Кортик или что же случилось на самом деле.

Слава Эльдаров После наших приключений, жизнь постепенно возвращалась в свою колею. За прошедшую неделю мы опять втянулись в учёбу, которая захромала из-за тайны кортика, продолжали чудить на уроках, Генка снова донимал Кита, который на него совершенно не обижался. Повезло Генке, что у Кита такой характер. Был бы вместо него кто другой — Генке пришлось бы туго. Всё произошло спустя неделю, после того, как мы помогли арестовать Никитского и узнать тайну кортика. У нас шёл урок физики и тема попалась чрезвычайно скучная. Мимо меня в очередной раз пролетел генкин катыш из бумаги, которым он целился, на сей раз для разнообразия, в Стоцкого. Перелёт! Бумажный катыш упал как раз на раскрытую тетрадь Юры. Поймал себя на мысли, что жду реакции Юры. Генка его частенько задирал, но в последнее время натыкался на холодное безразличие со стороны оппонента. К моему, а главное, как я понял, генкиному разочарованию, реакция Юры была не такой, на какую рассчитывали. Он лишь брезгливо смахнул катыш рукой на пол, не удостоив вниманием того, кто его кинул. Я хмыкнул — тоже мне, барин нашёлся. Юра в полной мере оправдывал свой жизненный девиз, который укладывался в слова лермонтовского Печорина: «Какое мне дело до бедствий и радостей человеческих». Внезапно вспомнилось собрание, на котором мы обсуждали отвратительный поступок Стоцкого, назвавшего тётю Брошу «старой дурой». Собственно всё собрание свелось к тому, что почти все одноклассники дали отрицательную оценку выходке Стоцкого, да ещё Зина Круглова поворчала на поведение Генки на уроках. На Юру же наше спонтанное собрание не произвело особого впечатления. Он высказался насчёт наших решений в своей манере: — Во-первых, я в скаутах больше не состою. Если Генка не знает, пусть не говорит. Кроме того, он ещё не директор, чтобы исключать из школы. Нечего так много брать на себя. Во-вторых, принципиально не согласен с тем, что закрывают вешалку, — это ограничивает нашу свободу. В-третьих, я вообще ни перед кем отчитываться не желаю. Извиняться я не буду, так как не намерен унижаться перед каждой уборщицей. Вы можете постановлять, что вам угодно, мне это глубоко безразлично. Заступилась за него лишь Лёля Подволоцкая. Тема урока продолжала быть скучной и я, внезапно для себя, принялся наблюдать за партой, где сидели Лёля и Юра. Подволоцкая что-то записывала в тетрадь, то и дело откидывая назад белокурый хвост, мешавший ей. У Юры был такой вид, словно его заставляют заниматься чем-то непотребным, а не физикой. Я отвёл взгляд и стал смотреть на доску. Звонок прозвенел как нельзя вовремя. На перемене перед уроком истории к нам троим: ко мне, Мише и Генке — подошла Лёля Подволоцкая. Судя по её лицу, ей хотелось узнать для чего мы ходили к её бабушке и тёте. Юра заметил, что Лёля подошла к нам и тоже присоединился, встав за её спиной. — Ребята, — как-то ласково спросила Лёля. — О чём вы расспрашивали бабушку и тётю Соню? — А зачем тебе знать? — первым, как всегда вылез, Генка. — Это тайна. Государственная. — Не такая уж она и государственная, раз про неё знают бабушка и тётя Соня, — усмехнулась Лёля. — И потом, это я вам дала адрес моих родственников, а то могли бы и сами поискать. Миша одним движением руки остановил Генку, готового опять дать отповедь Подволоцкой и веско сказал: — Это было связано с делом о взрыве линкора «Императрица Мария» в 1916 г. — А вы причём? — удивилась Лёля, оборачиваясь