Эффект Бэтмена

Мэйдэй* выдался ясным, обещая такой же ясный и умеренно теплый май. И все один к одному: группе Гарри повезло не дежурить в этот день, Джинни не была в отъезде, и ничто не мешало бы Поттерам провести праздник с детьми. Но… Наутро Джим проснулся с жаром и воспаленными миндалинами. На расспросы матери, выдавшей старшему из близнецов порцию Бодроперцового и кое-что из магловских снадобий, оба брата упорно отмалчивались, никак не комментируя версии о том, что Джим, должно быть, бегал по улице в одной майке, на спор влез под холодный душ после физкультуры, по дороге из школы съел слишком много мороженого… Наконец, Джинни махнула рукой: один другого нипочем не выдаст, друг за друга горой, и сыграть на разнице темпераментов не получится. Джим, казалось, взрывной, реактивный, весь как на ладони, болтун и балагур, в таких случаях искусно пудрил мозги, заговаривал зубы, лепил горбатого, умудряясь говорить много и увлекательно обо всем и ни о чем конкретном – конферансье, блин! Вот и сейчас. И ведь не скажешь, что гланды в гнойниках, как два мухомора. Севи попросту молчал, но так, как мог только он один, – всякое желание расспрашивать увядало на корню. – Ну, что ж, – Джинни поняла, что нет смысла попусту сотрясать воздух, доискиваясь причин. Зачем? – Школьный праздник накрылся помелом. Впрочем, Севи здоров и может идти веселиться... С досады мать не могла удержаться от провокации, хотя понимала: последняя фраза была лишней. Но они так хотели все вместе пойти на праздник, и ведь все же складывалось как нельзя лучше! В ответ Севи молча выгнул бровь в одному ему свойственной манере, и Джинни привычно ощутила острый приступ дежавю. Между тем младший из близнецов спокойно уселся за стол, пододвинул к себе здоровенный том и углубился в чтение, всем своим видом демонстрируя, что останется здесь. И вообще, у него есть гораздо более увлекательное занятие, чем прыгать в мешках, или соревноваться в меткости, или объедаться сладким, или что там еще придумают устроители праздника. Весь этот спектакль, возможно, и убедил бы кого-то менее проницательного, чем миссис Поттер, но она-то знала своего Севи как облупленного. Как и знала, что, единожды решив, он не отступит. А еще давно подозревала, в школе у мальчишки есть свой интерес, никак не связанный с получением знаний. Однако он предпочел остаться. Пока мать семейства с переменным успехом подвизалась на ниве целительства и педагогики, отцу пришлось взять на себя функцию службы спасения – по настоянию жены спешно эвакуировать дочь из очага инфекции, так сказать, на всякий случай. А поскольку по ту сторону каминного моста Лили ждали бабушкин пирог, дедушка с удочками, очередная «вредилка» неуемных дядюшек и веселый Карри, долго уговаривать ее не пришлось. Для тех, кто до сих пор не понял, о какой школе речь, скажем: о магловской. Вопрос о ней обсуждали на семейном совете год назад. Сама Джинни большого смысла в том не видела: уровень начальной школы ее детям был вполне доступен и при традиционном домашнем обучении. В конце концов, никто еще не поступал в Хогвартс, не умея писать, читать, считать, не зная мер, весов и прочего, без чего магическое образование так же немыслимо, как и магловское. И далеко не все дети из семей волшебников посещали при этом магловскую школу, по большей части не от презрения к простецам, хотя были и такие: родители опасались, что спонтанные магические выбросы, которых в стрессовой ситуации, а порой из баловства не избежать, поставят под угрозу соблюдение Статута о секретности и вызовут нежелательные осложнения. Однако троица друзей – Гермиона, Рон и Гарри – была единодушна: основы систематического магловского образования необходимы. Хью отдали в ту же школу, в которой когда-то начинала Роза, а для Поттеров Гарри нашел одну из респектабельных частных школ в Кенсингтоне, всего в квартале от площади Гриммо. Так в