Его фейс не вписывался ни в какой контроль, а дресс не укладывался ни в какой код. (Михаил Успенский «Алхимистика Кости Жихарева»)
Шоссе М6 в послеполуденный час было не то чтобы переполнено. Нет, пробок не наблюдалось, но двигаться со скоростью больше тридцати двух – тридцати пяти миль в час, если верить спидометру, не удавалось. По дорогам Озерного края мы спокойно шли пятьдесят. Трейлер чуть покачивало, диджея потянуло на блюзовые композиции. Где-то там, в глубине кабины, мирно спал профессор. И меня от сытости и внезапно наступившего покоя неумолимо потянуло в сон. Вторые сутки на ногах, в бегах и сомнительных приключениях давали о себе знать. Раз клюнув носом, я встрепенулась, попытавшись сфокусировать взгляд на дороге. Мы как раз проезжали под мостом, на подъезде к которому висел указатель «Олд Скотч роуд». И вновь уплыла в дремоту… – Эй, подруга, не мучайся. Там, за топчаном, на полу спальный мешок. Разверни да поспи до Пенрита. Плед, если надо, рядом в бумажном пакете. Все еще туго соображая, на кой мне плед, если есть спальник, я благодарно кивнула и почти на автопилоте полезла назад, стараясь не запутаться в подоле длинного платья и перебраться через профессорские ноги, не разбудив мирно почивавшего мага. Спальник и вправду стоял зачехленный в углу за откидным столиком, который я подняла, чтобы освободить место для спанья. А спустя минуту уже провалилась в сон на мягкой синтепоновой подстилке, накрывшись с головой стареньким шерстяным пледом, который, судя по запаху бархатцев и лаванды, многие годы ревностно охраняли от моли. И не слышала, как спустя какое-то время машина притормозила, плавно съехала на обочину и остановилась. Не слышала, как хлопнула дверь кабины. Не проснулась и спустя некоторое время, когда вновь зарокотал мотор и фура мягко тронулась, набирая скорость... Глубокий сон без сновидений с трудом выпускал из объятий, и я не сразу осознала, где нахожусь, откуда эти запахи и полумрак и почему рыжий парень, который трясет меня за плечо, при этом говорит по-английски: – Просыпайся! Эй, да проснись же! – А? – я сонно потерла глаза, припоминая, где нахожусь и как зовут моего будильника. – Робин? Что, уже Пенрит? – Нет, Тибей. На вот, переодевайся. – Что это? – ошалело гляжу на бумажный пакет, который он ставит рядом со мной. – Одежда. Из секонд-хэнда. Давай скорее! Пока переодеваешься, объясню, – и парень, похоже, ни секунды не сомневаясь, что я его послушаюсь, скрылся за спинками сидений. Бросив взгляд на спящего Снейпа, заглянула в пакет. Там лежали голубые джинсы, винно-красная майка с надписью «Don’t worry, be happy!», тонкая трикотажная кофточка под лен без верхней пуговки, пара голубых носков и того же цвета парусиновые тенниски на шнуровке – на первый взгляд, все моего размера. И пахло так, словно только что из химчистки. Я даже присвистнула: – Слушай, а что случилось-то? – Фараоны ищут какую-то тетку, здорово похожую на тебя. Уже просунув голову в ворот майки, я замерла. – Да нуууу… – ничего умнее в голову не шло. – Меня тормознули у Ривер Лун. Дорожная полиция, парни в штатском, похоже Ярд, и еще какие-то странно прикинутые ханурики. Мол, не приходилось ли мне встречать или подвозить вот эту даму – и главный ханурик сует фото в нос. Чье, угадай? – И чье же? – я наигранно-весело хмыкнула, чувствуя, как неприятно холодеет в животе. – Представь себе, в первый момент я решил, что твое. Потом, правда, пригляделся. Похожи-то вы с ней как сестры, но она постарше будет, нос другой, глаза, челюсть такая… Знатная такая челюсть. Короче, издалека если смотреть, тебя без балды можно принять за нее, а вблизи… Почти с безразличием обреченного, вязким таким, нехорошим