к Юре. Он так и продолжал стоять, подпирая стену и насмешливо смотря на нас. Такой наглости Гена простить не смог, но его снова осадил никто иной, как Миша. — Генка, потом выскажешься. Лёля права — мы можем ей рассказать то, на что имеем право, — порой приходилось только удивляться, откуда в Мише иногда внезапно просыпался дипломат. — Короче, в Ревске в доме родителей моего отца жил матрос Полевой, служивший на этом линкоре. Он чудом выжил, но стал свидетелем убийства одного офицера перед взрывом. Ну, а потом тот убийца нашёл его в Ревске, но не убил. Мы лишь помогли найти белобандита здесь, в Москве. Вот, собственно, и вся история. Миша благоразумно умолчал про кортик, да и этот рассказ, если честно, был шит белыми нитками. Например, какого нам вообще понадобился адрес Подволоцких? Хотя нет, Миша кажется, когда просил адрес, буркнул о каком-то родственнике, учившимся у профессора морской академии. Я молчал, сдерживая за плечо пыхтящего Генку. Лёля скептически оглядела нас троих и задала вопрос в лоб: — Когда ты брал у меня адрес, Поляков, ты упоминал о своём родственнике, учившимся у дедушки, но никак не о знакомом моряке, — она выделила последнее слово. — Так причём здесь мой дедушка и взрыв корабля? Ну что я говорил? Она не так уж и проста, наша Лёля Подволоцкая. — Убитый офицер его ученик, — быстро ответил Миша, явно не понимая, что такой ответ вызывает другие вопросы. — Теперь понятно, — Лёля не стала больше настаивать, поднялась и направилась в класс, но внезапно обернулась и спросила. — А как фамилия офицера? — Ты ж говорила, что твой дедушка читал лекции без бабушки и тёти Сони? — ехидный Генка был награждён хмурым взглядом синих юркиных глаз. Лёля посмотрела на Генку, как кошка на глупую мышь. — Кое-кто из его учеников приходил к нам домой после окончания академии. — А разве бабушка тебе не рассказала, почему мы приходили? — удивился Миша. — У меня ещё не было возможности навестить её после вашего прихода. Миша пожал плечами и ответил: — Владимир Владимирович Терентьев. — А-а, это случайно не «несчастный Вольдемар, муж Ксении»? — Лёля очень точно изобразила интонации своей бабушки. Я усмехнулся, Миша тоже. Лишь один Генка непонимающе переводил свой взгляд с Лёли на Мишу и обратно. Юра кусал губы, стараясь не рассмеяться. — А вы знаете, кто его убил? — Лёля не удержалась ещё от одного вопроса. Я, Миша и Генка переглянулись. Поняв, что мы согласны с тем, чтобы Лёля узнала обо всём, Миша ответил: — Брат Ксении был его убийцей. Терентьев прибыл на линкор буквально накануне взрыва и поссорился с Никитским. На лице Лёли появилось странное выражение, словно мы сказали что-то не то, но она справилась с собой и беспечно нам улыбнулась, сказав напоследок:  — Как всё ужасно. Родственник ученика моего дедушки — убийца. Кстати, ваш убийца тоже учился у моего дедушки. Он даже пару раз бывал у нас в доме, -Лёля задумалась. — Точно, последний его визит был перед Февральской революцией. — Что?! — воскликнул Миша, но Лёля уже скрылась в классе. Миша уже собрался было рвануть следом, как его остановил насмешливый голос Юры. — Остынь, Поляков. Морских академий не так уж и много. Где, по-твоему, могли познакомиться эти ваши офицеры? — А что ты лезешь? — выпятив грудь, вперёд выскочил Генка. — По шее захотел? — Ну и манеры у тебя, Петров, — с этими словами Юра перестал подпирать стену и тоже собрался уйти. Да как бы не так! Генка уже закусил удила и лишь окрик Миши