Adrenaline

What's driving me, Is driving you. Born from the same Race, from the same blue. You try to resist, You try to resist, But i tell you, You're gonna stay. What is you're name? We want to know. If you play our game, You have to show. So I said: Pull down all defences, Pull down all defenses, We'll take 'em, take 'em, take 'em, take 'em, With our offences. Trash it, trash it, It's just a rental. Trash it, trash it, Don't be gentle. --- Что заводит меня, Заводит и тебя. Мы одного племени И рождены с одной и той же хандрой. Ты пытаешься противостоять, Пытаешься противостоять, Но я говорю тебе: Ты останешься. Круши, выбрасывай, Это всего лишь аренда, Громи, разноси в щепки, Не будь нежным... Как твоё имя? Мы хотим знать. Если ты играешь в нашу игру, Тебе придётся показать. И я сказала: Ослабь оборону, И мы прорвём её Своим наступлением. (The Sohodolls – Trash the Rental)

Стоило Вайолет открыть глаза, как всё её внимание уже было приковано к умиротворённому и спокойному лицу юноши, которого, казалось, ничто сейчас не могло потревожить. Можно было подумать, что он спит заколдованным сном, и тот, кто прервёт этот сон, навлечёт на себя беду. И Вай боялась пошевелиться. Боялась стать порывом ветра и вызвать рябь на гладкой поверхности воды, нарушить ход времени, прервать вечность одним своим неосторожным движением. Именно такие странные и несвязные мысли возникли в её голове, пока она наблюдала за спящим юношей, и всё потому, что в такие моменты он и правда казался неземным, вышедшим из старой сказки о принцах и чудовищах. И кем он окажется, когда проснётся – тот ещё вопрос… Вай сделала глубокий вдох, отгоняя от себя эти нелепые размышления. Она опустила взгляд на грудь Тейта. Откинув одеяло в сторону (видимо, стало жарко, так как окна больше никто не открывал), он лежал на спине: неподвижно, еле слышно дыша, и торс его опоясывала повязка из бинтов. Девушка взглянула на то место на его боку, где под повязкой скрывалась постепенно заживающая рана. Он всё думала: сколько же ещё времени это займёт, сколько ещё паренёк будет жить у неё и не давать ей и шагу ступить? На этот вопрос было просто невозможно ответить. Вайолет вдруг тихонько ахнула, заметив, что на её пальце выступила капля крови. Всё потому, что вчера, задумавшись во время приготовления ужина, девушка случайно порезалась кухонным ножом. И, как она давно для себя решила, подобные неожиданные порезы не приносят такого наслаждения, как самостоятельные истязания лезвием. От этой неожиданности только неприязнь и боль. В этот миг, лежа на боку лицом к парню, Вай, наверное, задела свой порез, поправляя одеяло, и теперь ощущала покалывание и жжение, такое зудящее и неприятное, что хотелось, чтобы это скорее прекратилось. И вот он, главный вопрос, который вспыхнул в сознании Хармон так неожиданно, что её сердце бешено заколотилось. Что же чувствовал Тейт всё это время? Насколько ему было больно и неприятно, как тяжело было терпеть боль от довольно глубокой раны, если даже такой небольшой порез может причинить дискомфорт? Хармон сглотнула, задержав дыхание. В переносице зажгло. Девушка резко отвернулась к стене, опасаясь, что молодой человек проснётся и увидит слёзы, выступившие на её глаза. Но она просто не могла их сдержать, ей вдруг стало так стыдно и противно от самой себя. Тейт ведь действительно страдал! И то, что он этого не показывал, вовсе не означало, что ему не было больно. Конечно, Вайолет прекрасно понимала это всё с самого начала, но так глубоко и серьёзно осознала лишь сейчас. И её беспокоило то, что она как самая настоящая эгоистка думала только о себе, о своем благополучии и свободе. Стоило ли её в этом упрекать, учитывая то, что ею владел страх за свою жизнь? Она и сама не знала. Девушка вспомнила, каким несчастным, искаженным болью и злостью было лицо Тейта, когда она оттолкнула его от себя, и парень налетел на столешницу, повредив свою и так саднящую рану. В тот миг ей было ужасно жаль юношу, чувство вины проснулось в ней, когда она поняла, что заставила его страдать. Но потом всё быстро забылось, Вай старалась больше не думать об этом. Но ведь от этого Тейту не стало легче, его боль от этого не затихла! Он продолжал страдать, и возможно, страдает и сейчас, даже в этом безмятежном сне, под которым, как под маской, скрываются все его терзания. Почему Хармон не думала об этом раньше? Черствая и озлобленная, она пожалела его лишь на пару мгновений (и то, лишь потому, что пыталась избавиться от чувства вины), и опять стала придерживаться своей политики «колючей проволоки», снова и снова желая наказать засранца за то, что он заставил её испытывать. И разве она не продолжает вести себя сейчас точно так же? Только теперь всё ещё хуже: она стала гнусной лицемеркой и лгуньей. Улыбается и смеется, готовит ему кексы и круассаны, а сама только и ждёт подходящего момента, чтобы избавиться от него, перехитрить и тем самым заставить заплатить за всё. Вайолет тихонько всхлипнула, сжимая кулаки. Она окончательно запуталась. Перестала понимать саму себя. Откуда столько жалости? Разве она не говорила, что не любит её? Но разве это означает, что её нельзя испытывать к тем, кто действительно её заслуживает? Вопрос только в том, заслуживает ли он её… Кроме того, есть ещё одно понятие – сострадание. Оно отличается от жалости. Оно делает нас людьми, не давая возвращаться к своим корням, поддаваясь жажде первобытной жестокости. Какими бы мы ни были цивилизованными, это всегда будет в нас жить. И когда мы потеряем последнюю каплю сострадания к окружающим людям, мы снова превратимся в зверей. Но сам Тейт поначалу казался ей именно зверем, диким и злым, к которому сложно испытывать что-то, кроме страха и ненависти. Только вот теперь всё изменилось и перевернулось с ног на голову… Вайолет ещё сильнее сжала кулаки. «Самобичевание… Ты только и делала, что винила во всём себя…». Слова Тейта словно врезались в её память. Она слышала их в своей голове так отчетливо, будто он только что произнёс их вслух. Может, он прав? И во всём виноват её синдром? Может, она ищет проблемы там, где их нет, пытаясь подкинуть пищу её постоянному чувству вины? И это чувство не относится к какому-то конкретно человеку или поступку. Девушке стоило признать, что он преследовало её везде: на работе, на автобусной остановке и в собственной постели, как сейчас… – Ммм…. – послышалось сзади, Вай затаила дыхание и почувствовала, как Тейт потянулся, слегка задевая её спину локтём. Она не желала поворачиваться к нему прямо сейчас, боясь, что глаза всё ещё красные. Ей нужно было подвести какой-то итог этих долгих размышлений. И она сформулировала более или менее адекватное умозаключение. Тейт, как и все, заслуживает сострадания, и именно его она проявляла эти несколько дней, пока он болел. И Вайолет вовсе не желает ему зла, она могла даже сказать, что не испытывает к нему ненависти, как ей казалось поначалу. Девушка не желала ему плохого, но и себе она желала лишь хорошего. Именно поэтому она прекрасно понимала, что продолжит идти к своей намеченной цели, и когда она освободится и сбежит, Тейт должен будет понять, что здесь нет ничего личного. Она просто не может верить ему до конца. Она никому и никогда не верила до конца. Так безопаснее… – Доброе утро, – сказала она тихо, повернувшись к юноше. Тот широко улыбнулся, и Вай сглотнула, надеясь, что его очаровательные улыбки не собьют её с толку. Да, здесь оставалось лишь надеяться…. ♦♦♦ – Тихо-тихо, только не урони ничего, прошу тебя, – приговаривала Вайолет каждый раз, когда Тейт доставал с верхней полки её шкафа давно забытые коробки. Девушка не слишком хотела при парне доставать оттуда что-либо, так как среди спрятанных в коробках вещей были личные вещи и разные безделушки и мелочи, напоминающие о прошлом, но там, наверху, давно пора было прибраться и избавиться от пыли. – И что бы ты без меня только делала? – усмехнулся юноша, отдав Вай последнюю коробку, обклеенную голубой обёрточной бумагой с тусклым серым цветочным рисунком. Эти цвета очень хорошо сочетались, радуя глаз. – Без тебя я бы помирала со скуки, живя своей обычной беззаботной жизнью, – ответила Хармон, закатив глаза. – Безопасной жизнью, – добавила она. Вайолет сидела на полу, разбираясь в своих коробках, пока Тейт по её просьбе пытался смахнуть пыль с верхней полки. С её ростом это было очень сложно сделать, а вот парень неплохо справлялся. Закончив, он всё ещё стоял на стуле, с занятой им высокой позиции заинтересованно заглядывая в коробочки, вещи из которых девушка мельком перебирала пальцами, решая, что оставить, а что выкинуть. – Я видел вон там фотографии! – заявил юноша, указывая на коробку, стоящую дальше всех от него. – У тебя всё-таки есть фотографии! – Не для твоих глаз, – хмыкнула Вай невозмутимо, накрыв один из своих "тайников" крышкой. – Если не хотела, чтобы я про них