Adrenaline

In your room Where time stands still Or moves at your will Will you let the morning come soon Or will you leave me lying here In your favourite darkness Your favourite half-light Your favourite consciousness Your favourite slave --- В твоей комнате, Где время недвижимо Или течет по твоей воле, Позволишь ли ты наступить утру Или оставишь меня здесь В твоей любимой тьме, Твоем любимом полумраке, Твоем любимом сознании Твоим любимым рабом? (Depeche Mode - In Your Room)

С самого своего начала день был крайне необычным… К утру дождь превратился в мелкую противную изморось, туман застилал улицы, лежа у подножий домов, взвиваясь к их крышам вперемешку с крохотными капельками. Казалось, на город надвигается мутное белоснежное облако, чтобы поглотить его и убаюкать, чтобы никто не суетился и не вскакивал с постелей ради своих постоянных дел. За счет погоды утро действительно казалось необычным. Ведь конец мая радовал солнечными деньками и теплой погодой, давая природе вокруг просыпаться, расцветать и благоухать. Но и солнце в большом количестве не всегда бывает полезным. Этому городу нужен был отдых от палящих лучей, и небеса смилостивились над каменными «джунглями», проливая на них свою спасительную влагу. Вайолет раскрыла окна и долго стояла неподвижно с закрытыми глазами, обдуваемая потоками ветра, который врывался в комнату и развевал в стороны белоснежную тюль и волосы девушки. Вай не могла нарадоваться прохладе и мелким капелькам, которые ничуть не мешали ей, всего лишь немного щекотали кожу. Ей нравилась такая погода, в ней было что-то успокаивающее и приятное, будто дождевые облака уютно укутали землю своим покрывалом, позволяя передохнуть от жары и смотреть на всё вокруг ясным взглядом, не щурясь от лучей солнца и не прячась от них за солнцезащитными очками. Такая погода казалась девушке сокровенной, особенной, потому что люди предпочитали не выходить на прогулку в туман и изморось, не любили сильный ветер и бежали в разные стороны, кутаясь в плащи и пряча носы за воротниками, желая скорее скрыться в помещении. А раз мало кто выходил на улицу, то значит, она принадлежала тем, кто умел насладиться подобной погодой. Она принадлежала Вайолет. С одним лишь уточнением, что теперь ей не было позволено выходить, когда она захочет, ни в теплую, ни в холодную погоду. Это было печально. Надув губы и раскрыв глаза, Вай хмуро покосилась на юношу, который разлегся на её кровати прямо посередине, укрытый её одеялом и выглядывающий из-под него с ехидной улыбочкой, подперев голову рукой, которая локтем упиралась в подушку. – Наконец-то можно не чувствовать себя стесненным, – сказал Тейт, издав смешок. – Вечно жмешь меня к краю! Я за ночь раз десять чуть не свалился! – Наслаждайся, пока есть возможность, – хмыкнула Хармон с издевкой. – Тебе что, холодно? – спросила она с явным удовольствием, заметив, как сильнее кутается молодой человек. – Мы только проснулись, а ты уже раскрыла окна, будто на улице тридцать градусов. – Какие мы нежные, – закатила Вай глаза и отошла от окна, при этом нарочито шире раскрыв створки. – Изверг, – пробормотал парень из-под одеяла. – Я поставлю чайник, – сказала вдруг девушка, внимательно смотря на Тейта, гадая, вскочит ли он и пойдет следом за ней на кухню или всё-таки доверит ей это простое задание. Лэнгдон помедлил с ответом. Он убрал локоть с подушки и плюхнулся на неё головой, тяжко вздыхая. – Ставь… – протянул он. – Я на тебя надеюсь, Вайолет… – добавил он предупреждающим тоном, не желая, чтобы девушка совершала какие-либо глупости. – Это должно делать мне честь? – усмехнулась Вай, уже исчезая в дверном проёме. Тейт улыбнулся и перевернулся на живот, зарываясь лицом в подушку Хармон. Она пахла ею. Спрей для волос, лавандовое масло, вишня из геля для душа и что-то ещё, чего парень не мог определить, но аромат был приятным. Просто всё это составляло сущность Вайолет. Вкусно. Запустив руку под подушку, юноша вдруг замер, нащупав под ней что-то плоское. Вытащив свою находку, Тейт сглотнул. Кто-то там наверху явно над ним издевается. Её дневник. Она прячет его под подушкой? Вскинув брови, молодой человек взглянул на дверь, убедившись, что Вай не идёт обратно, и сел на кровати, откинув в сторону одеяло. Он, конечно же, знал, что не стоит этого делать, не стоит снова лезть со своим любопытством в сокровенные записи, что равносильно вторжению в душу. Но ведь Вайолет так бережно хранила тетрадь, что, если он сможет найти там что-то важное? Что, если это поможет ему понять её лучше или оказать ей какую-нибудь помощь? Можно ведь было взглянуть хотя бы на последние записи? Закусив губу и проклиная себя, парень раскрыл тетрадь, выискивая последние исписанные страницы. Ничего примечательного. Вот что-то снова про родителей, вот воспоминание о кружке танцев, который Вай, оказывается, посещала несколько лет. Парень усмехнулся, качая головой. Он всё-таки очень многого о ней не знает. В уголке стояла дата: тридцать первое января. Перевернув ещё одну страницу, Лэнгдон понял, что это последняя запись, но… Нахмурившись, он перевернул тетрадку листками вниз и потряс, надеясь, что из неё что-нибудь выпадет, но ничего не было. Однако крохотные обрывки листочков, разделяющие исписанную и чистую части дневника, явно указывали на одно: Вайолет вырвала все листы с последними записями. Закрыв тетрадь, юноша сжал её пальцами. Да… Сначала он думал, что это как-то смешно – прятать дневник под подушкой, где его так легко найти. Но он недооценил Вайолет. Она не так сильно беспокоилась за весь свой дневник, как за отдельные его страницы. И именно их и не доставало. Она вырвала их и… спрятала? Но куда? Когда? Ему казалось, они всё время были вместе, не отходили друг от друга ни на шаг, когда она успела улучить момент? Но больше всего парня волновало то, что же там могло быть такого, раз Хармон позаботилась о том, чтобы записи к нему не попали? Какая-то тайна? Упоминание о плохом поступке? Или ей просто стыдно за то, что там написано, и она всего лишь хочет оставить это в тайне? Тейт почувствовал себя идиотом. Эти записи, не важно, безобидные они и содержат что-то сокровенное – не для него. Он не должен был читать этого ни при каких условиях. Но он вот уже второй раз попался на удочку своего любопытства. Если девушка прячет эти листы, значит так надо. Она имеет на это полное право, и это не его дело. Конечно, он это понимал, но иногда с соблазном так сложно совладать. Просто ему так