Параллельные прямые

На мгновение, прямо как в годы далеко ушедшей юности, перехватило дыхание, но Харви поймал себя на том, что впервые за столько времени улыбается. Пальцы сами потянулись к клавиатуре. «Всего лишь решил проверить, как поживает мой французский» Ответ пришел почти мгновенно. «И как?» «Процентов тридцать я понял». «Негусто». Шаг вперед, совсем маленький. «Мы можем встретиться?». «Это зависит от того, насколько ты трезв» Брови удивленно поползли вверх и Харви поежился. «Я чист, как стеклышко». «Три стакана за раз –это слишком, даже для тебя». Тяжело сглотнув, Харви невольно приоткрыл рот, на мгновение сбитый с толку и, подняв голову, вновь обратил взгляд в том направлении, в котором ушла Донна, в поисках всполоха рыжих волос, но тщетно. «Ты все-таки непроходимый тупица», - издевательски пискнул телефон, и, словно пытаясь доказать обратное, он энергично повернул голову –Донна сидела у него за спиной через столик и сверлила его насмешливым взглядом, от которого внутри началась такая заварушка, что он всерьез засомневался, в состоянии ли вообще произвести на нее хоть какое-то мало-мальски благотворное впечатление. Поспешно приподнявшись со стула, он прихватил свой стакан и опустился за ее столик. Мысли водоворотом поднялись со дна его разума, лишив на какое-то время способности говорить, и он просто жадно вбирал глазами ее образ - мягкие волны рыжих локонов, обрамлявшие тонкие черты лица, искорки в лучистых глазах и изгиб губ в еле уловимой улыбке, пульсирующую венку на шее, к которой вдруг захотелось прижаться губами, тонкие запястья и молочно-белую кожу в вырезе изумрудного кашемирового платья, вдохнул новый, еле уловимый, но такой манящий аромат ее духов. -Привет, Харви,-ее глаза улыбались. -Здравствуй, Донна,-получилось как-то тихо и с хрипотцой, совсем не так, как ему хотелось. -Каким ветром тебя сюда занесло? –ее голос ровный и вкрадчивый - так разговаривают с давним приятелем, с которым когда-то, возможно, связывали приятные воспоминания, а сейчас не более, чем просто любопытно узнать, чем он занимается, не жаждая, тем не менее, погружаться в тему слишком сильно. -У меня тут клиент,-выдал он прежде, чем успел все взвесить. -Вот как? С каких это пор Харви Спектер столько дней уламывает клиента? Теряешь хватку? -Пытаюсь продлить удовольствие и заодно разжиться деньгами. Мне платят хорошие командировочные,-попытался пошутить он. -Не забудь поделиться с Майком,-усмехнулась она. – Пацан там просто зашивается и проклинает тебя за то, что свалил на него все проблемы, а сам укатил в неизвестном направлении. -Все еще в курсе всего происходящего? -Все еще Донна,-улыбнулась она и получив в ответ его задумчивый, с примесью грусти взгляд, поинтересовалась:- Что-то не так? Возможно, он устал или просто уже признал поражение, но привычная потребность подчеркивать уверенностью успешность и выдержку, в данный момент подвела его, позволив выплеснуть все наружу. - Не совсем Донна, - его рука машинально потянулась к стакану за очередным глотком храбрости. -Любопытно,-усмехнулась она, поднеся к губам чашку латте. – Поделись наблюдениями. Харви вздохнул. -Ты все та же и другая одновременно. Более умиротворенная, более спокойная, но при этом вся излучаешь свет. Твои глаза смотрят по-другому, с некоей дистанцией, будто… нас никогда и не было. -Так и есть, Харви. Нас никогда не было, -ее взгляд вдруг совершенно непроницаем. – А умиротворение –это, наверно, от счастья. Я счастлива. Очень. Он невольно сжал зубы и почувствовал, как где-то глубоко внутри сердце болезненно пропустило удар. Возможно, не стоило пить столько скотча, потому что теперь совсем неважными казались последствия его необдуманных слов. -Французская любовь не дает скучать? Он вообще когда-нибудь работает или так и таскается на каждый твой спектакль? Она засмеялась звонким переливчатым смехом, от которого он завелся еще сильнее, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не грести ее в охапку и не сжать изо всех сил, выбив из нее все противные ему мысли и желания. -Только не говори, что ты ревнуешь. Прошел год, Харви. Давай не будем ворошить прошлое, которое ушло безвозвратно и навсегда. Расскажи мне лучше, как ты. Как справляется Мэдлин? Говорят, что ей просто нет равных. После меня, разумеется. -Что еще говорят?