Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека — всегда можно. (Иосиф Бродский «Поклониться тени»)
Вроде приземлились довольно плавно, но… Влажная газонная трава под щекой, сиплое дыхание мужчины рядом. Должно быть, забавно смотрится женщина, что покачивается на четвереньках над лежащим под ней мужчиной и с трудом удерживает рвотный позыв. Уйёооо! Фигово-то ка-а-ак… Зеленые, красные, синие вспышки выхватывают из тьмы позади каменные стены здания, странные ромбовидные окна. Вскрики и ругань (кажется, разнесли какой-то фонтан), грохот и звон стекла сюда доносятся еле слышно. Вслед нам никто не кинулся, а от заклятий Снейп умудрился уклониться, прикрывая и меня. Впереди – каменная ограда, скрытая стеной тисовых деревьев в странной туманной дымке, а за ней – конец этого кошмара. Мы выберемся! Но Снейп, с трудом поднявшийся на ноги, дергает меня назад едва ли не за шкирку, как непослушного кутенка: – Не туда – левее, – цедит сквозь зубы, оглядываясь. – Быстро! Там, – резкое движение головой влево, – за тисами… статуя Офиорексуса Малфоя – основателя рода… Под ним… потайной ход… Вам нужно… – Нам нужно. – Нет. Я остаюсь. – Люди Скримджера не Орден Феникса. Вас попросту убьют. – Вы не понимаете… – он досадливо морщится, пытается выдрать мантию из моих побелевших пальцев. Ну ага! Тяну сильнее – мантия трещит, и Снейп вынужден сделать еще несколько шагов влево. Теперь осталось лишь продраться между сомкнутыми кронами тисов. – Да пусти же ты… чокнутая! – клянусь, по-русски это должно было звучать именно так. Ладушки, бешеной маглой или тупой грязнокровкой не окрестил – на том спасибо. Интеллигентный дяденька оказался, а так сразу и не скажешь. Вот только сопротивляться он не в силах, и это совсем плохо. В неверном свете вспышек видно, как черные пряди волос облепили мокрый от испарины лоб. «Интересная бледность» сэру профессору присуща от природы и взращена слизеринскими подземельями, но теперь, даже с учетом скудного освещения… Мда-а-а, краше в гроб кладут. Дыхание со свистом вырывается из груди, и в какой-то момент Снейп заходится надсадным кашлем, на время прекращая сопротивление. Мне даже удается подтащить бедолагу к статуе этого… как его… Местного прародителя… Офигенуса. – Что дальше? – Справа… меж складок… мантии… нащупайте рукоять… меча… Поверните камень… в навершии… против часовой стрелки… на три… с четвертью… оборота… до щелчка… – Есть. Несколько секунд, кажется, ничего не происходит. Потом статуя со скрипом, но плавно отъезжает, открыв довольно широкий лаз в приземистом постаменте, куда уходят ступеньки. Очень умно было со стороны древних Малфоев положиться не на волшебство, а на механику. Мало ли, придется делать ноги обезоруженным, оставив палочку врагу? Не возьмусь рассказать, как втащила туда долговязого зельевара. Ну и тяжел же! Тот потянулся ко внутреннему карману мантии, но свет, что спустя несколько секунд зажегся на конце палочки, оказался тусклее, чем от спички. – Как закрыть ход? Вместо ответа Снейп на что-то нажимает, раздается скрежещущий звук, и темнота над головой смыкается, как воды Стикса. Надеюсь, с той стороны есть выход, и там нас не будут поджидать. Света оказалось катастрофически мало, так что движемся мы больше наощупь. Правда лестница вскоре кончается, а проход, в котором мы оказались, приятно удивляет простором. Во всяком случае, довольно высокий Снейп в нем мог бы двигаться не пригибаясь, и нам не приходится идти гуськом друг за другом. Изредка что-то похрустывает под ногами, картины из приключений Индианы Джонса неприятно будоражат воображение. Однако присутствия каких-либо живых существ не чувствуется. Оно и понятно: этим проходом пользовались нечасто. Лишь магия позволяла поддерживать его сотни лет в таком хорошем состоянии и, хотелось бы надеяться, в чистоте. Не знаю, как долго я бреду, прислушиваясь к сиплому дыханию попутчика, скорее угадывая, как с каждым шагом он припадает к стене, цепляясь за выступающие камни кладки. – Скажите, Снейп, мракоборцы обыщут дом, да? – Несомненно. Это хорошо. Может, обнаружат подземелье, где томится Олливандер. Хотя… Помнится, согласно Книге, дом обыщут в сентябре, то есть спустя месяц-полтора после теперешних