восемь лет, успешно сдав вступительные тесты, Джим и Севи сели за парту. Севи, впрочем, спустя две недели занятий предложили перевод на класс выше, но он, что называется, уперся рогом. Самое простое объяснение тому – нежелание расставаться с братом. Но Джинни чувствовала: есть еще причина. Иначе как объяснить, что Севи, прежде совершенно равнодушный к своей внешности, особенно если что-то увлекало ум, начал без напоминания ежедневно менять рубашки и платки, завел привычку носить в школьном рюкзаке не только расческу, но и губку для обуви? А главное, норовил снять зубные пластины, напрочь игнорируя увещевания матери, прочившей сыну кривые зубы, если тот не будет выполнять рекомендаций дока Хатауэя – детского ортодонта, которого порекомендовал мистер Грейнджер. Школа оказалась весьма недурной: учила на совесть, не доставала родительскими собраниями, самодовольными нотациями и общей заорганизованностью государственных учреждений, спокойно пошла навстречу Поттерам, пожелавшим забрать детей на каникулы пораньше, чтобы встретить Рождество в Швейцарии, а Двенадцатую ночь** – в Петербурге. Когда месяцем позже Гарри отпрашивал детей на поездку в Венецию на карнавал, директриса лишь напомнила, что это не освобождает мальчиков от необходимости писать контрольные тесты. В Венеции Джинни еще раз убедилась, что у Севи в Лондоне явно есть «предмет особенного интереса». Трудно сказать, сколько месяцев скрытный отпрыск копил карманные деньги из тех, что оставались после воскресных походов к Фортескью, но ему хватило на миниатюрное колечко-ауроморф. В отличие от магловских подделок, реагирующих лишь на температуру тела, вещица работы муранских магов представляла собой маленький ограненный хрусталь, оправленный в серебро и по прочности почти не уступавший алмазу. В зависимости от состояния ума и души хозяина крохотный кристалл менял цвет в радужном спектре, а в редких случаях мог оставаться прозрачным, отражая игру всех цветов, будто настоящий алмаз. Иной раз мутнел, приобретая сходство не то с жемчугом, не то с опалом, и для маглов оставался невидим. Снизойдя к желанию «молодого человека» выложить все до последнего за колечко именно в Валентинов день, старый маг отдал вещицу мальчишке едва не вполцены. Кто же знал, что причина такой странности в поведении сына откроется именно сегодня… Напичканный зельями и магловской аскорбинкой, Джим лежал наверху, морщась, глотал клюквенный морс и резался с братом в «морской бой». Гарри наслаждался редкой возможностью спокойно почитать в библиотеке, а Джинни, вернувшись из города, развлекалась вполне в традициях старшей миссис Уизли – готовила чизкейк под неодобрительное ворчание Кричера, которому-де и жить-то незачем, коли хозяева начнут управляться с домом сами, будто домовики. Звук гонга был какой-то странный. Джинни поначалу не поняла, что это. Гарри понял и удивился, размышляя по дороге, кто бы это мог быть. Гости, люди близкие, либо пользовались каминной сетью, либо, имея доступ, могли трансгрессировать непосредственно в холл. Визит магловского почтальона или полисмена был исключен по вполне понятной причине: ни один магл просто не увидел бы лакуну в пространстве, скрывающую особняк, не говоря о том, чтобы проникнуть в нее. Да и не было на магловских картах такого дома. – Не надо, Кричер, я сам, – сказал, не желая вдаваться в пояснения, но тут же добавил извиняющимся тоном, видя, как поник домовик, в очередной раз лишенный возможности услужить: – Мало ли, кто это… Правильность такого решения стала очевидной, едва Гарри открыл дверь. За порогом стоял незнакомый ребенок, по виду магл, в джинсах, джинсовой курточке нараспашку и бейсболке. С детской майки на мага глядел брутального вида веселый великан почему-то зеленого цвета, с ушами-воронками. В первое мгновение Гарри принял чадо за мальчишку, но тут же заметил темно-рыжие волосы, собранные в довольно