-обреченно выдохнул он, ощущая, как она умелой рукой возводит между ними незримую стену, умело отводя внимание от своей личной жизни. -Что ты, похоже, собрался поставить рекорд по количеству беспорядочных связей. Надеюсь, ты хотя бы предохраняешься. -Узнаю старые шутки,- горько усмехнулся он. – Похоже, все что было у тебя от стервы, так и осталось при тебе. -Так как?-Донна приподняла бровь, усмехаясь. -Правильно говорят, но, видимо, слишком много. Похоже, я мало нагружаю эту говорилку работой. Придется, наверно, отдать ее на съедение Луису. -Рэйчел тут ни причем,- возразила Донна. – У меня свои каналы. -Ну, конечно,-презрительно скривился Харви. –Можешь не выгораживать ее. -Ты неправ. Иначе откуда мне знать некоторые подробности твоих…хм..способностей и развлечений. Мир тесен, Харви. Никогда не знаешь, кто из твоих не в меру юных восторженных блондинок окажется нежно любимой племянницей одной моей закадычной приятельницы по йоге, -хитро подмигнула она, с удовольствием делая глоток ароматного латте. -Ты невыносима, -вздохнул он со смесью улыбки и страдания на лице, признав свое поражение. -Стараюсь,-улыбнулась она. -Пойдем пройдемся? Покажешь мне Париж. -Харви, ты здесь уже как минимум несколько дней. Еще не насмотрелся? –усмехнулась она, но он готов поклясться, что еле уловимое нервное движение пальцев ему не почудилось. Она волнуется. Как и он. -Боишься, что дух романтики от прогулок в моей несравненной компании возьмет верх, и ты захочешь вернуться обратно? Что он такое говорит. Черт. Донна хмыкнула и, насмешливо глядя на него поверх чашки латте, сделала пару глотков. -Я не вернусь обратно, Харви. И никакой дух романтики на это не повлияет. Но пройтись согласна. Если ты не станешь делать глупости и уговаривать меня. -Договорились, -отодвинув стул, он поднялся и подал ей руку. На мгновение замешкавшись, Донна вложила ладонь в объятия его теплых пальцев, и он вновь почувствовал непреодолимое желание стиснуть ее в объятиях и выбить из головы все посторонние мысли. *** Это было так необычно –неспешно прогуливаться рядом по улицам и набережным пронизанного духом истории прекрасного города, от которых веяло какой-то особой аурой чувственности. Возможно, дело было в мягком теплом оранжево-огненном свечении, которым заходящее солнце ласкало старинные здания и опоры мостов, не оставляя без внимания вечные воды Сены, сверкающие в лучах очередного из миллионов закатов. А, может быть, виной этому трепетному волнению являлись то и дело попадающиеся на пути целующиеся парочки или пронзающие светящееся всполохами заката небо шпили старинных церквей – так или иначе все в этом городе делало его состояние невыносимым и прекрасным одновременно. Он с трудом признавал в идущих рядом на безопасном расстоянии мужчине и женщине тех двух людей, которые столько лет были неотъемлемыми частями жизней друга друга. Все в их жестах, интонациях и темах разговора свидетельствовало о том, что прошлого уже не воротишь, и, тем не менее, он вопреки всему и вся лелеял робкую надежду, что все еще можно изменить. В этом он весь – он ведь никогда не проигрывает. Даже когда все кончено, даже если сам уже столько раз за последние несколько дней мучительно признавал свое поражение. Часть его существа уже смирилась с потерей, потому что трудно, если не невозможно представить, что такая умиротворенная, уверенная в себе женщина чем-то не удовлетворена в своей жизни, но несколько дней в другом городе, даже рядом с ней, такой другой и далекой –еще недостаточно, чтобы убить последние остатки столько лет крепнувшего в нем стержня победителя. -Харви! Ты меня совсем не слушаешь,-ее брови недовольно сомкнулись на переносице, и он виновато улыбнулся. -Если тебя не интересует ответ на заданный тобой вопрос, будь добр, не задавай его,. Возможно, ему показалось, но в ее словах совсем не было слышно обиды. -Прости,-покаялся он.