Кортик или что же случилось на самом деле.

Свиридов. Я, конечно, не настолько увлёкся своими записями, чтобы не чувствовать, как в воздухе постепенно разливалась тревожность. Краем глаза увидел, что перебиравший фотографии своих сослуживцев на линкоре «Императрица Мария», Полевой вдруг застыл над одной из фотографий. Я не знал, кто на ней был изображён, но было понятно, что Полевой растерян. Догадываюсь, что сейчас фотографию он покажет Никитскому. Так и есть, про меня он, видимо, подумал, что я не замечу. Положил обратно, смотрит дальше. Снова замирает над большим снимком. Кажется, это был групповой снимок офицеров линкора. Он у меня один такой. Замирает и не выдерживает. Его вопрос Никитскому выбивает меня из колеи: — Гражданин Никитский, а кто это рядом с вами и Терентьевым на общем офицерском снимке? Я перестал делать вид, что увлечён своим записями и недоумённо воззрился на этих двоих. Чует моё сердце, они тут скоро клоунаду устроят. — Владимир Иванович Неустроев, лейтенант, - в тон Полевому отвечает Никитский. У Полевого такой вид, как будто его чем-то обидели. Замечаю, что Никитский явно устал, необходимо сделать перерыв и поэтому я сухо спрашиваю у Сергея Николаевича: — Товарищ Полевой, вы ничего не хотите мне сказать? Полевой резко выдохнул и повернулся ко мне. Нет, сейчас ничего мне не скажет. Надо что-то придумать. О! Кажется, я знаю что именно. - Так, - я решительно запихал свои бумаги в портфель. – Надо сделать перерыв до после обеда. Гражданину Никитскому ещё рано вести столь длительные беседы со следователем. - Боитесь, что не доживу до расстрела? – язвительно спросил Никитский. – Не переживайте, гражданин следователь, если вам очень нужно, то могу дотянуть. Ну, вот как с ним разговаривать?! Я хватаю Полевого за локоть, беру в другую руку портфель и мы выходим в коридор. Тюремный врач закрывает за нами дверь. Уже выйдя на улицу, я спрашиваю: - В чём дело, Сергей Николаевич? Что вас поразило на этом снимке? Кто такой Неустроев? - Кто такой Неустроев? – переспрашивает Полевой и отвечает. – Лейтенант на линкоре. Ещё один шутник! От Никитского, что ли, заразился? - Это я понял. Почему он вас так заинтересовал? Полевой молчит и хмурит брови. Я понимаю, что пока нужно ослабить напор и приглашаю Полевого в нашу столовую. Там хоть и не столь сытно, но всегда есть горячее первое и какой-никакой чай. В столовой было почти пусто. Основной наплыв сотрудников был часом ранее. Сейчас были лишь те, что прибыли с дежурств. Заняв вместе с Полевым столик в самом углу, потом забрав по тарелке густого варева из капусты, я, усаживаясь за стол, спросил ещё раз: - Что всё это значит? Полевой повозил ложкой по тарелке и тихо сказал, не глядя на меня: - Я не знаю, кого убил Никитский в каюте Терентьева. - Что?! – я едва не опрокинул стакан с чаем себе на колени. - Я не знаю, кого убил Никитский, - повторил Полевой и добавил. – Но явно не Терентьева. - Так, - я отодвинул от себя недоеденные щи и, положив локти на стол, попросил. – Хорошо, давайте по порядку. Вы что-то увидели на одной из фотографий, так? - Заметили, - усмехнулся Полевой. – А я-то думал, что всё делаю незаметно для вас. - Заметил-заметил, - улыбнулся я. – Чья это была фотография? - Достаньте папку из портфеля, - попросил Полевой. Я выполнил его просьбу и он, перебрав несколько фотокарточек, нашёл то, что искал. - Взгляните на этого офицера, - Полевой показал мне фотокарточку на которой был снят молодой офицер и надпись: «Капитан 2-го ранга В.В. Терентьев». - И что? – не понял я. – Это – Терентьев. - А то, товарищ Свиридов, - медленно проговорил Полевой. – Это не он лежал убитым в своей каюте. - То есть? – я напрягся, чувствуя, что дело становиться куда интереснее, чем я предполагал ранее. - А то и есть, что я, похоже, ошибся, - буркнул Полевой, убирая фотокарточку Терентьева обратно в папку. - Но вы же утверждали другое. - Потому что был уверен, - Полевой отпил несладкий чай из стакана. – Если вы внимательно меня слушали, то должны были понять, что офицеров нашего линкора я почти в глаза не видел за столь короткое время мой службы… - Постойте… - Кроме Никитского, - невозмутимо продолжил Полевой. – Он был везде и нигде одновременно. Он так часто попадался у меня на пути, а точнее, я на его, что не запомнить было трудно. Я хотел было перебить, но Полевой не дал. - Что касается Терентьева, это на фотокарточке он хорошо получился, а в жизни он умудрялся быть абсолютно незаметным. Да и видел я его всего лишь раза три от силы. - Интересно, - пробормотал я, дождавшись, когда Полевой перестанет рассказывать. – Выходит, убили не Терентьева? Тогда кого? И, главное, где сам Терентьев? - Кого убили, я думаю, вы уже догадались, - усмехнулся Полевой. - Лейтенанта Неустроева, так? – уточнил я. - Верно, а вот где Терентьев, ей богу не знаю. Даже ума не приложу. Я задумчиво потеребил подбородок. Какая интересная загадка получается. Нет, надо довести дело до логического конца. Никитский. Ушли, черти! Наконец-то. Я уж и не знал, как от них избавиться на сегодня. То, что вернуться, это понятно. Главное, сейчас