спрашивал, нечего было их при мне доставать, – обиженно буркнул молодой человек, а Вайолет лишь тихонько усмехнулась. – Заметь, я их не доставала. Я лишь хотела немного порядка. – Что в них такого, что ты не хочешь мне показывать? – не унимался Тейт, хитро щуря глаза. – Это снова твои секретики? Так и знал, что не видео, так фото у тебя точно есть... Ты на них голая? Вайолет вскинула брови, снисходительно улыбаясь. У этого чудака на уме было только одно. Но для девушки это было как нельзя кстати. Она знала, что ему нужно подыграть, взбудоражить его воображение. – И как ты только угадал, что я храню подобные фото? – изобразила Вай удивление. – Я всё ещё помню, что ты там говорила про просмотр оргий, – ответил Тейт. – У такой маленькой извращенки, как ты, обязательно должно быть что-то подобное. – О, ты даже не представляешь, что там... – сказала Хармон тихим загадочным голосом. – Знаешь... На мне там даже нет трусиков... Тейт смотрел на девушку беспрерывно, внимательно, изучающе, на губах играла еле заметная улыбка. – Ого, Вайолет, ты только посмотри, как горят твои глаза, – с насмешкой проговорил Лэнгдон. – Ещё немного таких разговоров, и мне не нужны будут эти фотографии, чтобы увидеть тебя без трусиков. По телу Вайолет прокатился удушающий жар. Она не ожидала, что очередной диалог на интимную тему сразу приобретет такой характер. Не слишком ли быстро он перешёл к прямому наступлению? И нужно ли ей давать такой же прямой отпор? Девушка скомкала в руках несколько ненужных листочков в клетку с набросками рисунков, которые делала в выпускном классе на одном из скучных уроков, а затем подняла озорной взгляд на юношу. – Фотографии – это лишь невинные шалости. Почему бы тебе не поискать что-то поинтереснее? Тейт прищурился, слезая со стула. – Так ты, значит, в секс-шопах затариваешься? Округлив глаза, Вайолет изобразила удивление. – Разве я такое говорила? – Если мыслить логически, то именно на это ты и намекаешь, – усевшись на стул, сказал Тейт и закинул локоть на его спинку. – Я ни на что не намекаю, я - сама невинность, а вот у тебя в голове явно сдвиг на пошлых вещичках, – ехидно усмехнулась девушка. – То есть, если я пороюсь немного тщательнее в твоих «невинных» коробочках, то не найду у тебя какие-нибудь занимательные игрушки, с которыми ты развлекаешься на досуге? – Хм, – задумчиво хмыкнула Вай, закусывая губы. – Кто знает, Тейт, кто знает… Издав смешок, юноша отмахнулся от Хармон. – Так не интересно… И вообще, я знаю, что в той коробке у тебя детские фотографии. Всех в детстве снимают голыми, ничего особенного. – Зачем тогда пристал ко мне со своими озабоченными фантазиями? – Просто надеялся, что ты спалишься на чём-нибудь… Во всяком случае... Знаешь, а попка у тебя была ничего в детстве… В парня тут же полетела пустая коробка, содержимое которой Вайолет вытащила, чтобы разобрать. – Извращенец, я же там совсем ребенок! – со смехом возмутилась Хармон. – Пф-ф, я лишь констатировал факт! – начал защищаться парень. – Лучше займись делом и посмотри, не осталось ли там наверху пыли, – сказала девушка, привстав и забрав с пола прилетевшую в Тейта коробку. – И не смей больше копаться в моих вещах без разрешения! Тейт, кажется, пропустил это замечание мимо ушей и уже заинтересованно поднялся на мыски, снова забравшись на стул. – Здесь ещё что-то есть, – сказал он девушке, выуживая с самой верхней полки бумажную папку формата А3, которую до этого не заметил. – Стой, нет! – забеспокоилась Вайолет, но было поздно: папка не была как следует закрыта, и всё её содержимое тут же выскользнуло наружу, разлетевшись по полу комнаты с негромким шелестом, будто листва, гонимая осенним ветром. – Чёрт, – только и сказал молодой человек, держа в руках пустую папку, сжав губы, несколько виновато улыбаясь. Но Вай-то знала, что никакой вины, он, конечно, не чувствует. – Тейт! – воскликнула она. – Ну, я же просила аккуратнее, – вздохнула Вайолет и поняла вдруг, что нужно скорее собрать всю бумагу, чтобы любопытный нос этого парня снова не полез, куда его не просили, но и здесь девушка опоздала. Не успела она схватиться и за пару листов, как юноша был уже тут как тут, сев на корточки рядом с ней, цепляясь за новый раскрытый секрет Вайолет Хармон. – Это твои рисунки? – спросил он с нескрываемым восхищением, взяв один из плотных листов, на котором были изображены цветы сирени, и каждый из них был детально прорисован: каждая тень, каждый лепесток и стебель. Тейт даже представил, как Вайолет старательно вырисовывала каждую линию, нежно и бережно держа в руках карандаш, заставляя его двигаться так, как нужно именно ей. Он хотел бы посмотреть на то, как девушка творит, на её сосредоточенное лицо, на испачканные грифелем пальцы... Так и не получив ответа, Тейт взглянул на Вай, заметив, что она застигнута врасплох. Кажется, девушка совсем не планировала делиться с парнем своим творчеством. И это вполне можно было понять: для кого-то творчество – большое откровение, которое не захочется раскрывать всем и каждому. Лэнгдон вдруг понял, что рассматривает Вайолет с ещё большим вниманием, чем раньше. Если бы он был художником, чёрт возьми, он бы не переставал рисовать её портреты, каждый раз раскрывая всё новые черты и особенности прекрасного личика, её изящных тонких рук… Подумав о её обнажённом теле, которое он мог бы запечатлеть на полотне, Тейт сглотнул. Может, хорошо, что он не художник? Потому что он не переставал бы разочаровываться в своих способностях каждый раз, когда рисовал её: это прекрасное создание просто невозможно заключить в плен красок и холстов. Вайолет совершенна лишь в своем истинном облике, и никакие портреты не могли бы с ней сравниться… Тейт подумал о том, что, возможно, каждый художник, творя свой шедевр, осознавал своё бессилие и ничтожество перед оригиналом. И все эти игры красок, полёт кистей – это лишь ода той красоте, которой люди любовались, которую желали видеть рядом с собой, наслаждаться ею, прикасаясь к ней. Но то, что ты нарисуешь собственными руками – лишь копия. Будь то пейзаж невероятно красивого заката, совершенство предметов в натюрморте или портрет прекрасной девушки – всё это лишь жалкие копии настоящего, того, что живёт и существует. Пройдёт закат и превратится в сумрак ночи, ты больше не увидишь его таким, каким он был в тот самый миг. Фрукты из натюрморта окажутся на чьём-то столе. И когда будет закончен портрет, девушка-натурщица встанет и, улыбнувшись, уйдёт, только её неподвижная копия будет смотреть на тебя стеклянными глазами, и ты никогда не коснёшься её губ… Тейт не был художником, а Вайолет не была натурщицей. И она была живой, не нарисованной, он мог бы к ней прикоснуться. Мог, но не делал этого. Так что, какая, в сущности, разница, рядом ли человек или лишь на картине? Если, даже находясь в шаге от него, ты не можешь насладиться им. Просто потому, что он не твой. «Она не твоя»… Опомнившись, Лэнгдон отвёл взгляд от девушки, взяв ещё один рисунок, где был изображен кот с бело-рыжей шерстью, сидящий на скамейке в парке. – Ты очень красиво рисуешь, – сказал, наконец, молодой человек, снова взглянув на Вайолет, заметив на её губах слабую улыбку. Но и эта улыбка вдруг исчезла, сменяясь озадаченностью, граничащей со страхом. Тейт и сам испугался, не понимая, что произошло. Вай надеялась спрятать один из рисунков до того, как на него падёт взгляд парня. Она хотела сделать вид, что просто желает убрать всё это поскорее, но выражение её лица не ускользнуло от Тейта. Он повернулся к расстеленным на полу рисункам, заметив чьё-то наполовину скрытое чистым листом бумаги лицо, прорисованное простым карандашом. Единственный портрет среди всех рисунков. – Нужно убрать всё это, – осипшим от волнения голосом проговорила девушка, предприняв попытку собрать рассыпанные по полу клочки своей души. Тейт не мог пошевелиться. Один из этих клочков был иглой в её сердце – он понял, по одному её взгляду, по тому, как изменилось выражение лица. Это был он. Тот самый парень, к которому Вайолет испытывала чувства. Она рисовала его портрет. У юноши защемило сердце. Он даже не знал, почему именно. Может, он понял вдруг, что все его размышления оказались правдой? Вай нарисовала того парня, но от этого он не стал к ней ближе, возможно, он даже не знал, что этот портрет вообще существует. А может быть, Тейт просто не мог принять тот факт, что этот портрет до сих пор хранится у девушки, и в его душе проснулась неконтролируемая ревность? Ему тут же захотелось сделать так, чтобы Вайолет раз и навсегда забыла ту несчастную любовь, перестала переживать об том, что давно прошло. Тейт с трудом мог успокоить бурю, зарождающуюся в его душе, но он желал дать девушке понять, что она достойна намного большего, что кто-то может отдать ей всего себя… Кто-то… Уж не собирался ли он занять это место? Забрать себе её сердце? Для чего? Для