-Я просто отвлекся. Этот город… ты –все это так… -Непривычно?-предположила Донна. – А ты меньше над этим думай. Это не твой мир, Харви, тебе к нему не нужно привыкать. Просто насладись прогулкой со старым другом, раз уж вытянул меня, и заставил выхаживать лишние несколько часов на этих шпильках,-мягко улыбнулась она. -Ты говорила о французском,-виновато припомнил он, молча призывая повторить сказанное. -Да, точно. Возможно, ты не совсем безнадежен. Вспомнить и расширить знания оказалось не таким уж сложным. Сначала я пыталась смотреть обучающие фильмы, но, ты же знаешь, я не так усердна и усидчива. Быстро перешла на классику французского кино, а тут Софи, моя соседка снизу, –мы, знаешь, с ней очень сдружились с тех пор, как пару раз пересеклись в булочной –так вот, Софи работает в Сорбонне в библиотеке, и она посоветовала мне Этьена.. Он преподаватель французского языка и литературы и… мы …нашли общий язык, и дело пошло намного быстрее. Впервые за долгое время ему удалось прочитать язык ее жестов – еле уловимо вздрогнувший голос и заминки между тщательно подбираемыми словами, а потому не составило труда сделать правильный вывод. -Значит, Этьен… С каких это пор тебя привлекают ботаники? В ее глазах смешались усмешка и вызов. -В нем целый букет выдающихся качеств, отличающих настоящего мужчину от просто мужчины. И главное –он любит меня. Слегка вздернувшаяся вверх безукоризненно очерченная бровь, приподнявшиеся уголки губ. Он затаил дыхание. «Я тоже люблю тебя» готово было уже сорваться с губ, но открыв рот, он с досадой услышал от себя совсем другое. -Это как в поговорке «Один любит, а другой позволяет себя любить»? Ты красивая, неординарная женщина, Донна. Можно было не ехать за тридевять земель, чтобы найти себе воздыхателя. -Ты не понял, Харви,-ее взгляд снова стал непроницаемым, и она еле уловимым шагом в сторону увеличила расстояние между ними. –Я тоже люблю его. Еще один удар за эти несколько дней прямого и косвенного соприкосновения с ее миром он принял с равной ей выдержкой. -Я счастлив за тебя,-выдавил улыбку Харви.-Правда,-зачем-то добавил он, будто стараясь убедить себя в искренности своего признания. -Знаешь, как говорят?-усмехнулась Донна.-Если добавляешь это «правда», значит, точно врешь. -Я просто стараюсь быть таким, каким ты меня хочешь видеть, чтобы ты позволила провести с тобой больше времени. Зачем он настолько откровенен? Когда в последний раз был настолько открыт, не преследуя свои тайные мотивы и не просчитывая выгоду и цели далеко наперед? Он очередной раз поймал себя на мысли, что потерял эту женщину. Потерял не сейчас, услышав признания в любви к другому мужчине, и не несколько дней назад, когда увидел ее после стольких лет разлуки –такую далекую и уже принадлежащую не ему –он упустил ее в тот самый момент в своем офисе, когда так легко и непринужденно заявил, что в их отношениях его все устраивает, когда несколькими беспечными словами перечеркнул последнюю надежду быть счастливым. Какое-то время они просто шли молча, рядом, но словно не вместе, погруженные каждый в свои неспокойные мысли, но, как и в течении стольких прошедших лет, все еще не испытывая неловкости от подобного молчания. Последние лучи заходящего солнца, мелькнув на западе, скрылись за крышами и шпилями церквей, отдавая власть ранним осенним сумеркам, вспыхнувшим тысячами городских фонарей и разноцветных огней подсветки. -Как тебе Париж?