хотелось заглянуть глубже в душу этого загадочного создания с большими карими глазами… – Не думала, что у меня водятся призраки… – послышалось за спиной, а Тейт резко повернул голову, благодаря судьбу за то, что он успел положить тетрадь обратно до того, как она зашла в комнату. – В смысле? – растерянно спросил парень, вставая с кровати. – Ты выглядишь так, будто увидел призрака, – усмехнулась Хармон, сложив руки на груди и прислонившись к дверному косяку. – В твоей квартире не то, что призраки, тут даже люди не водятся, – ответил Тейт, приподняв уголок губ. – Но ты ведь завелся. – Вай издала смешок, с приподнятой бровью разглядывая молодого человека, чей голый торс так и притягивал глаз. От сильного потока ветра из окна по коже девушки побежали мурашки. Хотя, она не была до конца уверена, что это именно ветер... – Пора завтракать. ♦♦♦ Муссонные дожди могут длиться несколько недель. Это невероятно захватывающе! Вайолет понимала, что это явление – вовсе не так интересно и прекрасно, ведь они могут вызывать наводнение своим обилием или засуху своим запозданием. Но ей всегда было интересно, как люди живут в таких условиях, и почему те, кого дождь «радует» от силы не больше пары суток, так много на него жалуются, не думая, что есть страны с муссонным климатом, где живется намного сложнее. Люди вообще любят пожаловаться, посетовать на свою жизнь, рассказать о том, как сложно платить кредит, как надоели перебои с Интернетом и «когда уже выходит новая серия?!». Всё это казалось таким смешным и мелочным по сравнению с реальными проблемами некоторых людей… Взять к примеру Тейта. Если то, что он рассказал – правда, то это очень даже жутко. Никто и врагу не пожелает оказаться в такой ситуации. Но Тейту это пожелал друг. Вайолет давно заметила, что зачастую истинными врагами оказываются именно те, кто к нам ближе всего. Всё потому, что мы перед ними необычайно уязвимы, позволяем влезать в душу и делимся с ними тайнами. А они распродают нас направо и налево по дешевке. Подперев подбородок ладонями, девушка поставила локти на подоконник и продолжала наблюдать за происходящим за окном, только уже с закрытыми створками: Тейт запретил открывать их со словами «не хватало ещё простудиться!». Причем, Вай не стала уточнять, за кого он переживал больше – за неё или за себя. Но её это не слишком-то и беспокоило, она смотрела на серо-белое небо, с которого непрестанно продолжали срываться капли дождя. На сердце было так легко и светло. Вайолет всегда было сложно объяснить эту любовь к подобной погоде. Она просто радовалась ей и пыталась прочувствовать все ощущения, что возникали в душе. Даже несмотря на то, что её многое беспокоило в последнее время. Например, куда и зачем Тейт запрятал пистолет, который до этого постоянно носил с собой? – Если ты не возьмешь кекс, то от него ничего не останется, – предупредил девушку Тейт, прерывая её затянувшиеся размышления. Хармон промолчала. Она ещё несколько секунд стояла у окна, а затем развернулась и плюхнулась в офисное кресло, подъехав на нём к журнальному столику. Забрав свою тарелку, она отложила на неё кусочек вчерашнего кекса и откусила от него немного. Слегка улыбнувшись уголком губ, Вай медленно облизнулась, смотря на молодого человека. Он не проявлял никакой реакции, только непрерывно смотрел на девушку в ответ, и оба они не говорили ни слова. Этот обмен взглядами был не таким, как всегда. И это казалось странным, непривычным, необычным. Они просто смотрели друг другу в глаза и наслаждались вкусом кекса. – Расскажи мне что-нибудь, – подал вдруг голос Тейт, смешно набив щеки и заинтересованно смотря на Хармон. – Хм, – хмыкнула девушка, облизываясь и проводя пальцами по губам, чтобы убрать с них оставшиеся крошки. Взяв в руки стакан с молоком, она сделала глоток. – И что же мне тебе рассказать? – поинтересовалась она, прищурившись. – Мне обязательно нужно что-то спросить? Может быть, тебе есть, что мне сказать, – предположил юноша, пожав плечами. Хихикнув, Вай закатила глаза. – О, мне есть, что тебе сказать. Только знаю, что не стоит, – произнесла она уже серьёзно, устремив немигающий взгляд на молодого человека. Тейт сжал губы и с интересом вскинул бровь. Вайолет сделала новый глоток молока, и последняя капля с края стакана упала чуть ниже губ, покатившись по подбородку, капая на грудь. – О! – как бы невзначай выдохнула Вай и, не отрывая глаз от Тейта, аккуратно провела пальцами по своей коже, которая по оттенку не сильно отличалась от молока, чтобы помешать капельке скатиться в ложбинку между грудей. – У нас скоро кончится молоко, ты знаешь? – спросила она, наивно хлопая глазами, словно только что совершенный ею жест был совсем обыденным. – Конечно, оно закончится, если будешь лить его на себя, – усмехнулся молодой человек, сжимая губы, чтобы не засмеяться. Вайолет иногда казалось, что это либо он издевается, либо она действительно просто смешна. Поставив стакан на столик, девушка закинула ногу на ногу, обратив взгляд на юношу. – Может быть, лучше ты мне что-нибудь расскажешь? Я рассказывала уже достаточно о себе. А вот ты - не очень. – Из какой области ваш вопрос, миледи? – спросил юноша, сложив руки в замок, готовясь отвечать. Прищурившись, Хармон вскинула взгляд к потолку, словно искала там подходящие слова, а затем снова вернулась глазами к Тейту. Она уже заранее знала ответ, но ей было интересно, что на это скажет молодой человек. – Помнится, тебя очень интересовала моя личная жизнь, и ты настойчиво выпытывал у меня, был ли у меня бойфренд, – начала Вайолет, тут же заметив, как Тейт растянул уголки губ. Он уже всё понял. – Хочешь знать, есть ли у меня девушка? Вай на мгновение задумалась и мысленно уже несколько раз стукнула себя по лбу. Ей хотелось задать этот вопрос в прошедшем времени, потому что она, сама не зная почему, была уверена, что на данный момент у этого парня точно никого нет. И вот теперь Хармон вдруг осознала одну вещь – у него вполне может быть девушка, и то, что он о ней никогда не говорил, не значит, что её нет. Пытаясь сделать так, чтобы Тейт не заметил её замешательство, Вай попутно боролась со странной тяжестью, которая сдавила грудь. Может, выпила слишком много молока? – Это будет честно, – попыталась Вай оправдать свой интерес. И перед юношей, и перед собой заодно… – Ты ведь обо мне знаешь. – Ну… – протянул молодой человек, как бы припоминая, а сам краем глаза следил за реакцией Вайолет с непреодолимым желанием узнать, что