событий, но никаких темных артефактов от Горбина и Бэркса, а равно и пленных в темницах не найдут. Значит, старый мастер пока еще не здесь. Тогда где? Светлячок на конце палочки Снейп погасил за ненадобностью и вновь зажег, только когда мы едва не споткнулись о ступени, ведущие вверх. Еще усилие – и тупик. Профессор почти наощупь производит какую-то явно не магическую манипуляцию – раздается тихий скрип. Туманный предрассветный сумрак встречает нас где-то в лесу. А, едва выбираемся, задерненный люк скрывает зияющий проход, и я, не веря своим глазам гляжу на неприметный холмик, ничем не отличимый от естественного ландшафта. Странный звук, затем движение за спиной заставляют оглянуться. Как в тягучем рапиде, я вижу: ноги Снейпа неловко оскальзываются на мокром мху, он сползает, даже не пытаясь цепляться за ствол дуба, и, тяжело привалившись к стволу, замирает, уронив голову. – Эей, Снейп, что с вами? – дурацкий вопрос, знаю, но ничего умнее на ум не идет. Не помогает и похлопывание по щекам. Вместо того чтобы прийти в себя, извиниться, обворожительно улыбнуться и продолжить спасать себя и меня, как принято в покетах, которые мусолишь на эскалаторе, утыкаясь в чужие спины, Снейп безвольным тюком заваливается набок, неудобно подмяв под себя руку. И вот тогда становится действительно страшно. То ли от волнения, то ли от неумения нащупать пульс я не могу, просто не слышу. Зато руки действуют неожиданно быстро – Валина школа. Перевернуть на спину, запрокинуть голову, мантию рывком с себя и тугим жгутом ему под шею, голову пациента запрокинуть, нос зажать. Вдох… Два, три, четыре… Вдох… Снейп открывает глаза неожиданно. Судя по тому, как быстро в них сменяют друг друга оторопь, растерянность, досада, злость, помирать он раздумал, а может, вовсе не собирался, и на том спасибо. – Что вы делаете, ччччерт возьми?! – профессорское шипение заставляет заподозрить, уж не он ли в действительности наследник Слизерина. Шипит больно натурально – чистый аспид. – Отрабатываю на вас магловские приемы реанимации, – смущаться ни сил, ни настроения. Рывком разматываю туго свернутую мантию, успевая нащупать палочку во внутреннем кармане, и заворачиваюсь в нее. Вместе с облегчением накатывает усталость, а за ней неожиданной вспышкой – непередаваемое чувство гадливости, которое, кажется, останется со мной навек после этой жуткой ночи. Воспоминания о прикосновениях холодных пальцев-щупалец, о длинном, мясистом языке почти осязаемы, и внезапный приступ тошноты заставляет вскочить, опрометью броситься в кусты. Меня выворачивает долго и мучительно, обжигая едкой, горькой желчью пустой желудок, глотку и рот. Никогда в жизни мне не было так противно. Чтобы хоть как-то унять приступ, старательно пытаюсь вспомнить что-то хорошее, но перед лицом только мерзкая морда человека-змеи с горящими глазами и вертикальными щелями зрачков, в ушах звучит выворачивающе высокий голос, и багровое жало языка скользит мне в рот… Еще один такой приступ рвоты, и я, кажется, вывернусь наизнанку, посрамив барона-фантазера, которого, помнится только и хватило, что вытянуть себя за косицу из болота… И тут словно щелкнуло в голове. Звуки фортепьяно я услышала так явственно, будто не много лет назад, в прошлой жизни, а сейчас пальцы пробегают по клавишам. «Тема барона Мюнхаузена» Алексея Рыбникова – я играла ее на экзамене в музыкалке после третьего класса. Как давно и далеко это было! Замерев, боясь спугнуть очарование, слушаю. Композиция в моей голове набирает силу, затем вновь становится тихой, задумчивой и, наконец, смолкает на высокой ноте. Медленно срываю ягоды дикой ежевики, отправляя их в рот… Спасибо! Когда появляюсь из зарослей пред грозные профессорские очи, протягивая пригоршню крупной ежевики, Снейп некоторое время странно смотрит на меня, на ягоду, опять на меня и… осторожно подставляет ладони, куда я и ссыпаю все это богатство. В гробовой тишине покончив с «завтраком», какое-то время продолжаем молчать, и я, конечно, не выдерживаю первая: – Скажите, Снейп, где мы э-э-э… географически? Неужели вблизи Лондона? – окидываю взглядом вековые деревья, вспоминаю ежевику. В этом лесу ощущается удивительная нетронутость, и представить, что