того, чтобы оставить там ещё один след, ещё одну рану, которая не заживёт? Он ведь уйдёт, и кто знает, сможет ли он вернуться… – Странно, я даже забыла об этих рисунках, – сказала Вайолет, выводя Тейта из оцепенения. Он взглянул ей в глаза, и теперь увидел, что девушка была спокойна, будто ничего не произошло. В руках она держала тот самый портрет. Лэнгдон не хотел видеть его лица, поэтому всё ещё смотрел на Вай. Она слабо усмехнулась, откладывая рисунок подальше от других изображением вниз, и встретилась глазами с Тейтом. – Кажется, я собиралась что-то из этого выкинуть… – сказала она беспечно, продолжив собирать оставшиеся листы в стопку. – Выкинуть? – Я рисую только то, что мне нравится… Нет смысла хранить то, к чему я потеряла симпатию. Положи эти рисунки в папку, я избавлюсь от лишнего. Когда Вайолет исчезла в коридоре, Тейт смотрел ей вслед, всё ещё не в силах пошевелиться. Он почувствовал дискомфорт в груди и откашлялся, проклиная свою незваную простуду. Сложив рисунки в папку, парень на ходу мельком просматривал их. Они были по-своему интересными, особенными, и Тейт любовался ими, надеясь не встретить ещё один портрет того идиота, который не принял чувства Вайолет, такой милой, чистой, такой прекрасной Вайолет… Но его не было. Это обрадовало Лэнгдона. И ещё больше его обрадовало то, что Вай, не колеблясь, отправила своё горестное прошлое туда, где ему и место. «Я избавлюсь от лишнего», – сказала она. «А ты разве не лишний в её жизни?» – спросил себя Тейт, рассматривая очередной рисунок. Юноша вздохнул, прекрасно понимая, что его тоже следует выкинуть из её памяти. Но он так этого не хотел… ♦♦♦ На столе расположился чистый лист бумаги, Вай забралась с ногами в кресло на колёсиках и пристально смотрела на юношу, который всё ещё сидел на полу перед одной из раскрытых коробок, нагло нарушая запрет Вайолет на раскопки в её вещах без разрешения. Но девушка не стала ругать его, всё равно ничего важного среди этих безделушек не было, лишь память. Тейт с интересом рассматривал старые билетики из кино, вырезки из журналов о великих музыкантах, Рождественские открытки и пару ежедневников, полных списков дел, стихотворений и мелких рисунков. – Я уже избавилась от пыли и выбросила ненужный хлам, так что можешь вернуть коробки на полку, – заметила девушка, кусая кончик карандаша, который крутила меж пальцев. – Это твои стихи? – поинтересовался молодой человек, указывая на ежедневник. – Нет, – коротко ответила Вай, продолжая грызть карандаш. – А где твои? – С чего ты взял, что я их пишу? – Талантливый человек, как говорится, талантлив во всём. Вай усмехнулась, закатив глаза. – Я вряд ли позволила бы тебе копаться в своих записях, будь там мои стихи. – Неужели ты не поделишься со мной своим творчеством? – Серьёзно? А я-то думала, тебя только грязные секретики интересуют. Укоризненно взглянув на девушку, Тейт ожидал нормального ответа. – Что касается стихов, то я не писала их уже лет пять, а всё, что писалось до этого – сплошное нытьё и скукота. Девушка оставила в покое карандаш, указывая им на юношу. – А что насчёт творчества… – начала она, сделав паузу. – Оставим поэзию. У меня другая идея. Лэнгдон выпрямился, прищуриваясь, словно пытаясь в светло-карих глазах собеседницы разглядеть её намерения. – Кажется, как-то ты предлагал нарисовать твой портрет… – совершенно непринуждённо и легко проговорила Вайолет. Тейт вскинул брови, тут же вспомнив карандашный набросок, который девушка выбросила несколько минут назад. Он не хотел бы так же быть выброшенным, несмотря на то, что заслужил это. – Только если потом я заберу его с собой, – сказал молодой человек, поднимаясь на ноги. – Что, боишься, что я отнесу его копам, как только ты ступишь за порог? – хмыкнула Вай небрежно, сжимая в руках карандаш. – Вряд ли ты это сделаешь, – ответил Тейт, мягко улыбнувшись. – К тому же, ты так хорошо рисуешь, что легко смогла бы воспроизвести мои черты по памяти, после того, как я уйду. Вай снова хмыкнула, выражая своё сомнение. – Ну а вообще, даже если бы ты не умела рисовать, то художник в полицейском участке с лёгкостью составил бы фоторобот по твоему описанию, – продолжил свою мысль Лэнгдон. – Но я всё ещё придерживаюсь того мнения, что ты меня не сдашь. – И поэтому заберешь рисунок с собой? – усмехнулась девушка. – А тебе так хочется оставить обо мне какое-нибудь воспоминание? – спросил юноша, растягивая губы в коварной улыбке. – По-моему, этого хочется тебе… – ответила Вайолет. – Мне хочется, чтобы у меня была вещь, смотря на которую я буду вспоминать, кто именно помог мне спастись и переждать «бурю», – объяснил Тейт. Внимательно посмотрев в глаза парня, Хармон снова закусила кончик карандаша и, не отрывая взгляда, потянулась за пультом от музыкального проигрывателя. Когда еле слышно щёлкнула кнопка, из колонок полилась мелодичная и приятная фортепиано версия Smells Like Teen Spirit. – А что же останется мне? – спросила тихо Вайолет, опустив ноги и сев в кресле ровно. – Я думал, ты предпочтёшь не оставлять воспоминаний, – так же тихо ответил ей Тейт. Пустым отрешенным взглядом девушка смотрела в какую-то неизвестную парню точку где-то за его спиной. – Ты прав, Тейт. Но у меня хорошая память, – сказала Хармон с еле заметной усмешкой, возвращаясь взглядом к собеседнику. – Слишком хорошая, чтобы не оставить никаких воспоминаний о тебе. Лэнгдон молчал, не находя слов. Он совершенно не знал, что ответить. В этой ситуации было глупо как-то успокаивать и уверять девушку, что всё будет хорошо, и эта ситуация забудется легко и быстро. Тейт знал, что это так не работает. Он и сам не был готов к тому, что будет дальше, так что мог он сказать Вайолет? – Но пусть хоть какие-то из них будут хорошими, – подытожила Вай ход своих мыслей, усаживаясь поудобнее и кивком указывая Тейту на его привычное место дислокации – кресло. Юноша не двигался, продолжая стоять посреди комнаты, под ногами у него всё ещё лежала раскрытая коробочка с фрагментами жизни Вайолет. – Ты серьёзно хочешь меня нарисовать? – спросил он так, будто всё это время воспринимал её предложение как шутку. Он прекрасно помнил, что она сказала насчет своих рисунков: «Я рисую только то, что мне нравится…». Означало ли это то, что он тоже вдруг стал объектом её симпатии, который ей хотелось запечатлеть на бумаге? Или эту фразу вовсе не стоит воспринимать так серьёзно? Тейт не решался спросить её об этом. – Сядь уже, – закатила Вай глаза. Послушавшись хозяйку квартиры, молодой человек расположился в кресле и по её просьбе подвинул его ближе к окну, чтобы на него падало больше света, и Вайолет лучше могла рассмотреть детали. – Меня ещё никто никогда не рисовал, – сказал Тейт, наблюдая за девушкой, которая делала набросок и определяла пропорции. – Меня тоже… – ответила Вай, не отрываясь от своего занятия. Парень хотел сказать что-нибудь ещё, но не мог: его желание увидеть, как она творит, сбывалось прямо здесь и сейчас. Всё его внимание было приковано к девушке. К тому, как она кусает губу, сосредоточенно рассматривая его лицо, как пальцы её ловко управляют карандашом, крепко и уверенно сжимая его. Вайолет обычно старалась меньше смотреть на парня, будто это вызывало у неё дискомфорт, но теперь казалось, будто она видит его совершенно по-другому, другим взглядом, не опасаясь его черных глаз, не обращая внимания на то, как смотрит он на неё в ответ. Она расслабилась и погрузилась в свой мир, привычный и уютный, где даже её похититель теперь не вызывал прежнего опасения и настороженности. Вай будто и не видела его целиком, а только частями: вот непослушная чёлка, спадающая на глаза, вот сами глаза, блестящие и такие тёмные, вот ровная линия носа, растянутые в еле различимой улыбке губы, ямочки на щеках и мужественный подбородок. Казалось, всё это по отдельности не вызывает у Вайолет напряжения, она наблюдет и отмечает каждую черту, добавляя их на лист бумаги. Но что будет, когда она соберет весь его облик в единое целое? Будет ли он снова вызывать в ней столько волнения и недоверия? Или что-то всё же изменится? Тейт хотел верить, что изменится. Он чувствовал, будто теперь Вайолет может дотронуться до него даже на расстоянии - она касалась его лица своим взглядом, карандашом и тонкими аккуратными пальцами, проводя ими по бумаге. Такое не могло пройти бесследно, это духовное единение должно было сблизить их так, как не могло ни единое прикосновение или интимный физический контакт. Нет. Это было нечто большее. И это неизбежно… Музыкальная композиция затихла, заканчиваясь, и звуки фортепиано сменились на размеренные и даже несколько ленивые ноты следующей песни. Тейт заинтересованно вслушался в манящие звуки чего-то похожего на лаунж-музыку, и приятный голос исполнительницы окончательно погрузил юношу в истому. Хармон облизывала губы, старательно выводя первые штрихи. Она не зря затеяла этот творческий