заставил его отступить. — Миш, а чего ты не дал ему врезать? — возмутился Петров, когда желанная добыча скрылась в классе. — Потому что он прав. Никитский и Терентьев могли познакомиться в академии. Я решил, что пора перестать изображать статую и внёс свою лепту: — Есть другой вариант. Терентьев мог сначала познакомиться с Ксенией, а потом через неё и с её братом. — Но они оба были учениками Подволоцкого, — изумился Миша. — А они могли быть на разных курсах, не общаться, к примеру, до знакомства Терентьева с Ксенией, — предположил я, смутно представляя себе, как могли НЕ общаться между собой два будущих морских офицера. Миша кивнул и даже Генка был вынужден признать нашу с Мишей правоту. К концу учебного дня Юра умудрился вызвать гнев нашей математички и она оставила его после уроков убирать класс. Вообще-то в этот день дежурными были я и Бяшка, но Бяшка вчера внезапно заболел и мне предстояло одному делать уборку в нашем классе. Собственно, я не возражал. Мне иногда хотелось побыть одному, а дома это практически невозможно. У моих друзей постоянно находились какие-то дела и я волей-неволей в них участвовал. Узнав, что я буду мыть классную комнату вместе с Юрой, Генка попытался напроситься приглядеть за мной. На что ехидный Юрка спросил: — Петров, ты боишься, что его съем? — Вот ещё! Как щас дам по шее! — Генка прекрати, — поморщился я. — Иди уже домой. Мне внезапно помог Миша, вдруг «вспомнив» о важном задании для нашего клуба. Предполагаю, липовое задание взбрело Мише в голову только сейчас и ему придётся срочно договариваться с Шуркой о каких-то делах. Желательно так, чтобы Генка не прознал. Оставшись, наконец, с Юрой одни, мы медленно принялись за уборку. Пока Юра лениво возил тряпкой по доске, я полил единственный цветок, потом, взяв вёдро, пошёл наливать воду. Вернувшись, обнаружил, что Юра сидит на подоконнике и смотрит в окно. — Юрка, если не хочешь убираться, тогда иди. — А потом ты всё честно расскажешь нашей математичке, — спокойно продолжил Юра невысказанную до конца фразу. — Разумеется, — кивнул я, закатывая рукава. — Ты хоть мыть-то умеешь? — осведомился Юра, спрыгивая с подоконника и беря в руки свою тряпку. — Я-то умею, а ты? В ответ Юра лишь усмехнулся, смочил и выжал тряпку. Уйдя куда-то в угол класса, он начал мыть. Я невольно залюбовался его уверенными движениями. Спрашивается, когда успел научиться? Сколько я себя помню, Юра чаще всего постоянно отлынивал от любых уборок и дежурств. С другой стороны, никто особо и не жаловался, когда он всё-таки соизволял взять в руки тряпку. Это лишь мы: я, Миша и Генка — ни разу не попадали с ним в пару. Несмотря на суровый характер, наша классная никогда ставила его с кем-то из нас, догадываясь, чем всё может закончиться. Просто сегодня так совпало. — Эльдаров, ты уснул? — спросил меня подошедший к ведру Юра. — А ты, оказывается, умеешь делать грязную работу, — усмехнулся я, направляясь к своему углу в классе. — Удивил? — Да, у тебя получилось, — согласился я. Некоторое время мы не разговаривали и мыли пол. Я наткнулся на несколько бумажных шариков под партой Кита, помянул недобрым словом Генку и поэтому не сразу услышал юрин вопрос: — Эльдаров, а скажи-ка мне, вас ничего не насторожило в рассказе вашего матроса с линкора? Я выпрямился, едва не ударившись головой о крышку парты. — А с чего вдруг такой интерес? — как-то грубо возмутился я. — Сначала на вопрос ответь. — Полевой — честнейший человек. Он — матрос, революционер и участник Гражданской войны… Юра устало вздохнул и пояснил: — Эльдаров, я не оспариваю достоинства товарища Полевого, но иногда взрослые могут что-то недоговаривать в силу каких-то причин. — И о что, по-твоему, недоговорил Полевой? Юра вымыл свою тряпку, ещё раз вздохнул и ответил: — После вашего с ней разговора, Лёля сказала мне, что Терентьева направили на линкор «Императрица Мария» приблизительно осенью 1915 г. и он никак не мог прибыть туда на год позже, за день до взрыва. Он был в доме профессора накануне отбытия на Чёрное море. Лёле хоть и было семь лет, но она прекрасно помнит об этом визите. И потом, чтоб ты знал, «Императрица Мария» вернулась из похода вечером, накануне взрыва. Взрыв был ранним утром. Что-то я сомневаюсь, чтобы Терентьев оказался на корабле во время его похода. Проглотив информацию, я тупо уставился на Юру. — А вы не знали, да? — криво улыбнулся Юра, продолжая мыть пол. — И даже не интересовались? Приняли всё на веру? — Мы как-то не задумывались, — медленно проговорил я, опускаясь на скамейку. «Конечно, не задумывались», — пронеслось у меня в голове. — «Если мы очень увлеклись тайной кортика, а не гибелью Терентьева». — Да уж, логические задачки явно не ваш конёк. Я возмутился: — Слушай ты, скаут недоделанный, тебе до всего этого, какое дело? Юра выпрямился и посмотрел на меня с какой-то усталой жалостью. — Мне, может, вас жалко стало? Бегаете, суетитесь, а взрослые что-то вам недоговаривают. — Тебе? Нас? Не смеши! — я с яростью принялся намывать пол и буквально за короткое время справился со своим своим участком классной комнаты. Юра пожал плечами и закончил свою часть уборки. — Вёдро выльешь сам, — буркнул я и гордо ушёл. Но чем дальше я уходил, тем больше чувствовал себя дураком. Остановившись у раздевалки, я попросил у тёти Броши своё пальто. Та, заметив повязку дежурного на моей руке, важно кивнула и отдала мне одежду. Выйдя на улицу и вдохнув осенний, с запахом прелой листвы, воздух, я встал у крыльца и вдруг подумал, что Юра специально устроил сегодня цирк, чтобы поговорить со мной. В изобретательности ему не откажешь. Я почти никогда не бываю один. Постоянно в компании Миши и Генки. Юрка их не жалует, хотя к Мише иногда прислушивается, только Миша этого не замечает, а я замечаю. По Генку и говорить нечего. Хорошо, но Юра же мог выбрать другой момент и подловить только нас с Мишей, но он почему-то выбрал меня одного? В этот момент хлопнула дверь школы. Это был Юра. Увидев, что я не ушёл, он остановился. Я же был полон решимости узнать всё до конца и пошёл к нему. — Выкладывай, что знаешь. — Ого! — усмехнулся Юра. — Ты даже решение без Полякова принял? — Не твоё дело! — буркнул я, решительно таща Юрку за угол школы. — Я сам решу — говорить Мише или нет. — Даже так? — делано удивился он. Честное слово, не перестанет кривляться, воспользуюсь методом Генки Петрова и врежу по этой самодовольной физиономии. — Рассказывай, — более вежливо попросил я. — Вообще-то, все истории у Лёли. — Тогда пошли к ней. — Вот именно поэтому я и хотел с тобой поговорить, а не с твоими дружками. Я буркнул: — Чем тебе мои друзья не угодили? Юра пнул ворох листьев и сказал: — Ты не их поля ягода. Честное слово, ещё раз оскорбит моих друзей, врежу! Видимо, почувствовав моё настроение, Юра уточнил: — Я не спорю, Поляков порой соображает лучше, чем Генка. Он хотя бы иногда думает, но слишком прямолинеен, даже где-то эгоистичен и пока