она почувствует, если он ответит утвердительно на её вопрос. Но он не хотел врать просто ради того, чтобы удовлетворить своё любопытство. – На данный момент я совершенно свободен, – лучезарно улыбнулся юноша. Вай прыснула со смеху, увидев, с какой самоуверенностью Тейт произнёс эту фразу, играя бровями и смазливо улыбаясь. – Как будто телку в клубе снимаешь, – издала смешок девушка, забираясь в своё кресло с ногами и садясь по-турецки. – О, знала бы ты!... – Спасибо, я не нуждаюсь в подробностях, – усмехнулась Хармон, выставив вперед ладонь, останавливая Тейта от продолжения. – Что? – будто бы удивился парень. – И это всё? А как же детали? Ты больше ничего не хочешь знать? Это же скучно! – Может быть, и хочу. Но точно не про твои ночные похождения. – Что, боишься услышать, что их было много? – ехидно улыбался Лэнгдон, явно наслаждаясь предметом разговора, в котором он со своими взглядами и улыбочками самца-хищника был истинным экспертом, а вот Вай… А Вай просто девственница, которая могла судить о подобных отношениях только понаслышке. – Я не боюсь. Я по тебе вижу, что это так, – усмехнулась Хармон. – Ты мне льсти-и-ишь… – протянул Тейт, закатывая глаза. – Я спрашивала, если ли у тебя девушка, не для того, чтобы считать твои подвиги. Просто интересно знать, чувствовал ли ты к кому-нибудь особенные чувства… Выражение лица молодого человека изменилось. Это произошло почти незаметно, на губах играла всё та же улыбка, поза его была всё такой же расслабленной и уверенной, но глаза, как говорится, - зеркало души, они не могли врать: Тейт явно задумался. – Ты имеешь в виду любовь? – спросил Лэнгдон, склонив голову набок. – Возможно, – вскинув брови и пожав плечами, ответила Вай. Разжав руки, парень положил их на подлокотники и начал барабанить пальцами по деревянной поверхности. – Я не слишком верю в любовь, – ответил, наконец, Тейт, обратив на Вайолет задумчивый взгляд. – По крайней мере, не в наше время, не в нашем обществе. – Хочешь сказать, она была возможна только у Шекспира? – спросила девушка, уже совершенно не зная, к чему приведет этот разговор. – Ромео и Джульетта не хотели жить друг без друга, – сказал молодой человек, не споря со словами Вайолет. – А все люди, которых я встречал, не могут жить друг с другом. – Тейт откинул с глаз непослушную челку. – Когда Перси Шелли погиб во время крушения яхты, на которой он плыл, его тело сожгли на погребальном костре, прах захоронили. А его обугленное сердце его возлюбленная Мэри Шелли до самой смерти носила с собой. И всё это при том, что их чувства прошли тяжкие испытания: из-за их «безнравственности» от обоих отказались родители, их преследовали лишения и несчастья, но что-то заставляло их быть вместе, а не искать виноватых и предавать друг друга… Знаешь, что сказала Мэри после смерти мужа? Что те восемь лет, которые она провела с ним, значили для неё больше, чем обычный срок человеческого существования. Вайолет слышала об этом, но не знала всех подробностей. Эта история действительно была подтверждением того, как сильны могут быть чувства двух людей. Но что же тогда заставляет Тейта отрицать существование любви? – Если подобные люди были в то время, они вполне могут существовать и сейчас, – предположила Вай, пожимая плечами. – То, что мы о них не слышали, ничего не доказывает. Тейт покачал головой в знак несогласия. – Мир прогнил. И люди вместе с ним. Если в их сердцах что-то и есть, то это только жажда наживы и роскоши. Даже самые, казалось бы, благополучные пары готовы сожрать друг друга, отстаивая свои глупые принципы и желания, не заботясь о том, что отношения – великий труд и самопожертвование. Удивительно, как точно всю ситуацию иногда передает фраза «от любви до ненависти - один шаг». Причем, романтики привыкли думать, что процесс идет от второго к первому, но на моем опыте всё происходит именно от любви к ненависти. Хотя, честно говоря, я думаю, если дело дошло до ненависти, то и не было никакой любви. Вайолет слушала парня с большим удивлением, никак не ожидая от него столь мудрых размышлений о взаимоотношении людей. Она уже строила догадки, что заставило его сделать такие выводы. Личный опыт? Рассказы знакомых? – Чем больше тебя слушаю, тем больше убеждаюсь в том, что ты законченный философ… – сказала девушка, и в тоне её не было ни капли обычной насмешки. – Я просто читаю книжки, – усмехнулся молодой человек. – Что заставило тебя так думать? Что заставило перестать верить в высокие чувства? – осторожно спросила девушка. – Я восемнадцать лет прожил в семье, полной ненависти и презрения. Не беру в счет своих брата и сестру. Я говорю о родителях. Не знаю, было ли так с самого начала или они возненавидели друг друга с течением времени, но в сознательном возрасте я видел проявления их любви и нежности друг к другу так редко, что иногда задавался вопросом о том, как они вообще умудрились завести детей, не касаясь друг друга. Вайолет понимающе кивала, с сочувствием смотря парню в глаза. Да, она снова ему сочувствовала. Просто потому что знала, что такое проблемы в отношениях родителей. – Пока мать с отцом ещё жили вместе, они частенько скандалили, кидались друг в друга обидными словами, иногда, бывало, доходило до драк. Но один случай запомнился мне как никакой другой, – проговорил юноша тихим голосом, задумчиво смотря на журнальный столик неподвижным взглядом. – Тогда он уже ушел из семьи, но продолжал иногда нас навещать. В тот день я понял, что дело не только в нашей матери, что он так же, как и её, ненавидит и своих детей. Таких слов Вай точно не ожидала, он не представляла, как такое вообще возможно, хотя много раз слышала о подобных вещах. Что касется её отца, каким бы он не был говнюком, она все-таки чувствовала проявление его любви. В том или ином виде... – Поздно вечером папа завалился домой с тремя сомнительными типами, которые были больше похожи на каких-то алкашей или, может, наркоманов. Просто он частенько выпивал в свободное от работы время, и черт знает, где и с кем он проводил свои часы «веселья». Но в тот день мы узнали, кто же составляет его компанию. Я привык к пьяным выходкам родителей, но тогда всё было ещё круче, чем обычно. Один его приятель не мог стоять на ногах, он побил все мамины вазы и любимый сервиз, пока пытался найти дорогу в туалет. Сама можешь представить, что было дальше. Мать закатила очередной скандал, пытаясь выпроводить пьяную компанию, но отца это не устроило, и он начал бросаться в