Сорванец

Разговоры на каникулах. Не хочу Позднее утро в заснеженном лесу. Уютная кухня, солнечные блики веселой мозаикой украшают стол. По углам и над входом развешаны украшения из еловых и можжевеловых веток. Всякие вкусности на столе, уютный треск огня в камине.  — Ну и как? — бабушка подвинула тарелку с оладьями поближе. Артур вздыхает, пожимает плечами и сует еще один оладушек сначала в варенье, а затем в рот. Уныло жует.  — Мне не нравится, ба. Тишина, прерываемая такими знакомыми и домашними звуками. Вот процокали по шкафу когти Луга. Из-за печки на секунду вынырнул домовик и шмыгнул под буфет.       Леди Агата сидела за столом, подперев рукой щеку, и жалостливо глядела на мальчишку.       — Глупые они какие-то. Ну, замок хорош. И лес. А так… Все носятся с этими баллами. Ну, знаешь, каждому дому начисляют и снимают баллы. А потом объявляют победителей. Дома эти дурацкие… выеживаются. Гриффиндорцы всех задирают, слизеринцы и рейвенкловцы ходят надутые. Глупость какая-то. Все друг друга дразнят — ты тупой пуф, ну или гриф, ты заучка, а ты слизень. А учителя делают вид, что не замечают! Хорошо если словами, а некоторые тех, кто слабее, задирают — могут книжки вырвать или толкать, мантию испачкать.       Палочки эти дурацкие. Палочки нет — считай калека. Бедный Хагрид… Половина предметов дурацких… У нас в магической старой школе и то лучше — хотя бы математика, латынь, французский. А главное — тут все учителя чего-то от меня хотят. Блэк этот, Дамблдор. Снейп, ну помнишь зельевар с ярмарки, он там профессор, от меня шарахается, будто я мантикора в загуле. Этот дурацкий запретный этаж, около которого ошивается Квиррелл. Вот точно чокнутый! Одержимый какой-то.  — Думаешь?  — Не, не знаю, ба. Это я так. Неприятный он.  — Но одержимый в замке точно есть.  — Ну… Может, какой дух около замка или кто в Хогсмиде, — неуверенно тянет Артур. И вздыхает: — Не хочу! Тишина.  — Ты же помнишь, что ты…  — Да-да, Мальчик-который-… блинство какое-то. Чего от меня им всем надо?  — Смерть колдуна. Крестраж. Остался, судя по всему, еще один, а может и не один. Вот ваш директор и боится, что колдун возродится.       Артур в изумлении выпучил глаза и разом проглотил остатки оладушка.       — Это как это? А почему это он еще не возродился? Вон сколько времени прошло — и весеннего равноденствия, и какого хочешь! Лугнасад, Лита, Самайн и Белтейн — выбирай не хочу!       — Ну, похоже, он неправильные какие-то крестражи делал. Они не срабатывают сами по себе — нужен ритуал, особые условия.       — Ага-ага. Как с картошкой. Посадить и окучивать три раза за лето, — не сильно воодушевленно перебил Артур бабушку. — Обалдел, что ли: кто ж будет за него возиться?! Проще уж родиться заново. Не хочет быть человеком — брал бы пример с умных нечистей. Или смотрел бы на бабочек — те сами.       Бабушка усмехнулась и морщины на лице проступили ярче. Положила руки с узловатыми пальцами на стол.  — Не думаю, что он понял, что, сделав крестраж, перестал быть человеком. В любом случае, можно радоваться, — этот колдун сильно с головой не дружил. Много, много народу просто так, по злобе убил. Вот и родители твои…       Дрожали солнечные пятна, отражались от банки с вареньем и узорной розеточки, кружили по столу. Артур потянулся к еще одному оладушку и стал нехотя возюкать его в варенье. Он не любил эту тему. И крайне редкие скупые обмолвки бабушки предпочитал вообще не слышать.       Перепачкав бедный оладушек и уж заодно и пальцы, Артур насуплено пробормотал:  — Ну возродится, тогда пусть и борются. Сами. Я-то тут при чем? Думают, раз первый раз колдун около меня дуба дал, то и далее так будет? Глупость какая-то. Дурацкие законы — оборотней и вампиров гнобят, эльфы домовые какие-то зачуханные, гадать нельзя! Нет, бабушка, ну ты прикинь — я начал было бросать косточку от утки на стол, так ко мне прицепилась деканша Гриффиндора и сняла двадцать баллов! И к директору водила! А у самих предсказания преподает какая-то тетка странная.  — А что Дамблдор?  — Я не понял. Что-то об ответственности и свете души, или чистоте. Ну, при чем тут чистота? — мальчишка скорчил лицо, изображая отвращение. — А, и еще что-то о том, что любовь всего сильнее.  — Да оно так, конечно. Только уж любовь-то, она разная бывает, да и называют все этим словом всё свое, — туманно то ли согласилась, то ли противоречила словам директора Леди Агата и тут же встрепенулась: — Но друзья же там у тебя есть? Артур пожимает плечами: — Да вроде. Эрни и Джастин. Ну, так, приятели, не как Александр. Не, бабушка, ты не думай, я ни с кем не задираюсь, ну почти не задираюсь. Общаюсь вежливо. Со своими, и с Рейвенкло, и с кое-кем из грифов, и даже с парой слизней. Но знаешь, ба, профессора косятся, когда беседуешь с другими факультетами. И старосты дергают. А Дамблдор заливает: «дружба, дружба» — какая такая дружба, сами ведь натравливают. Зудят про честь факультета, соревнования эти, свой — чужой. Можно подумать, они воевать стенка на стенку факультетами собрались. Вот лучше бы с Этим-которым-нельзя воевали бы. Подготовка ко второму раунду. (Иумор, треш, все несерьезно. Почти «Дует ветер озорной») http://mystery-online.com/forum/viewtopic.php? t=5731       Каникулы прошли очень хорошо. Нет, не так — каникулы прошли, и это ужасно! Артуру совсем не хотелось возвращаться в Хогвартс, вовсе не потому, что надо учиться. Точнее сказать, не только поэтому. Хотя и обучение — это тебе не каникулы.       