делит мир на чёрное и белое. — Ладно, допустим, а Генка? — Генка сначала делает, а потом думает. И его мир уже окончательно поделён между чёрным и белым. А вот с этим не поспоришь. Что есть, то есть. — Ну, а я? — Ты? .. — Юра так резко остановился, что я едва не вписался в него. — Ты — другой. Как бы ты ни старался сравняться с ними, твоя врождённая интеллигентность всё равно вылезает. Причём не вовремя. Несмотря на холодный воздух, я почувствовал, что краснею. Хорошо Юра шёл впереди и не видел моего состояния. К дому Лёли Подволоцкой мы подошли почти в сумерках. Полевой Меня выбросило из сна где-то под утро. Часы со сломанной кукушкой показывали без четверти пять. Я уставился в потолок, вспоминая, что же заставило меня так резко проснуться. Но кроме каких-то непонятных образов и ускользающий сновидений, я ничего не припомнил. Мысленно плюнув на всё это, я заложил руки за голову и стал смотреть в окно, ожидая рассвета. Свиридов проснулся сразу после шести и сообщил мне из своей комнаты: — Сегодня нам следуют плотно пообщаться с Никитским. Пора закругляться с этим делом. — Мне б ещё Филиным пообщаться, — вздыхаю я. — Для чего? — Свиридов появляется на пороге своей комнаты с полотенцем в руках. — Хочу узнать, кто меня вытащил на палубу из каюты. — Имеете право, — согласился Свиридов и пошёл умываться. Наскоро позавтракав холодной картошкой и горячим чаем, мы пошли на работу Свиридова. Было отличное субботнее утро. Осеннее солнце даже слегка пригревало, когда мы, наконец, подошли к аллее, ведущей к зданию милиции. — Товарищ Свиридов! Товарищ Полевой! — неожиданно раздался за нами знакомый мальчишеский голос. — Сергей Николаевич, подождите… Мы со Свиридовым синхронно обернулись — прямо перед нами стоял Слава Эльдаров, а чуть поодаль белокурая девочка и подросток, ровесник наших ребят, с насмешливым прищуром синих глаз. — Здравствуй, Слава, — поздоровался я. — Что-то случилось? Где Миша с Генкой? Ответ Славки меня удивил: — Поверьте, пока Мише, а тем более Генке лучше не знать о нашей встрече. — Что так? — усмехнулся следователь. — Не доверяете друзьям, молодой человек? — Доверяю, — твёрдо ответил Слава, а его спутник едва заметно улыбнулся. — Но сначала я сам хочу понять, что происходит. Лучше сразу взять быка за рога, решаю я и очень спокойно уточняю: — Ты хочешь узнать, почему в моей истории с взрывом и кортиком полно белых пятен? Стушевавшись от моего вопроса, Слава лишь кивнул. Следователь взял дело в свои руки. — Значит так, пойдёмте-ка все со мной, а то встали посреди улицы. — Думаю, в тюремный лазарет нам пока лучше не ходить, — совершенно невпопад сказал я. Ребята уставились на меня во все глаза. Свиридов укоризненно посмотрел, хотя его глаза смеялись. — А что там в лазарете? — спросил Слава. — Не что, а кто, — поправил его следователь. — Там находится Никитский. Ребята переглянулись. — Э-э… тот самый? — как-то неуверенно уточнила Лёля. — Что тот самый? — не понял следователь. — Красавец, блестящий офицер, брат Ксении, — пробормотал Слава вместо Лёли. Девочка прыснула в кулак. — Кажется, я понял, — улыбнулся следователь. — Слова твоей бабушки? — он посмотрел на Лёлю и та кивнула в ответ. — В материалах дела упоминалось, что ребята нашли письма с обратным адресом Терентьева у вдовы профессора Подволоцкого. Мы все пятеро пошли в сторону отдела милиции. — Это я дал Мише подсказку, прочитав некролог в «Морском сборнике» за 1916 г., — вздохнул я. Я искал хоть