длинный хвост. – Здрасьте, – девочка подняла голову, и Гарри на мгновение замер, разинув рот: ее глаза – они были того же цвета, что и его собственные. За всю жизнь Поттеру еще ни у кого не приходилось встречать такие ярко-зеленые глаза, разве что у маглов, использующих цветные линзы. – Это дом Поттеров? – Да, – Гарри все еще рассматривал странную посетительницу. Немудрено, что она при таком ростике не могла дотянуться до гонга дверным молотком. Небось, камешком запустила. – Я Айрис. Айрис МакАлистер. Севи ведь здесь живет? Они с Джимом сегодня не пришли на праздник. – Проходи, – Поттер с приглашающим жестом отступил, давая ребенку войти, и спохватился, что не представился: давненько Гарри не приходилось вести беседу с человеком, не знавшим его в лицо. – Я Гарри... мистер Гарри Поттер. Да, Севи и Джим сегодня не были на празднике. Джим заболел, и Севи тоже остался дома. Девочка серьезно кивнула, принимая такое объяснение как должное, и сказала, заметив миссис Поттер, вышедшую из кухни узнать, в чем дело: – Здрасьте. Я Айрис. Мы с Севи и Джимом вместе учимся в школе. – Здравствуй, – несколько растерянно произнесла Джинни, выжидающе поглядев на мужа. И в этот момент на лестнице раздался дробный перестук шагов – Севи, перескакивая через три ступеньки, сбежал в холл, рискуя свернуть себе шею. Сбежал и замер, рвано дыша. – Привет, – спокойно улыбнулась Айрис. – П-привет… – Твой папа сказал, что Джим болеет, а я пришла узнать, почему вас не было. И… вы же не пойдете гулять… – Ну почему же? – Джинни отмерла первой и обернулась к сыну, который так и стоял с лихорадочно-пунцовыми щеками. – Нечего тебе сидеть дома, а Джиму надо, наконец, поспать. Хотите чаю с пирогом на дорожку? Чизкейк готов. Но оказалось, что Айрис сыта праздничным угощеньем, а Севи, похоже, вообще кусок в горло не полез бы. Провожая детей с обычными увещеваниями «недолго», «недалеко», Джинни со смесью глухой материнской тревоги и удовлетворения («чутье меня не подвело») заметила, что не ошиблась: на пальчике правой руки у незнакомки, едва заметное, радужно поблескивало колечко из Венеции. И этой самой рукой незнакомая девочка Айрис просто и естественно уводила ее сына прочь из отчего дома. Мысленно одернув себя, Джинни взглянула на мужа. Тот задумчиво смотрел на дверь, которая закрылась за детьми, растворившимися в прямоугольнике яркого весеннего дня.

◄♦►

Знакомство с МакАлистерами состоялось спустя почти четыре недели, в Весенний день***. Узнав от дочери, что с ней в классе учатся два самых настоящих волшебника, чьи родители тоже волшебники, и Айрис уже четырежды побывала в «том самом доме», Робин, недолго думая, попросил дочь отнести приглашение на площадь Гриммо. Чета Поттеров немало удивила хозяев коттеджа «Вязы»: не такими они представляли себе настоящих колдунов. Мистер Поттер, на первый взгляд, совсем мальчишка, если бы не ранняя седина на висках, – худощавый, жилистый, чуть выше среднего роста, создавал впечатление скорее спортсмена, но очки, эти очки на длинном породистом носу… Он носил их явно не для красоты. МакАлистер не взялся бы определить род занятий этого мужчины. С равным успехом он мог быть и военным, и учителем. Мягкий, внимательный взгляд человека, привыкшего слушать и размышлять больше, чем говорить, при всей внешней схожести делал его непохожим на старшего из близнецов – неутомимого балагура и выдумщика, по рассказам Айрис. А еще Робина поразили глаза мага – того необыкновенного цвета, какой был только у двух девчонок, знакомых Робину, и одна из них – его родная дочь, которая после обеда резвилась с тремя Поттерами на заднем дворе. МакАлистер внезапно испытал смешанное чувство тревоги, острого любопытства, и, как ни странно, ревности. Нет, конечно, ничто, решительно ничто не могло связывать его девочку с этим мистером Поттером. И все же... Вот и жена мага исподволь поглядывала на Айрис, будто