безразличием слушаю его, отмечая между делом, что с размером джинсов парень и впрямь угадал. – А кто она, тебе не сказали? – Вроде как убийца. – Ясно, – я закинула Беллины пожитки в пакет и заглянула через спинку сиденья в кабину. Фура стояла на парковке. Робин нервно курил в окно. Увидев меня, уставился тяжелым немигающим взглядом. – Странно, – наконец произнес он, и в голосе послышались одновременно удивление и облегчение. – Знаешь, там, у леса, где я вас подобрал, поклясться готов, ты была похожа на ту… ну, на ту тетку, как две капли воды. А сейчас совсем другое лицо. Может, просто все дело в одежде? Или освещение… Понимаешь, прикид у той бабы точь-в-точь как у тебя. И волосы... Хотя ты вот косу заплела – вообще другой человек. Странно все это... – Да, странно. Но я и вправду не убийца. – Это я и так понял, – парень невесело хохотнул. – Видела бы ты лицо той бабы! Уж она бы сроду не стала нянчиться с этим твоим профессором. Шлепнула бы, чтоб не мешался, и сделала ноги, а не бегала бы по Уиндермиру в поисках аптеки. И вообще… Я только пожала плечами. Одолевали невеселые мысли. В Уиндермире я и впрямь засветилась, да еще в компании с Робином, из-за чего у парня могут быть неприятности. А ну как Джерри, если ему сунут в нос фото Беллы, опознает в ней ту самую «мисс Автостоп»? – Ну вот, я и решил, что вам с твоим дружком надо бы хоть переодеться, чтоб не было лишних вопросов. А то прикид у вас... Не хватало, чтобы вы в таком виде заявились в мотель. Там сейчас точно человек пять-семь наших, и если кого-то из них тоже тормозили и фотки в нос совали… – Спасибо. Только… – Да брось ты! – отмахнулся парень. – С Толстой Люси всегда можно сторговаться за бесценок или махнуться по бартеру на консервы. Говорил же, у меня теткиными стараниями уже целая бакалейная лавка на колесах. Тут вот какое дело. С тобой-то проще, а как быть с твоим дружком? Профессорских костюмов у Люси, как ты понимаешь, негусто. – И не надо. Джинсы на рост… – я прикинула, насколько Снейп выше меня, – … скажем, сто восемьдесят пять – это реально? – Чего? – не понял Робин. – Сантиметров. Я в футах и дюймах не очень… Ну, пускай шесть футов и… э-э-э… два дюйма? – Ага. Майку тоже найдем. Ладно, двигаем. И вот еще, – он порылся в объемном бардачке и достал дамские очки. – Одна девчонка забыла, уже месяца четыре вожу. Думал Толстой Люси сбагрить, да как-то не случилось. Надевай. – А они… – Не, стекла обычные, только с напылением, типа «хамелеонов». В помещении прозрачные, на солнце темнеют. Клевая вещица, жаль девчоночьи. Давай, надевай. Водрузив на нос очки незнакомой автостопщицы, я глянула на парня. Тот только присвистнул: – Вещь! Вообще другое лицо. Ладно, считай, они твои. – А как же?.. – Да забей! Пойдем, а то до ночи в Пенрит не попадем. Толстая Люси оказалась крашеной блондинкой неопределенного возраста и поистине весомых достоинств, с ярким макияжем на простоватом добродушном лице. Ей с одинаковым успехом можно было дать и тридцать, и сорок пять. Перманентный начес по моде восьмидесятых напоминал вороньи гнезда а ля Пугачева. Я бы не удивилась, реши она спеть вот прямо сейчас про «я в восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте, мой маээээээстро». Но вместо этого Толстая Люси, с довольным видом оглядев меня с ног до головы, подмигнула моему спутнику: – Ну вот, я ж тебе говорила, – и тут же обратилась ко мне: – А вы, милочка, не волнуйтесь, даже если до Глазго не нагоните свой автобус, ваши чемоданы не пропадут. – Да, конечно, – проблеяла я растерянно, соображая, что такова, видимо, легенда, выдуманная Робином. – А у вас можно подобрать одежду еще для одного человека, чтобы доехать… э-э-э… до