порыв, не зря сказала, что рисует только то, что ей нравится, надеясь, что Тейт уцепится за эти слова, и её предложение нарисовать его портрет сыграет на его самолюбии. Подобные комплименты заставляют проявлять большее доверие. Может быть, этот парень вовсе не падок на подобные вещи, но уж какой-то эффект от этого их занятия точно должен быть. (Lovage - Stroker Ace) Monsieur Dan, can I come with you? As you both look awfully kind Sadly he and me are through Let me tell you what I've got in mind --- Месье Ден, можно ли мне пойти с вами? Так как вы оба кажетесь ужасно добрыми, А у нас с ним, к сожалению, всё кончено, Позвольте мне рассказать, что у меня на уме. Услышав начало песни, Вайолет отвлеклась от рисования, вспоминая, как давно не слушала эту композицию. Но она всегда считала эту песню невероятно сексуальной, она производила на девушку сильное впечатление, и та включала её, когда хотелось расслабиться и ни о чём не думать. В очередной раз облизнув губы и взглянув на набросок, который ещё пока лишь отдалённо напоминал очертания юноши, сидящего перед ней, она ощутила вдруг странный трепет в груди. Окружающая атмосфера теперь казалась Вай какой-то тягучей, неясной, липкой, словно мёд, а всё происходящее замедлилось, подстраиваясь под ритм песни. I'll sing to you my mewing charm Looks like you both could use a pet And purr my purr all night long I think a pussy's your best bet --- Я буду петь вам со всем своим мурлыкающим шармом, Кажется, вам обоим могла бы пригодиться домашняя зверушка, И буду учрать и учрать всю ночь напролёт. Думаю, киска – ваша лучшая ставка! Однако сердце девушки, несмотря на релакс вокруг, начинало стучать всё быстрее и быстрее. Слова и музыка соединялись в приятные пульсации внутри её тела, когда она смотрела на Тейта, зная, что может сейчас наблюдать за ним, сколько ей вздумается. Запретный плод – слаще всего на свете, не так ли?.. Stroke that shiny coat Stroking is the antidote Stroke that, it's a start Only for the wild at heart --- Погладь эту сияющую шёрстку, Ласка – это спасение. Погладь её, это начало Лишь для тех, у кого дикое сердце... Вайолет всё глубже погружалась в сладкую тягучую бездну, и совсем не знала, музыка ли так магически влияет на неё или это непрерывный взгляд чёрных горящих глаз заставляет её медленно пропадать, терять себя и ощущение реальности происходящего. Она знала, что нужно быть на чеку, что этот странный непредсказуемый парень в любой момент может снова выкинуть что-то из ряда вон выходящее, но в данный момент всё было против неё и её здравомыслия. Каждый раз, когда Вай бралась за рисование, она будто отрешалась от окружающего мира. А теперь ещё эта сладкая, почти эротическая музыка и неоднозначно заинтересованный взгляд молодого человека напротив. Вайолет не представляла, что прячется за этими глазами, за этими ресницами, за душой. Почему он смотрит так, как никто и никогда на неё не смотрел? Девушке хотелось сосредоточиться на чём угодно, на его губах, на светлых локонах, на руках, но не на глазах, которые вызывали в её душе слишком много нежеланных и ненужных эмоций. Но, загипнотизированная окружающей обстановкой, словно дурманящим туманом, Вай переставала контролировать себя. В её голове вдруг возникла мысль о том, что для такого, как Тейт, она была не больше, чем простая возможность развлечься. Хармон даже убеждалась в этом не раз, когда он насмехался над её личной жизнью, над характером, над образом жизни. Будь они обычными прохожими на улице, этот парень даже не заметил бы её. Ах, нет, он, конечно же, её заметил. Но только в качестве тихой серой мышки, которая не создаст проблем и не будет сопротивляться, если он вдруг под дулом пистолета схватит её в тёмном закоулке и обоснуется в её жилище. И в данной ситуации тешила лишь мысль о том, что планы Тейта рухнули, потому что Вайолет далеко не такая, как он думал... Все эти размышления всё же пробуждали здравый смысл в голове Вайолет, и она начинала злиться на юношу и на себя за то, что он так смотрит на неё, а она, как последняя идиотка поддаётся очарованию... My tail alone could tell you tales It's got a life all of its own Watch it move just like a sail Sail you to the twilight zone I love to lap a spot of cream And I assure you that I'm neat But you never know what you can expect When the pussy is in heat --- Один только мой хвост мог бы рассказать вам истории, Он живёт своей собственной жизнью. Смотрите, он движется, словно парус, Уносящий вас в зону сумерек. Я люблю лакать сливки своим язычком, И уверяю вас, я очень опрятна. Но сложно угадать, чего ждать, Когда киску бросит в жар… Живот Вайолет скрутило приятной болью, когда на последней строчке второго куплета Тейт вдруг растянул губы в дерзкой довольной улыбке, поведя бровями, без слов давая девушке знать, что ему определённо нравится эта песня. И Вай не могла не отметить иронию этого момента: её ведь действительно теперь бросало в жар, и это невозможно было прекратить. Она сама это затеяла. «Да к чёрту, я не поддамся на его уловки, пусть сколько угодно смотрит. Теперь моя очередь заставлять его задаваться вопросами о моём к нему отношении...» Не позволяя себе больше смущаться тёмных глаз и избегать их, отвлекаясь на другие черты лица юноши, Вайолет прервалась и взглянула на него по-другому. Теперь уже действительно по-другому. Ей не нужны были отдельные штрихи, мелкие детали, чёткие линии. Теперь, чтобы добиться нужного эффекта от портрета и получить желаемую реакцию от Тейта, ей нужно было увидеть его не глазами загнанной в угол жертвы и даже не глазами художника. Ей нужно было взглянуть на него, как на предмет своих желаний, принять его, как любовника, представить, что в тёмном зеркале его души плещется жажда близости и заставить себя отразить эту жажду, как будто она настоящая. Так, и только так она могла не просто нарисовать портрет, а сотворить образ юноши своими собственными руками, внушая ему, что она поддаётся его чарам, заставляя его поверить, что он может развлечься с ней. Так, и только так она позволит ему думать, будто он всё контролирует, и тем самым обретёт свободу... Медленно проведя языком по своим губам, Вайолет сделала первый, совсем неожиданный шаг к своей цели: она представила, как губы Тейта касаются её, красных и влажных, как он не спеша переходит к бледной коже её тонкой шеи, как его руки уверенно сжимают её в своих объятиях, не отпуская ни на миллиметр. Дыхание девушки сбилось, но она настойчиво заставляла себя продолжать. Глаза в глаза - неизвестно, как долго, но парень и девушка не отрывали взгляды друг от друга. Никто не хотел сдаваться первым. Вай продолжала разглядывать юношу, представляя его лицо в дюйме от своего. Теперь она видела каждую его чёрточку яснее, так ясно, как никогда, и не могла поверить в это, не знала, как принять тот факт, что фантазии о его прикосновениях действительно могут помочь ей увидеть глубже, чем раньше... Музыка продолжала свою медленную пытку истомой, и Вайолет пыталась не заблудиться между реальностью и выдумкой. Она даже не могла сказать, как далеко заведёт её собственный разум. Тейт всё так же неподвижно сидел в кресле, ожидая, что будет дальше, но в мыслях Хармон он далеко не бездействовал, оставляя влажные поцелуи на её чувствительной коже, которая до него не знала мужской ласки. Девушка перестала моргать, из её приоткрытых губ вырвался тихий вздох. Тейт склонил голову набок, впервые за всё время, проведенное с Вайолет, замечая в её глазах такой явный огонь. Он не мог поверить в то, что видит, и пальцы его крепко сжали подлокотники кресла, когда он ощутил прилив горячей крови к низу живота, и теперь надеялся, что Вай не заметит его незапланированную эрекцию. Может, ему всё это лишь кажется? И эта искра, промелькнувшая во взгляде Хармон - результут неясно-мутной атмосферы, царящей в комнате, которая действует на Тейта сильнее, чем он предполагал? I like to watch, if you don't mind Every sphinx knows how to pass the time Your little love nest suits me well Let me show you how to cast a spell --- Я люблю наблюдать, если вы не возражаете. Каждый сфинкс знает, как провести время. Ваше любовное гнёздышко мне прекрасно подходит. Позвольте мне показать вам, как нужно околдовывать. Мурлыкающий голос солистки постепенно затихал, расслабляющая мелодия двигалась к завершению, а Хармон ощутила вдруг, как всё её тело горит и приятно ломит. «Чёрт!» – подумала Вай и сжала зубы, отмахнувшись от таких греховных для её ситуации мыслей и опустила глаза на лист, лежащий перед ней. Сглотнув, зажала между пальцев карандаш, гадая, куда всё это приведёт. И о чём она только думает? Что на неё нашло? Она, вероятно, начинает заражаться безумием от своего похитителя, если позволила себе такие мысли. Но даже эти фантазии о поцелуях Тейта пугали её не так сильно, как реакция её тела. Разве так должно