неё осколками разбитой посуды, попрекая её тем, что она сживает его со свету и думает только о себе и своих побрякушках, кричал о том, как ему всё надоело… И в конце концов он выгнал нас из дома. Всех. До единого. При этом облив грязью и ругательствами, заявляя, что мы не имеем права жить здесь... – Усмехнувшись, Тейт покачал головой. – В гостиной и коридоре творился какой-то хаос, когда я спустился вниз. Меня вытащили из кровати и выпроводили на улицу. Мне было лет шестнадцать… Я никак не мог поверить, что отец на такое способен. Вайолет замерла в одном положении, сердце бешено колотилось, в глазах застыла печаль и сожаление. – Надеюсь, вы нашли, куда податься? – спросила Вай, сжимая в кулачках подол футболки. – Да… Мамины знакомые приютили. – Это… Ужасно… – проговорила девушка, не находя больше слов. Что можно ещё сказать, если и так всё ясно? – Тогда было ужасно. Сейчас мне это вспоминается, а я уже не чувствую былой обиды. Даже как-то смешно, – улыбнулся Тейт, поджав губы. – Всегда так, – согласилась Вай. – Легче вспоминать со смехом, чем снова поддаваться переживаниям. Юноша с девушкой замолчали, оба понимая, что здесь больше нечего сказать. Вайолет закусила губу и убрала за ухо упавшие на глаза локоны. – Но ведь во что-то ты веришь? – спросила она неуверенно спустя какое-то время. Тейт нахмурился, не совсем понимая, что имеет в виду Хармон. – Вспомни, о чем мы говорили, – закатила глаза Вай. – Об отношениях. Если ты не веришь в любовь, тогда во что ты веришь? Юноша усмехнулся и постучал указательным пальцем по своим губам, будто старательно искал ответ внутри своей головы. Он прищурился и внимательно посмотрел на Вайолет, но взгляд его был не озорным и вызывающим, каким он был всегда, когда парень щурил глаза. На этот раз его он был сосредоточенным и задумчивым, даже несмотря на привычные искры в зрачках. – Я верю в случай. – Что это значит? – спросила Вай. – Это значит, что иногда случается что-то, выходящее за рамки привычных представлений. И загвоздка в том, что подобное не происходит на каждом шагу. Это может быть лишь случайность – одна на миллион. Понимающе кивая, Хармон закусила нижнюю губу и опустила взгляд. Она даже могла бы с ним согласиться, ведь найти человека, который был бы для тебя самым родным и любимым – большая удача. Она выпадает не каждому. И не всегда то, что ты нашел такого человека, означает, что и ты для него будешь всем, как он для тебя… Девушка знала это не понаслышке. – А ты? – поинтересовался Тейт. – Что я? – Ты ведь… испытывала сильные чувства… – попытался сказать юноша как можно аккуратнее. Вай усмехнулась. – Начнем с того, что ты так и не ответил напрямую. – Девушке вовсе не хотелось обсуждать её былые чувства с этим юношей, и она надеялась оставить разговор в прежнем русле. – Ведь должна была быть какая-нибудь девушка, с которой у тебя было что-то более серьёзное, чем тусовка на вечеринке? Склонив голову набок, Тейт не спешил отвечать. Он продолжал смотреть на Вайолет и будто о чём-то размышлял, а она мешала этому своими вопросами. – В общем, если не хочешь, можешь не отвечать, но насколько я помню, это моя комната, и вчера мы договаривались о том, что в моей комнате я задаю вопросы, а ты – обещаешь отвечать, – растянув губы в невинной улыбке, Вай ожидала ответа. – Ты осознаешь всю силу своего коварства? – издал смешок Лэнгдон, изображая упрек на лице, но девушка прекрасно понимала, что ему вовсе не тяжело говорить об этом, иначе настроение его было бы совсем другим. – Главное, чтобы ты не осознал этого до конца, – тихим сладким голосом ответила Хармон, понимая, что своими словами прямо-таки дает ему намек. Но блондин слишком самоуверен, чтобы воспринять это всерьёз, не так ли? – Мне стоит начинать бояться? "Снова хиханьки-хаханьки, чего и следовало ожидать", - подумала Вай. – Я скажу, когда начинать, – самодовольно усмехнулась девушка. – Итак. Я жду ответа. – У меня были девушки, Вайолет. Но не припомню, чтобы была какая-то выдающаяся особа. Милые – да, симпатичные – да. Но не до такой степени, чтобы я потерял голову и решил, что это и есть мой «случай». – Что же это должна быть за девушка, чтобы ты потерял от неё голову? – поинтересовалась Вайолет, чувствуя вдруг странный трепет в своей груди. От подобного разговора ли, или потому что ответ на данный вопрос помог бы ей подобраться ближе к этому парню, она не знала. Но всеми силами пыталась убедить себя, что интересуется этим только для дела. – Знаешь, что лучше всего объяснит тебе мою позицию?... - спросил Лэнгдон. Тейт закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла, заглядывая в сверкающие живым интересом глаза девушки. Он медленно провел языком по своим губам, а затем вдохнул, готовясь ответить на свой же вопрос. Ну и на вопрос Вай, конечно. Но это было вовсе не то, чего ждала Хармон… – Дано смирять мятежность нашу Исполненным любви глазам, И нежность бросит в жизни чашу Целительный бальзам. Все беды минут во мгновенье: Я избран! Мне - благословенье! Вайолет приоткрыла рот, не веря своим ушам. Скрывать изумление теперь было ещё сложнее, чем когда-либо. Он читал стихи. Этот человек читал стихи, с таким чувством и таким глубоким пониманием, что Вай ничего не могла сделать, только заворожено уставилась на него, поглощая каждую сказанную им строчку. – О Харриэт! Кто раз испил До дна твой взор лучистый, Тот сумрак жизни победил... Но, друг мой, в страсти чистой Признаться я не поспешил - И тем презренье заслужил… О Харриэт, в твоих лишь силах Не очерстветь средь суеты; Меж ненавистников унылых Добра, нежна лишь ты, И хрупкая твоя отвага Заменит мне земные блага… Твой друг в страданьях изнемог, Черты как неживые. Твое лишь имя, слышит Бог, Твердят уста больные... Но не цели его недуг: Страшится здравья он, не мук… С каждой произнесенной строчкой, Вайолет чувствовала, как внутри её души растет неведомый ей поток тепла и одновременной грусти. Она смутно припоминала эти строки, но никак не могла понять, чьё это стихотворение. Но в момент, пока юноша уверенно, без каких-либо заминок продолжал декларировать слово за словом, ей было вовсе не важно, кто был их автором. Сейчас лишь одно казалось важным: его голос, его черные, блестящие несвойственной такому молодому парню мудростью, глаза. Я отвергаю уверенья, Что ты - мой гений злой. То гордости и озлобленья Был голос, а не твой. Но гордость краше есть, чем эта: Пусть не люби - жалей поэта!.. Интонацией юноша дал знать, что закончил, но