-после долгих раздумий достаточно миролюбиво поинтересовалась Донна, когда они, перейдя Новый мост, направились вниз, к носу острова Ситэ, мимо сидевшего на застывшем жеребце каменного Генриха 4го. -Много арабов и вечно жующих туристов,- из вредности заявил он. -Ты никогда не умел за суетой замечать прекрасное,- вздохнула она, уводя его к самому носу острова, к склонившейся над водами Сены плакучей иве. Двусмысленность ее слов больно сжала сердце, вновь поднимая со дна души смятение и раскаяние, желание изменить и измениться самому. -Донна, я…-его голос странно низкий, и он даже не в состоянии понять, что именно он хочет сказать - как всегда в самый последний момент невидимая сила сжимает горло и страх неизвестности сковывает голосовые связки. Она немного нервно откинула с лица непокорную рыжую прядь и, с наслаждением вдыхая слегка влажный от близости реки прохладный вечерний воздух, слегка натянуто улыбнулась. -Люблю это место. И эту иву, которая, не поверишь, иногда даже в Рождество все еще не сбрасывает листья. И это ощущение, что плывешь по Сене, стоя на носу корабля. Часто тут бываю. -Хм. А твой кудрявый друг, стало быть, торчит тут рядом с тобой в роли Джека Доусена? До чего романтично,-саркастически буркнул Харви. Она весело засмеялась и впервые игриво толкнула его плечом. -Ты неисправимый чурбан, Харви. Даже неделя в этом чудном городе никак тебя не одухотворили. Ну, посмотри, как красиво. Неохотно подтвердить очевидное ему помешал резкий гудок откуда-то поблизости. -Хочешь покататься по Сене?-вдруг предложила Донна.-Настоящий корабль, а не плод моих фантазий, -усмехнулась она.-Вечер такой теплый, что холодно не будет, а я заодно дам ногам отдохнуть. *** С самого начала этого вечера его не покидало чувство какой-то параллельной реальности. Пропитанный духом романтики город и прекрасная женщина рядом были ее основным стержнем, который окутывали запахи, образы и звуки, завершающие полную картину. Вот и сейчас все ощущалось крайне сюрреалистически: и медленное скольжение корабля по зеркальной глади Сены, и тихий плеск воды, и дрожащие на речной поверхности желтые дорожки огней, и открывающиеся одно за другим величественные здания на залитых подсветкой каменных набережных, и эта великолепная женщина из его прошлого и такого желанного будущего. Она сидела рядом, очевидно, наслаждаясь порывами прохладного, но совсем не холодного ветра, развевавшего ее золотисто-рыжие пряди и, закрыв глаза, подставляла лицо вечерней свежести воздуха, и ему вдруг отчаянно захотелось оказаться частью ее жизни, вместе с ней познавать и влюбляться в этот город и вместе с ней возвратиться в другой, далекий и родной, который столько лет был им домом. Рука против воли потянулась и осторожно накрыла изящную руку, вынудив ее резко вскинуть голову и открыть глаза. -Донна… -Харви, давай просто посидим и посмотрим на город, хорошо? Поняв, что просто не имеет права портить ей настроение, он послушно затих, видя, как задумчиво скользит ее взгляд по водной глади. Город действительно с воды был прекрасен. Расцвеченный огнями, торжественный и величественный, он раскрывал свои объятия после каждого нового моста и в полной мере подтверждал определение, данное ему когда-то Хэмингуэем. Праздник, который всегда с тобой. Казалось, большинство разделяет это мнение – вокруг них на кораблике слышались шутки и смех, с проплывавших над ними мостов люди энергично приветствовали речных путешественников, и создавалось ощущение, что здесь каждый обретал что-то свое, но, несомненно, теплое, радостное, дающее надежду на лучшее. Донна рядом поежилась и сильнее запахнула тонкий плащ – ветер над рекой усилился, разгоняя важно прогуливающихся у самой воды уток и чаек, заполняя легкие свежестью и ощущением полета. Словно ему теперь все нипочем и любая, даже самая сумасбродная идея обернется чем-то необыкновенно правильным. Почти не опасаясь, Харви приподнял руку и обнял ее плечи. -Харви, мы договорились,-ее голос был тверд, и на мгновение он растерялся. -Ну, брось, Донна. Мы же друзья. Я же вижу - тебе холодно. -И никаких намеков?