что прикидывала. Миссис Поттер, рыжеволосая, под стать своему имени, на вид ничем не отличалась от молодых жительниц Лондона, принадлежащих к образованному среднему классу, и рядом с детьми смотрелась скорее старшей сестрой, чем матерью. «В школе они что ли обзаводятся детьми?» Как и Гвенда, она была не англичанкой – должно быть, валлийкой. Или, может, ирландкой? Кельтская порода, много ярче мужа. Но на фоне красавицы жены неброский с виду Поттер не терялся. Они странным образом дополняли друг друга, и если старший сын был слепком отца, то в дочери явно проглядывали черты матери. И только Альбус Северус смотрелся не от мира этой семьи. Впрочем, Айрис тоже не похожа ни на Гвенни, ни на самого Робина. Такое бывает. Генетика, говорят, не без причуд: иной раз вытолкнет из глубины забытых поколений такое, что невольно почешешь голову, откуда что взялось. И нечего забивать ее всякой ерундой. Две пары вели неспешный разговор за послеобеденным портвейном. МакАлистеры рассказывали о своем бизнесе, и чета магов загорелась идеей поучаствовать в одной такой экспедиции «На колесах в глубь веков». Робин не смог скрыть довольной усмешки: «Ну вот и нам есть чем удивить господ чародеев», – и сделал себе заметку непременно устроить новым знакомым такой вояж. Благо, не первый раз ему придется возить магов, пусть и не автостопом. Последняя мысль была неожиданной. МакАлистер на мгновение запнулся об нее, вспомнил глаза дочери и на какое-то время выпал из диалога, чего, впрочем, никто не заметил. Мистер Поттер вынужден был признать, что по роду занятий в мирное время он, видимо, ближе всего к магловскому детективу-инспектору, если представить, что тому регулярно приходится ползать по-пластунски, бегать по пересеченной местности, уклоняться от смертельных заклятий, вечно держать наготове оружие и пускать его в ход, когда понадобится, регулярно иметь дело с темными и потенциально опасными артефактами... А затем кропать и кропать пространные отчеты, так что школьные эссе на три фута кажутся умильной детской забавой. Миссис Поттер, в прошлом спортсменка, а ныне журналист, писала для колонки «Образование и культура», а также для какого-то спортивного обозрения. Кроме того, частенько покидала Англию по приглашению Международной ассоциации квиддича – комментировать матчи. – А как же дети? – спросила Гвенда. – У вас надежная няня? – О да, – улыбнулась жена полицейского мага. – У нас превосходный дворецкий, который, если надо, и прекрасно готовит, и следит за детьми. Ох, лучше МакАлистерам не догадываться, каких ухищрений стоило им с Гарри снискать благосклонность Кричера. Об этом можно было написать отдельный роман, и одним томом не ограничилось бы. Словом, если и есть в волшебном мире люди, искушенные в тонкостях психологии домовиков, то это Поттеры. Целых полгода особняк непрестанно оглашал хохот Сириуса, чей портрет висел в кабинете хозяина дома. Блэк искренне потешался, глядя на потуги крестника найти общий язык с норовистым домовиком. А уж какие советы при этом давал... Право же, среднестатистическим маглам, изнасилованным толерантностью, политкорректностью и истерией вокруг прав расовых, национальных, сексуальных и прочих скандально активных меньшинств, не стоит этого знать. Ради их же блага. МакАлистер с интересом расспрашивал о тонкостях «бейсбола на метлах» и в конце концов заручился обещанием быть приглашенным на матч, если это возможно, чтобы воочию увидеть, как это – летать на метле. Гарри не сдержал улыбки: воспоминание было грустным, но теплым. На немой вопрос Робина пояснил: – Это так по-магловски… Знаете, когда-то подобные сомнения высказала одна девочка – первоклашка с параллельного факультета. Я тогда дурак был, мальчишка. Ну, и прокатил от души… – Ага, – усмехнулась Джинни. – Кэти с Роном до сих пор вспоминают, как со Снейпом чуть родимчик не приключился! – С кем, вы сказали? – что-то