Люди так привыкли удивляться проделкам волшебников, что забывают о своих способностях изумлять чародеев. (Алина Глебова) В целом ведьмы довольно-таки пренебрежительно относились к гаданию по чайным листьям. Ну что чаинки могут знать о будущем? Они не более чем объект, на котором успокаивается взгляд. А всю работу делает ум. <…> Например, нянюшка Ягг хорошо предсказывала будущее по пене в пивной кружке. Пена неизменно показывала, что нянюшке вот-вот предстоит насладиться освежительным напитком, и почти наверняка бесплатно. (Терри Пратчетт «Маскарад»)
Утро Рождества затянулось под вечер. Лишь к трем пополудни замок начал помаленьку просыпаться, но в коридорах было пустынно и гулко. Зато покои факультетов полнились гомоном тех, кто успел выспаться. Единственный день в году, когда официально разрешалось трапезничать в гостиных и спальнях, уже клонился к закату. Домовики расстарались на знатное застолье, на этот раз факультетское. И то – обычно на Рождество оставались считанные единицы, кому предстояло провести каникулы в школе. Северус был когда-то из таких, он-то и рассказал о рождественском «завтраке в постель». Между прочим, буквально: школьный домовик по желанию студента готов был притащить завтрак и в постель, так что примерить на себя эту аристократическую блажь раз в год мог даже бедолага, в отчем доме не евший досыта и забивший считать синяки. Мне нужно было попасть на восьмой этаж к половине пятого – так мы с Северусом условились. Но я только теперь поняла, как трудно найти повод, чтобы улизнуть: библиотека и репетиция в качестве предлога отпали, а поход на совятню с письмом для дядюшки – дело максимум получасовое. Однако, как выяснилось, беспокоилась я зря. Лора, едва поев, умчалась куда-то так поспешно, что даже Глэдис, не отличавшаяся деликатностью, воздержалась от расспросов, только хмыкнула вслед. Алиенор все еще валялась в постели, изучая свежий номер «Féerie Beaumonde», где наряду с моделями зимнего сезона была представлена новая порода низзлов – предмет фурора и вожделения светских львиц Ривьеры. Monsieur D’Ambre, по-хозяйски расположившись в изножье, то ревниво поглядывал на фотографии гламурных соплеменников, высокомерно взиравших с четвертой сторонки обложки, то презрительно косился на Ночку. Той до него дела не было: вытянув стройную ножку, она сосредоточенно ее вылизывала, хотя, на мой взгляд, вылизывать там было нечего. При самой первой встрече, «что-то такое» поняв про рыжего лежебоку, Ночка потеряла к французу всякий интерес и с тех пор воспринимала его исключительно как часть интерьера. А когда Monsieur D’Ambre решил установить субординацию, неинтеллигентно надавала рыжему оплеух, выпустив когти и шипя, буквально как разъяренная кошка. Я ее тогда еле оттащила. Низзл зализал раны под наши с Алиенор причитания и гомерический хохот Келли и с тех пор держался подальше, строго дозируя презрение в янтарных глазах, до которого Ночке, впрочем, не было дела. Эта кошка оказалась вовсе не домоседкой. Она жила своей жизнью, где-то вечно пропадая, но возвращалась сытая, довольная, готовая принять порцию хозяйской любви и ласки на десерт. Улегшись мне на живот, урчала, не мигая глядя в глаза, как будто рассказывала, – про таинственный Замок, про старую ворчунью Норрис, которую вечно дразнит Пивз, про моих «квартирантов», про Очень Большого Человека, что живет в доме у леса. Он совсем не страшный, только не любит, когда грызут его любимый зонтик, и у него всегда найдется блюдечко молока и свежее куриное яйцо в обмен на крысу. А еще, что творожная запеканка нынче на кухне лапки оближешь, со сметаной – просто мрррр! Они чуть не объелись с одним знакомым низзлом – нет, не с этим французским идиотом, как я могла такое подумать! – и той самой полосатой кошкой, которая, вообще-то, не совсем чтобы кошка… В гостиной было людно. Но часть студентов уже осваивала снежную целину за окном. Так что на лужайке, которую пересекала тропинка к теплицам, уже вовсю катали комья снега для крепости, походу уклоняясь от града снежков. Снега все же навалило к Рождеству, но, по мягкости здешнего климата, он был липким, и за комьями местами оставались полосы прошлогодней травы, по-летнему зеленой, как под периной у Мороза Иваныча. Мне кивали студенты, с которыми я вовсе не была знакома, лишь мельком встречала в общей гостиной или переходах замка, привычно отмечая золотые галстуки. Я кивала в ответ, пересекая гостиную. У самой двери столкнулась нос к носу с Никитой, что ввалился с компанией однокурсников разгоряченный, живо обсуждая подробности снежной баталии. Получила дружеский