быть? Разве может она так заводиться от подобных мечтаний? Бред какой-то... Нет, Вайолет Хармон определённо сходит с ума. За размышлениями девушка не заметила, как рука её сама уже наносит новые штрихи на лист плотной бумаги. Несмотря на все свои опасения и противоречия, Вай чувствовала невероятный прилив вдохновения, понимая, что такое не случается каждый день, а, значит, она была на правильном пути. Может быть, не стоит бояться того, что возникло в разуме, может, стоит принять это как путь к спасению. Путь сомнительный и тернистый, возможно, даже опасный, но всё-таки путь. И нужно позволить себе по нему идти, как девушка позволила своей руке, сжимающей карандаш, запечатлеть на бумаге образ юноши, которого она подсознательно боялась и к которому её в то же время тянуло... Не желая портить создавшуюся интимную атмосферу, Вай выключила музыку. Продолжая наблюдать за действиями Хармон, Тейт терпеливо ждал, когда девушка закончит и разрешит ему встать. Сколько прошло времени, сложно было сказать. И парень, и девушка были заняты каждый своими мыслями, не обращая внимания на часы. И вдруг впервые за долгое время тишина была нарушена. – Кажется всё. Можешь расслабиться, – сказала девушка, откладывая карандаш и внимательно смотря то на оригинал, то на своё художество. – Не знаю, что получилось, мне всегда сложно судить о результате... Поднявшись с кресла, Тейт приблизился к столу, опираясь на него руками в паре сантиметров от девушки. – Черт меня подери, это... Это правда я? Вайолет округлила глаза, жалобно уставившись на парня, чувствуя, что облажалась, но он взял рисунок в руки и тут же усмехнулся, виновато сжав губы. – Я не то хотел сказать, извини, это очень-очень круто, просто... Я никогда не мог представить, что кто-то может видеть меня таким. Я привык к синякам под глазами, и ещё этот мой вечно мрачный вид, но... – Тейт покачал головой, словно всё ещё не веря своим глазам. – Ты изобразила меня другим, каким я был когда-то давно... Тейт не мог совладать с эмоциями, теперь он смотрел на себя словно глазами Вайолет, и как же до безумия приятно ему было осознавать, что она заглянула глубже, дальше его внешнего измученного облика. И хотя он почти не улыбался, позируя ей, но она запечатлела тень его улыбки, его ямочки на щеках и искры в глазах, которые, как он сам думал, давно поблекли и исчезли. И это был лишь карандашный набросок. Что же было тогда в её душе? – Вайолет, это невероятно... – Это лишь рисунок, – пожала плечами девушка. – Для меня это больше, чем просто рисунок. Ты помогла мне вспомнить, что я не всегда был таким, как сейчас. Закусив губу, Хармон посмотрела на юношу снизу вверх, сидя на краешке своего кресла на колесиках. Она надеялась, что сможет затронуть какие-то чувства Тейта, но не думала, что эффект превзойдёт все её ожидания. Ей даже стало жаль, что Тейт считал, будто он всегда не выспавшийся и мрачный тип. Возможно, так оно и было, и поначалу Вай думала о нём точно так же. Но позже, когда они объявили перемирие, было много моментов, когда Тейт был веселым и улыбчивым, милым и даже заботливым. Да, как ни крути, девушке придётся признать это, пусть она и не скажет этого вслух. Возможно, она уже и так всё сказала, нарисовав этот портрет. – Странно, но ты сделал для меня то же самое, – сказала Вайолет, стряхивая со стола стружки от ластика. – Так что, считай, что мы в расчёте. Лицо молодого человека засияло, на губах расцвела лучезарная улыбка, а Вай, которая, вроде была рада ответить ему тем же, вместо этого выдавила из себя странно-измученное «жарко, пойду в душ», вскочила с кресла и исчезла в коридоре. Проводив девушку взглядом, Лэнгдон ещё раз взглянул на свой портрет, затем прислонил его к стаканчику с ручками у стены, чтобы было видно издалека, взял из коробки на полу очередной ежедневник Вайолет и двинулся в ванную на «стражу порядка». ♦♦♦ Как только Хармон закрыла глаза, встав под душ, как только прохладные капли коснулись её разгорячённой кожи, она поняла, что больше не может выдерживать давящее на неё напряжение. Слишком много мыслей в голове, слишком много ощущений и переживаний, и девушке нужно было как-то выбросить их на миг из своего, кажется, уже нездорового разума. Засранец Тейт выбросил все её спасительные лезвия, а безопасный станок для бритья мало чем мог помочь в проблеме Хармон. И теперь у девушки оставался лишь один путь для того, чтобы снять проклятое напряжение. Стараясь не привлечь внимание парня, Вай еле заметно отодвинула хлипкую занавесочку, отделяющую её от него, и взглянула на его отражение в зеркале, висевшем над раковиной. Сидит, увлеченный изучением её глупых школьных записей. Завоёвывая доверие Тейта, девушка надеялась, что он всё же начнёт оставлять её в ванной одну, тогда ей было бы намного легче. Но, видимо та кровавая сцена, которую Хармон устроила ему однажды, вдоволь наигравшись со своими лезвиями, похоже, оставила сильный отпечаток на психике этого ненормального. Вздохнув, Вайолет остановила взгляд на предплечьях Тейта, на выступающих бледно-голубых венах. Девушка готова была поклясться, что может видеть и чувствовать, как в них пульсирует горячая кровь. И смела предположить, что пульс парня едва ли мог тягаться с её собственным, так как он вдруг участился, словно у испуганного кролика, которого большой злой волк схватил зубами, до крови прокусывая мягкую шёрстку. Перед глазами Хармон тут же мелькнуло невообразимое: Тейт загоняет её в угол и, не позволяя сопротивляться, вонзает свои зубы в её нежную плоть. Но укус не приносит боли, а лишь острое наслаждение, которое с ней граничит… Отпрянув от занавески, Вай закусила нижнюю губу и изо всех сил сжала кулаки, так, что ногти впились в ладони. Словно этим она могла отвлечься от дурацких, совершенно запретных мыслей. Но вот тело девушки, в отличие от разума, уже приняло дозу возбуждения, и внизу живота зажгло, что доказывало лишь одно: огонь уже занялся, и вряд ли хрупкие позывы к трезвости и адекватности могут потушить его и избавить Хармон от мучений. Словно под гипнозом Вайолет провела ладонями по своему телу от груди вдоль талии и ниже к бедрам, неизменно кусая губы. То, что она собиралась сейчас сделать, те видения, которые никак не собирались покидать её – обо всём этом она непременно пожалеет. Но такая настойчивая и вполне ясная мысль об этом никак не останавливала девушку, будто у неё больше не было своей воли, и ей управляло что угодно, только не она сама. По крайней мере, не та Вайолет, что она знала раньше… Прислушавшись и убедившись, что Тейт всё так же увлечен чтением её записей, Вай задышала чаще, а её рука уже была между её ног, и тонкие пальчики ощутили влагу. И это была отнюдь не вода. Поздно отступать назад, огонь превратился в истинный пожар, и Хармон оставалось лишь наблюдать, как сгорает её самообладание, и позволить себе гореть, даже, несмотря на своё нежелание признавать очевидные вещи… Движения пальцев стали интенсивнее, сильнее, как и сомнения Вайолет в том, что она творит, но вот веки её уже опустились, а в мыслях тут же возникло продолжение её прежних фантазий. И теперь ей хотелось большего, одни лишь поцелуи вряд ли могли удовлетворить её изголодавшееся либидо. Теперь обаятельный блондин уже уложил её на прохладные мягкие простыни, уверенно, без каких-либо колебаний освобождая девушку от лишней одежды. Вай судорожно сглотнула, представляя себе, как Тейт нависает над ней, лицом к лицу, со своей дерзкой полуулыбкой, а потом опускается ниже, щекоча чувствительную кожу груди своими светлыми кудрями. Свободная рука девушки взметнулась вверх, аккуратно сжимая грудь, будто это юноша перешёл к действиям и ласкает её, желая доставить высшее наслаждение. И оно почти здесь. А в фантазиях Хармон молодой человек не задерживается на одном месте, спускаясь всё ниже; его умелые руки касаются заветного, а горячий язык оказывается там, где ещё не было даже чужого взгляда. И Вайолет больше не в силах сдерживаться. Тело девушки превратилось в тугую струну. Ещё несколько движений её пальцев, ласкающих клитор, вместо которых Вай к своему стыду и позору представляла ненасытный язык Тейта, и струна порвалась, заставив Хармон неистово дрожать и почти до крови прикусывать губы и внутреннюю сторону щёк, лишь бы не издать ни звука. Но разрядка была столь яркой, что девушка была не способна контролировать себя. В последний момент крепко зажав рот свободной ладонью, она с ужасом услышала, как из уст невольно вырвалось сдавленное мычание. Взрывная волна оргазма накрыла Вайолет с головой, и она вдруг ощутила облегчение и покой, словно эта волна стёрла её с лица земли, превратила в пепел, дав возможность больше не чувствовать ни боли, ни страха. Прислонившись к холодной кафельной стене ванной, так как ноги стали ватными и уже не держали девушку, она тяжело дышала, радуясь тому, что хоть на несколько мгновений