-подозрительно поинтересовалась она. -Никаких,-уверил он, мягко сжимая ее плечо. -Ладно,-вздохнула она, ощутимо расслабившись и позволив ему притянуть себя сильнее, подарив тепло своего тела, но осознанно перестав смотреть в его сторону. Он был отчасти этому рад, потому что ощущение ее столь близко мгновенно возродило в памяти все такие немногочисленные, но дорогие образы, хранившиеся на самой глубине его памяти, и силой воли остающиеся там бОльшую часть времени. Эти запретные горько-сладкие воспоминания возрождались в голове лишь в редкие минуты слишком усердных поглощений скотча, и тогда, набирая силу, они разрушали его, заставляя терзаться и метаться, и вновь топить тоску в скотче или пытаться забыть и забыться в компании очередной подружки. Сейчас же не давать волю своей памяти казалось непосильной задачей. Донна прятала лицо, отвернувшись к реке, но ее тело, еле уловимый аромат ее духов и ласкающие время от времени его лицо длинные шелковистые волосы сводили его с ума, держа на грани падения и потери контроля. Ему до смерти хотелось что есть силы сжать ее объятиях, так сильно, чтобы части разрушенной им ее души склеились вновь, хотелось сказать все, что накопилось за долгий год бесцельной жизни, тоски и одиночества, но каким-то шестым чувством он понимал, что еще не время, опасался разрушить эту хрупкую, с таким трудом позволенную ею близость. И вместо этого он постарался расслабиться и просто наслаждаться окружающей красотой проплывающих величественных зданий, и даже пытаясь понять льющийся из динамиков приятный голос экскурсовода на французском. Наушники с английским каналом надевать не хотелось – Харви отчего-то казалось, что этим самым он еще сильнее ощутит барьер, простиравшийся теперь между их такими разными жизнями. Расслабившись, он вдруг с удивлением стал замечать, что все не настолько плохо – слова каким-то чудом собирались во фразы и, даже не понимая некоторых предложений, он мог составить общую картину сказанного. Это доставляло какое-то необычное удовольствие, словно быть причастным к этому мелодичному языку любви означало быть хоть на чуточку ближе к женщине, которую он опять чудом держит, наконец, в своих объятиях. Слегка повернув к ней голову и еле уловимо наклонившись, он закрыл глаза. Ее близость пьянила и туманила рассудок. А в голову предательски закралась мысль, что еще каких-нибудь полчаса - и эта аура волшебства рассеется, им придется прощаться, возможно, еще на год или два, что этот прекрасный город и гораздо менее привлекательный Этьен навсегда отнимут у него женщину, ставшую для него единственным смыслом жизни. -О чем ты думаешь?-тихо поинтересовалась она, не поворачивая головы. Харви вздохнул, мысленно взвешивая варианты ответов. -Тебе лучше не знать. А ты? -Вспомнилась вдруг прежняя жизнь. -Ты можешь все вернуть. -А кто тебе сказал, что я хочу все вернуть, Харви? Просто ностальгия,-она повернулась и сама опешила, как близко оказалось его лицо, но, еле уловимо глотнув, улыбнулась. -Завтра вечером я улетаю, Донна. Ты еще можешь…. -Замолчи немедленно. Я же сказала… -Да, да, я помню. Если я не перестану, ты снова кинешь меня, как кинула год назад. -Я не кидала тебя, Харви. Ты уже большой мальчик и довольно давно. Ты остался с тем, чем дорожишь больше всего на свете. На своем троне, в своем замке из стекла и бетона, занимаясь тем, чего больше всего на свете жаждет твое «я». Донна попыталась отсесть подальше. Он не позволил, но в порыве разгоравшейся обиды она не придала пока этому значения. -Я сказал тебе, что чувствую. Сказал первый. А ты сначала кинула меня, сбежав к Литту, а потом вообще исчезла. Впервые за весь вечер в ее глазах он увидел нечто отличное от