Сними свою маску

Как правильно заметил Шекспир: жизнь — театр, и все мы в ней актеры. Но можно ли играть самих себя? И что будет, если снять маски?..

Напряженный выдох. Вдох и… Свет палочки ослепляет глаза. Это палочка Малфоя. В этом не может быть сомнений. Наконец, он убрал палочку, и я увидела его лицо. Глаза, наполненные раздражением и усталостью. Увидев нотку страха в моих глазах, Малфой скривил тонкие губы в самодовольной ухмылке. — Гринграсс, а тебя не учили, что подслушивать нехорошо? — прошипел он. Хотелось убежать, не участвовать в этом бесполезном разговоре, унижении. Но он стоял надо мной, не давая мне возможности вырваться на свободу. И снова игра в гляделки. Минута в молчании. Проиграла я, устремив взгляд в темноту. — Я задал вопрос, — ему действительно нравилось издеваться над людьми и чувствовать власть над ними. Но не на ту напал. — Я не подслушивала. Малфой, я не собираюсь уподобляться тебе или унижаться. Прошу меня извинить, но мне пора давно быть в постели. Если тебя это обрадует, вычти с нашего факультета баллы. Это не моя забота — говорить тебе, как поступить. Я предприняла попытку уйти, но почувствовала на плече его тяжелую руку. Одним резким движением он вернул меня на место. Да уж, хватка железная. — Я ещё не закончил, грязнокровка. А может, и не грязнокровка… — в его глазах бегали чертики. Терпеть это не могу. Он все знал. Теперь его руки сделали для меня клетку. Окружили с двух сторон. Малфой был выше меня, поэтому приходилось задирать голову вверх, чтобы заглянуть ему в глаза. Ещё секунда, и палочка, находившаяся в заднем кармане джинсов, откинута в сторону. Именно её две минуты назад я пыталась незаметно вытащить. Но с Малфоем этот номер не прошел. — На что ты намекаешь? — произнесла я, пытаясь говорить уверенно, но голос предательски дрожал. Теперь я безоружна. — Не притворяйся дурочкой, Гринграсс. Тебе не идет, — он вновь ухмыльнулся. Я лишь смерила его ненавистным взглядом. — Думаешь, мне ничего о тебе неизвестно. Что ты хочешь узнать? И что ты только что слышала? — Не понимаю, о чем ты говоришь, — от волнения дыхание стало учащаться. Я снова попыталась вырваться. Бесполезно. Его сдавленный смешок и мои глаза, полные ненависти. — Гринграсс, Гринграсс. Какая же ты наивная. Неужели думаешь, я тебя отпущу просто так? — Но и задержать меня ты не сможешь. У тебя большой выбор: или «Авада Кедавра» после «Круциатуса», или что-то другое. Думаю, твоей фантазии хватит. Но меня будут искать и всё поймут. Для тебя это не вариант, ты должен оставаться незаметным. А шантажировать меня нечем. Поэтому мои дела не так плохи, — теперь ухмылялась я. — Браво. Какая логика. Я удивлен. Но ты забыла про «Империус и Легиллименс». — Тогда к чему эти игры? Я тебя не боюсь. — Потому что я так хочу, — блондин приблизился ко мне вплотную, сокращая расстояние между нами в разы. В нос ударил запах дорогого одеколона. Кожу обжигало его горячим дыханием. Неужели у человека с ледяным сердцем может быть такое теплое дыхание?.. Теперь я действительно дрожала. Но от холода. Малфой заставил меня вжаться в ледяную стену. Я его не боялась. Слишком устала от всех мыслей. Но я ненавидела и презирала его. Хотелось выплюнуть в лицо, чтобы запомнил на всю жизнь: «Ты жалок». Но сейчас лучше промолчать. Если он чего-то хочет, значит получит. А так я создам себе лишние проблемы. — Легиллименс! — вдруг выкрикнул он. Все перемешалось. Слишком сильное заклинание для меня, такой подавленной. Зато слизеринец увидел то, что хотел. — Вот и хорошо, — последнее, что я четко услышала. Я замахнулась на него с целью дать пощечину, но в глазах начало мутнеть. Малфой стоял уже чуть дальше от меня. Он перехватил мою руку, но, увидев мои пустые глаза и почувствовав легкость руки, понял, что я сейчас потеряю сознание. — Только этого ещё не хватало, — как всегда безразличный ко всему и ко всем Малфой. — Энервейт, — произнес слизеринский принц. Он не подхватил меня, а впечатал в стену, чтобы я не упала на холодный пол. Я вышла из забытья. Вспомнив последние минуты, я вдруг вскрикнула и вновь замахнулась. Малфой снова перехватил руку. — Не смей, — прошипел он. Теперь стало понятно, почему факультет называют змеиным. Он сжимал запястье очень сильно, казалось, пытаясь сломать меня, но мой мучитель опоздал. Внутри морально я уже сломлена. Упрямая и бесстрашная слизеринка -лишь оболочка. — И это твоя благодарность. Ничего не скажешь. — Когда же ты уже замолчишь. Я тебя ненавижу. Слышишь? Ненавижу. Я вновь предприняла отчаянную попытку. Он почти отпустил меня, лишь оставив сжимать моё запястье. — Отпусти. Отпусти меня. Мне больно. Не смей ко мне прикасаться, — я переходила на крик. У меня началась истерика. — Как правильно ты заметила вначале нашего разговора, не твоя забота указывать мне. Блондин резко отпустил руку, и я упала. Малфой быстрым шагом направился прочь. Я, спустя несколько минут, убедившись, что он ушел, встала и, взяв в руки палочку, произнесла заклинание «Люмос». Вновь в глаза ударил свет. Я шла до спальни медленно и степенно, как ни в чем не бывало, лишь по щеке медленно стекала слеза. Я надеялась, последняя за сегодня, ведь через пять минут полночь.