Всё, что происходит, происходит не со мной, а для меня. (Наталья Грэйс)
– Палочка? – При мне. – Держитесь ко мне поближе. – Держитесь от меня подальше. Последние реплики вылетели у обоих одновременно, и мы уставились друг на друга скорее с досадой, чем с удивлением. Этот долговязый тип что, не понимает: в случае провала я могу потянуть его за собой. А так у него, может, будет время убраться, прежде чем до заинтересованных лиц дойдет очевидность нашей связи. Что думал Снейп, не было времени выяснять, поскольку профессор схватил меня за руку, прорычав что-то не вполне вразумительное про Мерлиновы э-э-э… Однако, какая богатая фантазия для холостяка… А потом меня уже знакомо рвануло где-то в районе пупка, мир завертелся, свиваясь в кокон, и я только и успела спружинить ногами, приземляясь где-то в темном лесу… Нет, не в лесу. Это оказался порядком заросший парк перед большим старинным особняком, на первом этаже которого тускловато светятся окна. Рассмотреть детально весь пейзаж в сгустившейся тьме нет возможности. – Это имение Малфоев, – едва слышно поясняет Снейп. Видимо, хочет еще что-то сказать, может, дать последние указания, но лишь досадливо дергает уголком рта и плотнее сжимает губы. Или это мне только кажется в неверном свете его палочки? Имение Малфоев… Вот ведь дура! Как я могла забыть об этом в разговоре с Дамблдором? Удивилася коза – растопырила глаза. Ага… Ой! Справа и слева неожиданно раздаются хлопки, и на подъездной дорожке к особняку появляются двое в капюшонах, как и я. Но если мне просто хочется отгородиться хоть чуть-чуть, хоть на время от неизбежного зла, с которым придется столкнуться, сколь долго я ни убеждала бы себя, что все происходящее лишь сказка, то им, видимо, доставляет удовольствие нарочитая инфернальность во всем: черные мантии, надвинутые капюшоны, жутковатые маски, угрожающе-скользящая манера двигаться, палочки наготове… Ну, вы еще Темную метку в небо запустите, пижоны! «Успеется, – голос внутри меня звучит так же, как тот, которым наградило меня это тело. – Метку запускают, когда еще одной жалкой грязнокровой крысой в мире становится меньше. Ее непременно запустят в твою честь, но ты этого не увидишь». Больше я не слышу хлопков, не замечаю темных теней, стекающихся со всех концов к парадному входу особняка. Странное чувство онемения – не страха или паники, а именно онемения – овладевает телом. Отстраненное безразличие. Ноги идут, руки слегка отмахивают им в такт, но происходящее ощущаю как тогда, в подвале, когда видела Беллу распростертой на полу и Снейп едва не прошел сквозь меня, – словно извне, со стороны. Отмечаю, как кровь приливает к ее лицу, как странный коктейль восторга и возбуждения прокатывается вдоль позвоночника, отдаваясь эйфорией вверху и томительным потягиванием внизу… Просторная гостиная под высокими каменными сводами залита мертвенно-голубым светом. Адепты Темного стоят, опустив головы, капюшоны мантий, кое у кого маски скрывают лица. Они ждут появления своего господина. Их не так много – человек двадцать пять. Странно, мне казалось, должно быть больше. Ах да, из дюжины пожирателей, которые проникли в июне в Министерство, избежать Азкабана удалось, кажется, только Беллатрисе. А там ведь были далеко не «фантики»… Слева доносится чье-то тяжелое дыхание – хриплое и гнилостно-смрадное. Но, скосив глаза, я в состоянии лишь видеть рукав линяло-бурой мантии, явно с чужого плеча: она не может прикрыть поросшую густой шерстью руку с короткими и сильными когтистыми пальцами. Как ни странно, вместо ужаса я (или уже не я?) чувствую