снисходительной улыбки бывшему другу. Ее веко дернулось, глаза прищурились, и из только что сжатых губ вырвался вздох обиды. -Ты заявил мне, что тебя все устраивает, помнишь? -Я был дураком,-получилось хрипло и с надрывом. -Это твои проблемы и тебе придется смириться. Мы с тобой долгое время существовали подобно параллельным прямым, которым никогда не суждено пересечься,-выдохнула она, снова пытаясь отстраниться. -Нет ничего невозможного. -Ты не бог, Харви. Ты не можешь владеть всем, чего пожелаешь и когда тебе заблагорассудится. -Наши прямые благодаря тебе нарушили закон и разошлись в противоположных направлениях. Так почему же моими усилиями они не могут, наконец, сойтись в одной точке? Она вздохнула и посмотрела на него с горькой ноткой сожаления. -Потому что мы уже не те. Все проходит. Даже любовь. Он хотел было возразить, но замешкался, отвлекаясь на внезапные веселые улюлюканья сидящих на соседних скамьях туристов. -Что это с ними? Она напряглась, вновь отвернувшись к реке. -Не бери в голову. Голос звучал напряженно и как-то неровно. На мгновение растерявшись, Харви, напрягся и прислушался к льющемуся из динамиков французскому. «…и поэтому поцелуй под этим мостом совершенно точно скрепит ваши сердца и души навечно. Подумайте хорошо,-с притворной строгостью вещал голос, в котором безошибочно угадывалась улыбка,-и если уверены, то смело целуйте своих избранников». Кораблик быстро приближался к очередному каменному исполину через Сену, под становящиеся все громче оживленные возгласы соседей-туристов. Внутри что-то ухнуло и кинулось в пятки. Он снова все понял. Харви усмехнулся и нервно облизнул губы. -Что она сказала?- наивно полюбопытствовал он, осторожно притягивая к себе ныне натянутую как струну женщину. -Кто? –выдохнула Донна. -Гид. -Ничего интересного. -И все-таки? Она волнуется,с удовольствием заметил он, вбирая взглядом ее слегка дрожащие губы и широко раскрытые глаза, чувствуя на своем лице ее чуть более частое дыхание, замечая еле ощутимый пока трепет ее тела. Ей не все равно – эта мысль ворвалась в каждую клеточку его тела, наполняя его восторгом и той смелостью и безрассудностью, которых ему так не доставало в этом городе. Его глаза искрились, держа в плену ее взволнованный взгляд, а на губах уже играла «улыбка Спектра» -Я жду. С трудом глотнув, Донна, очевидно, изо всех сил постаралась вернуть прежнее самообладание, и это ей почти удалось. Окинув его насмешливым взглядом, она слегка высокомерно произнесла. -Тебя в любом случае это не касается. -Она говорила всем, а ты не хочешь перевести,-приподнял бровь Харви. -Если бы ты в школе учился более старательно… Кораблик в этот момент нырнул под пролет моста, окутав их полумраком и, не в силах больше сопротивляться внутреннему порыву, Харви крепче сжал ее плечо, отрезая путь к отступлению, и за долю секунды сократив расстояния между их лицами, прильнул к ее губам, как к живительной влаге посреди пустыни одиночества, не остановившись и не дав ей передышки и нескольких секунд понять, что произошло, выпивая ее, вытягивая из нее отчужденность и напускную холодность, разбивая в пух и прах все тщательно возведенные ею барьеры. Ее губы дрогнули, руки уперлись ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но он с восторгом заметил, как удивительно коротка была эта попытка отрицать неизбежное – ее еще влечет к нему, вопреки голосу разума, вопреки году в объятиях другого мужчины, вопреки всему и вся; будто время со скоростью света метнулось на тринадцать лет назад в ее квартиру на Ист-виллидж, в ту единственную волшебную ночь, которой он так преступно пренебрег позднее. Ее губы, нежные и удивительно податливые, послушно раскрывались под его губами, позволяя властвовать над ней, подчинять и дарить наслаждение. Она словно сбросила с себя маску безразличия и, вдохнув полной грудью, кинулась в омут смелых и дерзких прикосновений, руки соскользнули с груди, и он ощутил ее пальцы на своей спине плотно сжавшими ткань пиджака, прижимая его ближе. Вкус кофе и коньяка слился воедино, его руки заключили ее в кольцо крепких объятий, не давая ни единого шанса отстраниться и прервать этот мучительно-долгий и такой желанный поцелуй. Лишь спустя несколько минут она решительно отпрянула от его губ, с трудом пытаясь восстановить дыхание. -Похоже, по французскому ты заслуживаешь "отлично",- ее голос звучал почти ровно и даже немного отстраненно. -По французскому языку или поцелую?