в её голове не будет разрушающих и пугающих мыслей. Но блаженство не может длиться вечно… – Вайолет? – послышалось из-за занавески, и Хармон вздрогнула, чуть не поскользнувшись на гладкой мокрой поверхности ванны. – У тебя там всё в порядке? – Да, – поспешно выпалила Вай, но вместо голоса послышался лишь хрип, и ей пришлось прочистить горло и повторить ответ. – Да… – Мне просто показалось, что… – Тебе показалось! – перебила девушка, боясь услышать, что там могло показаться парню. – Ты не мог бы выйти? Я заканчиваю… «Я кончаю – это ты хотела сказать?» – спросила себя Вай, не сумев не отметить иронию ситуации и игру слов. Послышался смешок. – А я думал, ты больше не стесняешься, раз расхаживаешь по квартире в одном полотенце… – Просто выйди, – снова попросила Вайолет, чувствуя, как возвращается напряжение, от которого она избавилась только что, и у неё совершенно не было сил препираться с Тейтом. – Ладно-ладно, – послышались шаги, подул прохладный ветер – это открылась дверь. – Не натвори тут глупостей, – было сказано с насмешкой, а потом – тишина. «Поздно…» Чувствуя, как подкашиваются ноги, Вайолет сползла на дно ванны, прижимая колени к груди и сжимаясь в комочек. – Вот дерьмо, – простонала она тихо, ощущая неприятное пощипывание в переносице. Ну вот, только слёз не хватало! Но бороться с ними было так же тяжело, как несколько минут назад с нашедшим на девушку наваждением. Благо, прохладная, почти холодная вода смывала солёные капли с лица Вай и немного отрезвляла. «Что я наделала?» – десятки, сотни, тысячи раз повторяла Хармон в голове этот вопрос, на который боялась ответить. Но ответить было нужно. Хотя бы перед самой собой. А наделала она вот что: поддалась творческому порыву, который зашёл слишком далеко, уводя её в такие дебри подсознания, что сам чёрт там сломит ногу. А потом этого оказалось мало, и игра в невинные фантазии превратилась в мастурбацию в душе в метре от сумасшедшего, который держит её в неволе, и о котором она, собственно, и фантазировала. Превосходно, просто прекрасно - подумала Вайолет, пряча лицо в ладони и, опомнившись, с отвращением поднесла их к воде, льющейся из душевой лейки, в надежде смыть с пальцев следы преступления, совершенного ею в отношении себя самой. Но если и этого всего Вайолет было мало, то ей стоило подумать о том, как сильно она была возбуждена при одной мысли о руках Тейта на её обнажённом теле, не говоря уже о том, что он делал своим языком. И ещё подумать о том, как быстро и ярко она кончила, поддавшись искушению, не сумев совладать с помутнением в разуме. И теперь, испытанный ею рай обернулся адом осознания её ужасного положения… С небес на землю Одним нелепым взмахом, Одним обычным крахом, Одним привычным страхом. …Осторожно - За каждым знаком «СТОП» Срывает тормоза... (Lumen - С небес на землю) Понимая, что она не может вечно сидеть здесь, замерзая под водой, боясь саму себя и боясь после всего, что произошло, посмотреть в глаза Тейта, Вайолет поднялась на ноги, опираясь на край ванны. Питая отвращение и презрение к себе самой, Хармон схватила гель для душа и мочалку, до покраснения натирая кожу. Тело всё ещё пульсировало, а между ног на половых губах и на бедрах оставалось доказательство того, как далеко девушка зашла в своих сексуальных фантазиях. Тщательно отмывшись, она поспешно закрыла воду, хватая полотенце и оборачиваясь им. Раздался негромкий стук в дверь. – Можно мне пять минут наедине, чёрт возьми? – воскликнула Вай раздражённо, встав у раковины и уставившись в зеркало, влагу с которого только что смахнула ладонью. Она злилась. Так сильно и так безнадёжно, что казалось, стоит Тейту сейчас показаться ей на глаза, она накинется на него с кулаками, чтобы заставить его ответить за всё, что от ей сделал. Но, смотря себе в глаза в зеркале, Вайолет думала о том, что в этой ситуации может злиться только на себя, ведь юноша не касался её и пальцем. Не он заставил её пускать в ход руки и снимать напряжение путём самоудовлетворения с мечтами о нём. Но он был причиной этого напряжения! Опустив голову, Вай вздохнула. «Хватит винить во всём посторонних. Ты сама начала этот спектакль, сама довела себя до этого». И вот, наконец, как гром посреди ясного неба, на Вайолет рухнуло осознание. Желая бороться с Тейтом хитростью и заставить его потерять бдительность, соблазняя его, она не заметила, как попалась на собственную удочку. Надеясь использовать своё "оружие" против парня, она, сама о том не подозревая, направила его в свою сторону. И оно выстрелило. И свалило Хармон наповал. «Дура. Идиотка. Как ты дошла до этого?» – корила себя девушка, снова подняв голову и смотря в глаза своему отражению, словно это оно провинилось, и его нужно отчитывать, а не саму Вайолет. Но на её пальцах всё ещё оставался еле различимый запах её собственного возбуждения. Как теперь ей смотреть в лицо Тейту, как находиться рядом с ним? Может, это было лишь минутное помутнение, и Вай нужно было просто расслабиться? Если бы она сделала это, не думая в этот момент о блондине, то она вовсе не корила бы себя. Он просто попался под руку, и на девушку повлияла странная интимная атмосфера, царящая вокруг. Больше такого не повторится, уж Хармон об этом позаботится. Всё в порядке. Нужно представить, будто ничего не было. Ведь на самом деле ничего и не было. Собравшись с духом, Вайолет повернулась к сушилке, осознав вдруг, что не взяла запасную одежду, а та, в которой она была перед тем, как залезть в душ, уже крутилась в стиральной машинке. Чуть не застонав от досады, Вай убедилась в том, что не выглядит заплаканной, и толкнула дверь, оказываясь в коридоре, с облегчением обнаруживая, что парень не ждёт её под дверью, как верный пёс. Тейт развалился на её кровати, рассматривая те самые фото, которые лежали в одной из коробок, и к которым Вайолет запретила ему прикасаться. На юноше не было ничего кроме джинсов, видимо, его футболки присоединились к одежде Вай в стиральной машине. Молодой человек лежал на животе, и его бицепсы напрягались по мере того, как он перекладывал уже просмотренные фотографии обратно в коробку. Хармон почувствовала уже знакомый спазм внизу живота, ещё больше начиная ненавидеть себя и ситуацию, в которой оказалась. Почему всё, абсолютно всё против неё?! – Ты всё-таки решила не расставаться с полотенцем? – усмехнулся Тейт, мельком взглянув на девушку, продолжая рассматривать её детские и подростковые фото. – А я уж думал, ты застряла там так надолго, потому что готовилась к новому уровню наших отношений. В голове Вайолет невольно мелькнула мысль о том, что он даже не представляет, насколько далеко она уже зашла… – Вот и вернулись любимые пошлые шуточки, а так было хорошо, пока я рисовала, а ты молчал… – ответила девушка, стараясь вести себя как обычно, хотя поняла вдруг, что как обычно больше не получится. – А что такое? Это же твоя квартира… Когда ты была тут одна, разве ты не ходила голая? «Я была голая в ванной наедине со своими развращёнными мыслями, и ты не представляешь, чем это закончилось…» – Оставим этот вопрос без ответа, – хмыкнула девушка, подойдя к своему шкафу и доставая оттуда выстиранную одежду. – Мне нужно переодеться. – Ну вот, опять… В чём твоя проблема? Ты же меня видела, в чём мать родила, так? Теперь моя очередь… – Тейт! – прервала девушка парня, взглянув на него раздражённо и вполне серьёзно, снова вернувшись к своим мыслям о том, что он лишь веселится и играет с ней. – Тише, дамочка, только не кидайся на меня, я уйду с миром, – усмехнулся Тейт, оставив своё занятие и удаляясь в коридор. Ему вдруг показалось, что с Вайолет что-то не так. Обычно она охотно подыгрывала ему, отвечала на его шуточки с сарказмом. Он думал, что его пошлые намёки не представляют для неё ничего, кроме повода посмеяться вместе с ним. Но сейчас она выглядела совсем иначе, чем раньше: озадаченной, потерянной, даже испуганной. Но он ведь ни разу не приставал к ней, чтобы она вдруг восприняла всерьёз то, что он говорил про её обнажённость и новый уровень их отношений. Тейт лишь хотел увидеть её улыбку, которая получается такой милой, когда девушка пытается её спрятать, не желая показывать, что озабоченность парня её веселит. Только вот теперь что-то было не так, и юноша никак не мог понять, в чём причина такой перемены. Может, ей нужно было отвлечься, выйти из четырёх стен? – Знаешь, я тут подумал, – сказал Тейт из коридора, зная, что Вайолет его слышит. – Я чувствую себя намного лучше, и мы можем выйти, прогуляться до супермаркета или молла. Лучше пойти туда, где мы ещё не были, чтобы не светиться. Есть такой неподалёку? – Если полчаса пешком для тебя неподалёку, то да, – послышался ответ. – Отлично, до вечера есть пара часов, чем займёмся? – спросил молодой человек. Девушка появилась на пороге комнаты в свободной серой футболке и черных лосинах, плотно облегающих стройные