Хармон так и не могла выйти из оцепенения. Слова были так прекрасны и печальны одновременно, мысль, заложенная в них, была так чиста и бескорыстна, что брало удивление, что человек вообще способен так выражать свои чувства словами. Вайолет поймала себя на мысли, что, если бы кто-то читал такие стихи именно для неё – это были бы самыми невероятные и трогательные слова, которые она когда-либо слышала. И на миг девушке безумно захотелось, чтобы это было для неё одной, чтобы кто-то испытывал подобные чувства именно к ней. Лишь на миг... Она никогда не была смазливой глупышкой, которая легко велась на любые приятные слова в свой адрес и готова была растаять, не думая о последствиях. Нет, это не Вайолет Хармон. Она была другой, недоверчивой, полной скептицизма, иронии и цинизма, и чтобы добиться её расположения и доверия, особенно после её печального любовного опыта, нужно было сделать что-то из ряда вон выходящее, тронуть её, достать до самой глубины души. И каким бы странным это не казалось, что-то подобное произошло именно сейчас. Вай не хотела бы признаться в этом даже самой себе, но сердце её забилось чаще, так искусно, так искренне и чувственно произносил Тейт каждое слово с нотами странной светлой печали. Так тихо, так безмятежно звучал его голос, таким внимательным и осознанным был его взгляд, что Вайолет не могла оторвать свой собственный от лица молодого человека. Да, ей, наверное, хотелось бы, чтобы подобное было сказано ей, казалось, парень почти заставил её поверить, что строки выбраны не случайно, что всё это и правда для неё. Но нет. Хармон не была наивна, она прекрасно понимала, что это просто невозможно. Это неправильно, в конце концов! Девушка просто была под впечатлением. И на этом точка. Это стихотворение было выбрано Тейтом абстрактно, просто для того, чтобы как можно яснее ответить на вопрос Вай. И она всё поняла. Только на душе появилась необъяснимая тяжесть, но она почему-то не так уж и мешала, была даже странно приятна. На душе стало светло и печально, и казалось, что так и должно быть. Закусив губу, Вайолет пыталась найти подходящие слова и не выдать свой трепет, всё ещё не оставляющий её в покое. Но после подобного выступления Тейта, ей сложно было что-то сказать. – Невероятно… – только и вымолвила она, решаясь на хоть какие-то искренние эмоции. – Именно это слово произнёс и я, когда впервые это прочел, – несколько удивленно улыбнулся молодой человек. – Кто это? – спросила Вайолет, сглотнув. – Тот, кем я всегда восхищался, – слабо усмехнулся юноша. – Не так, как Байроном, конечно… – Так это Перси Шелли! – вспомнила, наконец, Хармон. – Ну, конечно, не зря же ты про него рассказал... «Так вот оно что, Тейт любит Байрона...» – подумала Вай, отмечая про себя, что постепенно узнаёт о нём всё больше неожиданных подробностей. – Да, они были хорошими друзьями. Ещё одна вещь, в которую я перестал верить. Дружба, – усмехнулся молодой человек. – Наверное, поэтому я так люблю этих гениев… Они дарят крохотную надежду на то, что, раз когда-то в мире такое было возможно, значит, он не так уж безнадежен. Невольно Вай теперь смотрела на Тейта совсем другими глазами. Да, было уже множество событий, которые меняли её точку зрения относительно этого юноши, но всё это было повседневным, обычным, она просто раскрывала его с разных сторон, узнавая чуть лучше с каждым днём. Но теперь, кроме всех вещей, которые легко можно было рассмотреть и в остальных, Вай увидела в парне нечто другое, что не вязалось с современным миром, современными нравами... Тейт не был похож ни на одного из тех, кого Вайолет встречала за свою жизнь. Он был самим собой, таким, каков он есть на самом деле, и не старался следовать нелепой моде, которая вскоре сменится другой. Десять лет назад таких, как он, называли ботаниками и презирали, теперь такие интеллектуалы - актуальная фишка. Но вскоре все позабудут, что им диктовала эта мода, а юноша останется прежним, продолжая любить Байрона и читать стихи, не заботясь о том, круто ли это или нет. Теперь Вай видела в нём своеобразное очарование, любовь к стоящим вещам, которая исходила из глубины души. Его интерес был искренним, он выучил эти прекрасные строки не для того, чтобы показаться умным, а потому, что он действительно любил их. Большинство её сверстников и слышать не слышали о том, кто такой Перси Биши Шелли, а этот юноша запросто цитировал его стихотворения. И благодаря этому открытию в голове Хармон возникало только ещё больше вопросов. Торговля наркотиками и поэзия явно были какой-то гремучей смесью, которую она ещё никогда не встречала одновременно. Но эта смесь очень даже неплохо сочеталась в этом конкретном человеке. Глубоко вдохнув, Вайолет взглянула на Тейта, думая о том, какие новые сюрпризы он ещё для неё готовит. – Перси посвятил это стихотворение своей первой жене, не так ли? – спросила, наконец, девушка, опуская на пол затекшие от неудобной позы ноги. Юноша кивнул. – Но он ведь полюбил другую... Значит, он всё равно её оставил, – подытожила Вай, припоминая то, что знала о поэте. – Даже несмотря на то, какие строки он подарил ей... – Да, – согласился Тейт, грустно улыбаясь. – Слова мало что значат, даже если они прекрасны. Я бы сказал, особенно если они прекрасны. Он оставил её, а она спустя какое-то время покончила с собой, – тихо сказал молодой человек, улыбка его растаяла. – Его Харриэт с лучистым взглядом... Вай сглотнула. История обернулась совсем не так, как она думала. Шелли нашел свою любовь, которой был верен до смерти, но Харриэт, которая любила его, осталась несчастной. Пугающее совпадение с её собственным опытом заставило девушку крепко сжать кулачки, чтобы сдержать поток эмоций. – Поэтому сложно сказать, что данное стихотворение искренне правдиво, но я пытаюсь представить, что не знаю всей истории. И тогда мне кажется, что это наилучшим образом описывает мои представления о чувствах. Если когда-нибудь я испытаю чувства, которые заставят меня по-настоящему осознать каждое слово этого стихотворения, я, пожалуй, готов буду поверить, что любовь всё-таки есть... Внимательно и несколько настороженно Вайолет взглянула на парня, пытаясь понять, что из его слов действительно имеет смысл. Сначала он кажется неисправимым циником, а теперь предстает отчаявшимся в своих надеждах романтиком. И кто же он на самом деле - вот главная дилемма... – Твоя очередь, – напомнил Тейт, подавшись вперед, ставя локти на колени и скрещивая пальцы в замок. – Ты