- подмигнул он, в свою очередь пытаясь совладать с бешеным ритмом своего сердца. -Как всегда самонадеян. Слушай, Харви. Это было недурно, согласна, даже самую малость романтично, но поверь мне – то, что сейчас произошло, совершенно ничего не значит. Я была под влиянием ностальгии, ты был бесцеремонен. Я не намерена с тобой ссориться, но как только корабль причалит, мы пожелаем друг другу счастья и разойдемся в разные стороны. Она вновь всецело и полностью контролировала себя. Он же с трудом мог связать обрывки мыслей в одну стройную колонну. -Не лги себе, Донна. Я не вчера родился и не вчера узнал женщин – я могу распознать, когда женщину тянет ко мне, а когда это просто чертова ностальгия. -Не льсти себе, Харви. Ты хорош, это правда, и когда-то я любила тебя, только и всего. -А теперь любишь Этьена? –он чувствовал, как внутри закипает гнев и изо всех сил старался не испортить отношения еще больше, но выдержка была не самым сильным его качеством, особенно сейчас, когда ее лицо приняло ровное и спокойное выражение, словно это не ее губы так волнительно трепетали под его губами всего лишь несколько минут назад, не ее тело льнуло к нему, будто в самый последний раз перед прыжком в вечность. -Я уже доводила это до твоего сведения. -Какое занятное поведение,- саркастически ухмыльнулся он, не отводя глаз от ее спокойного, даже несколько отрешенного взгляда. –Ты год спишь с мужчиной, называешь ваши отношения любовью, а сегодня преспокойно отправила его восвояси и без зазрения совести только что таяла в моих руках? -Оставь в покое мое благочестие и подумай о себе. Твои юные нимфы, наверно, уже истосковались по тебе. Давай забудем все конфликты, попрощаемся друзьями, и, возможно даже, я отвезу тебя в аэропорт. -Я не хочу расставаться друзьями, Донна. Я хочу большего. Горько усмехнувшись, Донна вскинула голову и, закрыв глаза, вдохнула полной грудью свежий осенний воздух. -Поезд ушел, Харви. Я больше не люблю тебя. -Этьена ты тоже не любишь,-упрямо гнул свое Харви. -С Этьеном я вижу свое будущее. Он сделал мне предложение, и я его приняла. -Ты не любишь его. -Это не обсуждается. Смесь злости и апатии вновь нашли путь в его душу, как и несколько дней назад, когда он впервые увидел ее здесь, довольную и счастливую, как и в тот памятный день, когда она исчезла из его жизни. Остаток прогулки они не разговаривали. Он подал ей руку, когда она сходила с трапа и тут же выпустил ее, как только ее каблуки коснулись твердой земли, затем настоял проводить до двери - над Парижем царила почти ночь и улицы практически опустели. Подъехав к типично парижскому зданию в 13м округе, он велел таксисту подождать пять минут и толкнул перед Донной тяжелую дубовую дверь подъезда. -Вы живете вместе?