почти забытое тупо ткнулось под дых, сбило дыхание, заставив МакАлистера напрячься. – Ах, – сказала миссис Поттер, – вы его не можете знать. Это наш учитель, профессор Снейп. И осеклась: сочетание «профессор Снейп» заставило отца Айрис нахмуриться. Он некоторое время сосредоточенно молчал. Потом начал очень медленно, как будто с трудом подбирал слова, чтобы описать выплывший из памяти образ: – Да-да… Профессор из Шотландии… Англичанин, но работал где-то в Шотландии. Типичный такой… – кривая ухмылка, – колдун. Весь в черном… Такое вроде плаща или... мантии... Кажется худым, но тяжелый, зараза… Черные волосы, черные глаза… Очень черные… – МакАлистер неожиданно усмехнулся. – Прям как у вашего Севи. И нос… Да, нос у него такой, – Робин попытался обрисовать поверх собственного носа, – характерный… А еще голос… Да, голос… По мере того как муж говорил, Гвенда отмечала, как вытягивались и каменели лица Поттеров. – Откуда вы его знаете?! – О, это целая история. Я ведь забыл его имя. А вот вы сказали «Снейп», и вспомнил. Так она его и представила – «профессор Снейп». И МакАлистер принялся рассказывать. Поттеры слушали молча, иногда переглядываясь. Гвенда тоже обратилась в слух: этой истории муж никогда не касался. Гвенда и подумать не могла, что в жизни ее Робина бывали такие сказочные приключения. – Да, – наконец сказал Гарри. – Это точно был он. Слишком много совпадений. Но вы говорите, у него была спутница? – Да, была. Она называла себя на итальянский манер, но утверждала, что русская. Я звал ее Эйлин, только это не ее настоящее имя, просто по созвучию. И еще она пела… И совершенно определенно была ведьмой, хотя и отрицала, когда я спросил ее в лоб. – Любой маг будет это отрицать – таковы правила и традиция. Сторонним маглам не следует знать о нашем существовании, – пояснила Джинни. – Но мы же с Гвенни знаем, – возразил хозяин. – Вы не сторонние. Вы – родители волшебницы. Трудно сказать, почему в семьях простецов порой рождаются маги. Видимо, Божий дар, – миссис Поттер улыбнулась. – Так или иначе, вам ничего не остается, как только признать очевидность существования магии и магов… – Бог с ними, с магами, – Поттер в волнении прервал жену. – Вы сказали, ту... ведьму звали Эйлин и она была из России? – Так она сама говорила. Я бы скорее принял ее за итальянку. – И вы сразу не смогли определить ее возраст. Поначалу она казалась много старше своих лет? – Да вообще другое лицо! Поттеры вновь переглянулись, и Гарри спросил: – А как скоро вы заметили перемену? Через полчаса? Час? – Часа через два, я думаю, это началось. Уже в Уиндермире. А там все больше и больше. Мне так почудилось. Но так ведь не бывает. – В течение этого времени она что-то пила? – Только воду из моей бутылки. Она ж заставила меня съесть шоколадный батончик… ну… после… – Я понял. – Сама тоже съела, профессору своему скормила. Ну, и водой запили. Больше она до самого Уиндермира ничего не пила и не ела. – Точно? – Точно. – Может, вы не заметили? У нее мог быть припрятан маленький флакончик. – Да не было у нее ничего! – Робин понял, что начинает понемногу закипать: этот мистер Поттер устроил форменный допрос. Но, увидев, как тот с потерянным видом трет лоб, на котором чуть заметным зигзагом белел какой-то давний, застарелый шрам, смягчился: – Объясните, мистер Поттер, к чему все это? Вопросы эти – пила, не пила? – Хочу понять, не употребляла ли ваша попутчица Оборотное зелье. Видите ли, это такое снадобье, которое может самым радикальным образом изменить внешность человека, его возраст и даже пол. А профессор Снейп, между прочим, крупнейший в мире специалист по изготовлению волшебных зелий, автор нескольких невероятно ценных составов, расшифровать рецепт изготовления которых нам до конца не удалось, – пробормотав это, Поттер помолчал, потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и продолжил: – Но Оборотное действует