мы где-то в окрестностях столицы… Он то ли фыркает, то ли хмыкает, но до объяснения все же снисходит: – Предок Малфоев оказался слишком… осмотрителен, – краткая заминка и то, как дергается при этом уголок рта, рождает подозрение, что Снейп хотел сказать «трусоват» или «брезглив», – чтобы обосноваться родовым гнездом вблизи магловской столицы. Лондиниум был шумным и при римлянах, оставался таковым при бриттах и саксах, а уж при норманнах… Нет, это Озерный край, самое сердце лесистой его части*. – Ого! Далеко забрались. Ответом мне опять же становится кривая усмешка. Ну да, что такое расстояния для взрослого мага с навыками трансгрессии? Да и каминную сеть никто не отменял. Словно уловив мою мысль, Снейп мрачнеет: – Трансгрессировать, а тем более в паре с вами, я пока не могу. Ближайшие камины остались в поместье Малфоев, и, скорее всего, их запечатали в первые же минуты облавы. – Откуда они вообще здесь взялись? – вопрос в пространство, но услышать мнение собеседника было бы интересно. Однако Снейп, как и следовало ожидать, пропускает его мимо ушей. То ли пригоршня ежевики подействовала на него благотворно, то ли просто отдышался, но выглядит он получше. То есть фигово, конечно, но, по крайней мере, готов подняться на ноги и даже куда-то идти. – В какой стороне дорога, знаете? – Дорога? – Ну да, автомобильное шоссе. – Предлагаете в таком виде идти по обочине, привлекая внимание досужих маглов? – факт, что ходок из него, мягко говоря, аховый, профессор, похоже, упорно решил игнорировать, а язвительности в его тоне столько, что она могла бы прожечь самообладание человека и покрепче меня. – Предлагаю попытаться поймать попутку хотя бы до ближайшего населенного пункта, а там видно будет. Вопрос о том, долго ли мой спаситель планирует восстанавливаться и как именно, меня волнует, конечно, но задать его кажется недопустимо бестактным. В присутствии этого человека простейшие вещи даются через силу и кажутся недопустимо бестактными. Поэтому я просто молча поднимаюсь, и мы медленно (Снейп с явным усилием) начинаем движение слегка под уклон по девственному лесу, радующему почти полным отсутствием густого подлеска, через который пришлось бы продираться. Да, стоит признать, с ежевичными зарослями нам повезло. – Ввязаться в авантюру, а там видно будет – как это знакомо! – Не ворчите, Снейп, вы не Распределяющая Шляпа, чтобы все обо всех знать. Еще одно скептическое хмыканье в ответ. А мне в голову приходит дурацкая мысль, что в Хогвартсе, похоже, время от времени находятся шутники, опрокидывающие в старинный артефакт с полпинты виски перед самым распределением. И тогда наследник чистокровной династии Блэк оказывается на Гриффиндоре, а самый отвязный авантюрист-полукровка, чье сиплое дыхание я сейчас слышу за плечом, – на Слизерине. А чего стоила идея Шляпы засунуть младшего Поттера в подземелья! Странно, что она с таким же энтузиазмом не толкнула Невилла в объятия профессора Спраут, но зато то ли в шутку, то ли всерьез распределила юродивую Луну на Рейвенкло, словно бы пыталась не определить имевшиеся склонности, а доразвить недостающие. И ведь, что самое интересное, преуспела в этом! Вот только со Снейпом промашка вышла. Мужчина, отважно ковыляющий под уклон лесистого холма, по духу больший гриффиндорец, чем в состоянии признать… – И как вы собираетесь путешествовать магловским транспортом, не имея ни пенни в кармане? – скучным тоном осведомился профессор, возникая надо мной вопросительным знаком. Нет, мы не присели отдохнуть и даже не прилегли. Просто я, в очередной раз запнувшись за выступающий из-под земли корень, неэстетично растянулась, едва не ткнувшись в муравейник породистым блэковским носом, и теперь взираю на Снейпа с весьма пикантной позиции. – Мир не без добрых людей. Ой! – выцарапывать сухую хвою из копны всклокоченных волос оказалось малоприятным занятием. Профессор смерил меня скептическим взглядом, и я выдала: – Можно попытаться заработать. Бровь иронически поднялась, взгляд стал откровено оценивающим, словно мой спутник пытался решить, каким именно местом я собираюсь это делать, поскольку лично он бы на месте магла… – Если человек хоть что-то может делать руками или в