хлопок по плечу и благословленная вылетела в коридор. Если не считать группу слизеринцев в холле, увлеченных подсчетом, кто кому и сколько залепил, да нескольких ребят самого магловского вида, чья факультетская принадлежность оказалась неопознанной, мне никто не встретился. Северуса еще не было. Подобно Николеньке, он имел талант приходить точно в назначенное время, тогда как я предпочитала с запасом на форс-мажор. Снейп появился, неся под мышкой два совсем небольших свертка в подарочной упаковке. В отличие от меня, он мог приготовить подарки, что и сделал. Господа маги встретили нас в доме, преображенном стараниями Снорти, не иначе. По стенам тянулись гирлянды из побегов остролиста с яркими звездами пуансеттии. А в гостиной стояло небольшое, но самое настоящее рождественское дерево, оказавшееся почти полутораметровой туей из дендрария мадам Спраут. Олливандеры коротали время за шахматной доской и сливочным пивом. – Счастливого Рождества, – Снейп протянул каждому по свертку. Мне же только и оставалось присоединиться к поздравлению, успокаивая себя тем, что отдариться им тоже вряд ли есть чем. И ошиблась. Подарок был. Младший из магов вручил его Снейпу, но изобразил при этом меня, в моем истинном обличье. Фоном служили неясные силуэты замка и его окрестностей, выполненные в монохромной гамме. А приглядевшись, я вдруг обнаружила, что сквозь детали пейзажа едва уловимо проступают черты девочки-подростка – первоклашки с Хаффлпаффа. На мгновение закрыв гляза, я вновь открыла их – пейзаж как пейзаж. Снейп тоже глядел на акварель, чуть приподняв брови, с необычным для него выражением. – Спасибо, – сказал он наконец, затем коснулся палочкой листа, уменьшив его раз в тридцать, и бережно спрятал во внутренний карман. В свертке мастера оказались очки, которые тот с довольным видом водрузил на нос, и склянка с неизвестным зельем – его Олливандер с величайшей осторожностью поставил на полку. Что было в свертке, предназначавшемся Барти-Арти, так и осталось неизвестным. Для меня, во всяком случае. Но ученик мастера столь же бережно спрятал эту вещицу – небольшую бархатную коробочку вроде тех, которые продаются в ювелирных магазинах, с неизвестным содержимым. Ужинали в гостиной под неспешную беседу о том о сем. Разговор плавно перетек на то, как празднуют в моей стране. Уточнять, что празднуют у нас больше Новый год, чем Рождество, я не стала, хотя, возможно, они в курсе. Собственно, обильный стол, музыка и неизменный телек фоном – вот что такое «праздник в семейном кругу», из которого по возможности стараются вырваться, но не всегда получается. Кто крошил салатики под незабвенную «Иронию», меня поймет. – Телевизор? – уточнил старый мастер. – Ну да. Это как кинотеатр, только дома. И смотреть можно что захочешь, а не только то, что показывают. Олливандер приподнял седые кустистые брови и покосился на притихших магов. – Как бы это вам объяснить… – я окинула немаленький экран «смарта», на котором стараниями все того же Снорти не было ни пылинки. – А знаете, можно попробовать. Электричество здесь есть. Телевидения и интернета нет, конечно, но этого и не нужно. Сейчас посмотрим. Диски так и стояли на своем месте, флешки так и лежали в хрустальной салатнице. Запустив руку, я вытащила наобум диск, оказавшийся сборником фильмов с участием Юрия Никулина. Приставка с характерным звуком сожрала радужный круг, и спустя несколько мгновений на экране возникло меню фильмов. Подумав, я поставила коротенький и понятный без перевода «Пес Барбос и необыкновенный кросс». Первые минут пять маги сидели, как прибитые, наблюдая за похождениями трех горе-браконьеров без тени улыбки. И я почти затосковала, понимая, что, видимо, промахнулась с выбором, если б не заметила, как младший Олливандер чуть заметно втягивает щеки и прикусывает губу. Но поставила я на него зря: первым не выдержал и фыркнул Снейп, за ним мелко затрясся старый мастер, утирая слезы под очками, и спустя мгновение здоровый мужской хохот в три глотки огласил гостиную. Все-таки в чем-то маги как дети. Дорвавшись до «кина», как Том Сойер до теткиного варенья, господа чародеи были готовы смотреть все подряд, благо, что наши мультики почти не требовали перевода, а зарубежные фильмы на лицензионках имели английскую звуковую дорожку. Ларец желаний не просто распахнулся – ему начисто снесло крышку. Причем ни одному не пришло в голову вспомнить, что магловская техника, якобы, может их не слушаться. Быстрота, с которой джентльмены освоились, почти пугала. И было отчего. Пользуясь тем, что все трое увлеченно сопереживали драпавшим от назгулов