ноги. – Используем оставшуюся муку и все объедки, что есть в холодильнике, иначе они испортятся, – сказала она воодушевлённо, выглядя заметно более спокойной, чем пару минут назад. – И что мы с этим сделаем? – спросил Тейт заинтриговано, начиная любить их совместное приготовление еды. Он последовал за Хармон на кухню, готовясь помочь ей достать из холодильника всё, что необходимо. – Сварганим пиццу, – весело улыбнулась девушка, взглянув Тейту в глаза, которые тут же загорелись голодом. И Вай предостерегла себя от размышлений о том, какого рода этот голод. Вайолет немного успокоилась и решила, что не произошло ничего катастрофического, ничего такого, с чем она не сможет справиться. Она сильная, а значит, будет вести себя, как ни в чём не бывало, если хочет, чтобы её план сработал. И пусть он теперь усложняется тем, что при одном взгляде на блондина у неё сладкой болью скручивает все внутренности. Вайолет Хармон не сдастся и не отступит. Ведь самая сложная борьба – это борьба с самим собой. И она одержит победу. Если Тейт не победит её раньше неё самой… Но об этом Вай предпочитала не думать. ♦♦♦ – Только прошу тебя, не превращай мою кухню в наркопритон, как в тот раз, – попросила Вайолет, наблюдая за тем, как Тейт достаёт остатки муки с верхней полки шкафчика. – Нет уж, я больше не хочу потом отмывать полы, столы и тебя муки, – усмехнулся молодой человек, подав девушке пачку, которая с последнего раза, когда они готовили, стала заметно меньше. Вай замесила тягучее липкое тесто, тщательно перемешивая его. Окунув кончик указательного пальца в светлую массу, девушка попробовала тесто на вкус. – Ну как? – поинтересовался Тейт, наблюдая за Хармон. – Идеально, – усмехнулась Вайолет, а парень недоверчиво сощурил глаза. – Не веришь, попробуй сам. – Хм… В следующий миг молодой человек взял Вай за запястье, уже поднося её руку к своим губам. Учитывая последние события, для неё это было слишком. – Хэй, – произнесла девушка и округлила глаза, пытаясь сопротивляться. Тейт замер, но всё ещё не отпускал её руку. – Что? – удивился он, словно это было в порядке вещей. – У тебя на пальце всё равно осталось тесто! Я просто не хочу пачкаться… – объяснил парень, делая вид, будто не понимает, чего Вайолет так напряглась. Но на самом деле он всё прекрасно начинал понимать, что что-то всё же поменялось в девушке за пару мгновений. И ему оставалось лишь понять, с чем именно это связано. Раньше она сама тянулась к нему, проявляла хоть и немного нелепые, но знаки внимания, пуская в ход свой язычок, облизывая ложки, подогревала его интерес, делясь с ним фантазиями об оргиях и задавая нескромные вопросы о его похождениях, даже подкалывала его, увидев его голый зад. И хотя всё это явно имело под собой какую-то цель, это забавляло юношу. Но теперь Вай шарахнулась от него, стоило ему просто взять её за руку. Тейт помнил, знал, что они бывали и ближе, чем сейчас. Он даже прижимался к ней всем телом, делал нескромные намёки, но ничто из этих его действий не вызывало такой реакции. Что-то произошло, случился какой-то переломный момент, и Вайолет что-то волновало, будто парень опять достал пистолет и угрожал расправой за непослушание. Лэнгдон мог понять, что именно её беспокоит, только наблюдая за ней. Лишние вопросы лишь заставят её закрыться от него. – Можно? – спросил, наконец, парень, чувствуя, что девушка немного расслабилась. – Я не укушу, – усмехнулся он. Она ничего не ответила, только молча наблюдала за тем, как Тейт поднёс к своим приоткрытым губам её руку, и его язык аккуратно слизнул с тонкого пальчика слой теста, заставив всё внутри девушки сжаться в комок. Ей оставалось лишь надеяться, что он не заметил, как по коже её побежали мурашки, а светлые волоски на руках встали дыбом. Хармон вдруг как обухом по голове стукнуло понимание того, что именно этой рукой сегодня в душе она довела себя до исступления и блаженства. Она пыталась не думать больше об этом, но в голове невольно возникла бредовая идея о том, что вместо теста на её пальце до сих пор остались соки, которыми она истекала, думая о парне. Смотря сейчас в глаза Тейта, Вайолет боялась представить, что он видит на её лице, если в душе бушует разрушительный торнадо. – Ммм, вкус настоящей пиццы, – довольно улыбнулся молодой человек, возвращая девушку на землю. Он старался не подавать виду, что замечает её странное поведение, но чем больше он наблюдал за Хармон, тем больше хотел знать, какого чёрта с ней происходит. У Тейта, конечно, уже были припасены свои версии на этот счёт, но он должен был убедиться в том, что прав. – Тогда не будем терять времени, – сипло проговорила Вай, освобождая запястье из руки Тейта. – Нужно подождать, когда оно поднимется. Через полчаса молчания и тягостного ожидания на кухне возобновилась усердная работа, и тесто было раскатано и уложено на противне стараниями Вайолет. Тейт в свою очередь намазал поверхность теста соусом и принялся укладывать на него всё, что нашлось в холодильнике: кусочки овощей, немного колбасы, последняя оливка, одиноко плавающая в банке, и даже консервированные ананасы, которые почему-то за все эти дни никто так и не доел, но для пиццы они были в самый раз. Оба «повара» с облегчением вздохнули, когда выяснилось, что у них всё ещё остался сыр и его вполне хватит для того, чтобы покрыть пиццу. – Боже, я так давно не ел пиццу, – заявил юноша, наклонившись и заглядывая сквозь стекло в духовку, куда они отправили своё кулинарное творение. Вайолет уселась на высоком барном стуле, отрешенно смотря куда-то в сторону. Не получив ответа на свою реплику, Тейт вздохнул, подойдя к стойке и облокотившись на неё локтями. – Ты в порядке? – поинтересовался он, решив, что этот простой вопрос не должен отпугнуть девушку. Вдруг у неё снова была температура или ещё какие-то проблемы, связанные с ВСД? Ему стоило об этом знать. – Вполне, учитывая моё нынешнее положение, – хмыкнула Хармон, взглянув на мгновение на парня и снова отводя взгляд. Как всегда... – Температура? – Я к ней уже привыкла. – Но, может, что-то болит? – Всё в порядке, Тейт, если я почувствую себя совсем плохо, ты узнаешь об этом первый, – заверила его Вайолет. – Учитывая то, что вокруг меня всё равно больше никого нет, – мрачно усмехнулась она, спрыгнув со стула и направившись к плите, проверяя пиццу. Пристально наблюдая за девушкой, Тейт не мог не отметить опасение, закравшееся в его разум. Казалось, будто Вай начинает вести себя так же, как раньше, в первые дни: холодно и отстранёно. Лэнгдон не хотел этого принимать. Она ведь стала по-другому относиться к нему, иногда смеялась с ним, разговаривала, делилась своими мыслями, расцветала на глазах, несмотря на её недуг, и даже ухаживала за ним, пока он болел. И всё, что было в ней, любая эмоция, будь то раздражение, злость или радость и усмешки, была лучше, чем ничего. Теперь же Вайолет казалась такой же задумчивой и напряжённой, что и несколько дней назад, когда у них ещё не было откровенных бесед и некоего взаимопонимания. Сегодня она раскрыла перед ним свою душу, нарисовав его портрет. И что произошло потом? Что же он сделал не так? – Ты ходила в художественную школу? – спросил Тейт, желая найти нейтральную тему для разговора. – Нет, только в танцевальный кружок – ответила девушка, повернувшись к нему, прислонившись к кухонному шкафчику. Зачем Тейту нужна была эта информация, она не знала, но была рада, что можно поговорить о чём-то отдалённом от того, что её беспокоит. – Ну… Ладно, я ходила в художественную школу полгода, но больше не выдержала. – Коллектив? – Рамки. Слишком тесные. И мне было неуютно. Узкие определённые темы, конкретные задания – это не для меня. Я люблю свободу в искусстве. – Поэтому ты и сказала, что рисуешь только то, что тебе нравится? – улыбнулся молодой человек. Вайолет знала, что он запомнит эту фразу. Только вот она и предположить не могла, что это окажется настолько чистой правдой… – Типа того, – ответила она, пожав плечами. – Хм, так это было своего рода признанием? – с озорной ухмылкой спросил Тейт. – Что? – издала Вайолет смешок. – Не льсти себе. – Ты хочешь сказать, что я тебе не нравлюсь? – прищурился парень. Вайолет сглотнула. О, да, знал бы он, как эта «антипатия» проявила себя в душе. – Либо ты мне врёшь, либо противоречишь сама себе… – задумчиво протянул молодой человек. – Но, так и быть, не буду тебя мучить. Тайное всё равно всегда становится явным… – сказал он медленно, пристально смотря Вай в глаза. «Соберись, он подумает, что ты действительно на него запала!» Но… Разве не эту мысль она хотела ему внушить? Вот именно, что ему, а не себе… Хармон вздохнула. Слишком это всё сложно. – С эстетической точки зрения ты прекрасная модель для позирования, – ответила, наконец, Вайолет, изображая художника, заинтересованного лишь в искусстве и не более. – Ах, вот оно что, – засмеялся парень, тряхнув головой и