Собирала Леди Агата любимого внука в школу как в военный поход: выдала довольно крупный мешок с заговоренной солью, обязав всегда носить щепоть в каком-нибудь одном из карманов, подсунула свиток с переписанными от руки заклинаниями и наговорами, позволяющими определить неупокоенных. Немного посомневалась, но отдала деревянную расческу — Артур, который к ней года два как подбирался, запрыгал от радости. Брошенная расческа в мгновение ока отделяла своего владельца от любого нападения минимум минут на пять. Нашила на изнанку всех рубашек и мантий защитные руны, выложенные тонкими веревочками.       Памятуя о бродящем где-то рядом со школой бесноватым, а также учитывая надоедливого Пивза, обучила Артура сразу трем заклинаниям против зловредных духов: izydi, sginn, chur menia.       Самое простое — чур меня! — защита предков. Никакой палочки и жестов руками при этом не требуется. Надо поймать взглядом угрожающий объект и по крайней мере успеть выкрикнуть «Чур!» и пожелание. Чур меня — защити, чур я — привлеки ко мне, ну и так далее. На пробу вызванный знакомый фейри, почесывался от заклинания Артура и уверял, что действует. Просто поскольку он ничего плохого не планировал, и вообще практически светлый и пушистый, то и не очень болезненно. В качестве компенсации за страдания «светлому и пушистому» надавали кучу подарков, и он, довольный, отбыл восвояси.       Защита предков — вещь многообразная. Бабушка, по случаю, рассказала, что существует много видов защиты, взывающих к предкам. Например, в европейской традиции придумали взывать к духу отца заклинанием «Экспекто Патронум». Хорошая вещь, и какое-то время дух-хранитель отца может существовать отдельно сам по себе. Причем принимает вид тотемного животного.       Правда, для нынешнего случая этот вариант, к сожалению, не подойдет. До четырнадцати лет заклинание не рекомендуется из-за сильного напряжения магии. Кроме того, надо разучить специальное движение палочкой и попасть в медитативное состояние радости. Артур захрюкал. Нападает на вас злой дух и тут самое время, вытащить палочку и настроиться на радостное состояние. Класс!       Некоторые маги — преимущественно близкие к северу и востоку — предписывают обращаться в таком случае к защите матери. Есть даже такой раздел в магии славянских народов — матерный.       Артур живо заинтересовался подробностями, но бабушка уклончиво объяснила, что и тут существует зависимость от возраста, и до 18, а еще лучше до 21 года не стоило бы учить эти заклятия, хотя конструкции существуют разные и весьма эффективные. Например, можно сказать собачье слово и превратить оппонента в «пса смердящего».* Артур сделал себе мысленно заметку — принудительная анимагия, круть!       «Изыди» и «Сгинь» полагалось использовать для нападения или, если повезет, даже изгнания всех видов духов. И, к сожалению, заклинания тоже работали по принципу «кто сильнее» — сколько вложил силы, такой и результат. Для Пивза может и сойти, если сильно рассердиться. А вот неупокоенный дух Артуру явно не по зубам.       Естественно, Леди Агата снабдила Артура несколькими оберегами конкретно от неупокоенных, причем один она выменяла у Кощея — в предпоследний день взъерошенный Луг ввалился в кухню и уронил на стол мешочек. В нем оказалась довольно мелкая, чуть более фасолины, косточка с торчащими врозь отростками и сквозной дыркой. Оберег был нанизан на пеньковую веревочку самого неказистого вида. Его торжественно одели на шею и наказали не снимать, даже моясь.       Артур поприкидывал и решил, что похоже на позвонок. Но вот от какого, собственно, животного эта косточка могла бы быть? Учитывая возможности Кощея — от самого неожиданного. Разумеется, погадали. Ближайшее школьное будущее выглядело несколько бурно, но вполне благополучно. И все равно, Леди Агата волновалась. Длинно вздыхала и подумывала о том, что могла бы обратиться маленькой невинной девочкой — ну скажем, такая голубоглазенькая и в веселом платочке. И звать как-нибудь простенько — ну хоть Мари, или там Маша **. Вот тогда бы она посмотрела бы: кто там и как там в Хогвартсе.       Они вдвоем провели ритуалы очищения и защиты. Это не считая того, что Леди Агата проводила сама. В последнюю ночь дверца в комнату безмятежно спящего мальчишки открылась, и высокая худая фигура осторожно приблизилась к кроватке. Постояла неподвижно, всматриваясь в макушку спящего ребенка. Бережно поправила одеяло. В самую глухую часть ночи, когда тишина стала, казалось, осязаемой, а мрак непроглядным, нараспев тихонечко затянула речитативом наговоры.       И вот в назначенное утро опять «посидели на дорожку» и тропками, тропками (бабушка летать зимой не рвалась) добрались до Лондона. Здравствуй, Хогвартс-экспресс!