состоянии работать головой, он не пропадет! – рявкаю в запальчивости, уже понимая, как глупо выгляжу. Он меня спас, конечно, и я ему очень благодарна, но вот если он сейчас хоть что-нибудь ляпнет… Он промолчал. Потом замер, словно прислушиваясь к чему-то, и огляделся. Смахнул со лба прядь спутанных волос. Поднял взгляд к небу, где сквозь верхушки вековых деревьев пробивалось солнце. И... улыбнулся. А может, мне просто показалось, и он лишь зажмурился, когда лучи скользнули по землисто-бледному лицу. До шоссе мы доплелись из последних сил. Солнце поднялось уже достаточно высоко и продолжало радостно вылизывать мир, как кошка котенка. Оставив профессора сидеть опершись о ствол поваленного дерева, я вышла на обочину. Никогда не путешествовала автостопом. В России моего времени это не особенно принято, а в Западной Европе, насколько помню, вещь обычная в студенческой среде. Хотя, тут, может, все и не так. В любом случае, не похоже, чтобы в ближайшее время у меня был шанс это проверить: шоссе пустовало. Вообще. Ну, хоть кто-нибудь! Ну, пожалуйста! Ну, хоть до ближайшего города! Какой он тут у вас?◄♦►
Минуты текли и текли. Песок из чаши надежды медленно и неумолимо пересыпался в чашу отчаянья, а я все приставала и приставала к Кому-то там, наверху: Ну, пожалуйста, пусть хоть кто-нибудь! Ярко-красная точка вдали внезапно вспыхнула искрой. Какое-то время я вглядывалась в нее, опасаясь, не показалось ли. Поверив же, едва не выскочила на проезжую часть, размахивая руками. А ведь когда-то до смерти стеснялась голосовать, ловя попутку. Дó смерти или до смéрти… Дурацкий каламбур. Красный трейлер (при ближайшем рассмотрении красной оказалась только его кабина, а сам фургон – белым) вильнул к правой обочине, притормозив, остановился, и из окна с моей стороны свесилась голова с ежиком непослушных песочно-рыжих волос. Детина – четверть фунта отборных веснушек – присвистнул, округлив и без того огромные, по-детски круглые голубые глаза: – Ты откуда, красотка, при таком маскараде? – Оттуда, – неопределенно машу рукой в сторону леса и понимаю, что за время ожидания не дала себе труд придумать путную историю, объясняющую, что я делаю в безлюдном месте в таком экзотическом виде, да еще в компании столь же странно одетого субъекта. – Ролевики что ль? – Ну-у... что-то в этом роде. Вы не довезете нас до ближайшего города? Пожалуйста! – Да без проблем, – парень пожал плечами. – А что с твоим парнем? Он не торчок часом? – Нет, что вы! – я оглянулась: Снейп с отрешенным видом наблюдал наши переговоры, не двигаясь с места. – У него, похоже, э-э-э… сложная форма аллергии на что-то местное. Его надо бы поскорее вывезти отсюда. Только, – я набрала побольше воздуха и решительно закончила, – у нас с собой ни пенни. Мы… нам пришлось быстро уносить ноги. Ни вещей, ни документов, и заплатить вам… – Ты что, первый раз автостопом? – Ага. – Готовить умеешь? – Умею. – Анекдоты травить? – Не особо. Убей Бог, ни одного английского анекдота я и вправду не помню, кроме как старый школьный про Джонни Смита и яичницу. Хотя большинство анекдотов одинаково смешны и русскому, и англичанину. А есть еще русские анекдоты про англичан, так что я могу попробовать потешить его нашим юмором про них, болезных. – А петь? – Могу. О том, что по-английски знаю не так уж много песен, разве только из «Битлов» да что разучивали с девчонками на вокале из Глории Гейнор, Уитни Хьюстон и Лары Фабиан, благоразумно умолчала. Не факт, дойдет ли у нас до песен. – Ладно, там разберемся. Тащи, что ль, своего болезного. Снейп, которому я вкратце изложила результат переговоров, чуть заметно приподнял брови, но безропотно встал и поплелся к грузовику. Пока я раздумывала, как нам рассесться, водитель, оглядев профессора с ног до головы, постановил: – Ты назад: там топчан для сменщика. Когда, уложив Снейпа, который, к слову сказать, и не думал сопротивляться, как будто впав в полузабытье, мы тронулись, у меня было такое чувство, будто все мои ужасы остались там, в глубине заповедного леса. В этом мире светило солнце, слева от меня сверкало огромное озеро, и веселый рыжий парень крутил баранку, всем своим видом говоря, что рад попутчикам не меньше, чем мы ему.