в среднем час, после чего, чтобы сохранить принятый облик, надо вновь глотнуть снадобье. Секундное дело, прошу заметить. Вы же утверждаете, что в течение двух часов дама не пила ничего кроме того, что предложили ей вы. Робин пожал плечами, подтверждая очевидное: не пила. Или пила? В Уиндермире она, помнится, отлучалась в туалет. – Нет, Гарри, – миссис Поттер в задумчивости выстукивала пальцами по столу какой-то ритм, – это не могло быть Оборотное, – и обратилась к МакАлистеру: – Внешность вашей попутчицы менялась постепенно и неуклонно в течение всего времени путешествия, не так ли? – Ну да. – А если бы она употребляла зелье, вслед за едва заметными переменами всё каждый раз возвращалось бы к образу, заданному зельем. Тут что-то другое. Если только все дело и впрямь не в усталости. Я с хронического недосыпа тоже выгляжу лет на десять старше своих лет. А высплюсь, отдохну – вот тебе и молодильное снадобье. – Или Снейп изобрел модификацию зелья, действующую много дольше и отпускающую постепенно, – с него станется. Потому и менялась внешность черта за чертой, но не быстро, как обычно бывает, а медленно, однако все же неуклонно. Глаза, нос, цвет кожи, волос... МакАлистер покачал головой. Его напрягал этот разговор, и хотелось поскорее сменить тему. Была одна деталь, о которой он умолчал, и теперь был этому рад. Глаза. У Эйлин поменялся цвет глаз. Тогда он еще сомневался, ведьма – не ведьма. Решил, она просто потеряла контактные линзы. А если нет? Но Поттерам он об этом не скажет. Дело давнее, и неуловимо менявшиеся черты той ведьмы сгладились в памяти, хоть и зацепила она его тогда, что уж таить. Бывший дальнобойщик спросил, просто чтобы направить разговор в иное русло: – И как теперь поживает ваш профессор Снейп? Мистер Поттер как-то странно посмотрел на него. Болезненно потер лоб в том месте, где белел шрам, – небось в детстве рассадил, летя с забора. Ответил нехотя: – Он погиб. Сгорел заживо. Гвенда чуть слышно ахнула, прикрыв ладошкой рот. Робина передернуло: он вспомнил смурного и немногословного, но, как оказалось, решительного парня в байкерском прикиде от Люси, который спас их тогда от пожара. А сам, выходит… – С ним вместе сгорела неизвестная женщина, – продолжал Поттер. – Опознать ее не удалось. И знаете, вместо нее сгореть должен был я… Она оттолкнула меня с линии огня раньше, чем я успел что-либо понять. Профессор бросился ей на помощь, но не успел ничего предпринять. Они погибли оба у нас на глазах… Поттер снял очки, потер переносицу, до боли и радужных узоров надавил на глазные яблоки, подальше загоняя непрошеные слезы. Какой дурак решил, что время лечит? Иррациональное чувство потери и вины так и жило в нем, как ее последний крик, обращенный к нему, как Снейпово отчаянное: "Поттер, прочь!" С женитьбой, службой, с рождением детей острота прошла, осталась только грусть. И тайна, которой ему не дано разгадать. – А еще в ту страшную ночь бесследно пропала маленькая девочка – первоклашка с Хаффлпаффа, сирота из России мисс Эйлин Глебофф. Ей было одиннадцать, она была талантливой, развитой не по годам, хорошо пела и, как мне кажется, была похожа скорее на итальянку, чем на русскую, – быстрый взгляд мага Робин поймал. – Я учил ее летать на метле и… еще кое-чему. Она была… Мы с ней... Иногда мне казалось... Это трудно... Трудно объяснить... Эйлин так и не нашли. Я расспрашивал потом… Мы с ребятами искали... Долго. МакАлистеры потрясенно молчали. Молчала и Джинни, тихонько поглаживая руку мужа. В тишине с заднего двора доносился смех детворы. Гарри вздохнул, усмехнулся виновато: – Ну, что было, то было. Когда-то я дал себе зарок не копаться в этой истории, не бередить старого. Кто ж предполагал, что мир так тесен? И как знать, может, ваша история – ключ к тайне, которую профессор унес в могилу? Только, признаюсь, я не соображу, где искать замок к тому ключу. Да и стоит ли?..