глубочайшее презрение к этой скотине. Наступит час, когда Великий Лорд передушит мерзкое отродье, но пока они полезны, и следует мириться с Сивозадым и его вонючим зверинцем, держа их на коротком поводке. Он появляется внезапно, пока пытаюсь справиться с приступом неконтролируемой шизофрении и понять, я или Белла сейчас ведет партию в нашем дуэте. Холодок пробегает по кольцу собравшихся, когда в центре возникает фигура мага – худого и жилистого, с абсолютно голым черепом, чуть сплюснутым в теменной части и у висков и странно выдающимся вперед в лицевой части. Почти безгубый рот, смазанный нос, о наличии которого говорят лишь нервно подрагивающие ноздри, да глаза – узкие щели без ресниц и, кажется, даже без век, в которых чудятся сполохи алого пламени. Я видела его в фильме, видела компьютерных монстров и пострашнее, но ни один из них и близко не внушал такого леденящего душу ужаса. Неудивительно, что, повинуясь не то общему настрою, не то личности, осколки которой словно наливаются силой где-то в моем, – нет, уже не моем – теле, складываю руки крест-накрест на груди и застываю в поклоне: «Всё для тебя, мой Господин! Вся моя жизнь, и каждое дыхание, каждый удар сердца, которое ты властен остановить в любой момент. О как сладка твоя власть надо мной…» Восторг и ужас, боль и желание, трепет и решимость все отдать ему – почти захлебываюсь в этом коктейле не моих эмоций, раздавленная чужой волей. Почти готова вопить от отчаянья, вцепиться в горло этому мерзкому питону, отнявшему у меня… Но высокий холодный голос почти на ультразвуке режет мозг по живому, и только теперь я с ужасом вижу, что следом за змееподобным магом, скручивая мускулистое тело, бесшумно скользит гигантская анаконда. Они все ближе, и мне уже не оторвать взгляда от двух пар глаз – бывшего человека и бывшей змеи, слитых воедино древней черной магией. «Беллатрисссса…» Последний отчаянный всплеск моей сущности гасит воля извне, и это не воля Темного Лорда. Рванувшись, я, кажется, остаюсь связанной силой мага, неподвижно склонившего голову чуть позади по правую руку от Беллы, которую вновь вижу со стороны и немного сверху. Держитесь ко мне поближе. Значит, он все же предполагал меня контролировать. Почему тогда не предупредил? Или это было спонтанное решение? Что ж, я не стану сопротивляться. Здесь, в присутствии ее господина, то, что осталось во мне от Беллы, возможно, многократно усиливается. Это ее поле, пусть играет. «Мой Лорд…» – женщина в черном склоняется ниже, благоговейно и в то же время жадно ловя губами тонкие бледные пальцы. Меня скручивает от омерзения, когда чувствую их мертвенную холодность. Словно щупальца, проведя по губам, они рассеянно скользят по подбородку, шее. Не знаю, что сильнее – мое отвращение или ее вожделение. Пожалуйста, пусть это кончится! И оно действительно кончается, когда все тот же высокий, рождающий боль голос вновь звучит в мозгу: «Северуссс, я слышал, ты спассс Белле жизнь?» «Я вернул ее к жизни, мой Лорд», – маг склоняется ниже, потом выпрямляется и смотрит прямо в глаза вопрошавшему. Всего пару мгновений, но этого достаточно, чтобы тот понял: ему не лгут*. Взгляд Темного Лорда скользит по кругу склоненных перед ним, и они поднимают бледные лица. Теперь нет глаз, не встретивших взгляд господина. Но лишь один из них удостаивается особого внимания: Волдеморт не делает шага к нему, вместо этого гигантская змея обвивает тело одного из вервольфов. Быстрый бросок, сдавленный хрип – и несчастный, захлебываясь кровью, кулем оседает к ногам повелителя. Ужас в глазах белокурой женщины – хозяйки дома. Я почти кожей чувствую панику, объявшую ее. Нарцисса до боли стискивает руку мальчишки-подростка, в расширенных глазах которого безысходность обреченного. «Мои приказы сссследует выполнять». Погибший знал, наверное, о чем говорит его господин, а прочим не обязательно. Но по остекленевшим глазам Фенрира я догадываюсь: он тоже знает, чем провинился казненный. Если бы в человеческом обличье можно было поджать хвосты, вервольфы сделали бы это. Вместо этого они, опустив головы, слаженно расступаются, оставляя собрата падалью лежать в луже крови, давно не бьющей из сонной артерии. Синяя вспышка – тело оборотня превращается в пепел. «О мой Лорд…» – от вожделения, горящего в глазах Беллы, мне становится хуже, чем от внезапной и быстрой расправы, свидетелем которой я стала. Холодный голос еще что-то говорит, но я уже не понимаю, и только желаю, чтобы эта пытка закончилась когда-нибудь. Меня разрывает от боли. Глупая надежда, что все еще может оказаться сказкой, умерла и превратилась в пепел вместе с незадачливым вервольфом… Не знаю, сколько времени проходит. Голос смолкает, и в звенящей тишине ни вздоха. Волдеморт ждет, а может, размышляет, чуть покачиваясь, подобно огромной змее, потом делает шаг к Белле. Теперь я вижу только их, как в фокусе, остальное смазано. Женщина опускается на колени, вновь целуя кончики бледных пальцев. Румянец окрашивает щеки, когда она поднимает полный желания взор и замирает, не в силах оторвать его от горящих глаз господина. Отдать всю себя, слиться с ним, растворяясь в нем, расплавиться в жертвенном огне и на пике боли испытать высочайшее блаженство – холодея от ужаса, я не успеваю заметить момент, когда меня подхватывает ледяной вихрь, и только успеваю понять: мы с Беллой неразделимы…◄♦►
Пустая комната. Гигантская змея свернулась у входа. Маг делает шаг по направлению к женщине, все так же неотрывно глядя ей в глаза: «Ты ждала меня…» «Да, мой Лорд». «Ты готова?» «О да, мой Лорд!» Легкое движение, едва уловимое – мантия и платье распахиваются с легким шелестом. У меня нет глаз, чтобы их закрыть, и я по-прежнему вижу происходящее словно со стороны, но чувствую при этом всё. Вот холодные пальцы-щупальца медленно скользят по шее вниз, замирая в ложбинке меж грудей. Белла чуть запрокидывает голову, отдаваясь во власть этому жутковатому гибриду человека и змеи. Боже, что они делают… Это же чистое скотоложство! Все ощущения нашего с ней тела передаются мне так, словно бы это я стою полуобнаженная перед главным жупелом этого мира. И в тот момент, когда раздвоенный язык касается женской шеи, тело отзывается желанием и болью, потому что беспощадные пальцы до синяков сжимают грудь… О нет!.. Рот женщины приоткрывается в немом крике, она выгибается, призывно касаясь паха странного змееподобного существа, но оно лишь захватывает копну черных волос и больно тянет вниз, принуждая запрокинуть голову. И вот тогда подобный упругому бичу длинный, багровый раздвоенный язык, последний раз скользнув по шее, погружается в рот женщины, словно жало паука в тело мухи… Боли больше нет. Он попросту высасывает ее силы – до донышка то скудное, что еще теплилось в измученном теле и было когда-то частицей Беллы, одной из могущественных ведьм этого мира… Я слишком поздно поняла, чем мне это светит, когда неведомая сила, как тогда, в подвале, на миг заставила меня потерять ориентацию, и тупая, нестерпимая, выворачивающая боль стала моей болью. Правда, только на миг. Настойчивый стук в дверь заставил Волдеморта прерваться. Он нехотя отстранился, и я смятой куклой