хоббитам, я встала на стул и оглядела стойку с компактами. Восемь дисков, с каждого из которых смотрел смазливый, благополучный очкарик, совершенно не похожий на реального Гарри Поттера, перекочевали выше, на антресоли, и ровным слоем исчезли в толще скатертей и кухонных полотенец. Ну вот, так-то лучше, от греха подальше. Снорти появился как из-под земли, делая знаки выйти в прихожую. Оказалось, уже почти десять и он, конечно, может наложить чары отвода глаз, благо не впервой. Но мисс все же надо бы поспать. Кивнув, я вернулась в гостиную попрощаться. Снейп, выпав из Средиземья, тоже вспомнил, что ему завтра дежурить по школе, а это при таком количестве праздношатающегося молодняка то еще «удовольствие». Глядя на Олливандеров, я испытывала смешанные чувства. Такие, наверное, испытывает родитель, покупающий ребенку долгожданный планшет или игровую приставку, когда сводит педагогическую бухгалтерию, стремясь нащупать баланс между вредом и пользой от новой игрушки.◄♦►
Девчонки сидели при свечах на корточках вокруг маленького столика и на меня не обратили внимания. Топая из душа, я попыталась обогнуть тесно сгрудившихся подруг, чтоб не помешать. Внезапно таинство ночи огласил истошный ор низзла: видимо, он терся у ног хозяйки, за что и поплатился. Не то чтобы я так уж сильно отдавила ему хвост в темноте, но рыжий капризуля верещал, будто ему этот хвост по меньшей мере оторвали. – Да тихо ты! – Алиенор вместо того, чтобы проникнуться страданьями питомца и пожалеть бедненького, так шикнула на Monsieur D’Ambre, что тот от неожиданности издал булькающий звук и… заткнулся. Но только на пару секунд. После чего устроил такой grand scandale, что девчонки, ругаясь сквозь зубы, вынуждены были зажечь свет. – Нет, ну что за скотина, а? – риторический вопрос мисс Легранж, надеюсь, адресовала не мне. Низзл тоже был в этом уверен, потому что с видом оскорбленной невинности удалился, задрав пострадавший хвост, и демонстративно разлегся на хозяйской подушке с видом «да, вот такая я сволочь». Здесь были все наши, с «пассифлорками». То, что я приняла за столик, оказалось табуреткой, на которой лежал круг большего, чем сиденье, диаметра, разделенный на сектора, каждый из которых пестрел знаками и изображениями зодиакальных животных. В круг был вписан треугольник, по вершинам которого стояли свечи, а в центре – шарообразная емкость в водой, вроде небольшого аквариума, по поверхности коего что-то плавало. Выяснилось, что Гортензия Уондерхилл привезла с собой в школу набор для гадания, чем девчонки и занимались, пока мы с низзлом не порушили им все дело. Кот среди такого действа все одно, что петух: проорал – сворачивай лавочку. Толку не будет. Так считалось у местных магов. – Да все равно не шло на лад, – тоном «не очень-то и хотелось» высказалась Глэдис, ни к кому особенно не обращаясь. – Это потому, что тебе всякая фигня мерещилась, – поддела ее Валери. – Да ладно вам, праздники долгие – успеем, – примирительно сказала Мэри. – А ты, вообще, откуда взялась? – спросила меня Алиенор, покосившись на нагло разлегшегося низзла. – В душе была. Не хотела вам мешать, да вот… – А до этого? – Гуляла, – я с самым невинным видом пожала плечами. – Праздник же. И переменила тему: – Ну, и что у вас вышло с этим гаданием? – Да ничего! – Валери досадливо махнула рукой. – Келли всякие страшилки мерещатся, а я вообще ничего не разберу. – Потому что у тебя ни фантазии, ни воображения! – фыркнула ирландка. – Зато у тебя на десятерых, вот и чудится всякая чушь, – парировала дочь сассекских холмов. – Да ладно вам! Это же просто игра. Семь пар глаз уставились на меня, кто изумленно, кто с возмущением. – Это не игра, – озвучила Лора общую мысль. – Совсем не игра. – Хм, хотите сказать, что объективная реальность зависит от субъективных способностей к воображению? – изумилась я. – То есть, если Глэдис «что-то такое» видит, оно случится, а если Валери не видит, значит, не случится? – Не совсем, – Лора задумчиво поскребла макушку. – Случится то, что должно случиться, просто у всех разные способности это… ммм… увидеть. Не факт, что Глэдис увидела все правильно, а Вал по прошествии времени может понять, что именно она видела и что это вовсе не было бессмысленным. На самом деле тут особый дар нужен. А нам просто интересно, вот и все. – Дело ясное, что дело темное, – резюмировала я, сладко вытягиваясь под одеялом. – Ладно, доброй ночи. Любопытно, что ж там такое привиделось Глэдис, что на ней лица нет?.. – А я слышала от брата, – заметила Дженнифер ни с того ни с сего, – что на Святках разрешат выход в Хогсмид.