Глазго? – Да хоть до Букингемского дворца, – серьезно кивнула Люси. – Пол? Возраст? Рост? Сложение? – Мужчина. Тридцать шесть. Шесть футов два дюйма. Худощав. Предпочитает черный цвет. – О-о-о, видный парниша, – со знанием дела кивнула хозяйка и деловито уточнила: – Волосы? – В смысле? – Ну, коротко стрижен, или патлатый, или, может, вообще бритый под ноль? Это так, чтоб весь облик представить. – Пожалуй, патлатый. – Хм… Как байкер что ли? – она на какое-то время задумалась. Внезапно ее лицо прояснилось, в голубых глазах вспыхнуло радостное озарение: – Ха! Есть кое-что интересное, и как раз на этот рост. Вещи не новьё, но стильные. За мешок картошки и десяток сгущенок уступлю. – Ты сначала покажи, а потом цену набивай, – резонно заметил мой спутник. – Ой, да пожалуйста! – с этими словами Толстая Люси скрылась в подсобке, откуда спустя минуту выплыла с гордым видом и выложила на прилавок черный кожаный комплект – чуть потертые брюки и куртку-косуху на молнии, со множеством карманов, кармашков, заклепок. – Говорю же, стильный прикид. Прикид и впрямь смотрелся стильно и, похоже, был именно того размера, какой нужен. А учитывая, что в Шотландии даже в июле отнюдь не жарко, профессору повезет, если эти двое сторгуются. Торговались, к слову сказать, с азартом: – Мешок картошки и десяток сгущенок. – Семь. – Девять. – И майка в комплекте. Черная. – А может, тебе еще бандану до кучи? – Не, это вряд ли, а вот какую-нибудь стильную резинку для хвоста можно. – Не, ну ты жук! – На том стоим. – Твоя фамилия не МакДак? – Давай не будем переходить на личности. – Ладно, по рукам. Тащи свой мешок и десять сгущенок. – Девять. И я не вижу майки. – Перед девушкой-то не стыдно? – Люси, что за фантазии! Я тебя сто лет знаю. – Да не передо мной, дубина!.. В общем, под конец этого содержательного диалога я уже давилась хохотом скромно в уголке, привалившись к стеллажу с обувью и сумками, и старалась не очень громко всхлипывать, чтобы не сбивать с мысли умных людей. А еще спустя полчаса, когда часть «бакалейной лавки» Робиновой тетушки перекочевала в подсобку Люси, а пакет с байкерским прикидом – парню в руки, мы тронулись в путь. – Слушай, – все еще давя смешок, поинтересовалась я, а на что Люси мешок картошки? – Есть. А на что ж еще? – Да это-то понятно. Но я думала, британцы давно покупают в супермаркетах мытую и чуть ли не чищеную-резаную, чтобы сразу во фритюрницу. – Поменьше фильмов смотри. Те, кто сочиняет для кино, с больших барышей, может, так и делают. А у нашей Люси с кино не сложилось. Да и овощи в этом году на вес золота. Лето туманное, заморозками стелет почитай до июля. Климат, что ли меняется?.. Робин помрачнел, передернув плечами. Я поняла, что климат он так просто приплел, поняла, и какой «туман» ему вспомнился, и поспешила перевести разговор на другое: – А почему ты сказал, у Люси с кино не сложилось? – А-а, это дело давнее. Наша Люси когда-то училась в Лондоне, в школе театрального мастерства. Актрисы из нее не получится, это ей сразу сказали – фактура не та, но она с детства хорошо шила и рисовала. Пока отец с матерью не развелись, даже ходила в художественную школу и подавала большие надежды. Вот и решила, мол, не получится актрисы, так пойдет на художника по костюмам. А там параллельно и курсы гримеров-визажистов окончила. Зарабатывала тем, что приводила в порядок всяких дамочек, невест перед свадьбой, девчонок к выпускным и все такое. Ну, там шила на заказ. А с кино и театром так и не сложилось. Потом вот вернулась, открыла магазинчик. Ее вся трасса знает, к ней много всяких шмоток стекается. Я сам думал эти вот очочки ей подкинуть. Люси каждую шмотку как из химчистки получит, потом