какую-то информацию о семье убитого офицера, чтобы всё-таки вернуть кортик. Можно сказать мне повезло, что внучка профессора Подволоцкого училась с Мишей в одном классе и дала адрес бабушки. С другой стороны, можно было сделать запрос в Военмор, но когда бы пришёл ответ — неизвестно, а счёт шёл буквально на дни. Неизвестно, сколько бы ещё Никитский прохлаждался в доме Терентьевых. Нам и во второй раз повезло, словно кто-то наверху решил помочь нам, когда выяснилось, что цирковые акробаты Буши живут рядом с Терентьевыми в Пушкино. Разумеется, Миша с друзьями не упустили такой возможности. Хорошо, что мы следили за мальчишками и успели как раз вовремя, иначе Никитский избавился бы от Миши. По крайне мере, я был в этом уверен в тот момент, а теперь даже не знаю. И ещё, у меня осталась дилемма — возвращать ли теперь кортик матери Терентьева? Задумавшись, я чуть было не споткнулся на ступеньках у входной двери в отдел милиции. — Совсем забыл, — Свиридов посмотрел на ребят. — А разве сегодня вам не нужно в школу? — У нас субботник только с 11 утра, — отмахнулся Слава. Рассеяно слушая разговор между Свиридовым и Славой, поймал себя на мысли, что мы ничего не знаем о вдове Владимира Терентьева, Ксении. Понимаю, что со свекровью она после той крупной ссоры с мужем не общалась, но куда она пропала? Что ей о гибели мужа рассказал брат? Пока Свиридов раздавал указания дежурному, чтобы напоили ребят чаем, узнал одну новость. — Сергей Николаевич, можно нас на минуточку? — тихо попросил он. — Что случилось? — в тон ответил я. — Никитский, кажется, поправился и жаждет с нами пообщаться. — Хотелось бы мне знать причину его внезапного выздоровления, — фыркаю я. — Вот и мне интересно. — А ребята? Свиридов внимательно посмотрел на ребят и принял решение: — Сначала расспросим их, а потом уже займёмся Никитским. Я был согласен. Подождав, пока дежурный поставит на стол чайник с кипятком, Свиридов ещё раз оглядел ребят и спросил: — Ну, так по какому делу вы пришли? Первой неожиданно ответила Подволоцкая. — Это насчёт Терентьева, — она развернулась ко мне. — Почему в рассказе Миши Полякова Терентьев прибыл на корабль накануне взрыва? Я точно помню, что Владимир Владимирович был в гостях у дедушки примерно в начале осени 1915 г. и сообщил ему, что отбывает служить на Черноморский флот. Я сама слышала. Может, он сначала был на другом корабле? Свиридов с трудом сдержал улыбку. — Да нет, он сразу оказался на новом линкоре. На самом деле это я прибыл на корабль буквально за два-три месяца до трагедии, — твёрдо уточнил я. — Тогда я ничего не понимаю, — растерялась Лёля. — Мы не понимаем, — уточнил Слава. — И не надо, — я прошёлся по кабинету. — Сейчас вам нужно понять одно — я не могу рассказать всё, что произошло, но убитый офицер был, кортик действительно оказался у меня в результате драки с Никитским. — Я ж тебе говорил, — усмехнулся спутник Славы. — У взрослых свои секреты. — Да-да, я уже понял, что ты умён не по годам, — в ответ съязвил Эльдаров. — Ребята, хватит! — внучка адмирала Подволоцкого слегка повысила голос. — Действительно, есть вещи, о которых нам лучше не знать. Пока что в силу возраста, я права? — она повернулась к Свиридову. — Ты права, — кивнул Свиридов. — Но есть ещё тайна следствия. Слава насупился, а вот другой мальчик искренне веселился. — Мы может начнём, а то на субботник не успеете, — предложил Свиридов. Ребята закивали. Первой рассказ начала Лёля Подволоцкая.