веришь в любовь? – Почему тебе это так интересно? – Мне хотелось бы узнать, что думает человек, уже испытавший какие-то чувства... – Кстати, с чего ты взял, что они были сильными? – вскинула брови Вайолет, припомнив его слова, сказанные минутами ранее. – Не думаю, что ты сейчас захочешь услышать мои размышления по этому поводу. Во всяком случае они сильнее, чем то, что когда-либо испытывал я... Усмехнувшись, Вай сложила руки на груди, облокотилась на спинку своего кресла и посмотрела парню в глаза. – Ты странный, – сказала девушка. – Ты говоришь, что никогда не любил, но смеешь утверждать, что не веришь в это чувство. Что же изменит моё мнение? – Что, если я обрету надежду? – улыбнулся молодой человек, заставив Вай приоткрыть рот. Его улыбка была такой светлой и невинной, что можно было бы подумать, что перед ней сидел обычный студент филологического факультета, который любил поэзию и шоколадные кексы. Но Вайолет знала, кто он на самом деле. Её только пугало, в какое заблуждение может ввести её лишь одна улыбка этого блондина. – Поверь мне, я не тот человек, который способен дать тебе надежду... – тихо ответила Хармон, невольно прогоняя в памяти не самые счастливые воспоминания последних лет, когда ей приходилось мириться с одиночеством, даже когда сердце было занято. Тейт ничего не сказал, только с каким-то странным пониманием смотрел на девушку. Она никак не могла принять мысль о том, что вообще с кем-то хотя бы отдаленно говорит на эту тему. Но его щенячий взгляд все-таки заставил её ответить. – Я не знаю, – начала она неуверенно, всё ещё чувствуя заново начавшие зудеть старые раны. Никогда она не думала, что отвечать на этот вопрос будет так трудно. – Не знаю, есть ли любовь на самом деле... Нормальная любовь, а не то, что было у меня. – Чем твоя отличалась от нормальной? – спросил юноша, внимательно смотря на девушку. Вай облизнула губы. – Мы далеко зашли... Давай не будет об этом, – сказала Хармон, отводя взгляд, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердце, которое заныло от воспоминаний о былой боли. – Будем считать, что я тоже верю в случай. Поднявшись с кресла, девушка забрала тарелки и стаканы и, стараясь не смотреть на молодого человека, ушла на кухню, чтобы вымыть посуду. Тейт остался сидеть в своем мягком кресле, хмурясь и сжимая кулаки, пытаясь не сорваться и не сунуться под подушку, где ответов на его вопросы было намного больше. Но он не хотел получать их так. Он хотел, чтобы она сама поделилась своими переживаниями, если только пожелает. А снова подглядывать в её душу без разрешения больше не позволяла... совесть? Наверное. Если она у него все-таки была... ♦♦♦ – Поговорим? Вайолет оторвала взгляд от книги, которую читала, сидя на кровати и прислонившись спиной к стене. Она отложила книгу, не закрывая её, и вскинула руки вверх, чтобы поправить сбившийся пучок. Заметив её недоверчивый взгляд, Тейт усмехнулся. – Давай сделаем так, как тебе было удобно в прошлый раз, – предложил он. – Просто выбери музыку. – Что, если я не хочу? – Что, если я попрошу? – Тебе скучно? – С тобой не соскучишься, – Тейт издал смешок. – Что-то не замечаю здесь безудержного веселья, – скептически поморщилась Вай, а затем усмехнулась. – Просто выбери музыку, – снова попросил молодой человек. Вздохнув, Вайолет задумалась над тем, что сейчас было у неё в голове и какая музыкальная композиция подошла бы к этому состоянию. Она подняла на юношу свой взгляд из-под ресниц, понимая, что может использовать этот шанс и включить песню, которая заставила бы Тейта хорошенько подумать о том, что же именно она хотела сказать. Нужно слегка заинтриговать его, запустить пробную удочку, посмотреть, как он отреагирует. Таким образом, ни на что не намекая напрямую, она сможет подавать ему знаки издалека, сохраняя безмятежный и невинный вид, будто вовсе ничего не имеет в виду... – Подожди, мне нужно подготовить себе нужную атмосферу, – усмехнулась девушка и слезла с кровати, стягивая за собой подушку. Устроившись на своем мягком ковре лицом к окну, Хармон устроила подушку как можно удобнее и повернулась к Тейту. – Не знаю, как ты, я обожаю лежать на полу и смотреть в окно. И это нужно делать именно под такую музыку... Вай протянула руку, давая парню знать, что ждёт пульт. Тейт подался вперед к журнальному столику, взяв маленькую пластмассовую пластинку и кинул девушке. Та поймала пульт обеими руками и направила на свой музыкальный центр. Из колонок полилась медленная расслабляющая музыка, Вайолет слабо улыбнулась, наслаждаясь приятными нотами. Устав бороться с непослушным пучком, девушка распустила волосы и опустилась на подушку, устремляя взгляд в окно... (Portishead - Glory Box) I'm so tired of playing Playing with this bow and arrow Gonna give my heart away Leave it to the other girls to play --- Я так устала играть, Играть с этим луком и стрелами. Отдам своё сердце, Пусть другие девушки играют Тейт слушал. Он не смотрел в сторону Вай, просто был сосредоточен на мелодии, инструментах, словах, расслабляющем мотиве композиции, которая с первых нот показалась ему довольно неплохой. И чем дольше он слушал, тем больше его поглощало это облако музыки. И вот они, эти строки, то, что, несомненно, хотела сказать Вайолет. Её раненое сердце тяготило, не давало покоя. Всё, что девушке нужно - избавиться от этой тяжести, забыть о том, что когда-то ей было больно. Лэнгдон хотел бы помочь ей, если бы отважился, но кто сказал, что способен помочь ей? Что, если даже его действия не смогут избавить её от вечных мыслях об одном и том же изо дня в день? Он помнил строки из её дневника, те, которые успел бегло прочесть ещё в первый раз. Он помнил, как она мечтала уехать, сбежать, надеясь, что это поможет ей забыть обо всех проблемах. Но вот она здесь, а игра с "луком и стрелами" продолжается... So don't you stop being a man Just take a little look from outside when you can Show a little tenderness No matter if you cry --- Так не переставай быть мужчиной, Просто взгляни немного с другой стороны, когда сможешь, Прояви немного нежности, Не важно, если ты заплачешь Что же значило это? Имели ли смысл эти строки, просила ли девушка самого Тейта быть с ней нежнее, спокойнее, откровеннее? Или это лишь его догадки, вырванные из контекста? Он хотел бы быть нежнее, и играющая музыка только подогревала его желание, в какой-то миг юноша подумал о том, что это был бы идеальный медленный танец, идеальное слияние их тел в мучительно