стекла на пол, чувствуя себя не живее, чем давешний вервольф, истекавший кровью на полу гостиной. Но я еще жива. Я вижу свет, могу слышать, правда не вполне отчетливо. Знакомый баритон звучит устало и глухо, как сквозь вату. Снейп… Он говорит вслух. Значит, они иногда все же общаются вербально: – Мой Лорд, у нас чрезвычайное происшествие. На территорию поместья проникла группа мракоборцев. Яксли убит… – Что ты сссказал? – услышав этот голос вновь, захотелось зажать уши. Я представила, как Нагайна раскачивается перед лицом Снейпа, готовая нанести удар. Когда-то что-то подобное уже было… или будет… – Мой Лорд, – в голосе лишь озабоченность и, кажется, ни нотки страха, – вам опасно здесь оставаться. После ареста хозяина особняк в любое время суток могут обыскать по малейшему подозрению. Здесь же повод более чем существенный. Уже сейчас с территории парка и особняка невозможно трансгрессировать… Он еще что-то говорит, уже тише, слов я не различаю. Волдеморт молчит. Лежа почти без сил, я не могу видеть его, но, похоже, темный маг прислушивается. Теперь через приоткрытую дверь откуда-то снизу доносятся крики, грохот и звон стекла. Молчание затягивается. Он что же, раздумывает, не вступить ли в бой? Наконец, слышится звук распахиваемого окна. Ночной ветер легким сквозняком пробегает по комнате. Вскрики и шум становятся громче. Сознание меркнет, и спасительное небытие принимает меня в свою колыбель.◄♦►
Я куда-то плыву. Странное чувство, довольно приятное. И этот запах – едва уловимый запах пота и каких-то трав… Полынь... Понемногу придя в себя, но еще не разлепив глаз, понимаю, что меня куда-то несут, и тому, кто это делает, нелегко. Ну да, Белла довольно худощава, однако пятьдесят-то с небольшим в ней есть, учитывая ее рост. А мы, похоже, двигаемся вверх по винтовой лестнице. – Снейп, отпустите меня. Я смогу идти сама. Спустя мгновение стою на своих двоих, пытаясь унять слабость в коленях. Снейп бледен до синевы, и капельки пота блестят на лбу. Дышит он и впрямь тяжело, да и взгляд нездорово-отрешенный. – Куда мы идем? – задавая этот вопрос, теперь уже я против всякой логики тяну его за руку вверх, сама не зная куда. – На крышу… западного… крыла, – профессор почти задыхается, но шаг старается не сбавлять. Удается с трудом. – Оттуда… ближе… всего… к ограде… Надо выбраться... за пределы… имения, не попавшись… под руку… ни своим… – он осекся, тяжело закашлялся. – Ни одним «своим», ни другим, – резюмирую, толкая чердачную дверь. – Заперто… – Отойдите, – Снейп извлекает палочку из недр мантии, и спустя пару секунд дверь распахивается, впуская нас в ночную прохладу. Шум и вспышки остались где-то внизу. А здесь мы только вдвоем. Профессор, привалившись спиной к каминной трубе, переводит дух. У меня все еще кружится голова, и от воспоминаний о подробностях нашего общения с Его Темнейшеством почти натурально выворачивает наизнанку. Я порываюсь спросить мага, как он планирует спускаться вниз, и тут чердачная дверь разлетается в щепки, должно быть, от какой-нибудь бомбарды. В следующий момент Снейп хватает меня, устремляясь вниз по скату крыши. Вопль ужаса застревает в горле, когда пара вспышек от заклинаний проносится в нескольких сантиметрах от щеки. Сильные руки перехватывают меня, и я отчаянным клещом вцепляюсь в своего спасителя. Шаг в бездну – полы мантии взлетают, словно крылья огромной летучей мыши. Сдавленно пискнув, мышь нелетучая, то бишь я, прижимается крепче к тому, в ком вся моя надежда на избавление. Слышу сбивчивый, лихорадочный стук сердца под ухом. Неужели мы все еще живы?..