до ума доводит, и целые «ансамбли» создает – так она это называет. У нее целая костюмерная. Все сокрушалась, что на твоей кофточке верхней пуговицы не хватает, не успела перешить, но, мол, больно вещица в тему… Робин все говорил и говорил, а я думала о странной женщине, которая всем своим обликом застряла где-то в начале восьмидесятых, в поре своей юности, и не желает выходить из образа, хотя он порядком поистерся и выглядит забавно, где-то даже несуразно. Про таких говорят «сапожник без сапог». Наверное, в детстве ей нравилась Мерилин Монро. А еще о том, что при иных обстоятельствах у приветливой, общительной Люси, возможно, были бы добродушный муж, уютный дом и трое ребятишек, которых она с азартом кормила бы, обшивала и обвязывала. Но… не сложилось. Хотя почему не сложилось? Кажется, она вполне довольна жизнью, а остальное – всего лишь наши глупые стереотипы. Профессора решили пока не тревожить по принципу «не буди лихо, пока оно тихо». В конце концов, у нас обоих не было уверенности, что Снейпу понравится идея с переодеванием. Хотя, пожалуй, мне удастся его переубедить. По поводу досмотра я Робина больше не пытала, всячески поддерживая легенду о полном моем неведении относительно преступницы на фото. Так, только вскользь помянула. Но из описания встречи с полицией поняла: «странно прикинутые ханурики» – это, похоже, люди Скримджера. Точнее теперь уже Шеклболта. Робин говорил, одеты немного несуразно, как будто заскочили в магазин, что попало с полок похватали и напялили. Помнится, многие волшебники как раз и отличаются некоторым неумением подбирать и носить современную магловскую одежду. Повезло, что никто из нас не маячил в кабине и машину не досмотрели. Видимо, Робин не внушал больших подозрений и был у дорожной полиции на хорошем счету, а «ханурикам» по какой-то причине не хотелось применять магию без крайней необходимости. – Слушай, Робин, а почему ты не зовешь меня по имени? – этот вопрос пришел мне в голову, когда мы проезжали указатель на Клифтон и до Пенрита оставалось всего ничего. – Да как-то… – дальнобойщик пожал плечами. – Чуднóе оно у тебя. Вроде и не сложное, но как-то… ни о чем. Что оно хоть означает? – Не знаю. Это не русское имя. Оно ваше, европейское. Вроде как вариант сокращенного от Аделины что ли? Мне при крещении пришлось другое имя давать: этого в православном именнике не было. – Хм, Аделин, значит? – Ммм… нет, пожалуй. Подумать надо. Алúна… Алúн… Элúн… Нет, в открытом слоге, скорее, Эйлúн. – Э́йлин? – радостно опознал парень. – Так это другое дело. Так зовут вторую жену моего двоюродного дядьки. Ну, вот и познакомились.◄♦►
К мотелю мы подъехали в восемь пополудни. Солнце по летнему времени стояло еще высоко, и было совсем светло, но небо прочерчивали редкие пока перистые облака, так что к завтрашнему утру могло и затянуть серой пеленой. Робин с парковки направился оформлять номер с кухней. А мне предстоял разговор с профессором. Он спал, кажется, в той же позе, в какой уснул, и выглядел значительно лучше, чем можно было ожидать. – Снейп, – я потрясла его за плечо. – Снейп, просыпайтесь. Он открыл глаза так резко, что я отпрянула, а профессор рывком приподнялся и, прежде чем я успела что-то сообразить, в основание шеи ткнулось нечто вроде здоровенного карандаша. – В-вы что, спятили? Это я, Алина. – Прошу прощения, – палочка изчезла так же неожиданно, как появилась. – Где мы? И что это, – неопределенный жест, – на вас? – В мотеле Пенрита. Здесь нам предстоит заночевать. Робин ушел заказать номер, – фразы выходили отрывистые, рубленые, но так было быстрее. – Это магловская одежда. Меня ищут как Беллу. Пока мы спали, Робина тормознул полицейский