-голос ровный и безэмоциональный. -Нет, я пока живу одна. Поднявшись на третий этаж, она остановилась у двери квартиры и открыла замок, затем неловко повернулась. В глазах безошибочно угадывались грусть и замешательство. - Спасибо, что проводил. - Мы еще увидимся? Ты обещала проводить меня в аэропорт. - Думаю, не стоит,- весь ее облик свидетельствовал о том, что она хочет поскорее остаться одна. - Значит, это конец? Ты позволишь хоть иногда видеть тебя? - Приглашу на свадьбу. Я устала, Харви. Прощай. Удачного тебе полета,-внезапно поникшая и какая-то изможденная, она несмело протянула руку, стараясь не смотреть ему в глаза, и от тщетно пытался расшифровать выражение ее лица, а потому просто бережно взял ее тонкие прохладные пальцы в свою ладонь и, наклонившись, коснулся их губами. Раз, потом еще и еще, не в состоянии оторваться от нее, не в силах сказать «прощай» и, наконец, исполнить ее волю, исчезнув из ее жизни. Ее пальцы заметно дрогнули и сжались - она попыталась высвободить руку, и он позволил ей это, стремительно распрямившись и не дав ей опомниться – в голове словно переключился тумблер –ему терять больше было нечего. И снова ее губы, живые, теплые и нежные, судорожно сжимающиеся в очередной попытке дать ему отпор и снова терпящие неудачу – его язык проскользнул внутрь ее рта, руки крепко сжались на ее спине чуть выше талии, и они снова парят где-то на границе здравого смысла и безумия, там, где уже нет ставших далекими друг другу мужчины и женщины, но нет тех, других, счастливых и влюбленных, с готовностью соединяющих свои жизни в одну общую. Она все еще отчаянно сопротивляется, гораздо сильнее, чем еще недавно под Мостом поцелуев, ее руки изо всех сил колотят по его спине и лихорадочно пытаются оттолкнуть, но Харви уже все равно – он, словно в омут, кидается в этот, вероятно, последний желанный поцелуй в своей жизни, стремясь продлить его как можно дольше, и в то же время, ведомый сутью своей натуры победителя, надеется на последний микроскопический шанс убедить ее, вдохнуть в нее свою уверенность, и нежность, и тоску стольких одиноких ночей и бесцельно прожитых дней. Его руки крепко стискивают ее спину, притягивают бедра, проводят по плечам и изгибу талии, а губы ласкают, уговаривают и пьют ее всю без остатка, стремясь напиться на всю оставшуюся бестолковую, бессмысленную жизнь. На ощупь найдя ручку двери, он вталкивает их внутрь и прижимает к стене, руки стремительно расплавляются с плащом и жадно тянутся к подолу ее кашемирового платья, лихорадочно задирая его к ее талии, вжимая себя в нее, чтобы еще острее ощутить тепло ее такого желанного тела. Губы отрываются от ее губ и горячими, влажными поцелуями ласкают шею, и в этот самый момент словно откуда-то издалека, он улавливает ее всхлипы. -Когда закончишь унижать меня, уходи. В ее голосе боль и разочарование, и ему ничего не остается, как выпустить ее из своих объятий. В ее глазах стоят слезы, губы лихорадочно ловят кислород, и у него от раскаяния сжимается сердце. Медленно наклонившись, он обессиленно приникает лбом к ее лбу, в состоянии выдавить лишь срывающийся шепот. -Прости меня, Донна. Прости за все. За то, что сломал тебе жизнь, за то, что столько лет был рядом, но не вместе и так долго не мог понять, что чувствую на самом деле, что давил на тебя и подчинял твою жизнь своей. ..Желаю тебе найти с ним настоящее счастье и достичь всех высот, о которых мечтаешь. Я …отпускаю тебя и больше никогда не побеспокою, если ты сама не позовешь. Я слишком люблю тебя, чтобы и дальше причинять тебе боль. -Ты любишь только себя,-еле слышно выдохнула она. Он горько усмехнулся, все еще касаясь лбом ее лба. Ее дыхание постепенно приходило в норму и возможно, пришла пора оставить ее, наконец, в покое, но ему нужно было еще совсем чуть-чуть времени, чтобы, наконец, сказать все, что весь этот год тяжелой мукой терзало душу. -В это трудно поверить, но даже такие черствые ублюдки, как я, способны волею обстоятельств меняться. Я люблю тебя, Донна. Люблю гораздо сильнее своей постылой свободы, сильнее имени на двери и всех побед и радостей жизни вместе взятых. И я готов ради этой любви пожертвовать чем угодно, лишь бы ты была счастлива. Будь счастлива, Донна. Прощай. Его губы мучительно нежно коснулись соленой влаги на ее щеке, затем ее шелковых волос и, сделав над собой титаническое усилие, он медленно приоткрыл дверь и вышел прочь, оставляя за спиной единственную женщину в своей жизни. ***