отбрасывая с глаз чёлку. – Обнажённые модели тебя тоже интересуют? – Пф-ф, – хихикнула Вай, пытаясь этим прикрыть свой развивающийся нервный тик. Этот паренёк точно доведёт её. И пока не ясно, до чего… – Ты сегодня в ударе, Тейт. – А что? Можешь воспользоваться моими услугами, пока я здесь, – улыбнувшись, словно кот, налакавшийся сливок, Тейт взглянул на духовку. Последовав за его взглядом, Вайолет кивнула и открыла створку, проверяя готовность пиццы. – Да, я, пожалуй, воспользуюсь твоими услугами, – сказала девушка, выключая духовку. – Но только не в том качестве, в каком ты думаешь, и не надейся. – Хм, это тебе следует надеяться, чтобы я не передумал, – заявил Тейт, изображая оскорблённого. – С эстетической точки зрения, ты многое потеряешь, Вайолет… Девушка чувствовала, как начинает кружиться голова от всех его слов, но старательно боролась с видениями его обнажённого тела, которые сами по себе вдруг вставали перед глазами. К счастью или к сожалению, она не могла представить эту картину детально, потому что ни разу не видела деталей… – Стоило один раз назвать его моделью, и он зазнался, – ухмыльнулась Хармон, доставая из духовки пиццу. – Прости, но мы не Форнарина и Рафаэль*. – Так-так-так, обязательно почитаю о них на досуге, вдруг ты ошибаешься? – Хватит болтать, лучше помоги мне. Поставив горячий противень на столешницу кухонного фурнитура, Вайолет вздрогнула, когда за спиной раздалось довольное мычание Тейта. Нет, так не пойдёт, сколько она будет пугаться его приближения? Он ведь не знает, что было в её голове, а, значит, не позволит себе лишнего, подбадриваемый страстный желанием Вай увидеть его между своих ног. Так что нужно успокоиться и перестать уже думать об этом! – Божественный запах, отдай её мне, я съем всю целиком, – потребовал молодой человек, жадно вдыхая аппетитный аромат. – Вот ещё, а я, по-твоему, должна загнуться от голода? – У Вайолет Хармон, наконец-то, появился аппетит, – констатировал факт юноша, заинтересованно разглядывая собеседницу. – И что же такое произошло, что ты вдруг захотела есть? «Тебе лучше не знать», – подумала Вай, припоминая, что слышала где-то, будто у некоторых людей после оргазма прорывает аппетит. – Ладно, потом полетаешь в облаках, разрезай уже, – нетерпеливо проговорил Тейт, потирая ладони друг о друга. Отложив прихватки, Вайолет взяла обычный нож, так как специального для пиццы у неё не было, и расположила его у края хрустящей корочки, начиная резать. – Чёрт! Она скользит. Подержи противень, мне неудобно разрезать, – попросила она Тейта, протянув ему прихватку. Но даже то, что парень придерживал противень с одного конца, не помогло, и пицца ускользала от ножа, норовя выпасть на столешницу. – Так не пойдёт, – сказал молодой человек, взяв вторую прихватку, держа противень уже с двух сторон. Перегнувшись через руку Тейта, Вай предприняла новую попытку разделить пиццу на порции, но её отвлекал и напрягал тот факт, что её грудь почти касалась локтя юноши. – Подожди, – сказал он, поменяв положение, и теперь девушка оказалась зажатой с двух сторон его руками, удерживающими противень. – Так лучше? – послышалось над ухом, и Хармон готова была провалиться на месте, лишь бы не думать о том, что в миллиметрах от её ягодиц было мужское достоинство Тейта. Внушительное достоинство, как она уже однажды поняла, когда он пытался перевязать её порезанную руку, прижимая её своим телом к кафельному полу ванной. Внутри Вайолет снова кружилась сумасшедшая воронка, засасывающая в себя все здравые мысли и унося их подальше. В этот день судьба явна была к ней не благосклонна, заставляя вновь и вновь жалеть о каждом своём шаге и намерении. И вот теперь, заключённая в своеобразный плен из сильных рук Тейта и его тела, Вай жалась к столешнице, боясь пошевелиться. Она знала, что можно воспользоваться моментом, ненароком оступиться и сделать шажок назад… Но теперь Вайолет опасалась, что эти действия произведут впечатление только на неё саму. Что «дробь» из её «оружия» снова заденет лишь её, оставляя страшные раны, которые Тейт уж точно никогда не залечит так, как Хармон залечивает его. Размышления Вайолет прервались, когда она ощутила, как Тейт слегка прислонился к её спине и ягодицам, ощутила жаркое тепло его тела и услышала медленное размеренное дыхание. Она на миг застыла, напрягаясь и боясь продолжения, но всё прекратилось так же быстро, как началось, а затем юноша отпустил противень, убирая прихватки на место. Вай осталась стоять в прежнем положении, лишь спустя несколько секунд осознав, что давно разрезала пиццу на куски, и Тейт прислонился к ней, просто чтобы убедиться, что она закончила. «Идиотка! И что он подумает, поняв, что ты просто так застыла в его полуобъятиях?» Вайолет взяла большую плоскую тарелку, положив туда несколько кусков пиццы, и повернулась к Тейту, надев на лицо маску самого беззаботного и непринуждённого выражения. – У меня где-то был диск со «Святыми из Бундока», – намекнула она, вручив тарелку блондину. – Захвати чего-нибудь попить, – отозвался он с удовлетворённой улыбкой, уже схватившись за один из кусков и откусывая его по дороге в комнату. Оказавшись одна на несколько мгновений, Хармон обессилено опустила плечи, лицо тут же исказилось в гримасе усталости и беспомощности. Какого чёрта с ней происходит? «Соберись тряпка! Если ты так будешь бояться собственных эмоций и чувств, то никогда не спасёшься из этого плена! Неужели так сложно потерпеть?» Не сумев найти в холодильнике ничего из напитков, Вай решила поставить чайник. Собравшись, не без усилий взяв себя в руки, она поплелась по коридору, морально готовясь снова изображать веселье. – Пока я не забыл… – послышалось из комнаты, но Вайолет не спешила заходить внутрь, заметив, что её большое овальное зеркало на подставке, расположенное на одной из полок в коридоре, стоит почти на самом краю. Это не понравилось девушке, и она сделала шаг к комоду с полками над ним, чтобы поправить хрупкую вещицу, норовящую упасть при неосторожном движении. – Я где-то видел у тебя оверсайзную футболку… – снова заговорил Тейт, а Вай застыла на месте, поднеся руку к зеркалу, но успела дотронуться до него, так как увидела то, чего совсем не ожидала. – Ты же можешь одолжить её мне? Хармон молчала, ошарашено смотря на отражение своей комнаты в злосчастном зеркале. Стоя на краю, оно было повёрнуто так, что в нём было видно западную стену, полки с книгами и шкаф с одеждой, в котором бесцеремонно рылся парень. Шкаф, возле которого все эти проклятые дни Вайолет переодевалась, прогоняя Тейта из комнаты. «Озабоченный ублюдок», – промелькнуло в голове девушки, когда она осознала, что этот ненормальный всё время лишь делал вид, что выходит из комнаты и ждёт в коридоре! В сущности, так и было, но он посмел использовать её же вещи против неё! Он подсматривал за ней в это чёртово зеркало! И Бог весть, что он мог там увидеть! Вайолет не верила своим глазам. Она не знала, как после всех сегодняшних событий принять эту информацию. И главное, что с ней делать? Дыхание девушки не поддавалось её контролю, сердце в груди пропускало удары, когда она думала о том, что буквально час назад она переодевалась после душа, и, скорее всего, именно после этого зеркало осталось стоять в таком положении, потому что предусмотрительный блондин оказался не таким уж предусмотрительным, забыв вернуть его на место. Тейт наблюдал за ней. И, судя по всему, видел уже очень многое, чего ему видеть не следовало. Изумление Хармон плавно перерастало в злость и жажду отмщения. Как он посмел? Как он мог изображать из себя благородного рыцаря, который якобы не интересуется ею, не позволяет себе приставать к девушке, в то же время нагло подсматривая за ней из-за угла? Вайолет сжала кулаки. Этот засранец ещё пожалеет о том, что делает! Теперь Вай как никогда была уверена в себе и своих намерениях. Пусть от его улыбочек её скручивало в жгут, и она мечтала о нём, пока трогала и ласкала себя. Возможно, это лишь поможет ей в деле. Но этот лицемер заплатит за свои грешки. Вайолет сможет перешагнуть через себя и больше не будет сомневаться, хватит метаться из стороны в сторону, боясь что-то сделать не так. Она доведёт его до исступления, заставит идти по краю и толкнёт в бездну желания, которое никогда не позволит ему удовлетворить. Парень сам хочет того, что она так нерешительно пытается ему предложить. Хочет видеть её обнажённой? Он получит своё. Этот придурок и представить себе не может, во что он влип, переступив порог квартиры Хармон. Сжав челюсти, Вай оставила зеркало, как было, и повернулась к двери комнаты. В её голове снова возникла мысль о пистолете. Ей нужно было срочно найти его, и тогда всё пойдёт, как по маслу. _________________________________________ *Форнарина — полулегендарная возлюбленная и натурщица Рафаэля, чьё настоящее имя было, как считается, Маргерита Лути.