кордон. Судя по описанию, там были мракоборцы под видом маглов, они опрашивали водителей трейлеров, имея на руках фото миссис Лестрейндж как особо опасной преступницы – убийцы. Повезло, что никому не пришло в голову обыскать машину. Видимо, у нашего водителя хорошая репутация. Но у нас есть все шансы отплатить ему за добро большими неприятностями, если мы и дальше будем нарушать Статут о секретности и светиться на людях в прет-а-порте от мадам Малкин. Не говоря уж о том, что мне придется познакомиться с экс-главой мракоборцев, ныне министром магии, а я не горю желанием. Как, видимо, и вы – объясняться с ним по поводу того, кто я такая и что вы делаете в моей компании. Так что разоблачайтесь, профессор. Вот ваша новая одежда. Я подожду вас в кабине. Снейп молчал, переваривая информацию. Его глаз во мраке задней части кабины видно не было, но тяжесть взгляда ощущалась почти физически. – Хорошо, – наконец, обронил он, и я, подавив вздох облегчения, полезла в кабину. Некоторое время было слышно только шуршание одежды, потом мужчина довольно легко перелез через спинку сиденья – и я открыла рот… С прежним Снейпом у этого субъекта было мало что общего. Байкерская кожа сидела на нем идеально. Косуха нараспашку придавала непринужденный вид человека, только что сошедшего с мотоцикла и завернувшего в бар мотеля пропустить стаканчик односолодового со льдом. – Главное, чтобы костюмчик сидел… – проблеяла по-русски. А Снейп, кажется, не менее удивленно разглядывая меня, протянул на ладони заколку в виде причудливо изогнутого стебля с листом, простую широкую черную резинку и щетку для волос: – Похоже, это ваше. Было в пакете с одеждой. – Вот это, наверное, мое, – «Спасибо, Люси!» – А это – ваше. Байкеры обычно собирают волосы в хвост, чтобы ветер не трепал и в глаза не лезли. – Думаю, это лишнее, – было в тягуче-рокочущем баритоне что-то такое, что не предполагало споров. – А вы попробуйте. Не понравится – снимите. Это просто деталь образа. Попытайтесь вжиться в него, перестаньте на время быть профессором Снейпом. Ну-ка, повернитесь ко мне спиной, – и, пока он раздумывал, взгромоздилась коленями на сиденье, чтобы быть повыше – благо, высота потолка в кабине позволяла, – и запустила щетку в профессорские патлы. – Не дергайтесь, а то будет больно… Вот так… И прядь выпустим… Ага… Ну вот, совсем другое дело. Я развернула панорамное зеркало так, чтобы Снейп мог увидеть свое отражение. Определенно, серьги в ухе недостает. Хотя нет, это был бы перебор. В облике человека, сидевшего напротив меня, харизмы и без цацек хватало. Волосы, убранные в хвост, открывали продолговатое лицо с резко очерченными скулами, ястребиным носом, жесткой линией губ и подбородка и еще больше усиливали сходство с индейцем. Чингачгук – Большой Змей решил проветриться на дорогах Британии. Такое лицо, раз увидев, не забудешь, но и узнать в этом байкере профессора Хогвартса было почти невозможно. Разве только глаза... Некоторое время зельевар молча разглядывал себя в зеркале с тем отстраненно-неопределенным выражением, которое может означать все, что угодно, но резинку с волос не стянул. – Знаете, профессор, а это определенно ваш стиль, – сквозь затемненные стекла «хамелеонов» и кожа Снейпа казалась более темной, словно бы тронутой загаром, довершая образ индейского воина, а точнее, шамана, если учитывать род занятий. В это время боковым зрением я увидела Робина, который быстрым шагом шел к трейлеру. – Эйлин, ну как, готовы? Распахнув дверцу, парень взлетел по ступенькам в кабину и замер, коротко присвистнув. – Офигеть! – наконец вынес он вердикт, окинув взглядом преображенного профессора. – Всегда подозревал, что Люси – колдунья.