования двойного агента? Почему бы нет? А в то, что это Малфой… Нет, пожалуй. Не потому, что трусоват или по каким-то иным причинам нам не нравится: для умного агента это была бы умная игра, маска. Но, во-первых, он в пожирателях без году неделя, а Дамблдор, пожелай он обзавестись шпионом, должен был бы позаботиться об этом много раньше… (Фраза обрывается внезапно, повисая без хвоста.) Д ж и н н и: Так, может, он и позаботился. Тот же покойный Каркаров, например? Его смерть темна и таинственна. Г а р р и (нехотя): Вряд ли. Каркаров панически боялся Волдеморта. А до Турнира вообще носа не казал из Дурмстранга. И после возрождения Хозяина сбежал. К тому же Дамблдор потому так и настаивал на том, чтобы я занимался окклюменцией, что Волдеморт может без труда вторгнуться в сознание почти любого. Двойной шпион, как ты это назвала, должен быть гениальным окклюментом. Вроде Дамблдора. Р о н: Или Снейпа? (Смущенный смешок: это предположение ему самому кажется абсурдным) Ерунда! Снейп – типичный психопат. Какой из него шпион! Г а р р и: Не знаю, не знаю… Я думаю, неплохой... Пожирателем он был, и начал работать на Орден... но Дамблдор... (Обрывает себя, резко меняя тон) Не думаю, что Снейп – законченный психопат. Скорее, это просто маска, а заодно возможность спустить пар, снять напряжение. Г е р м и о н а (язвительно): Ага, походя снимая с Гриффиндора очки за то, за что другие преподаватели их дают! Р о н (примирительно): Не злись, старушка. Он просто завидует, что ты не на его факультете. Д ж и н н и: А кстати, Гарри, все хотела тебя спросить, что Снейп сказал, когда стаскивал Малфоя с твоей метлы? У тебя было такое лицо… Как если бы с тобой заговорила болтрушайка. Г а р р и (задумчиво): Не поверишь, но он меня поблагодарил. Р о н: Офигеть! Это что же такое в Запретном лесу сдохло? Г е р м и о н а: Вообще-то, в последнее время Снейп и вправду странный. Не знаю, как вам, а мне последнее занятие понравилось. Почти так же интересно, как было на занятиях ОД. Он… живой что ли. Настоящий. Д ж и н н и: Да-а… У нас тоже вчера была ЗоТИ первым занятием. Снейп даже предложил желающим углубленную подготовку к СОВ. Я записалась. Р о н (со смешком): Ну вот, Гарри, еще немного, и Снейп станет почти таким же классным учителем, как ты. Г а р р и (уныло): Для начала неплохо бы вернуться к учебе. Они еще говорили о каких-то мелочах. Рон пытался подколоть сестру, она игнорировала его шпильки. Из их разговора я поняла, что Поттер с сентября следит за Малфоем, используя мантию-невидимку. А еще он знал, что я хожу на репетиции в компании ребят. Значит, даже увидев Крэбба или Гойла под Обороткой, не мог понять, что происходит. Как и Снейп, он принял бы их за меня. А меня, как оказалось, с того нашего занятия он хорошо запомнил и даже спрашивал обо мне у Сани Ларичева, которого называл Алексом Бакстером. Да уж, этакими темпами на восьмом этаже скоро яблоку негде будет упасть от видимых и невидимых посетителей и наблюдателей. Если директор, вернувшись, конечно, снимет ограничения на его посещение. Когда погасла настольная лампа и ее сменил свет Люмоса из чьей-то палочки, а после стихли голоса и шум шагов, я еще некоторое время сидела, обдумывая услышанное. Потом тихонько поднялась, засветила Люмос и двинулась к выходу.