медленном ритме. И плевать на слова, плевать на их смысл, есть только звуки, проникающие под кожу, вызывающие опьянение. И они продолжали своё наркотическое воздействие... Give me a reason to love you Give me a reason to be a woman It's all I wanna be is all woman For this is the beginning of forever and ever --- Дай мне повод любить тебя, Дай мне повод быть женщиной, Всё, чего я хочу - быть настоящей женщиной Ибо это начало вечности... Тейт не смел двигаться, всё, что он мог сделать - перевести, наконец, взгляд на девушку. Она тоже повернулась к молодому человеку, с любопытством изучая его лицо, ожидая увидеть на нём какую-нибудь реакцию, которая могла бы удовлетворить её. Вайолет лежала всё в той же позе, поджав колени к себе, сложив руки в замок чуть ниже живота, несколько локонов упали на повернутое к парню лицо, касаясь её алых губ, которые она сложила вместе, чтобы сдуть мешающие волоски. Футболка съехала на одно плечо, оголяя другое, шортики призывно раскрывало белоснежную кожу бедер. Лэнгдон не знал, каким покажется ей его взгляд, но сам прекрасно чувствовал, что в нём легко можно прочесть напряжение. Его дыхание было сбивчивым и тяжелым. Последние строки никак не укладывались у него в голове. Да, парень прекрасно знал, что это всего лишь песня, лишь слова, он ведь сам говорил, что они ровным счетом ничего не значат. Но сложно было оставаться спокойным, когда казалось, что этот разговор с помощью музыки был самым настоящим, и каждая строчка текста скрывала секрет, который хотелось немедленно раскрыть. Песня казалась Тейту откровенной, интимной, отчасти даже сексуальной. Продолжая смотреть на девушку, которая направила на него свой ответный взгляд, он поймал себя на мысли, что представляет, как медленно двигается ближе к ней, совсем в такт музыке, аккуратно касается её хрупких плеч, укладывает её обратно на мягкую подушку, когда она протестующе пытается встать, чтобы предотвратить его действия. Но он не собирается останавливаться, он знает, что ей нужно, он слышит, о чём она просит: дать ей повод быть женщиной, быть мужчиной рядом с ней, и мысль о том, что это действительно возможно, сносит крышу. Если бы она только знала, что он, возможно, готов дать ей намного больше, чем она просит... Наступила тишина, после приятной музыки осталось лишь легкое эхо. С трудом сглотнув, молодой человек постарался подавить своё изумление, возникшее в душе, как только он осознал то, на какие мысли навела его эта девушка. Дать ей то, что говорят слова песни? Повод любить его? Тейт не знал, верить ли себе самому, ведь совсем недавно он снисходительно насмехался над этим несуществующим чувством... Прилив крови к вискам сейчас не мог сравниться с её приливом к другой части тела, находящейся намного ниже... Что же делает с ним Вайолет Хармон? Вайолет закусила губу, изо всех сил заставляя себя не отводить глаз, не сдаваться в этом поединке напряжения и странного электричества, которое наполнило комнату. Она верила в то, что музыка создаст нужный эффект, но это превосходило все её ожидания. Взгляд молодого человека напоминал ей жажду в зрачках хищника, который предвкушал нападение на жертву. Она не хотела думать об этом, пыталась погасить в себе неизвестно откуда взявшееся пламя. Кончики пальцев горели, горели бедра, горело её бедное сердце, которое так устало стучать в бешеном ритме. Но в данный момент ей казалось просто невозможным успокоить его. Наверное, это снова её температура, которая привыкла подниматься к вечеру, или... Что ещё могло вызвать в ней столько жара, Вайолет не хотела и думать. Слишком смешанные чувства поглощали её, слишком много трепета и дрожи теперь расходилось по всему телу, и всё, чего она хотела - прекратить это... – Мило, не правда ли? – спросила она осипшим голосом, тут же прочищая горло. Воздуха всё ещё не хватало им обоим. – Мне понравилось, – ответил молодой человек немного погодя, облизнув губы и растянув их в слабой улыбке, всё ещё не в силах расслабиться и перестать прожигать Хармон своим горячим взглядом. – Что ж, я очень рада, – пролепетала Вай, никак не соображая, что ещё можно ответить. Она продолжала бороться с собой, но пока без особых успехов. Она знала, что ей нужно скорее открыть окно, а лучше - выйти наружу, на крышу, куда угодно, лишь бы спрятаться от этих двух горящих глаз. – Хочешь знать моё мнение? Вайолет распахнула глаза, пытаясь понять, хочет ли. Хочет ли? – Относительно чего? – Тебя. Из губ девушки вырвался выдох, и она молилась, чтобы он был слышен только ей одной. Её молчание послужило для Тейт утвердительным ответом. – Тебе идёт эта комната. Ты лежишь на полу, подложив под голову подушку, хотя у тебя есть диван и кресла. Но это не кажется странным. Это... так правильно, – сказал он, улыбнувшись, взгляд его, наконец, смягчился. – Я давно изучаю все эти детали... Ты как будто существуешь вместе с ними. Все кажется таким гармоничным. Даже это смятое на кровати покрывало, оставленные на столе книги, разбросанные карандаши. И эта музыка... На какое-то время молодой человек замолчал, а Вай просто не знала, что сказать. – Музыка делает всё намного прекраснее, – продолжил он. – Ты живешь одна, но здесь нет пустоты, всё на своих местах, все пространства заполнены. Только... – Юноша усмехнулся. – Есть нечто лишнее. Вайолет еле заметно сощурилась, даря ему печальную улыбку. – Я, – сказал Лэнгдон, слабо растянув уголки губ в ответ. – Но ты должна понять, что в жизни всегда будет что-то мешать, всегда будет появляться что-то лишнее. Ты должна уметь с этим справляться, принимать это или, если так тебе будет угодно, избавляться... Девушка хлопала ресницами, не веря своим ушам. "Избавляться?!" – Но это твоё решение. Просто я тоже выбрал музыку, – сказал Тейт, встав с кресла. Щелкнула кнопка, и девушка замерла, вслушиваясь в давно знакомую мелодию. In your room Where time stands still Or moves at your will Will you let the morning come soon Or will you leave me lying here In your favourite darkness Your favourite half-light Your favourite consciousness Your favourite slave --- В твоей комнате, Где время недвижимо Или течет по твоей воле, Позволишь ли ты наступить утру Или оставишь меня здесь В твоей любимой тьме, Твоем любимом полумраке, Твоем любимом сознании Твоим любимым рабом? Вайолет любила эту песню, любила всей душой. И теперь она слушала её так, будто никогда до этого не слышала. Теперь каждая нота, каждое слово в стихах казалось совсем