мне дали передышку. Итак, чтобы мне такого убедительного придумать, чтобы поверили? Сказать полуправду с вымыслом? Ну и где будем присочинять? Я задумался. Вариантов было не много. Август-сентябрь 1916 г. Линкор-дредноут «Императрица Мария». А у нас новости, нехорошие новости. Шестнадцатый год оказался рекордным на сюрпризы. Буквально неделю назад мы узнали, что в войну на стороне Антанты вступила Румыния. Вот скажите мне, за каким чёртом она это сделала? Её армия только называется армией, на самом деле это просто толпа неотёсанных болванов. Угадайте, что предпринял наш царь-государь Николай II? Правильно, уже сегодня пришла телеграмма о том, чтобы Черноморский флот содействовал Румынии со стороны Балканского побережья и Дуная. Хорошо, а кто будет защищать Чёрное море со стороны Турции? Откуда мы возьмём дополнительные силы? Я видел, как играл жвалками Терентьев на совещании у нового вице-адмирала Колчака. Чувствовал, что вот-вот и он сорвётся. Только огромным усилием воли, Терентьев смог собраться и ясно изложить свою позицию. С ним были согласны несколько офицеров и капитанов кораблей. Однако, упёртый вице-адмирал настоял на своём, мотивируя это тем, что он не уполномочен обсуждать приказы государя императора. - Господин капитан второго ранга, Владимир Владимирович, - сказал Колчак напоследок, когда большая часть офицеров вышла. – Я понимаю вашу позицию, ибо прекрасно помню, что ваш доклад по поводу затонувшей подлодки, когда вы ещё служили на Балтике. - Только это не особо помогло, - дерзко ответил Терентьев. - Идите, господин капитан второго ранга и выполняйте приказ вышестоящего по званию, - сухо отчеканил Колчак, давая тем самым понять, что разговор окончен. Я ждал Терентьева у двери, специально не уходил, так как боялся, что Володя что-нибудь учудит. Он редко выходил из себя, но уж если случалось – берегитесь все. В этот же вечер мне пришлось выслушивать володины «предсказания» по поводу снижения боеспособности Черноморского флота из-за этих вынужденных мер по Румынии. Никогда я ещё не видел его таким злым по отношению к императорской семье и их окружению. Обычно Терентьев всегда гасил мои вспышки раздражения к Романовым, но тут и его прорвало. Высказавшись по поводу дядьёв императора, он перескочил на его кузенов и братьев. Досталось почти каждому. Следом, настала очередь ситуации на Чёрном море. - Ты хоть знаешь, что германский подводный флот на Чёрном море усилился до десяти подлодок? – шипел он, сжимая кулак. - Теперь знаю, - как можно спокойней ответил я, стараясь убрать из-под руки Терентьева его же кортик. Не ровён час запустит им куда-нибудь или порежется. - А наш флот на подступах к Севастополю не имеет противолодочной защиты, ты знаешь? При этом одним махом выпивается бренди из бокала. Пожалуй, надо убрать и бутылку, а то придётся укладывать пьяного Терентьева у себя в каюте. Не то, чтобы я был против, но слухи сейчас ни к чему, не важно какие. В итоге я почти всю ночь слушал о том, что на подступах к Севастополю следует создать противолодочную защиту, потом всё равно придётся блокировать Босфорский пролив, вдобавок поддерживать правый фланг будущей наступательной операции Кавказского фронта и так далее. Понятное дело, что пьяного Терентьева я уже не мог отпустить и буквально силой уложил спать. Утром выяснилось, что беда, как говорится, одна не ходит. Пьяные откровения капитана второго ранга, как выяснилось, были очень даже хорошо слышны из-за двери моей каюты и доложил о них господину вице-адмиралу некто иной как лейтенант Неустроев. Я понять не мог, почему Неустроев взъелся на нас с Терентьевым? Мы оба с Терентьевым предстали перед разъярённым вице-адмиралом. Глядя на вытянувшегося перед вице-адмиралом Владимира, его упрямо сжатые губы и мрачный взгляд, понял, удар надо принимать на себя. - Господин вице-адмирал, - вылез я вперёд. – Это я говорил неподобающие речи о царской семье. При этом я старался не глядеть на побледневшее лицо Володи. Остывший вице-адмирал, если и понял, кто тут виноват по пьяни, решил не усугублять ситуацию. Как говорится, он оценил мой жест взять на себя вину друга и раздувать скандал Колчак, надо отдать ему должное, не стал, но свои меры принял. Зная, что вице-адмирал очень уважает Романовых, я готов был понести любое наказание. Мне определили неделю карцера на нашем линкоре. Ну, в самом деле, не выносить же сор из избы? Я спокойно прошествовал к месту своего вынужденного пребывания и видел, как Володя не раз порывался влезть со своей правдой перед адмиралом, но я одним лишь взглядом остудил его пыл. Оставалось лишь надеяться, что за эту неделю Володя не наделает глупостей. Откуда ж я знал, что проблема свалится с другой стороны. Тюремный госпиталь. Осень 1921 г. Я очнулся от воспоминаний и уставился в потолок. Надо, надо что-то придумать более правдивое, чем то, что случилось на самом деле, пока не вернулись Полевой со следователем. Внезапно ко мне зашёл врач и сообщил, что ему позвонил Свиридов и что сегодня он и Полевой не придут. Наш допрос откладывается до завтра. Слава Богу, у меня есть ещё время!