другим, приобретало иной смысл. Тейт не спешил садиться на место. Он медленно двигался вдоль стеллажа, вдоль полок с книгами, шкатулками и прочими мелочами, проводя по ним пальцами, словно изучает неведомых ему существ, заново открывает совершенно привычные вещи. Девушка была рада, что он не смотрит на неё, что она в свою очередь может спокойно разглядывать его, его движения и жесты, пытаясь уловить что-то важное. Она должна была признать, что ей нравится их музыкальное общение. Вай никогда и не думала о том, что кто-нибудь когда-нибудь сравнит её и её комнату с загадочным пространством, про которое так прекрасно и чарующе поют Депеш Мод... In your room Your burning eyes Cause flames to arise Will you let the fire die down soon Or will I always be here Your favourite passion Your favourite game Your favourite mirror Your favourite slave --- В твоей комнате Твои горящие глаза Заставляют вспыхивать пламя, Успокоишь ли ты этот пожар Или я всегда буду здесь? Твоя любимая страсть, Твоя любимая игра, Твоё любимое отражение, Твой любимый раб... I'm hanging on your words Living on your breath Feeling with your skin Will I always be here --- Я зависим от твоих слов, Живу твоим дыханием, Чувствую твоей кожей Буду ли я здесь всегда?... Вслушиваясь в слова, Вайолет на полном серьёзе задавала себе вопрос, поднятый в звучащей песне. "Буду ли я здесь всегда?"... К чему это? "Всегда" - очень серьёзное, страшное слово, и, строя свои планы, девушка старалась о нём не думать. И теперь, космическая невесомость, с которой ассоциировалась эта музыка, окружала её со всех сторон, не давая возможности убежать от необходимости решить, каков будет ответ на вопрос. Если Тейт уйдет, то уйдет навсегда. Вот что она поняла в этот миг в полной мере, так, как не понимала этого никогда. Зарываясь с головой в своё неизменное желание поскорее избавиться от юноши, они никогда на самом деле не понимала, что, оставив её, он действительно уйдет навсегда. Но он почему-то ставил вопрос по-другому, будто с помощью музыкальной композиции спрашивая, смогла бы она позволить ему остаться? Будто прося подумать о выборе "принять" или "избавиться". Но зачем?.. Все эти размышления казались Хармон до крайности странными. Как вообще они оба могут так глубоко вдумываться в музыку, которую даже написали не они сами? Используя её строки, всё равно нельзя сказать всё, что хочешь сказать. И понять всё, что хочешь понять. Только Вайолет всё равно завораживал этот способ общения. Вряд ли они осмелились бы озвучить и половину того, что сегодня было сказано с помощью песен. Тейт не стал нажимать "стоп", оставив музыку фоном, только делая её несколько тише. Он повернулся к Вай, держа в руках ароматическую свечу, которую она ещё ни разу не зажигала. – Она вкусно пахнет, – осведомил девушку Лэнгдон, поднося свечку к носу и втягивая её аромат. – Если ты ждёшь, что её зажгут мои "горящие глаза", то я поспешу тебя разочаровать, – усмехнулась девушка, припоминая текст песни. Парень засмеялся, продолжая наслаждаться приятным запахом. – Это весело, не так ли? – спросил он, оставив свечу на полке. – Хотя бы музыка помогает нам общаться. – Мы могли бы общаться и без неё, если бы кто-то не задавал слишком личные вопросы. – Личные вопросы? – усмехнулся молодой человек. – Мы уже неделю живем под одной крышей, спорим, я и без вопросов знаю о тебе больше, чем все твои знакомые? – Думаешь, теперь тебе пожалуют за это премию? – Вай издала смешок. – Разве это что-то значит, если ты всё равно уйдешь и не оставишь и следа? Что тебе даст информация обо мне? – Но я пока ещё здесь, – улыбнулся Тейт, но девушка заметила в его глазах проблеск задумчивости. – Ах, да, в моей любимой тьме, в моем любимом полумраке... – подняла Вай уголок губ. Тейт хотел было что-то сказать, но вовремя себя одернул, просто сжимая губы и продолжая крутить в руках свечку. – Можем зажечь свечи, – сказала девушка, желая разрядить повисшее напряжение. – Вдохновилась на романтику? – хихикнул парень, сев в офисное кресло и раскручиваясь на нём то в одну, то в другую сторону. – Нет, чтобы ты не жаловался на темноту и холод, – хмыкнула девушка. – Ну вот что касается холода, то от него можно избавиться и другими путями... – низким бархатным голосом проговорил Лэнгдон. Уставившись на Тейта широко распахнутыми глазами, Вай уже ругала себя за свою глупую фантазию. – Разве у тебя водятся призраки? – ухмыльнулся молодой человек, перестав крутиться на кресле. "Засранец, подкалывает меня моими же словами!" – Откуда ты знаешь, что нет? Вдруг я от тебя что-то скрываю? – сказала Вайолет, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком серьёзно. – Я знаю, что ты от меня что-то скрываешь. Но это твоё дело. Изумлению Хармон не было предела. Казалось, этот человек видит её насквозь. Ей оставалось лишь надеяться, что он не нашел вырванные листочки, которые она спрятала по мере своих возможностей... – Послушаем Нирвану? – предложил Тейт, взяв со стола плеер Вайолет и уткнулся в экран в поисках нужных композиций. – Только не "Полли"... – попросила девушка, сама не понимая, зачем озвучила эту мысль вслух. Парень поднял вопросительный взгляд. – Я уже заслушала её до дыр... – попыталась объяснить Вайолет. На самом деле она просто не хотела слушать песню, которая непосредственно напоминала ей о её плане побега от юноши. Сегодняшний день был до крайности странным, ей нужно было всё как следует переварить. А пока ей хотелось лишь смотреть в окно, где небо было пасмурным и завораживающим, и наслаждаться таким редким свежим вечером. Дождь прекратился. Никаких муссонов. "Ну и хорошо," – подумала Хармон. – "Мне и без этого хватает проблем..." Звуки гитар и ударных наполняли комнату, юноша с девушкой зажгли свечу, оставив её благоухать на журнальном столике. Тейт забрал с кровати вторую подушку и расположился рядом с Вайолет на полу, желая понять, почему ей так нравиться лежать здесь и смотреть в окно. И, кажется, начинал понимать. Дождевые тучи постепенно рассеивались, и из-за них ещё совсем неуверенно, осторожно выплывала луна, с любопытством заглядывая в комнату. Лежа на кровати, её сложно было бы рассмотреть, помешал бы потолок, но в таком положении ею было можно любоваться без каких-либо помех. Вай знала, как правильно использовать своё пространство... Они провожали прошедший день, размышляя каждый о своём. Но оба и представить не могли, что, находясь в одной комнате, окруженные молчанием, они думают друг о друге...